Мои мечты о тебе (гет)

Грохот и оглушительный взрыв накрыли притихшую в ожидании выступления Эванс аудиторию. Я первым сорвался с места, когда понял, что случившееся вышло за рамки допустимого. Панический взгляд в сторону Эванс, и я вижу, как она стремительно бледнеет, срывает очки и бросается к раскиданным столам. Что она там увидела, я не знал, но одного взгляда на выражение панического ужаса на её лице мне хватило, чтобы принять решение. Мгновенно вскочив, я оказался на пути Эванс в тот миг, когда она уже почти добежала до эпицентра катастрофы. Быстрый взгляд по сторонам, мгновенная оценка ситуации, и я понимаю, что даже усиленной Бомбардой такое сделать просто не под силу.

Эванс трясёт, она всхлипывает, и я могу только крепче прижать её к себе, наклониться и прошептать единственное, что было бы уместным в сложившейся ситуации: «Не смотри». И осознание случившегося заставляет её шире открыть глаза, закусить дрожащую губу и, стиснув в кулачках мою мантию, прижаться ко мне изо всех сил, пряча лицо у меня на груди. Я обнимаю её дрожащие плечи, легонько глажу растрепанные рыжие волосы и продолжаю что-то нашептывать ей, стараясь успокоить, утешить... помочь.

Я никогда и ни для кого ничего подобного не делал, так почему же ради неё я совершаю то, на что не считал себя способным? Я удивляюсь сам себе, ведь только рядом с ней у меня появляется щемящие желание защитить её от всего мира, закрыть от боли и несправедливости, от всего того, что может заставить её глаза наполниться слезами, а солнечную улыбку угаснуть.

А вокруг нас продолжает расти паника. Тонкий голос профессора Флитвика с трудом перекрывает поднявшийся крик, а сам он лихорадочно расчищает завал из столов, под которыми видны скорчившиеся фигуры учеников.

— Разойтись! — доносится до меня зычный голос директора Дамблдора, появившегося в дверях аудитории. Видно, кто-то всё же успел добраться до директорского кабинета и привести руководство школы.

Директор стремительно проносится по разрушенному помещению и присаживается возле пострадавших. С того места, где я стою, мне чётко видно три неподвижных тела, но, присмотревшись, я замечаю белокурые волосы Норнтон, припорошенные щепками и залитые кровью, от чего они кажутся красными. Её лица мне не видно, но большая лужа крови, расплывающаяся вокруг головы, говорит о том, что ранения достаточно серьёзные.

— Мадам Помфри? — слышу я спокойный голос директора, и медсестра появляется, словно из-под земли.

Она тихо охает и присаживается на колени рядом с рейвенкловкой, аккуратно переворачивая её на спину.

Дружный вздох ужаса вырывается у мигом затихшей аудитории — прекрасного лица Амалии Норнтон больше не существует. Я на мгновение прикрываю глаза и делаю судорожный вздох. Прижавшаяся ко мне Эванс испуганно вздрагивает и пытается отстраниться, но я ей не даю. Я не хочу, чтобы она видела этот ужас и лишь сильнее прижимаю её голову к своей груди.

Картина, отпечатавшаяся в голове, ужасает даже меня. Вместо лица у Амалии кровавая маска, и я могу поспорить, что это не просто обильно кровоточащие порезы. Выражение мадам Помфри лишь подтверждает моё предположение: ужас, смешанный с недоумением и щедро приправленный паникой. И еле слышный шёпот, адресованный Дамблдору:

— Её надо срочно госпитализировать в Мунго, я тут совершенно бессильна, директор.

Взмах палочки директора, и Патронус исчезает, чтобы спустя мгновение возникнуть в светлых больничных коридорах госпиталя св. Мунго. Сам же директор наколдовывает носилки, и они с мадам Помфри аккуратно укладывают на них остальных пострадавших. Целительница суетиться возле каждого из них, но всё равно нет-нет, да и бросит взгляд в сторону неподвижно лежащего тела Норнтон, отгороженного от любопытных глаз студентов ширмой, наколдованной профессором Флитвиком.

Спустя мгновение цепочка из четырех носилок покидает кабинет, профессора спешат следом за ней, а мы остаёмся в разрушенной аудитории.

— Что, Моргана меня задери, здесь только что произошло? — раздаётся визгливый голос Эйвери. Через всю её щёку тянется тонкий порез, на который никто в суматохе даже не обратил внимания. Тонкая струйка крови стекает на белый воротник форменной блузки.

Она обводит взглядом присутствующих и, наконец-то, останавливается на нас с Эванс. Злобная гримаса мгновенно стирает испуг, сменяя его на самое настоящее бешенство. Я выпускаю Эванс из объятий и невольно делаю шаг вперед, так что рейвенкловка оказывается чётко за моей спиной. Её дрожащие пальцы по-прежнему находятся в моей руке, и я чувствую их нестерпимый холод.

— Это всё ты виновата! — кричит Эмили и отталкивает стоящую у неё на пути Грейс.

Грейс отскакивает в сторону, боясь встретиться с разозленной Эмили даже взглядом, а Оливия так вообще прячется за спину стоящего рядом брата, судорожно цепляясь за его руку. Тот успокаивающе гладит её дрожащие пальцы и с видимым интересом наблюдает за разгорающейся ссорой.

Гриффиндорцы, пострадавшие больше всего, теснятся возле доски вместе с напуганными рейвенкловцами, а хаффлпаффцы вообще обнаружились у самых дверей, всем своим видом демонстрируя одно единственное желание — оказаться как можно дальше от этой части замка. Многие из присутствующих имеют кровоточащие царапины, но все как один горят праведным возмущением — устроить Эванс хорошую разборку.

— Что ты сделала, Лили? — тихо спрашивает оказавшийся рядом староста Гриффиндора Люпин.

Его тихий голос вмиг перекрывает всё набирающий обороты шум присутствующих, и они замолкают. Эванс молча выходит из-за моей спины и становится прямо напротив него. Такая маленькая, такая хрупкая и ужасно напуганная. Её голос прерывается, когда она пытается сказать хоть слово. Наконец, ей удаётся выдавить из сжатого пережитым ужасом горла:

— Я не знаю.

Оглушительная тишина тут же сменяется не менее оглушительными криками, но громче всех разносится голос Эмили.

— Ты хотела нас всех убить! Таким как ты нельзя давать в руки палочку. Именно из-за таких как ты наш мир превращается в помойную яму! — и, переведя дыхание, она выплёвывает: — Грязнокровка!

Эванс сжимается, пока звучат слова Эйвери, она втягивает голову и, кажется, становится ещё меньше. Но после того, как звучит оскорбление, её поза меняется: подбородок перестает дрожать, плечи расправляются и в глазах разгорается пламя ничем не контролируемой ярости.

— Кто ты такая, чтобы судить меня? Кто дал тебе право оскорблять меня?

Эйвери насмешливо хмыкает:

— У меня это право в крови, грязнокровка.

Я вижу, как стремительно белеет лицо Эванс, как взлетает её палочка, и успеваю только легонько толкнуть её под руку, от чего заклятие предназначенное Эмили, ударяется в уцелевшее после взрыва окно, и оно, звеня хрустальными осколками, разлетается на мелкие кусочки.

— Успокойся, — спокойно говорю я, разворачивая Эванс лицом к себе. Её глаза горят ненавистью, и на мгновение кажется, что весь этот спектр эмоций предназначен именно мне, Сириусу Блэку. Однако проходит секунда, и из её глаз уходит гнев, и они вновь становятся просто несчастными.

Она отстраняется, стряхивает с плеч мои руки и просто уходит, проталкиваясь сквозь толпу зевак. Её тонкая фигура скрывается за массивными старшекурсниками, теряется в ворохе черных школьных мантий, и лишь на самой границе видимости мне кажется, что я замечаю Забини, обнимающего за хрупкие плечи Эванс. Мою Лили Эванс...

— Эмили, — поворачиваюсь я к застывшей девушке, — тебе лучше не лезть сейчас к Эванс.

Её прямо передёргивает от моих слов, и она ядовито спрашивает:

— Это ещё почему?

Студенты начинают постепенно расходиться, но большинство всё ещё остаются, наблюдая за нашим разговором.

— Потому что иначе ты можешь серьёзно пострадать, Эмили. Ты же этого не хочешь?

Её губы складываются в форму буквы «О», а глаза расширяются.

— Ты смеешь мне угрожать?

— Я никогда не угрожаю, Эмили. Угрозы — это больше по твоей части. Я же могу только предупредить.

— Мой брат найдёт тебя, если со мной вдруг что-то случиться. Вокруг столько свидетелей. Ты ещё поплатишься за это!

Её голос доносится до меня, как сквозь толстое-толстое стекло, и я просто поворачиваюсь к ней спиной и направляюсь к двери. Не знаю, что заставляет меня шагнуть в сторону, но фиолетовый луч заклятия проносится мимо моей щеки, лишь слегка опаляя жаром, а в следующий момент сдвоенный крик «Expeliarmus» разносится по притихшей аудитории.

Я оборачиваюсь и вижу лежащую на полу Эйвери и валяющуюся в трёх метрах от нее волшебную палочку. Поднимаю глаза выше и признательно улыбаюсь Севу, так вовремя решившему меня подстраховать, а потом краем глаза я замечаю вытянутую палочку Джеймса Поттера, и осознание того, что второе заклятие было его, накрывает меня с головой, заставляя легонько поклониться. Я не жду ничего в ответ, но Поттер, не отрывая от меня взгляда, тоже слегка кланяется. И мы застываем, смотря друг другу в глаза.

— Блэк? — кто-то хлопает меня по плечу, и я отворачиваюсь от Поттера.

Тёмная фигура Снейпа настойчиво маячит передо мной. Я цепко хватаю его пальцами за рукав мантии и тяну за собой, туда, где никто не сможет услышать нас.

Достигнув закутка у гобелена с расколотым молнией деревом, я хватаю Снейпа за грудки и ощутимо прикладываю спиной к каменной кладке, придавливая локтем худое горло.

— Ч-что ты творишь, Блэк? — хрипит он, пытаясь оттолкнуть мою руку. Его пальцы впиваются мне в запястья, заставляя усилить натиск.

— Не-ет, это ты мне скажи, что ты творишь, Снейп! — шиплю я ему в лицо.

Эх, жаль Белла не может меня сейчас видеть, вот бы она порадовалась моей зверской роже.

Глаза Снейпа становятся просто огромными, и он даже перестает вырываться.

— Я же говорил, что отомщу, — спокойно цедит он, словно мы просто стоим и ведём светскую беседу где-нибудь на рауте.

— Ты чем думал, я тебя спрашиваю? — встряхиваю его безвольное тело, и он с глухим стуком прикладывается затылком о стену.

— Я сделал то, что считал необходимым, — упрямится он, и я от неожиданности даже выпускаю его.

Тело Снейпа съезжает по каменной кладке на пол, и он устраивается у моих ног, обнимая себя за колени.

Я тоже опускаюсь на пол и присаживаюсь рядом с ним, запускаю пальцы в длинные волосы и слегка дёргаю их, надеясь, что мимолетная боль поможет очистить разум от скопившихся там мыслей. Мы некоторое время сидим молча, пока я не нарушаю тишину.

— А стоила твоя месть лица Норнтон, а, Сев?

Он молчит, лишь его дыхание вырывается со свистом из-за плотно сжатых губ.

— Я не уверен, сможет ли кто-то вернуть ей её прежний облик. Тебе не кажется, что это слишком уж жестоко?

— Я... — он запинается, пытается вдохнуть больше воздуха и продолжает, — я не знал, Сириус. Я не знал, что модификация заклинания вызовет такой резонанс в магическом потоке и перенаправит энергию в другое русло. Я не знал, что эти два вида чар так исказят магические потоки. Я не знал...

Его голос с каждым произнесённым словом звучит всё тише, пока не прерывается, надломившись. Я тяжело вздыхаю и просто смотрю на горящее пламя факела, освещающего эту часть замка. Как же всё, черт подери, сложно!

— Ладно, Снейп, если это ты приготовил для шестёрки Эмили, то что тогда обрушиться на её голову?

— Я не могу тебе этого сказать, прости. Когда придёт время, ты сам всё поймёшь.

— Надеюсь, ты в своей мести не перейдёшь черту. Пообещай мне это, ладно?

Снейп кивнул, а я понял, что он своё слово сдержит.

— Поднимайся, нам ещё надо попасть на следующую пару, если только их не отменили. И постарайся придумать достойное объяснение нашему опозданию.

Взглядом, которым меня наградил Северус, можно было камни дробить, но, видимо, я был покрепче камня, так как просто хмыкнул и одним движением поднялся на ноги, протягивая руку Снейпу. Тот некоторое время смотрел на мою ладонь, а потом просто принял помощь.

— Сев, только не наделай глупостей, — прошептал я, когда мы уже вышли в людную часть Хогвартса.

* * *

Студенты сновали туда-сюда, но большинство активно перешёптывалось и продвигалось по направлению к Большому залу.

— Эй, что за суета? — окликнул я показавшегося из-за угла брата.

Тот недовольно поморщился, но всё же ответил:

— Дамблдор собирает всех в экстренном порядке. Только что прозвучал приказ по школе всем явиться в Большой зал.

— Экстренное собрание?

— Ты что, меня не услышал с первого раза? — нахмурился этот недоросль, носящий гордое имя Регулуса Арктуруса Блэка.

— Не нарывайся, брат, а то я на время забуду о наших кровных узах и хорошенько тебе всыплю, — терпеть не могу откровенное хамство от младших. А ведь это его поведение всего лишь результат старательного воспитания нашей мамочки, чтоб её.

— Да, Блэк, теперь мне понятно откуда у тебя подобные замашки, — усмехнулся стоящий рядом Снейп, за что и схлопотал локтем под ребра... чисто для профилактики.

— Так что там с собранием? — повторил я вопрос, ухватив младшего за рукав мантии, пока он не слинял.

— Сириус, я не знаю, честно! — взвыл он, поправ все заповеди нашей обожаемой родительницы о правилах достойного поведения в местах с большим скоплением магов. — Это же у тебя на занятии кто-то пострадал, так откуда мне знать подробности.

— Ладно, разберёмся. Идем, Северус, — я сделал шаг по направлению к дверям Большого зала, когда услышал тихий голос Регулуса.

— Ты знаешь, что Цисси вновь воспользовалась хроноворотом?

— Что?

Я мигом развернулся, пытливо всматриваясь в кристально-чистые серые глаза матери, горящие на лице брата. Цисси вновь воспользовалась хроноворотом? Но зачем? И главное, когда?

— Ты точно уверен?

Я приблизился настолько близко, что наши мантии соприкасались, а в гомоне окружающих тихие слова просто терялись и сливались с общим шумом.

— Я видел её собственными глазами, когда она входила в твою спальню. Я не знаю, зачем он ей, но это уже повторяется не первый раз.

— И сколько раз ты её видел?

Регулус нахмурился, высокий лоб, прикрытый отросшей челкой, прорезала вертикальная черта, делая брата старше на несколько лет.

— Я не уверен, но точно больше пяти. Периодичность её вылазок — раз в неделю-две.

— Только этого нам ещё не хватало, — пробормотал я себе под нос. — Ладно, Регулус, я разберусь с этим, как только закончится собрание.

Оглянувшись, я не увидел Снейпа, видимо, ему надоело ждать, когда же мы закончим с братом шептаться, и он скрылся за дверьми Большого зала. Мы проследовали за последними опоздавшими учениками и не спеша направились к столу своего факультета. Там уже призывно махала рукой Фелиция, чьё лицо ощутимо расслабилось, стоило нашим взглядам пересечься. Регулус ушёл к своим однокурсникам, а я отправился к месту, предусмотрительно занятому моей девушкой.

— Привет, — легонько прикоснулся к её губам, присаживаясь рядом и поправляя галстук, неожиданно показавшийся удавкой на шее.

— Как ты? — зашептала мне Фел, пристально всматриваясь в глаза и проводя ладонью по руке. Я накрыл её дрожащие пальцы рукой и просто улыбнулся, зная, что это на неё подействует гораздо лучше сотен слов.

— Мы слышали о произошедшем, — вклинился Ричард Монтегю, который в этом году завершал обучение в Хогвартсе. Его всегда спокойное лицо было напряжено, а в глазах плескалось беспокойство. Оно и не удивительно, ведь Лаиссе Паркинсон, его девушке, тоже досталось во время взрыва, хоть она и отделалась лёгким переломом руки.

— Дамблдор ещё не говорил о причине, вынудившей всех нас собрать?

— Он ещё не появился. Из профессоров только МакГонагалл присутствует.

И правда, за преподавательским столом в одиночестве сидела декан Гриффиндора, заполнявшая какие-то непонятные бумаги. Гора свитков лежала справа от неё, некоторые свешивались прямо до земли. Если бы не всё случившееся, можно было бы предположить, что Кошка настолько увлеклась своими изысканиями, что даже забыла о том, где сейчас находится. Однако цепкий взгляд, которым профессор окидывала собравшихся, не давал не то что расслабиться в ожидании высшего школьного руководства, но мешал даже просто спокойно дышать.

Я невнимательно слушал Фелицию, что-то упорно у меня допытывающуюся, скользя рассеянным взглядом по гомонящим учениках. Учитывая, что столь полное собрание школы в Хогвартсе было только в начале и конце учебного года, становилось интересно рассмотреть тех, с кем приходилось делить замок в этом году.

— ... встал на защиту Эванс! — донёсся до меня недовольный голосок Фел, которая утратила терпение и значительно повысила голос, чего обычно никогда себе не позволяла при посторонних.

— Ты имеешь что-то против?

Спокойствию в моём голосе можно было только подивиться, учитывая, что всё внутри почти моментально замерло, стоило мне услышать её фамилию.

— Да, я против! — вспыхнула Фелиция, складывая руки на груди и сверля меня яростным взглядом.

— А как же Филипп?

— Что не так с моим братом? — приподняла золотистую бровь Фелиция.

— Он ведь тоже покровительствует Эванс.

Стоило огромного труда просто спокойно произнести её фамилию, чтобы тут же не захотелось оказаться где-нибудь рядом с ней... желательно, как можно ближе.

— Брось, Сириус, ты прекрасно понял, о чём я говорю. А дела Филиппа — это дела Филиппа. И если ему нравится возиться с этой грязнокровкой...

— Прекрати!

Я не удержался, не смог, просто не смог сдержать ярость, вспыхнувшую на мгновение ярким пламенем, отчего Фел тут же заткнулась и, казалось, даже присмирела со своими упрёками.

— Она не грязнокровка, запомни это.

Тонкая ладошка оказалась прижата к губам, а карие глаза недоверчиво рассматривали моё лицо, словно у меня резко выросла вторая голова или я начал покрываться чешуей.

— Так Эмили всё же была права, — сокрушённо прошептала она, и в её глазах блеснули слезы.

— В чём права? — я нахмурился, прекрасно понимая, что моя упорядоченная жизнь опять летит к дракону под хвост из-за этой белокурой стервы. — Что она тебе сказала?

Фел задушила готовый сорваться всхлип и произнесла дрожащими губами:

— Она сказала, что ты просто помешался на гря...

— Фел!

— ... на Эванс, — тут же исправилась она. — Что она опоила тебя приворотным.

Я в шоке уставился на сидящую рядом со мной девушку, которую всегда считал умной и проницательной. Смех, зарождающийся в груди, готов был прорваться наружу, и только ценой огромных усилий мне удалось сдержать его.

— Глупенькая, маленькая Фел, — прошептал я, целуя её прямо на глазах у всего Большого зала. Мне было абсолютно всё равно, что о нас могли подумать остальные. Просто сейчас, именно сейчас, это было самым правильным действием. — Ты же знаешь, что мне никто не нужен, кроме тебя.

«А как же Эванс?» — прошептал тихий внутренний голосок, который тут же был подавлен голосом долга, говорящим, что я сейчас сделал правильный выбор.

— Правда?

Глаза Фелиции огромные, и в них плещется ничем не прикрытое счастье, мне даже становится неудобно за мысли об Эванс, изредка посещавшие мою голову. Я вновь легко прикасаюсь к её губам и невольно смотрю на стол Рейвенкло. Эванс сидит за столом вместе с Филиппом Забини, обнимающим её за плечи, но зелёные глаза в упор смотрят на меня. Я не могу сказать точно, что значит это выражение её глаз, но мне кажется, что я там вижу упрёк и непонятную мне грусть. И на какой-то момент мне становится больно от того, что это не я сижу там, за рейвенкловским столом, и обнимаю её за плечи, чувствуя тепло прижимающегося ко мне тела.

Сколько прошло времени, пока мы смотрели друг на друга — секунда, минута или вечность? Но это странное оцепенение было нарушено громким голосом Дамблдора, появившегося на помосте.

— В связи со случившимся, всем студентам шестого курса, присутствовавшим сегодня на занятии у профессора Флитвика, сдать волшебные палочки деканам своих факультетов до выяснения личности виновного в происшедшем.

Зал огласился недовольными возгласами, ведь расстаться с волшебной палочкой — это всё равно, что раздеться на глазах у толпы. Но меня сейчас беспокоило совсем другое — Снейп, что он будет делать в сложившейся ситуации? Подняв глаза, я встретился с паническим взглядом Снейпа, который стремительно побледнел.

Чёрт, чёрт, чёрт... как же всё не вовремя...