Всегда и навеки (джен)

В кабинете старшего брата ничего не изменилось: на письменном столе обыденный беспорядок; на полу несколько разбросанных баночек скумы; край ковра завёрнут, будто здешний обитатель, торопясь, его смял; а широкое кресло возле стола всем своим видом напоминало о хозяине, что отдыхал в нём ещё позавчера. Стены, окна, цветы в глиняных горшках, мебель, одинокий светильник, картины и даже пресловутый запах — всё напоминало об Аланиле, чьё тело теперь покоилось в часовне Аркея, рядом с родителями.

Илет нервно усмехнулся — брат снова умудрился быть ближе к отцу, какая ирония. Наверное, сейчас где-нибудь в Этериусе они склочно ругаются?.. А ему, Илету, за чужие выходки и сумасбродство держать ответ. Аланил и после смерти себе не изменил, перекладывая на младшего брата свои заботы.

За дверью раздавались шаркающие и скрежещущие звуки. Это служанки оттирали пол от крови на втором этаже. Иногда были слышны их жалостливые вздохи и причитания — не каждый день приходилось очищать место убийства. Но пока они отмывали замок, перед Илетом стояла задача куда сложнее — очистить честь брата и графства. Раньше этим занимался отец, а теперь это его повинность. Только вот…

Новость об убийствах и сумасшествии графа Чейдинхола вышла за пределы владений. И уже никакой Ярнар не поправит память, дабы смазать и задрапировать последствия. Никакая магия не спасёт от позора, нависшего над семьёй Индарисов. Как отвратительно… Наверняка отец бы решил эту головоломку. Хотя нет, он бы её просто не допустил.

На днях должны были прибыть корреспонденты «Вороного курьера», и следовало придумать для них что-нибудь более-менее вразумительное. Да так, что бы все присутствующие поверили. Но как обелить того, кто стал даже в глазах Илета чернея ночи? Как выкрутиться из столь щепетильного положения? Да и…

Илет выдохнул, блуждая по кабинету брата, словно в лабиринте. Простого решения нет. Ему придётся взять власть в свои руки, по крайней мере, пока не подрастёт племянник. Однако было одно «но». Его, Илета, младшего сына Фарвила Индариса, никто к этому не готовил. Быть графом — это судьба Аланила. Ему же было уготовано служение Восьми.

От тяжёлых мыслей отвлёк стук в дверь.

— Войдите… — запоздало отреагировал младший Индарис, на секунду замешкавшись. Ему сперва показалось, что и не было никакого звука, но тут дверь широко распахнулась.

Илет непроизвольно улыбнулся, увидев, кто предстал перед ним на пороге: этот нелепый драный вид, чумазое от копоти лицо, взъерошенные рыжие волосы. Одним словом, шут.

— Цицерон, ты… — странное дело — ему было приятно его снова встретить. Хоть что-то не изменилось. Но почему сектант вызвал столь положительные чувства? Из-за порванной одежды, что была завязана узлами на плечах? Конечно, нет… — Точно! Ты! — внезапно воскликнул Илет, удивив застывшего возле двери Цицерона. Кажется, младшего Индариса посетила какая-то неотложная идея. — Идём! — не обращая внимания на чужое ошеломление, по привычке приказал младший Индарис и вышел из кабинета. Шуту ничего не оставалось, как молча проследовать за ним.

Бывшая библиотека, что для обоих уже стала домом, вновь открыла свои двери. Всё как тогда, они снова вдвоём в этих стенах и, кажется, опять намечался тяжёлый разговор.

— Только не нужно запускать в меня молнии, — сразу предупредил Цицерон, как только воцарилась тишина. Его глаза тут же заметили пробоину на окровавленном полу, куда совсем недавно сорвалась с креплений голова минотавра. А после взгляд сам собой устремился к сейфу, где лежали свитки, деньги и кинжал. Эти вещицы изрядно поправили бы плачевное положение Хранителя. Но где ключ?

— Он у меня, — уловив чужой ход мыслей, обнадёжил Илет. — Я тебе его отдам, правда, с одним условием…

— Условием? Неужели из-за какого-то ключа вы мне ещё и условия ставить будете?! — скривился Цицерон, мысленно готовясь к худшему. Такое отношение к себе его совершенно не устраивало. Какая-то западня.

— Не делай поспешных выводов. Я хочу, чтобы ты просто покинул Чейдинхол, — говоря это, Илет достал из кармана ключ от сейфа. — Пока ты здесь, хм… Скажем так, твоё присутствие будет меня компрометировать. Я не смогу поверить в собственную ложь.

Повисло молчание из-за недопонимания, но продлилось оно не долго, шут снова загомонил:

— Ха-ха! Хорошо!.. — легко согласился Цицерон, а потом переспросил: — Простите, какая ещё ложь? Бедный Цицерон крайне глуп! — шут по обыкновению шумел, но его взгляд пристально следил только за ключом.

— Хм… Ответь мне, как я буду рассказывать корреспондентам о своём враге в лице Тёмного Братства, когда один из них проживает подле меня и, по сути, кормится с моих рук? — медленно и смиренно объяснял младший Индарис. Он и сам не мог поверить в то, что собрался сделать. Вооружить сектанта и выпустить его на волю? Безумие.

— Вы славный благодетель… — цинично подтвердил Цицерон слова Илета, прервав чужое объяснение.

— Не перебивай. Ни тебе, ни мне не нужны проблемы. Просто забирай вещи и уходи. Я дам тебе охрану до границы владений и подорожную, а дальше ты уже сам, — Илет подошёл ближе, но его пальцы продолжали сжимать ключ. Он всё ещё сомневался.

— Вы хотите покормить меня с рук в последний раз? — тонкие губы растянулись в отталкивающей улыбке, и Илет ощутил отвращение. Недавняя теплота к человеку, стоявшему напротив, быстро испарилась. Однако шут не обратил внимания на чужую сконфуженность и продолжил свои восторженные речи: — Ха-ха! Вы что, задумали провернуть тот же трюк, что и ваш покойный братец?

— О чём ты? — от неожиданности младший Индарис сделал шаг назад.

— Вы хотите сделать Тёмное Братство великим… Я это крайне одобряю! Это весьма благодушный шаг с вашей стороны! Я польщён… — громкие возгласы сошли на шёпот. Было непонятно, это шут издевается или говорит правду? Почему он не может просто согласиться с решением Илета и замолчать?

Но замолчать пришлось самому младшему Индарису, так как от переизбытка чувств ком застрял в горле. До него наконец дошло, что хотел сказать сектант. Весь план, который Илет сконструировал, завидев шута, и вправду похож на действия старшего брата. А тем временем Цицерон продолжил свой пространный монолог:

— Стены, гроб, несколько чудом уцелевших тетрадей и уголь. Это все богатства Тёмного Братства… Ах, да… Есть ещё имя, которое вы так щедро со своей стороны решили прославить! Я согласен! Давайте ключ! — убийца, чей внешний вид перестал умилять, а скорее наоборот пугал и вызывал чувство тревоги, протянул руку, ожидая драгоценный для себя предмет.

— Только не делай глупостей… Если вдруг из-за тебя кто-то пострадает, тюрьмой ты не отделаешься. Я лично оборву твою жизнь, — Илет это говорил скорее для собственного успокоения, нежели для вразумления шута.

— Конечно-конечно!.. — жалостливо запричитал Цицерон, принимая ключ из чужих рук. — Я забираю вещи и ухоожуу… — растянуто залебезил он.

— Встретимся ночью возле часовни. Приготовь всё необходимое. Я же предоставлю тебе лошадь, телегу и пару солдат. Только шевелись поскорее! — приказал Илет.

— Вы столь милосердны! — радостно воскликнул Цицерон, выгребая из сейфа свои сокровища и перекладывая всё в мешок, что до этого валялся на полу. Так же он стянул с книжной полки два комплекта шутовского наряда и старенький спальник.

— Быстрее. Я сопровожу тебя к выходу, — торопил младший Индарис. На его лице было смятение, он всё ещё не мог понять: правильно ли поступает сейчас? Его рука озарилась зелёным магическим свечением.

— Бегуу! — весело воскликнул шут, преисполненный счастливым стечением обстоятельств. — Эй, я же просил, никакой магии! — шут, прижимая мешок к груди, выскочил из библиотеки. Нарываться на заклинания иллюзии крайне не хотелось.

* * *

Когда двери замка захлопнулись за спиной, Цицерон отрешённо уставился в небо. Шёл лёгкий дождик, могущий разве что прибить пыль, но не промочить насквозь. Тучи ярко светились на солнце.

Город Чейдинхол ещё не оправился от нового погрома, местные жители и стражники скрупулёзно пытались привести его в порядок, не замечая дождя.

Шут неторопливым шагом спустился в торговый район, где происходила неразбериха и суета. Вокруг сновало множество людей, эльфов и зверолюдов. Все были заняты своим делом. Отчего и Цицерону непроизвольно захотелось причаститься к этому празднику жизни. Вот только Хранитель ничего толком не умел, кроме как убивать — это была его главная стезя… Нервы защекотало от нахлынувшего воображения. Он уже мысленно представлял, как и кого убьёт! Голова от ярких фантазий и свежего воздуха закружилась, но уличная прохлада сковывала движения. Среди лавочек и лотков взгляд поймал знакомый силуэт.

— Бланш, какая встреча! — радостно воскликнул шут, позабыв на мгновение, для чего он здесь.

— Ах, Цицерон! — удивилась пожилая женщина. Кажется, она была рада его видеть.

— Значит, с тобой всё в порядке… Я так переживала… — служанка стушевалась, боясь сказать лишнее. Следовало поменять тему разговора. — А что ты здесь делаешь? Да ещё и в таком виде? — Бланш смерила шута и подивилась его рваной одежде, копоти на лице и большому мешку, что тот тащил, прижав к груди.

— Ищу, где бы купить большой ящик и всякое по мелочи. Может, ты знаешь? — почему бы не совместить приятные мысли об убийствах с полезным?

— Зачем тебе ящик? — растерянно поинтересовалась Бланш.

— Я собираюсь исполнить последнюю волю моей матушки! Я повезу её домой, в Скайрим! — Цицерон говорил правду и врал одновременно. Но пожилая женщина не заметила подвоха. Наоборот, кажется она была под впечатлением.

— Ты покидаешь нас? — в сердцах восхитилась чужим подвигом служанка.

— Именно так! — наигранно бахвалился шут.

— Бедняжка Игна… Жизнь была к ней так несправедлива… Как хорошо, что у неё есть такой заботливый сын! — Бланш сделала короткую паузу, а затем добавила: — Идём, я помогу тебе исполнить её последнюю волю… — Цицерон улыбнулся пожилой женщине от уха до уха. Кажется, Нечестивая Матрона наделила своё дитя удачей впрок.

Этим вечером он записал в дневнике следующее:

«Пошёл я прогуляться и выследил служанку, Но Мать Ночи не дала мне нанести ей ранку. Кругом одни заботы, но как вскипает кровь, Жаль, некогда заняться убийствами мне вновь».