Всегда и навеки (джен)

Железный, почерневший гроб одиноко возвышался над пустым Святилищем. Окаймлённый голыми стенами, он знаменовал всем своим видом плачевное состояние Тёмного Братства. Не звучат больше голоса братьев и сестёр, как прежде, в тёмном полумраке зала; Уведомитель не раздаёт заказы, и не слышен звон монет; нет тяжёлой поступи Гарнага, что, задыхаясь, машет топором; а Андроника не чадит над котелком возле верстака; Понтий не расскажет о своём изящно выполненном контракте…

Цицерон тяжело вздохнул, в последний раз обходя Убежище. Неужели его поглотила проклятая сентиментальность? Не хотелось в это верить, однако воображение само дорисовывало предметы мебели, людей и запахи, которых больше нет. Взгляд вновь уловил несуществующие очертания… Вот здесь были полки, на которых когда-то хранились книги, а тут стояли сундуки — от них остались лишь одни замки и петли.

Шут поспешно покинул жилые помещения, не в силах больше терзать себя воспоминаниями. Но у него было на это оправдание — он сюда не вернётся, и хотелось побыть ещё чуть-чуть в том месте, которое он когда-то называл своим домом. Именно здесь его ждали, и именно здесь он имел вес и значимость, сначала как ассасин, а затем как Хранитель. И вот всё кончено. Сегодня Цицерон и Мать Ночи покинут Убежище и оставят Чейдинхол позади. В голове навязчиво болтался лишь один вопрос, пробивая себе путь сквозь лёд застывших воспоминаний: Илет же его не обманет? По крайней мере, хотелось в это верить, и стражники даны в сопровождение из-за лёгких опасений младшего Индариса, а не по какой-то иной причине.

Цицерон набросал маршрут в уме, дабы отвлечь себя от картин прошлого, мысленно моля Счастливую Пожилую Леди о благосклонности. Удача не могла покинуть его в столь тяжкий час! Осталась парочка штрихов, и можно выдвигаться…

Хранитель, достав свиток телепортации из мешка, развернул его у подножия гроба, дабы магия сработала. С потолка эти манипуляции освещал ледяной свет.

— Сейчас! Пару секунд, и ты, матушка, окажешься наверху! Только не бойся… Я вот не боюсь… Да и свежим воздухом дышать полезно! Ха-ха! — закончив со свитком, он направился к выходу, разглагольствуя с самим собой и демонстративно размахивая руками. Этими действиями Цицерон пытался сам себя успокоить, создавая иллюзию, будто всё под контролем. Однако едва он подошёл к железной двери, как позади послышался тяжёлый и трескучий грохот. Хранитель в ужасе сорвался с места и ринулся обратно в Святилище, совершенно не представляя, что стало причиной такого шума. За мгновение он уже перебрал множество вариантов, готовясь чуть ли не к бою. Но все его кошмары, к счастью, не оправдались. Гроб по какой-то неведомой причине попросту накренился и ударился о стену. Несколько кирпичей от сильного толчка выпали из кладки, и обнажилась щель. Цицерон второпях, дрожащими от переизбытка чувств руками, вернул гроб обратно в вертикальное положение, после чего настороженно посмотрел вниз, заметив краем глаза пожелтевшие листки, валяющиеся на полу.

«Это было спрятано в стене?..» — промелькнула в замешательстве мысль. Цицерон, преисполненный любопытством, подобрал и вскользь прочёл несколько из них — это были чьи-то письма и документы, причём на очень старом пергаменте. Он сложил листки в стопку и торопливо засунул за пазуху чистенького шутовского наряда. Сейчас некогда было вникать в древние переписки, вот-вот должен был явиться Илет, а он, Хранитель гроба Матери Ночи, обязан ждать его наверху.

«Обливион его дери, может, ещё и передумал, проклятый Затворник!» — боязливо восклицал про себя Цицерон. Впереди была неизвестность, но идти на попятную, отступать, было попросту некуда — только вперёд. Хранитель молча покинул Убежище, прижимая к груди чьи-то забытые временем письма.

Свежий леденящий воздух поселился в развалинах старого дома с привидениями, а сквозь щели здания проглядывало тёмное небо, мигая звёздами. Улицу сковала ночь, жилой район дремал, окутанный звенящей тишиной. И только одинокий свет в высоком окне собора Аркея напоминал о предстоящей встрече. Скорее всего, последней.

Возле ворот Цицерон заметил движение, смазанное сумраком. Рядом с телегой прохлаждались два стражника и запряжённая лошадь, что мотала мордой, видимо, из-за нежелания куда-либо идти в столь поздний час.

Цицерон в спешке подошёл к телеге, в которую был водружён большой деревянный ящик. Ещё вчера он вместе с Бланш нашёл его в пригороде Чейдинхола и купил. Это была неописуемая радость. Впрочем, в сторону глупые эмоции. Шут молча кивнул в знак приветствия стражникам и, запрыгнув в телегу, скрупулёзно разложил свиток телепортации в пустом ящике. Тёмно-синяя вспышка, и вот гроб Матери Ночи уже в новой опочивальне. Не самонадеянно ли? Не ловушка ли это?

— Матушка… Я полностью в твоей воле, — прошептал Хранитель, прислонившись лбом к холодному металлу. — Не оставь своё дитя…

Дрожь вновь пробежала по пальцам, когда Цицерон коснулся саркофага, но пришлось быстро от него отпрянуть — сейчас не до нежных чувств… Поднявшись с колен, шут потянулся за деревянной крышкой, что была приставлена к телеге. Теперь Мать Ночи будет сокрыта от чужих глаз, осталось только добраться до Анвила без лишних подозрений… Правда, его, Цицерона, внешний вид вряд ли этому поспособствует, но… Точно сможет отвлечь.

— Уже на месте?.. Это радует. Я думал, ты что-нибудь учудишь, прежде чем убраться отсюда, — шут обернулся и увидел того, кого, собственно, и ожидал увидеть — Илета. Не выдержав данмерского чванства, Цицерон скоропалительно ляпнул:

— А вы всё такой же сутулый и со скверным характером! Я думал, что за время нашего с вами знакомства хоть что-нибудь изменится!

— Не дерзи мне… — резко оборвал его младший Индарис. — И не кричи, иначе в самом деле во мне что-нибудь изменится, и я передумаю тебя отпускать.

Цицерон прикусил губу, пытаясь сдержать свою заносчивость.

За спиной Илета показалась Бланш. Пожилая женщина периодически шмыгала носом, видимо, не смогла сдержать непрошенных чувств. Но кто именно вызвал её слёзы: почивший граф, Игна или, может быть, Вильбия, было не ясно. Да и у Цицерона не было охоты спрашивать, несмотря на то, что он успел сдружиться со служанкой и даже хотел её убить, что, по меркам шута, верх симпатии.

Завершала процессию высокая фигура Ярнара. Он был словно длинный клин, вонзившийся в землю. Первосвященник молчал, задумчиво обводя всех собравшихся взглядом, будто из чувства причастности, но на самом деле причиной являлась магия иллюзии. Ярнар попросту проверял, не улетучилось ли заклинание, что он наложил на стражников и служанку. История, придуманная впопыхах, должна была сработать. Цицерон — сын Игны, и его задача — исполнить последнюю волю своей матери, отвести её на родину, в Скайрим. Таков план, а то, что никакой Игны в гробу и в помине нет, неважно. Главное — спровадить сектанта подальше от границ Чейдинхола.

— Цицерон, давай-ка отойдём. Мне нужно кое-что сказать тебе напоследок, — младший Индарис направился в сторону деревьев возле собора. Именно там когда-то шут валялся перед ним на коленях, умоляя о покровительстве.

Цицерону пришлось, скрипя сердцем, подчиниться, всё-таки это его благодетель, как бы ни противно было от этого слова.

— Хочу предупредить тебя, — тихо начал Илет, как только они поравнялись. — Как только ты уедешь, я прикажу снести ветхий дом, а всё, что внутри, засыпать землёй. В этом городе больше не будет никакого Тёмного Братства, впрочем, как и рыцарей Шипа. Их я тоже распущу, правда, тебя это уже не касается, — внезапно Илет посмотрел прямо в глаза Цицерону. — Ты меня понял? Вам больше нечего здесь искать. По приезду корреспондентов Вороного курьера я спущу на вашу секту всех собак, — младший Индарис распоряжался так холодно и сдержанно, что на мгновение показалось, будто приказы раздавал сам Фарвил Индарис.

— Какая жалость… Неужели они меня не узнают? Я так усердно заботился о них, чесал… — витиевато упрямился Цицерон, пытаясь сделать вид, что чужие слова не задели его гордыню и честь Братства.

— Шутки в сторону. Вот, возьми… — Илет протянул письмо с графской печатью. — Если кто-то будет допекать, покажи это, и все вопросы улетучатся сами собой.

— Вы так великодушны… — запричитал шут, забирая протянутое письмо. Придется принять правила игры. Выбор очевиден: между Матерью Ночи и Убежищем он, конечно же, выберет первое. Вот же хитрец — этот Затворник! — Прославляйте и впредь наше великое имя! — ехидно вставил Цицерон, в попытке сконфузить Илета.

— Обязательно… — все старания шута были обесценены одним словом. — Я приложу к этому все усилия, — улыбнулся младший Индарис и, не дожидаясь следующей дерзости в свой адрес, направился обратно к телеге. А шуту вновь ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

— Пора… — озвучил Ярнар, как только разговор возле часовни был окончен. Но провожать обоз до ворот первосвященник не стал. Как, впрочем, и Илет. Они остались стоять на прежнем месте, беседуя о чём-то своём.

Цицерон же не решился больше нарываться на неприятности и поспешно запрыгнул на козлы, взяв в руки поводья. Телега медленно покатилась вперёд, и только Бланш в слезах наказала ему вслед:

— Вверяю душу Игны Этериусу… Да найдёт она успокоение и радость в бессмертии духа.

Обоз и двое стражников исчезли за воротами, повернув в сторону пригорода. Так они съедут на Синюю дорогу, а по ней уже сам Цицерон отправится к Красной кольцевой и через неё к Золотой. Той самой, что вела в Анвил, сквозь Скинград и Кватч. Дорога предстояла длинная.

Стражники покинули шута, когда уже рассвело. Но, несмотря на раннее утро, на душе у Хранителя был непроглядный мрак. Впереди ждала только неизвестность, а в голову лезли мысли об Астрид, которую он никогда не видел, но уже ненавидел. Посему по старой привычке он достал из мешка совершенно чистую записную книжку, что была им куплена ещё во времена оные, и записал следующее:

«Я писал письма. Такие вежливые. Такие официальные! Астрид в Скайрим. Её убежище ещё стоит. Ещё действует. Но каким образом? Без Слышащего нет Чёрного таинства, без Чёрного таинства нет контрактов. Её семья может отбросить старинные обычаи и выжить, и убивать, но останется ли такая семья Братством? Или станет чем-то иным? Новым. Другим. Неправильным? Да, именно неправильным.

Всё равно, нам пора! Скоро, скоро мы отплывём. Поплывём по волнам, нынче здесь, завтра там — она и я, она и я!»

В чейдинхольском Убежище в Святилище Матери Ночи погасли магические огни.