Дети Локи (джен)

Серый автомобиль со скрипом и порыкиванием остановился на заснеженном плато у подножья горы. Вальтер заглушил мотор, но он замолчал не сразу, ещё с минуту продолжая старчески похрипывать. Возможно, что-то в этой машине успело прийти в негодность, но ничего удивительного. Их путешествие было довольно долгим. И оно ещё не закончилось.

Вальтер открыл дверь и вылез наружу, потягиваясь и зевая. Он радовался ярким лучам солнца, которое всё ещё оставалось холодным, хотя сентябрь только приближался к своему концу. Конечно, после осеннего равноденствия, тем более на севере, солнцу и полагалось быть холодным, если не брать в расчёт тот факт, что особого тепла Мидгард не видел в этом году ни весной, ни летом.

Встряхнувшись, Вал отправился поливать ближайший куст. Услышав шаги хозяина, Фенни тоже запросился на улицу, скребясь лапой в задние двери фургона изнутри. Норман открыл ему створки, и огромный волкособ с поскуливанием вырвался наружу, чтобы сделать свои дела за деревьями. Норм тоже вышел из грузовика. С хрустом размяв шейные позвонки, он слегка поёжился от ветра и застегнул куртку. Норман по-прежнему хорошо переносил холод, а вот Вал возвращался к машине, растирая покрасневшие руки, хотя на нём был толстый свитер.

За время путешествия фургон Вальтера и Нормана изменился. Теперь он был не просто серым, а серебристым, и на его боку красовалась аэрография в виде восьминогого жеребца с красной гривой. На лбу нарисованного Слейпнира виднелась руна «Райдо». В очередной раз глянув на этот шедевр, Вальтер спросил у брата:

— Тебе не кажется, что мы с тобой дурачимся? Вроде бы отправлялись в серьёзное путешествие, а вместо этого развлекаемся.

— Подумаешь, — отозвался Норман, приобнимая близнеца за плечи. — Не всё же думать о деле. Мы с тобой хорошо постарались и хорошо отметили. Ты сам говорил, что деньги правят миром, так почему бы не пустить их в дело? А увековечить Слейпнира на нашем автомобиле — и вовсе благое дело, он тоже наш брат. Может, стоило и его разыскать?

— Если бы Слейпнир был в Мидгарде, мы бы об этом уже знали. Полагаю, мы его не чувствуем, потому что наш отец ему мать?

Норман расхохотался так, что эхо раздалось в горах. Вальтер тоже улыбнулся собственной шутке. Хотя потешаться над отцом и этим эпизодом его жизни было не слишком почтительно. Фенни на секунду подбежал к хозяевам, чтобы посмотреть, почему они издают такие громкие звуки, но не узрев ничего интересного, продолжил носиться по снежному полю. Пса утомляли долгие поездки в тесном автомобиле.

— А меж тем, у нас ещё есть важные и неотложные дела, — произнёс Вальтер, оглядываясь.

— Мы точно приехали в нужное место? — уточнил Норм у близнеца. — Иден могла и соврать.

— Могла, но не соврала, — Вальтер вернулся к кабине автомобиля.

В заваленном всяким хламом бардачке Вал отыскал мощный бинокль. Мужчина был уверен в том, что они прибыли куда надо. Вернувшись на место рядом с братом, Вальтер запрокинул голову и поднёс бинокль к глазам. Настроив чёткость окуляров, сын Локи разглядел кое-что интересное на вершине горы, перед которой они оказались.

Сквозь снежный туман можно было увидеть дерево, растущее на самом обрыве. Не хлипкую сосенку, которая случайно «забралась» туда благодаря птицам, а мощный ясень. И ясень этот был зелен, не смотря на лежащий кругом снег. Вал молча передал бинокль брату, чтобы тот убедился. Прямо под ясенем, на отвесной стороне горы, куда вряд ли могли забраться простые туристы, виднелся чёрный провал пещеры.

Как и сказала Иден, они найдут там «дерево, олицетворяющее Иггдрасиль» в качестве опознавательного знака. И богиня сказала правду. Стоило сыновьям Локи прибыть в город Риксгрансен, находящийся на границе Швеции и Норвегии, они едва ли не у первого встречного узнали про этот ясень, зелёный круглый год, наплевавший на законы природы. Не менее популярна у путешественников была и пещера под деревом. Если кому и удавалось подобраться к ней, то спускаться решались не многие. А решившись, так и не доходили до самого дна.

— Знаешь, от чего мне страшно? — вдруг сказал Вальтер, оглядываясь, будто кто-то мог их подслушать. — От того, что мы слишком быстро добрались сюда. Долгие годы я лелеял свои планы, но реальность извернула всё по-другому. Я надеялся, что мы будем путешествовать несколько лет, что убьём много асгардцев, которые сбежали в Мидгард от тьмы. И только потом, залитые кровью, придём к отцу, чтобы его освободить.

— Ну, так мы могли бы, — пожал плечами Норман, отнимая бинокль от глаз и смотря на близнеца.

— Да, но был ли в этом смысл? — спросил Вал, нервно поправляя руками свою отросшую чёлку, и сам ответил на свой вопрос:

— Никакого смысла в такой резне не было бы. Всё равно те боги, которым мы сохранили жизнь, падут в Рагнарёк. А к нему мы движемся семимильными шагами.

— Обидно лишь, что Тора в Мидгарде нет, — хмыкнул Норман. — Тупой здоровяк не смог прижиться здесь и сбежал.

— Когда я вспоминаю, как Флориан рассказал мне, что других богов, кроме Иден, в Мидгарде нет, — Вальтер слегка помедлил, прежде, чем продолжить, — я тогда действительно расплакался. За всю свою жизнь я оплакивал что-то всего два раза. Первый раз твою смерть, второй — крушение своих планов.

— Это всё не важно, — Норм вдруг прильнул к брату и крепко его обнял. — Я с тобой. А информация, которую мы получили от Флориана, куда важнее кучки отрубленных голов.

— Ты прав, — согласился Вал, слегка поспешно отстраняясь от близнеца. — Всё равно мы оказались здесь, и не важно, каким путём.

— Правда, теперь нам нужно быть осторожными. Если бы мы убивали всех, то не рисковали стать жертвами.

— О, да. Боги многое про нас знают. Всевидящий Хеймдалль следит за нами. А когда мы вызволим отца, тьма начнёт отступать. Миры будет возрождаться, на сколько это возможно при вечной зиме. И главное — проснётся Один.

— Жду не дождусь, — с улыбкой сказал Норм. — Пускай теперь попробуют на нас поохотиться. Мы ведь не обещали сохранить им жизни, если они нападут первыми?

— Не обещали, — Вальтер не разделял воодушевление брата. Он был слегка на взводе. Что-то необъяснимое его тревожило.

— Знаешь, о чём ты на самом деле печалишься? — спросил Норман, увидев те симптомы, которые мог разглядеть только близнец. — Не о том, что наш путь кончился так быстро, а о том, что мы слишком поспешно начали. Порой и я вспоминаю, что жить нам осталось чуть больше двух лет. Мы исполним предназначение, устроим Рагнарёк, и что? За этот короткий срок мы не успеем насладиться обществом друг друга, как братья. Нас так надолго отняли друг от друга. Мы не успеем наладить отношения с матерью и отцом, с Хельгой и Фенни. Вот что тебя тревожит. И меня тоже.

Это была самая долгая и проникновенная речь, какую Вальтер слышал от брата. Сам он не мог ответить на неё, ибо ему нечего было добавить. Фенни подошёл к братьям и встал между ними. Сперва он потыкался носом под колено Норману, затем напросился на ласку к Вальтеру.

— Фенни прав, — сказал Вал, гладя волкособа по чёрной блестящей шерсти. — Мы не можем стоять тут весь день ожидая, пока стемнеет. Пора подниматься.

— Но сперва надо поесть, — напомнил Норм. — Для такого подъёма нужны силы.

Братья вернулись в фургон, оставив Фенни наслаждаться горными просторами. Вальтер привычно достал из багажа чемоданчик со шприцами и сделал Норману инъекцию питательного вещества. Запасы иссякали. Хельга уже шесть раз за время их путешествия посылала дополнительные наборы. Последней партии, которую они получили в штате Кентукки, должно было хватить до возвращения.

Пока Норм отдыхал после получения своей дозы, Вал собрал себе незамысловатый завтрак: банка тушёнки, два варёных в крутую яйца, кусок хлеба и чёрный кофе из термоса. Еда была свежей. Пока близнецы выясняли про местонахождения ясеня, Вальтер заодно пополнил свои запасы.

— Ты сказал, что оплакивал крушение планов, — вдруг произнёс Норм. Он лежал на своей кушетке, закинув руки за голову и смотря в потолок. — А что чувствуешь сейчас?

— Лёгкое удовлетворение и несоизмеримый ему необъяснимый страх, — признался Вальтер, приканчивая жирную тушёнку.

— Страх — это как раз объяснимо, — произнёс Норман.

— Ты думаешь? — спросил Вал, выкидывая из машины пустую консерву. Он собирался поднять её после, когда Фенни с ней разберётся. Пёс обожал вылизывать банки после Вальтера, даже если был сыт.

— Конечно, — невозмутимо отозвался Норм. — А что если мы не дойдём? А что если это ловушка, а не нужный путь? А что если путь нужный, но придя, мы обнаружим родителей мёртвыми. Или сумасшедшими? Или в пещере будет засада. Или ещё чёрти сколько ужасных вариантов.

— Вот спасибо, подбодрил, — язвительно заметил Вальтер, запивая сухой яичный желток большим глотком кофе.

— Не трусь, — хмыкнул Норман, садясь на лежанке и обращая взгляд на брата. — Даже если всё покатится в Нифльхейм, у тебя буду я, Хельга, Йормунганд и Фенни. И уж до Рагнарёка мы как-нибудь дотянем.

Пока Вальтер завтракал, Норм начал выкидывать из кузова их альпинистское снаряжение, купленное вчера в городе. Закончив с едой, Вал принялся ему помогать. Поблизости крутился Фенни, гоняя пустую консервную банку. Кругом на белом снегу петляли его следы.

Братья не планировали спать и много есть по дороге, а потому в их рюкзаках было мало вещей. По два фонарика на каждого, вода и сухой паёк для Вальтера, два шприца с питательным веществом для Нормана, два набора термоодежды для отца и матери. Тела богов оставались нетленны, чего нельзя было сказать об их одежде. Кроме того, братья распределили между собой различные карабины, петли, ледорубы и мотки альпинистской верёвки, которые должны были помочь им создать крепкую связку и не сверзнуться с высоты. Без всего этого дальше пятидесяти метров им было не добраться. А путь предстоял в четыре раза более долгий.

Вальтер и Норман переоделись в термоодежду, утеплённые куртки и штаны, обули альпинистские ботинки, поверх которых нацепили кошки. На руках их были не скользящие перчатки, на головах — тонкие шапки и альпинистские каски. От слепящего солнца, отражённого от снега, их должны были защитить очки с поляризационными линзами.

Несколько раз проверив снаряжение и одежду, Вальтер запер кабину фургона, оставив Фенни охранять кузов. Убедившись, что псу хватит еды, близнецы молча направились к горе. Путь им предстоял не близкий.

Только укрывшись в пещере, братья смогли перевести дух. Это, определённо, была не самая высокая гора в мире, но самая высокая из тех, на которую Вальтер планировал забраться. Норман был куда менее уставшим, ибо много свободного времени посвящал физическим тренировкам. Но сейчас он меньше всего хотел посмеиваться над своим неспортивным близнецом.

К тому моменту, когда они оказались под ясенем, уже вечерело. Путь им осложнял лёд и ветер, будто сама природа сопротивлялась этой спасательной операции. Почти всю дорогу братья молчали. Говорили только по делу, чтобы убедиться в собственной безопасности. Теперь, когда они могли отдохнуть и поесть, пройденный путь казался чем-то очень далёким. Только нарастающая боль в мышцах напоминала об этом.

— Так близко к небесам я ещё не был, — протянул Норман, расслабляясь после инъекции.

— Это ты ещё на самолёте не летал, — произнёс Вальтер, посмотрев в чёрный зев пещеры. — Я с ума схожу, как думаю, что нам ещё спускаться вниз.

Братья сидели бок о бок, чтобы ветер меньше продувал их со всех сторон. Они устали, после еды Вальтера начинало клонить в сон, но он стойко держался, осознавая, что ни о какой задержке сейчас не может быть и речи.

— А ещё нам после подниматься наверх и снова спускаться, но уже по скале. Ещё и с родителями на привязи, — пробормотал Норм. — Меньше думать надо, больше делать.

— На протяжении всего пути от тебя это слышу, — скривился Вальтер. — Бесишь уже.

Вал встал и извлёк из недр рюкзака свой фонарик. Осветив ближайшую часть пещеры, сын Локи убедился, что она, как длинная кривая лестница спускается всё ниже и ниже.

— Делать нечего, надо идти, — произнёс Норм, подходя к брату со своим фонариком и тоже осматриваясь. — Времени нет.

Собрав своё снаряжение, братья вновь обвязались верёвкой, образовав надежный тандем. В одной руке у каждого был ледоруб, а фонари они закрепили на касках.

Спуск был ничем не лучше подъема, но оказался куда глубже, чем предполагалось. По началу было легко. Периодически попадались горизонтальные и довольно широкие островки на которых можно было отдохнуть. Они напоминали ступени гигантской лестницы. Местами между этими ступенями зияли большие провалы, где было почти не за что зацепиться. Но после подъёма на гору спуск, даже со всеми его трудностями, казался увеселительной прогулкой.

Примерно через час пути вниз Вальтер и Норман потеряли ход времени. Во тьме этой пещеры оно становилось чем-то нереальным и зыбким. Поэтому неизвестно, сколько часов прошло, когда им стало трудно дышать. Вал чувствовал, как его грудную клетку словно сдавливают клещами. Братья начали брать перерывы после особо крутых спусков. Даже Норм стал бледнее обычного, а по его лбу катился холодный пот.

Чем ниже спускались близнецы, тем хуже светили фонари, и даже смена батареек спасала ненадолго. Вальтер начал задумываться о том, что ещё немного, и им придётся искать путь на ощупь, а это грозило нежелательными травмами. Даже лёгкий вывих мог стоить им жизни, ведь не известно, сколько ещё оставалось спускаться.

— Попробуй магию рун, — посоветовал Норман, видя тщетные попытки брата сохранить работу фонариков во время очередной остановки. — Мы уже не в Мидгарде, я чувствую это.

Вальтер посмотрел на Норма, как на мессию. Разумеется, как он сам об этом не догадался. Судя по ощущениям, они уже спустились куда ниже уровня земли. И кому, как ни Норману знать, что такое пересекать грани между мирами.

— Ты прав, — коротко отозвался Вал, прижимаясь спиной к каменному выступу в стене хода.

Вальтер давно не пользовался рунами по их прямому назначению. Руна «Кано» могла не только освещать путь в фигуральном смысле, но и давать настоящий огонь. Но не в Мидгарде, где магия была чем-то неестественным. При свете умирающего фонаря Вальтер извлёк из внутреннего кармана куртки небольшой мешочек. Этот мешочек, как оберег, был всегда с ним, пусть Вал и редко им пользовался. В нём были деревянные плашечки с рунами, всё ещё пахнущие деревом и огнём, в котором Вальтер обжигал их. Найдя плашечку с руной, напоминающей надломленную ветвь, Вальтер снял перчатки и зажал её между ладоней, как пойманную бабочку.

Фонари погасли. Братья очутились в темноте. Теперь была одна надежда — магия. Норман молчал, Вальтер сосредотачивался над руной. И вот яркий язычок пламени показался в ладонях сына Локи. Он был маленьким, как огонёк свечи, но постепенно становился всё больше, пока не увеличился до размеров факела.

— Получилось, — с улыбкой произнёс Норм, едва сдерживаясь, чтобы не кричать от радости.

— Да, но теперь тебе придётся вести меня, — Вал переложил ворох пламени, вившийся над рунной плашечкой в левую руку. Теперь его рука напоминала факел-чашу, которые обычно наполняли маслом и подвешивали на цепи, чтобы осветить жилище.

Братья продолжили путь, спускаясь всё ниже в ненасытный зев пещеры. Норман периодически подхватывал брата и прижимал его к себе, когда им предстояло особо длинное падение. Чем ниже под землёй они были, тем ярче становилось пламя, но тем холоднее было вокруг. Спуск, как и в начале, становился всё более пологим, широкая пещера сужалась.

Вдалеке забрезжило свечение. Зеленовато-фиолетовое. У Вальтера, который первым разглядел его, едва не остановилось сердце. Это было делом рук Йотунов. Особый светящийся мох, который они набили в щели, чтобы осветить пещеру, когда забирали тело Нормана. При свете этого мха Вальтер чертил руны на камнях под телом своего отца.

— Что с тобой, идём дальше? — сказал Норм, который не мог узнать этого места.

— Дороги назад уже нет, — прошептал Вал.

Вальтер отошёл от брата, ведя его за собой. Он знал, что дальше дорога будет прямая, ведь он уже приходил сюда. С каждым шагом ноги его будто наливались свинцом. Огни пещеры были всё ближе. Ход снова расширялся, у него появились ответвления. Норман понял, на сколько они близко, когда заметил конец лаза.

И вдруг раздался ужасный крик, затем грохот. Земля ушла у братьев из-под ног. Сверху посыпались камни и осколки сталактитов. Руна в руках Вальтера погасла, Норман навалился на него сверху, и они оба рухнули на каменный пол.

На землю упали Вальтер и Норман.

Из-под камней выбрались Вали и Нарви.

Они скинули с себя ненужные мидгардские имена, как скидывали груду булыжников со своих тел. Эти камни могли бы их раздавить, но братья отделались ушибами и ссадинами. А всё потому, что здесь они больше не были теми слабыми и беспомощными людьми, чьи маски они носили. Они явились богами, какими могли бы стать, если бы асгардцы не вмешались в их жизнь.

Перевоплощение близнецов было незримо для простого смертного, но не для того, кто смотрел сейчас на них. Близнецы явно почувствовали на себе этот пристальный взгляд мужчины, что лежал на трёх камнях. Даже в тусклом свете мха эти зелёные глаза сияли ярко.

Там, в глубине пещеры, в её нескончаемом мраке, братья увидели фигуру. Бледную тень той самой женщины, что породила их на свет. Наготу её едва скрывали ветхие куски ткани, бывшие когда-то домашним платьем. На вытянутых руках она держала глубокую чашу. Руки её были тонкими и морщинистыми, как у старухи, но они не дрожали. За столько лет к этой тяжкой ноше можно было привыкнуть. На камнях, защищённых чашей от яда змеи, лежал обнажённый человек. Его фигура была менее истощена, чем у женщины. Кожа побледнела, лишённая солнечного света. Волосы, некогда яркие, как огонь, поблёкли и местами поседели. Но яркие зелёные глаза все равно светились, пускай вокруг этих глаз и разлетались страшные шрамы от ожогов.

Вали стало трудно дышать. Голова кружилась и устоять на ногах ему помог только бдительный Нарви, который подхватил его под локоть. Слишком сильны были его чувства при виде отца и матери, спустя столько долгих лет. Нарви же, напротив, был твёрд и замкнут. Даже если он и испытал что-то, по лицу его было не прочесть ни одной эмоции.

— Ну же, подойдите ближе, — голос бога обмана был таким же хриплым, как у Нарви после воскрешения. — Я заждался вас.

— Ты знал, что мы идём? — спросил Вали, позволяя брату отпустить себя и медленно приближаясь к пленнику. Вал ловко избавился от верёвки у себя на талии и их с братом связка распалась.

— Знал, — Локи блаженно прикрыл глаза и улыбнулся. — Йормунганд показал мне. И я обрёл умиротворение от этого знания. Я, признаться, много времени провёл, поддерживая связь с Йормунгандом. И очень часто смотрел на мир глазами моих детей. Особенно твоими, Вали. А что ещё остаётся тому, кто потерял свободу на много-много лет.

Локи рассмеялся и этот хриплый смех казался жутким в тихой пещере. Вали ничего не ответил на это. Он остановился в пяти шагах от ложа отца и пока не планировал подходить ближе. Нарви обошёл брата, заглянул ему в лицо и всё понял.

— Тогда позволь нам освободить тебя, — Нар подошёл ближе к месту заточения отца и вытащил из-за спины меч.

Блеснул в полумраке меч Рунблад, клинок которого был зачарован рунами, смочен кровью и слюной Фенрира-волка, кровью Тюра и Фрейра. Нарви навис над отцом и занёс меч. Но он разрубил не путы, связывающие Локи. Голова змеи упала в пустую чашу Сигюн, а она даже не вздрогнула. Мёртвая змея трепыхалась, разбрызгивая кругом свою кровь, которая не была такой ядовитой, как её слюна. Нарви приставил остриё меча к сталактиту и позволил трупу змеи скатиться по нему, а затем перебросил его на землю. Змея оставила кровавый след на блестящем лезвии.

Нарви посмотрел на отца и встретился с его ожидающим взглядом. Локи молчал, он прикрыл глаза, словно отдавал свою жизнь в руки сына. Мечник занёс своё орудие снова и принялся рубить путы. От своих собственных кишок он избавлял Локи. Кишки разрывались с треском, как туго натянутые канаты, и очень скоро отец был свободен.

Преодолев все свои сомнения, Вали поспешил к отцу, чтобы помочь ему встать. Всё время, пока Нарви освобождал Локи, Вал смотрел на мать. Сигюн не сдвинулась с места ни разу, она всё так же держала чашу на весу, словно не видя, что никакой змеи уже нет, а её супруг свободен.

Используя собственную силу, ту, что ещё была в нём, Вали разорвал магическую вязь. Источник силы, идущий от древа жизни в тело Локи иссяк. Очень скоро тьма отступит и всё вернётся на круги своя, если это возможно в преддверие конца света. Вали подал отцу руки. Локи с благодарностью принял этот жест. Холодная кожа трикстера коснулась кожи его сына, которая пылала от внутреннего жара. Нарви подоспел на помощь и подхватил отца, хотя тот уверенно стоял на ногах. Нар отвёл его в сторону, на каменную насыпь, подальше от проклятого алтаря, чтобы отец мог сесть и одеться.

Сигюн продолжала смотреть вперёд остекленевшим взглядом. Даже когда Вали обошёл пустые булыжники со стороны и встал подле богини.

— Ну же, идём с нами, мама, — мягко произнёс Вал, беря женщину под локоть. — Идём, с нами ты, наконец, будешь в безопасности.

— Нет, нет, я должна быть здесь, с любимым мужем, я должна охранять его от этой змеи, — Сигюн бормотала эти слова как мантру, словно в них был смысл её жизни.

— Мама, прошу тебя, идём, — Вали настойчиво потянул её за собой.

— Нет! — завизжала Сигюн и заплакала. Из её полуслепых глаз потекли слёзы таким мощным потоком, что сын испугался.

— Оставь её, Вали, — сказал Нарви, кладя руки на плечи брата и мягко отводя его от матери. Вал вздрогнул, он даже не слышал, как брат подошёл к нему. — Она всё равно что мертва. Но в отличие от меня её не воскресишь.

— Я буду жить, — продолжила причитать Сигюн. — Я должна быть здесь, со своим любимым Локи. Я должна защищать его от яда. Я должна… должна… должна…

Её слова сливались в бормотание. Она действительно не видела ни пустых камней, ни своих сыновей, ни мужа, что уже сидел на каменной осыпи, далеко от места своего заточения. Локи, словно он не был причастен к развернувшейся драме, чинно натягивал на себя чёрную термоодежду, подолгу вертя в руках каждую вещь.

— Мама, неужели ты не видишь, что мы освободили отца? — спросил Вали жалобно, не желая терять надежду. — Мама, ты забыла нас? Я твой сын, Вали, тот, который убежал волком от этого места, а теперь вернулся. А вот Нарви, живой и невредимый. Мама, идём, я прошу тебя…

Но Сигюн не слышала сына. Она продолжала бормотать несвязный бред, держа чашу в вытянутых руках, в которой лежала отрубленная змеиная голова в луже собственной крови.

— Сын мой, я боюсь нам придётся оставить её здесь, — до Вали донёсся голос Локи, и он вздрогнул снова. В тишине пещеры это голос был так хорошо слышен, не смотря на расстояние. — Её нет с нами. Она где-то во тьме Нифльхейма, и блуждает там уже давно. И призвать её оттуда нет шансов. Я уже пытался.

Вали стиснул зубы. Он не мог поверить в это. Когда он пришёл в эту пещеру, чтобы нанести магические руны и забрать тело брата, он не говорил ни с кем, оставив без внимания отца и мать. Он вспомнил её добрый, но безучастный взгляд. Сигюн уже тогда начала сходить с ума, а Вали даже не обмолвился с ней словечком.

— Нет, ну не может этого быть, — Вал был в отчаяние и потряс женщину за плечи. — Мама, мама, прошу, услышь меня!

Чаша выпала из рук Сигюн и с треском разбилась о камни, разбрасывая вокруг окровавленные черепки. На какое-то время в пещере воцарилась невероятная тишина. Сигюн смотрела на черепки и на голову змеи у своих босых ног. Вали, затая дыхание, ждал, что вот-вот его мать очнётся и поймёт, что змея мертва, а камни пусты. Тишина была нарушена нечеловеческим воплем Сигюн, который мог бы вызвать новый обвал камней. Она видела только разбитую чашу. Женщина кинулась на камни, где ещё недавно лежал Локи, и затихла.

Вали отшатнулся и упёрся спиной в свод пещеры. Нарви, ошеломлённый не меньше брата, подошёл к матери и перевернул её. Сигюн не подавала признаков жизни.

— Быть того не может, — прошептал Нарви, оборачиваясь на брата. — Мертва.

— Нам пора уходить, — обречённо сказал Вали бесцветным голосом. Он направился к выходу, держась за каменные стены пещеры и более не смотря на мать.

— Вали, Нарви, дети мои, — произнёс Локи, когда сыновья подошли к нему. — Поверьте, умереть здесь для вашей матери было лучшим исходом. Даже будь она в своём рассудке, она не дала бы вам двигаться дальше. Даже мысль о том, чтобы устроить Рагнарёк для неё была ужасной. Она стала бы отговаривать вас от этой идеи, но мы-то с вами знаем, что Рагнарёк нужен миру так же, как и нам.

Хрипота делала голос Локи вкрадчивым и тихим, как у любовника, который говорит со своей женщиной ночью, прежде, чем возлечь с ней в кровать. Этот голос завораживал и заставлял подчиниться. Слушая отца, Вали молчал, но всё запоминал. Что-то в словах трикстера ему совершенно не нравилось.

Не смотря на желание побыстрее уйти, Вали долго сидел на каменной насыпи, думая обо всём произошедшем. Нарви занимался похоронами матери. Он обмыл её водой, которую взял с собой брат, переодел в чистую одежду, расчесал пальцами волосы, как мог, и возложил на три камня, где ещё недавно лежал Локи. Сигюн казалась умиротворённой, как бывало дома, когда она засыпала на скамье за шитьём, а сыновья находили её по утру. Нарви хорошо помнил, как вместе с братом ходил за водой и разводил огонь в камельке, давая матери возможность поспать подольше.

Локи с интересом наблюдал за сыновьями. На его лице не было ни сочувствия, ни боли утраты. Он просто наслаждался всем происходящим, воспринимая смерть жены как часть собственной жизни. Поймав выражение любопытства на лице отца, Вали не выдержал. Мужчина встал с каменной насыпи и выбрал для себя ровно место. На этом месте он начал чертить круг собственной кровью, порезав подушечки пальцев об острые камни.

— Что ты делаешь? — спросил Нарви, приближаясь к брату.

— Я делаю арку, — сквозь стиснутые зубы ответил Вали. — Так что отойди и не мешай.

Нар подсел к отцу, который наблюдал за действиями сына с интересом мальчишки. Локи, разумеется, не мог знать, что «арка» — это заклинание перемещения, которым пользовался его сын. Давным давно Вали сочинил его, чтобы попасть в Мидгард, и собирался применить его снова.

Начертив ровный круг, Вали начал выводить внутри него рунные символы один за другим. «Анзус», «Райдо», «Кано», «Хагалаз». Раз за разом, по кругу, делая лишь небольшие отступы между последней и первой руной.

— Силой Локи, я пролагаю себе путь, осветив его огнём и уничтожив все препятствия, — шептал Вали, как безумец, тратя свою кровь на рунные рисунки.

Когда круг был закончен, Вал встал внутри круга. Нарви и Локи молча присоединились к нему. Слова не могли разрушить заклинание, но это была минута молчания. Больше в эту пещеру никто не вернётся. Теперь это была могила Сигюн — добрейшей из богинь.

Перемещение произошло в мгновение ока. Вот Локи и Нарви приблизились к Вали внутри рунного круга, и стоило ему положить свои окровавленные ладони им на плечи, как все трое оказались на чистом снежном поле рядом с серебристым фургоном.

Лишь одного сыновья Локи не учли. К моменту их возвращения солнце сияло высоко. Трикстер, оказавшись на свету, пошатнулся и закрыл руками лицо, словно яд змеи снова жёг его глаза. Бог упал на колени и застонал от боли. Вали и Нарви не сразу поняли, что привыкший ко тьме Локи не мог выносить яркий солнечный свет. Близнецы среагировали одновременно. Нарви стянул с себя очки, а Вали — шапку, вывернув её наизнанку. Затолкав тонкую шапку под линзы очков, Нар надел эту маску на Локи. Теперь глазам бога ничего не угрожало. Вал помог отцу подняться.

Сейчас, при свете дня, братья смогли разглядеть Локи как следует. Отец и правда был жутко бледен и походил на одного из мертвецов Хель. Это было видно даже сквозь грязь и пыль, которыми был покрыт не только отец, но и сыновья. В рыжие волосы Локи закралась седина, губы были сухими и сочились кровью, когда он улыбался. Потрескались все крестообразные шрамы, которые украшали губы бога обмана после спора с гномами. Трикстер похудел, но его нельзя было назвать истощённым. Сила Иггдрасиля поддерживала его все эти годы не хуже молодильных яблок Идунн.

Теперь Локи был слеп, но он удивительно уверенно шёл, когда сыновья повели его к машине. Возле автомобиля их ждал Фенрир. Цепь Глейпир, некогда самое прочное, что существовало во Вселенной, лежала разорванная на куски у его лап. Волк всё ещё был размером с собаку, но при этом шерсть его вздыбилась, так что он казался больше, чем раньше. В глазах его появилось выражение полной осмысленности и вековой мудрости, которая может быть свойственна лишь божественному существу. Фенрир вышел навстречу к Вали и припал на передние лапы, отвесив ему поклон.

— Вали, брат мой, — произнёс волк глубоким грудным голосом. — Я благодарен тебе за все года, что ты заботился обо мне, пока я был беспомощен. Так что знай, я буду предан тебе, как слуга, и верен, как брат всякий день с этого момента и до конца Рагнарёка.

Вал тупо уставился на волка и не смог сдержать смешок. Но Фенрир ждал ответ, поэтому он произнёс:

— Странно слышать клятвы от сына бога лжи, но я принимаю их.

Локи усмехнулся при этих словах.

— Я слышу голос моего Фенрира-волка, будущего поглотителя солнца и луны, убийцы Одина, — сказал бог обмана. — Но с вами нет Хель. Какая жалость.

— Мы возвращаемся в место, которое можем назвать домом, — объяснил отцу Вали. — Хель ждёт нас там.

Сыновья помогли Локи забраться в фургон и устроиться внутри на одной из кроватей. После этого Вали вышел наружу и хотел было сесть за руль, но Нарви остановил его на половине пути.

— Стой-стой, куда это ты собрался, — Нарви схватил брата за плечи. — Ты же на ногах еле стоишь от усталости. Иди-ка поспи, а я поведу.

— Я в полном порядке, — Вал попытался отмахнуться, но не смог даже на миллиметр сдвинуть руку брата. — До ближайшей гостиницы доедем, а там передохнём.

— Гостиницы? — спросил Нарви с удивлением. — Нам некогда останавливаться в гостиницах, тем более, когда с нами отец. И Хель нас ждёт.

Вали приник к брату, обняв его за шею, и зашептал в самое ухо:

— Я не готов сейчас оставаться с отцом один на один. Я чувствую, что он имеет на меня большое влияние.

— Я понял тебя, — кивнул Нарви, немного напуганный таким заявлением близнеца. — Пойду скажу отцу и Фенриру, что сяду с тобой в кабину, чтобы сменить если что, а они пускай отдыхают. Позже сделаем перерыв, где-нибудь на пустыре, и выспимся как следует.

— Да, так будет лучше, — Вал был благодарен брату за понимание.

Вали сел за руль. В боковое зеркало он разглядел своё лицо в садинах и синяках. Нарви выглядел так же, если не считать того, что у близнеца не были стёрты до крови пальцы. Но ужасный внешний вид и эти царапины были меньшей из проблем.

Вал был в смятении. Там в пещере слова отца были для него откровением. Пугающей правдой, о которой он догадывался. Ему и Локи ещё предстоял долгий разговор, но не раньше, чем они вернутся к Хель.

Вскоре послышались звуки закрывающихся задних дверей и через полминуты Нарви взобрался на пассажирское сиденье рядом с братом. Вали завёл мотор. Фургон глухо зарычал и покинул снежное плато.