Всегда и навеки (джен)

Тот день начался обычно, как и все предыдущие. Дела шли по кругу, будто по расписанию, отчего в голове возникала путаница — когда и что произошло? Да кто ж его помнит…

Мытьё старухи перестало вызывать вообще какие-либо чувства: ни отвращения, ни пренебрежения. Слепая женщина погрузилась во мрак, лишь изредка хрипя едва разборчивые звуки. И Цицерону начало казаться, что скоро эта пытка закончится, так к чему терзания? Однако именно этим утром что-то пошло не так — Игна расплакалась.

Пока он выливал воду, она сидела на полу, прикрытая одним лишь полотенцем, и ни с того, ни сего разревелась. Старуха и раньше демонстрировала непредсказуемый характер, но, как говорится, стоило только расслабиться… Выведать у Игны причину этих непрошенных слёз так и не получилось. Пожилая женщина просто вцепилась в ткань и судорожно пригнулась к полу. Единственное, что она сказала более-менее внятно, так это:

— Мне стыдно… Так стыдно!.. — она пыталась прикрыться, что было крайне странно, учитывая её теперешнее состояние. Но Цицерон, немного потянув время в ожидании каких-либо изменений, не заметил оных, и просто принялся одевать иссушенную болезнью старуху. Случившейся истерики он не придал особого значения. Ведь день только начался. Подумаешь, Игна ожила. Наверняка это предсмертная агония.

Было уже неважно. Он попросту перестал воспринимать её присутствие. Тихий подвал превратился в колыбель Матери Ночи, а Цицерон словно вновь вернулся в Святилище. Только в этой новой обители появились люди, что жили наверху, и иногда можно было с кем-то из них даже поговорить. Конечно, не со всеми диалог был приятным, но всё же…

День близился к обеду. Следовало почистить в псарне и побегать по поручениям графа, так как всем остальным домочадцам это было попросту неинтересно. А Цицерон, как самый младший по статусу в замке, был очень удобен в этом плане. И так неделя за неделей, словно запертый в порочном круге.

Передышка наступила только в обед, правда, не каждый мог бы назвать это отдыхом, скорее унылой тратой времени. Однако, как ни странно, Цицерону быстро понравилось. Всё лучше, чем находится в обществе пьяного графа. Так в чём же дело?

Как-то раз молодая графиня дала ему очень странное поручение — трясти погремушкой перед самым носом, как его называла Ирна, малютки Ильвера. Изначально шут возмутился такой тривиальной задачей, но осознав, что он, Цицерон, хоть и на час, однако становится для всех неприкасаемым, вызвало прилив необычайного восторга. Даже противный Кальвус, со своими припарками и отправкой шута в алхимическую лавку, переставал причитать о шатком здоровье Аланила. А милейшая Ирна, хоть и была по первой груба:

— Не строй такие страшные рожи! Напугаешь малютку! Не подходи так близко, от тебя плохо пахнет! Зачем ты издаёшь такие странные звуки?..

Но спустя две недели уже не боялась оставить Цицерона с Ильвером, естественно под присмотром Бланш. И шут пользовался этим временем, воспринимая бряканье погремушкой как отдых. Как правило, отдых от старшего Индариса. И в этот раз было то же самое. Бланш гладила бельё тяжёлым чугунным утюгом на гладильной доске, а Цицерон развлекался, как мог. Это же прекрасно! Аланил сюда носа не сунет, настолько ему опостылела семейная жизнь. Теперь серокожий любитель скумы только и ютится, что в своём кабинете.

Однако сегодня опять всё пошло не по плану. Не как обычно. Бланш принялась жаловаться на неслыханную жестокость убийцы, что утопил маленькую ни в чём не повинную собачку и убиенную страдалицу Агрифину. Хотя с того инцидента прошло уже порядочно времени. Спрашивается, почему именно сейчас? И главное, кому она это говорила? Цицерону?..

— Бедняжка Тряпочка, бедняжка Агрифина!.. Кому они помешали? За что с ними так ужасно обошлись? Кем был этот богатый мужчина, которого видел хозяин гостиницы? Ах! А может, это дремора в человечьем обличии? Нет! Что же такого сотворила Агрифина? Перед кем нагрешила? О Восемь! Неужели… Это кто-то призвал дремору?.. — накручивала себя служанка удивительными историями. Откуда они взялись? Где зародился источник этих слухов? Как на зло, Цицерон пропустил это из виду. Всё его внимание на себя перетянул пьяный Аланил.

— Если продолжишь болтать, то, возможно, и за тобой придёт дремора… Хватит сплетничать! — шут и сам не заметил, как из него выплеснулась накопившаяся агрессия. По крайней мере, от служанки от точно не получит сдачи, посему и сдерживать себя не видел смысла.

— Нет-нет! Я не хочу! Моя госпожа… — женщина прикоснулась дрожащей ладонью к губам, — защити меня…

Цицерон осёкся, так как прозвучало это крайне странно и настораживающе. В шутливой форме он хотел было поинтересоваться, что всё это значит? Однако Бланш более не проронила ни слова, потупив взгляд в гладильную доску.

Именно в этот момент шут осознал, что что-то не так. Когда же время игр с Ильвером окончилось, и Цицерон по обыкновению прошёлся по замку, дабы после обо всём увиденном сообщить графу, то заметил на себе навязчивые взгляды слуг. За ним наблюдали, но не так, как если бы распознали в нём убийцу. Глаз уже был намётан. Это была жалость… Отчего шут даже сперва опешил, остановившись возле окна.

«Они как будто на похоронах. Хах!» — но даже это глупое подбадривание самого себя не помогло. Он ощущал вязкую тяжесть в воздухе, что проникла за стены непроницаемым туманом. Весь замок будто стоял на пороховой бочке.

Этим же вечером произошло то, что играючи перевернуло всю жизнь Цицерона. В который раз… От его воли снова ничего не зависело — ворвался ураган, поломавший уже привычный уклад.

* * *

Ирна была упрямой и любопытной с самого рождения. Ещё будучи ребёнком, она отличалась от своих сверстниц тягой к справедливости, хотя её дед и был прожжённым торгашом. Однако девочку воспитывали в вере Восьми Богам — это сильно отразилось на юной впечатлительной натуре. И эта трепещущая жизнью натура волей судеб пересеклась с Аланилом — тёмным эльфом, что вряд ли бы смог её понять. Он придерживался совсем других приоритетов и принципов. Да, изначально в нём были запальное рыцарство и даже честь. Но время не щадит никого. Посему пропасть между супругами увеличивалась с каждым днём. Однако в жизни графини была не только чёрная полоса.

В Бланш Ирна нашла свою новую подругу по несчастью, несмотря на то, что та была служанкой. И связала их любовь и нежность… Любовь и нежность к одному мужчине. Чувства, разбившиеся в дребезги, в виде тёплого пепла грели двух женщин далёкими воспоминаниями. Однако ненависть к мужу распалялась в Ирне всё сильней от каждого нового факта, что узнавала она по ходу их совместного быта.

Поняла графиня про Эдит, что оказалась незаконной дочерью её супруга, но как ни странно, какой-либо злобы к девушке-ровеснице она не испытала. Только скорбь. Осознала, что смерть старого графа не была случайна. И Кальвус как-то в этом замешан. Стало ясно, что Аланил находился во власти Амона Мотьера, и во всём руководствуется, оглядываясь на волю хитрого чиновника. И Ирна пришла к плачевному выводу: она просчиталась. Она вышла замуж не за того мужчину, о котором всегда мечтала. Её супруг зависимый во всех смыслах мер, и вряд ли это можно исправить.

И всё бы шло своим чередом в паутине разочарования от собственной жизни, но произошло то, что заставило графиню крепко задуматься. А именно — гибель придворной дамы Агрифины. После её смерти в голове Ирны будто что-то ёкнуло. Она осознала, что кто угодно в замке может отправиться вслед за Агрифиной, если на то будет воля её мужа. Пазл сложился. И Ирну сковал щемящий сердце страх. Её ребёнок находится в опасности. Она сама в любой момент может пострадать. А Аланил не давал ей повода сомневаться, постоянно пребывая в пьянстве. И раз уж он не пожалел собственного отца и довёл родного брата до бегства… Чего ей ждать?

Ирна поделилась с Бланш своими неспокойными мыслями, а уже вдвоём они отправились к Вильбии Доран. После чего было принято решение — графине вместе с сыном следует покинуть замок. Вот только куда они уйдут? Тут было два варианта: либо в резиденцию к «друзьям» графа, либо под защиту его же младшего брата в собор Аркея.

— Моя госпожа, но прежде чем уйти, вам следует предупредить Его сиятельство, иначе он здесь всё вверх дном перевернёт!.. — увещевала Доран, и мысль её была весьма здравой. Графиня согласилась. Так будет правильно.

Когда за окном стемнело, Ирна принялась ждать, то и дело нервно поглядывая на дверь, в ожидании супруга. Им нужно просто поговорить. В текучем ожидании свет в комнате казался ей чересчур ярким и резал глаза. Возможно, она просто переволновалась отчего и закружилась голова, однако несколько светильников Ирна всё-таки потушила, чтобы не отвлекали от задуманного. Малютка Ильвер уже спал, но молодая графиня не решилась опустить полог ковра, что разделял спальню. Она всё ещё не знала, чего ждать от Аланила.

В сумраке ночи на неё смотрел со стены портрет старого графа, и куда бы она не пошла, его взгляд везде следовал за ней по комнате, молчаливо подбадривая. И всё бы ничего, если бы не рога минотавра над портретом… Как это глупо и нелепо! Её супруг испытывал некое необъяснимое удовольствие от лицезрения сей картины. Возможно, даже хотел причинить ей, своей супруге, боль. Уж слишком часто Ирна заглядывалась на образ отца собственного мужа.

Дверь в спальню открылась, вернув графиню в реальность. Сейчас, сейчас… Они поймут друг друга… Или… Не хотелось думать о плохом.

— Аланил, позволь с тобой поговорить, мой милый, — хотела начать Ирна издалека, но тут же была прервана.

— Я только вошёл, а меня уже ждёт разговор!

— Нет-нет… То есть… — она поняла, что ссоры не миновать, но если продолжить молчать, то лучше не станет.

— Что опять стряслось? Я больше в спальню никого не привожу, чего тебе ещё надо? — он бросил беглый взгляд на сына и, покачиваясь, прошёл внутрь. Ирна, заметив краем глаза неладное, испугалась. На поясе Аланила висел нож. Да, маленький, для распечатки писем, но его хватило бы для ребёнка, а возможно, и для кого-то и покрупнее…

«Видимо, настолько увлёкся перепиской, что забыл оставить в кабинете? — Ирна отмахнулась от нелепых рассуждений, и вернулась к наболевшему: — Может, просто сбежать? Может, ну эти разговоры?» — но тут же сама себя одёрнула. Возможно, она спасётся, но сколько будет криков и ругани вне стен замка. Да и слуги могут пострадать. Она должна принять удар на себя, иначе не избежать Чейдинхолу позора Индарисов.

— Аланил, ты слишком много употребляешь скумы… — Ирна начала с самого главного. А после сказанного внутренне вся сжалась. Что сейчас будет?

— Дорогая, ты уж прости, но твой каблук мне очень сильно жмёт. Хватит меня воспитывать, — было заметно, как граф героически сдерживал себя, что б не закричать.

— Ах… Если ты устал, то может, хочешь отдохнуть? — Ирна говорила тихо, пытаясь голосом изобразить, какая она слабая по сравнению с ним. Возможно, это пробудит в муже жалость и он не будет применять силу?

— Да, было бы не плохо… — внезапно согласился граф, смотря куда-то в потолок. И Ирна радостно встрепенулась, скромно добавив:

— Тогда, пожалуй, я соберу сына и мы завтра же пойдём. А ты пока поправляйся, милый.

— Стоп… Куда пойдёшь?! — тут же воскликнул Аланил, от неожиданности побагровев.

— Мы будем недалеко, здесь же в соборе Аркея. Мне там помогут, а тебе не нужно будет за меня переживать… — и тут Ирна поняла, что не этого от неё ожидал супруг.

— В каком ещё соборе? Чего тебе не хватает?! Что ты забыла у этого старика? — вопросы посыпались, как надежды Ирны на понимание. — Ты опять туда ходила? Мы уже кажется это обсуждали?! — продолжал распаляться на повышенных тонах Аланил.

— Но как мне ещё тебя заставить бросить скуму?! Так больше не может продолжаться! Я не знаю, чего от тебя ждать! — не выдержала Ирна, и тут же вздрогнула от детского плача. Ильвер проснулся.

— Вот как ты запела! На смех меня поднять хочешь! Сколько поползёт слухов?

— Если об этом не кричать, то всё можно уладить, — Ирна взяла сына и принялась его укачивать, точно понимая, что это вряд ли поможет. — К чему юлить? Слухов о тебе и без того полно. Одним больше, одним меньше. Тебе уже не обелить своё имя никакими благими делами. Но пока не поздно, я тебя прошу…

— Да замолчи! — Аланил махнул рукой, а его лицо изрядно потемнело. Тяжёлое дыхание и крик ребёнка наполнили спальню. — Ты останешься здесь… — он показал пальцем вниз, будто себе под ноги. Видимо, ему очень не хотелось связываться с Ярнаром.

Но тут раздались стук в дверь и голос целителя.

— Ваше сиятельство, лекарство… — Аланил закатил глаза, как не кстати этот Кальвус!

Граф сделал несколько размашистых шагов и наотмашь распахнул дверь, отпихнув Лорана в сторону. После чего крикнул:

— Танур! Хватит спать! Иди-ка сюда! — стража, что делала ночной обход замка, от неожиданности замерла внизу возле лестницы.

— Ваше сиятельство… Вот… — Кальвус, дрожа всем телом, протянул графу несколько зелий. Но и после этого целитель остался без внимания, так как из соседнего помещения уже лихо выбежал глава рыцарей, что, по всей видимости, пока не ложился спать. И Аланил обратился к нему, абсолютно не замечая стараний Лорана.

— Танур! Ступай в тюрьму и выпусти всех заключённых! А если Оритиус внезапно окажет сопротивление, скажи ему, что это мой приказ, и напомни о Тралане. Если не хочет закончить так же как он, пусть не мешает.

— Хм… — Танур опешил, но увидев опьяневший взгляд господина, спорить не стал. Лишь переспросил: — Вы в этом точно уверены?

— Да! У меня сегодня хорошее настроение… Хочу делать благие дела! — улыбнувшись, ответил граф. Он явно обращался к собственной супруге, но даже не посмотрел в её сторону. Лишь проводил стеклянными глазами спускающегося главу рыцарей и уходящих вслед за ним ошарашенных стражников.

— Ваше сиятельство… Так же нельзя, без каких-либо на то причин выпускать заключённых… Отзовите Танура и давайте-ка, выпьете лекарство да ложитесь спать. Уверяю, вам сразу станет легче, — авторитетно увещевал Кальвус, пытаясь привлечь к себе внимание.

— У меня есть причины отдавать подобные приказы… — обернувшись на источник звука, надменно заметил Аланил, с пренебрежением кривя губы. — Или я, по-твоему, не граф, а так?.. И мною может помыкать кто хочет?

— Что вы! Ни в коем случае! Но преступникам не может быть прощения…

И тут время словно остановилось на мгновение. Ирна увидела, как рука Аланила потянулась к поясу и выхватила нож. Увидела, как попятился Кальвус. А дальше… Ребёнок в её руках угомонился и перестал плакать, но она сама чуть не закричала, и лишь ужас перед смертью заставил её молчать. Звук удара об стену со звоном стекла и несколько ударов ножом, после чего удар ослабшего тела об пол.

«Что произошло?» — метался в голове вопрос. А ум всё понимал, но не хотел верить.

— Проклятый Кальвус! Сколько уже можно терпеть твои нравоучения… Хватит валяться… Ты перепачкал мне весь ковёр. Вставай!

Ирна в ужасе выскочила из спальни, и не оборачиваясь, тихо спустилась по лестнице с ребёнком. Ковёр заглушил ее шаги. А за спиной были слышны лишь оклики супруга:

— Лоран… Поднимайся!

И тут раздался женский вскрик, а после шум борьбы. Ирна побелела, пробегая тронный зал. Это был голос Вильбии Доран, что вышла на шум, дабы узнать, что произошло.

— Доран?! Не спиться?.. — голос Аланила казался совсем чужим, ввергая графиню в ледяную дрожь. Ирна про себя лишь воскликнула «Вильбия, прости!», и ринулась прочь от чудовища, что совсем недавно называла своим мужем.

В импровизированном саде она налетела на Бланш, что будто поджидала её за клумбой с декоративными деревьями.

— Госпожа, что там за шум? Кто кричал наверху? — женщина задавала вопросы, но по лицу её было видно, она поняла — произошло что-то непоправимое. Графиня ахнула, напуганная неожиданной встречей, а после, дрожащим от страха голосом лишь смогла шёпотом выдавить из себя, прижимая ребёнка к груди:

— Аланил, там Аланил… Кальвус убит… Вильбия…

Взгляд служанки после услышанного потяжелел и стал глубоким, как разверзшаяся бездна. Тряпка из её рук выскользнула на пол.

Заметив графиню, выбежавшую из тронного зала, подоспели стражники, охранявшие вход в замок. Кажется, они ничего не слышали, так как стояли слишком далеко.

— Что произошло, госпожа? — один из мужчин доверительно улыбнулся, но увидев искажённое ужасом лицо Ирны, сразу стал серьёзным.

Спокойный и тихий тон служанки прервал застывшую на миг тишину:

— Отведите Её сиятельство в собор Аркея. Охраняйте её любой ценой!.. А после тут же возвращайтесь… И… Приведите Оритиуса… Быстрее! Ну же! — Бланш вцепилась в плечи графини и толкнула её вперёд, будто этим движением пыталась стряхнуть с неё паутину страха.

И Ирна поддалась. Но убегая, обернулась с застывшим во взгляде вопросом: «А как же ты?» Но Бланш лишь махнула рукой, молча умоляя не задерживаться. Тихий скрип дверей, и графиня исчезла из замка вместе с сыном. Служанка выдохнула, но тут же снова обратилась в слух. Мягкие шаги донеслись с лестницы. Граф спускался из покоев Вильбии Доран.

— Дорогая! Где ты?.. Ирна?!

Он был пьян. Он был потерян. Но Бланш не смогла сдвинуться с места, настолько поразил её вид Аланила в окровавленной одежде.

— Бланш! — позвал служанку граф. — Где моя жена?

Женщина боялась дышать, не то что говорить. Тем временем Аланил, поравнявшись с ней, как ни в чём не бывало вновь окликнул её, держа в руке испачканный клинок.

— Бланш?!

— Г-госпожа была так напугана… Она вместе с ребёнком побежала туда… Я… Я не знаю, что произошло… — перепугано затараторила женщина. В горле пересохло, но из последних сил, дабы защитить остальных слуг и предупредить о случившемся, Бланш показала рукой в сторону бывшей библиотеки. — Т-туда…

— Хм… К Ци-це-рону?.. — озвучил своё удивление граф, делая ударения на каждый слог. Но, как ни странно, не заподозрил никакого подвоха. Постояв ещё несколько секунд — самых долгих секунд в жизни Бланш, Аланил развернулся на несгибаемых ногах и направился в подвал.