Проклятие знания (джен)

Была причина, по которой Сириус тянул с уничтожением крестражей. Согласно информации из книг, каждый создатель крестражей по-разному ощущает это событие. Точнее — в то время как для одного подобный ритуал откликается невыносимой болью, другой даже не поймет, что произошло. Лишь поэтому крестражи все еще не уничтожили. Но после создания защиты в Министерстве все немного успокоились. Было принято решение заняться этим немедленно: на случай, если пожиратели решат внезапно перейти в наступление, все должно быть готово к убийству Волдеморта.

В последний день каникул, без выбора какой-то "особенной" даты, проводили ритуал очищения скверны. Несмотря на пафосное название, относился он к нейтральной магии, без оттенка силы. Им снимали проклятья — причем любые, им лечили от некоторых болячек, им очищали безделушки и артефакты от дополнительных заклятий, которые не были наложены в процессе изготовления предмета. В общем, это был один из универсальных ритуалов, с которого обычно как раз Ковен и начинает свою работу… но там, где есть Блэки, все вечно идет не по плану.

Ритуал не требовал длинной подготовки — подмели зал, выстроили систему зеркал под параметры этой ночи, нацепили на членов Ковена ритуальные рубашки, поставили в центр круга Чашу Хаффлпафф. Все проходило уже обыденно, до оскомины привычно и профессионально. Все знали свои места и задачи, так что подготовка вместе с ритуалом заняли чуть больше получаса. Сьюзен Боунс вышла из ритуального зала, прижимая бесценный артефакт к груди. Теперь чашечку у барсуков не отберешь — ну разве что умирающему позволят лекарство из нее выпить. Это у гриффиндорцев наиболее пофигистичное отношение к реликвии основателя. Меч таскают из шляпы уже не первое столетие, им отрубали головы и красовались перед девушками, пока никто от священного ужаса не умер.

Утром всех школьников отвезли на вокзал, посадили в поезд и вернулись к своим обыденным делам — финансовым отчетам, политическим дрязгам и светским сплетням. Ну и к крестражам, как же без них. Теперь на столе лежал другой, отличный от прежнего, медальон, рабский ошейник и потрепанная книга — замена крестражей, именно в эти хранилища перенесли осколки души из реликвий основателей. Их собирались уничтожить с помощью меча Гриффиндора. Фрэнк выложил артефакт на стол, Сириус аккуратно поливал меч ядом василиска. Банка с кровью этой же твари стояла наготове.

— А без таких ухищрений не получится? — морщился Фрэнк.

В комнате пахло кислым с легким оттенком гнилой сладости. Сириусу тоже не особенно-то нравился запах, но веселила мысль, что Северус недавно забрал вторую банку этой ценной субстанции для каких-то исследований. Тоже нюхает. Зельевары редко прибегают к заклинаниям, защищающим обоняние — опытный мастер может по запаху оценивать готовность зелья.

— Не получится. Меч Годрика тягали из шляпы по разным причинам, в том числе — забирали исследовать. Убить мага им можно. Душу — даже если это лишь обрубок души — меч уничтожить не сможет.

Фрэнк снова замолчал. Сириус аккуратно перевернул артефакт другой стороной и продолжил осторожно, пипеткой, наносить яд по каплям на кромку меча. Яд впитывался, словно и не сталь мочили.

— А не жалко переводить драгоценный яд на артефакт, который тебе даже не принадлежит? — хмыкнув Фрэнк, когда Сириус открыл банку с кровью василиска.

— Так мы же Гриффиндорцы, — пожал плечами Сириус. — Вдруг через пятьсот лет кому пригодится. Драконы расплодятся, гоблины восстанут. Меч лишним не будет. Так как я рос среди слизеринцев, ответственно заявляю — они свои сиятельные задницы не поднимут, пока гриффиндорцы под ними диван не сожгут.

Фрэнк хмыкнул. Судя по тому, как долго Белла принимает его предложение руки, сердца и состояния — одним диваном не ограничишься. Придется жечь как минимум здание. Здание редакции Ежедневного Пророка, например. Или собрать всех сплетниц Великобритании в одном доме и спалить его адским пламенем… эх, мечты.

После банки с кровью, что почти полностью извели на меч, Сириус радостно хлопнул в ладоши:

— Ну что, пробуем? Предлагаю первым по дневнику жахнуть.

И Блэк небрежно бросил на стол потрепанный магловский ежедневник. Фрэнка долго просить не нужно — он уже радостно схватился за меч, широко замахнулся…

— Погоди-погоди-погоди! — внезапно запричитал Сириус. — Я люблю этот стол. Пошли булыжник какой найдем.

Фрэнк не выдержал — расхохотался. С Блэками скучно не бывает. Особенно когда поздним вечером идешь через сад, таща за собой артефактный меч, все еще пованивающий мертвым василиском, к слову. А Министр Магии в трансфигурированном мешке тащит ворох темных артефактов. Идеальное семейство. Хорошо, что в Великобритании таких больше нет.

Выложив дневник на булыжник размером побольше — благо в Шотландии с этим особых проблем не было — Фрэнк снова замахнулся но в самой верхней точке своего замаха внезапно остановился:

— Признайся, Сириус, ты тоже не можешь отделаться от мысли, что рубану сейчас по тетрадке, а перед нами Волдеморт сам появится.

— Ага, прямо в том виде, в каком был — голый и с уточкой для купания. Руби уже, шутник. Кстати, ты собрался камень надвое расколоть, или меч там оставишь?

Фрэнк снова засмеялся. Ну да, Блэка считает сумасшедшим, а сам-то — на крохотный дневник замахивается так, будто дракону голову отрубить собрался. Впрочем, веселье быстро рассеялось, когда он действительно ударил мечом по крестражу.

Полыхнуло искрами, что Фрэнк от неожиданности пару шагов назад сделал и едва не рухнул на пятую точку — только природная ловкость спасла его от конфуза. Запахло паленым, а из тетради еще и полилось что-то мерзкое, буро-коричневое… Но этого мало — на несколько секунд над искореженным артефактом появился призрак — или что-то подобное ему — молодого парня, который кричал словно от адской боли.

— Отвратительно, — поморщился Сириус, подцепил заклинанием артефакт и закинул его во второй мешок.

— Это я типа только что Волдеморта убил? — брезгливо уточнил Фрэнк.

Сириус пожал плечами:

— Ну… одну седьмую его часть… или это половина? Честно говоря, я так и не разобрался — каким образом душа делится на части. Каждый раз пополам? Или отщипывает по кусочку?

Фрэнк с долей ужаса посмотрел на спокойного Сириуса. Они тут Волдемотра убили, а он рассуждает о способах деления души.

— А что в книгах пишут? — все же решил поддержать разговор Фрэнк.

Хотя бы для того, чтобы не выглядеть слишком уж ошеломленным происходящим. Он как-то привык по-простому. Сражаться с магами, без каких-то артефактов и закулисных войн. А тут — души, призраки, гарь и запекшаяся кровь.

— Так как никто пока не смог отделить душу от тела и разума для всестороннего изучения — никто не знает даже как выглядит целая душа.

Сириус говорил правду. Несмотря на то, что существовали способы перенести душу в другой носитель, вызвать из-за грани или продать (хотя это даже в мире магии больше похоже на сказки), никому и никогда не удавалось увидеть душу целиком. Могут лишь определять ее наличие.

— Лонгботтом? Ты что прохлаждаешься? — весело спросил Сириус. — Давай, работай. Я тебя зачем сюда звал? Не на романтическую прогулку под луной же.

— Может сам займешься? — протянул меч Фрэнк. — Давай, помаши немного мечом. Ты ж Лорд. Лорду положен меч.

Сириус встал в максимально пафосную позу — в детстве их учили актерскому мастерству и так надлежало стоять во время чтения монологов — и высокопарно заявил:

— Ты предлагаешь мне, Лорду, Магистру Темной Ложи и Министру Магии Великобритании махать мечом? — тут он встал нормально. — Во-первых, я этой железякой скорее себе ногу отрублю, чем попаду по маленькому артефактику, во-вторых — я все еще не уверен, что являюсь гриффиндорцем по духу. С каждым годом верю в это все меньше, к слову.

Фрэнк засмеялся, тряхнул головой, но все же вновь замахнулся мечом на следующий артефакт. Не хочет Сириус убивать Волдемортов — его право. Зато потом можно будет хвастаться Белле, что он зарубил четыре седьмых Волдеморта. Это ж, считай, целая половина!

* * *

Белла в этот день тоже была занята. В состоянии крайнего возбуждения она пришла домой к Нимфадоре. Не совсем к ней, конечно, просто именно здесь Андромеда бывала чаще, чем в собственных комнатах. Маленький Лайелл — милейший ребенок, он очень рад с кем-нибудь поагукать. Дора с ребенком особенно не сюсюкала — это претило ее характеру, а вот Андромеда с удовольствием занималась именно этим. На самом деле, когда-то она тоже считала подобное поведение лишним — к чему глупить, общаясь с ребенком? — а сейчас просто позволяла себе делать то, что хочется. В конце концов — она же бабушка, имеет полное право баловать внука, а не воспитывать.

— Прекрати агукать внуку и послушай меня! — возмутилась Белла такому поведению сестры.

Дора, которая на кухне красиво раскладывала по тарелкам ужин от Розметы — сама она не готовила — весело хихикнула. Андромеда была настроена не столь милостиво по отношению к сестре:

— Да что нового я услышу? — она все еще говорила немного высоким голосом и корчила рожицы радостному Лайеллу. — Ты уже год твердишь одно и тоже. Ах, Фрэнк. Ах, я не могу. Ах, что скажут люди. Ах, как жить. Ах, какая я нерешительная дама!

Белла возмущенно замерла, а Дора на кухне прикусила край полотенца, чтобы не расхохотаться в голос. Андромеда же отвлеклась от внука и продолжила уже нормальным тоном:

— Белс, в твоем возрасте внуков нянчить надо. Можно уже даже начинать думать о дизайне гроба. А ты ведешь себя, как пятнадцатилетняя школьница. Не мучай мужика — мало он из-за тебя в коме пролежал. Выйди уже замуж и не морочь голову хотя бы мне.

Тут Дору не спасло уже даже кухонное полотенце. Она засмеялась в голос и вышла из кухни через заднюю дверь. Перебранки матери и теток всегда смешили ее особенно сильно, а попасть из-за своего веселья под перекрестный огонь двух сестер Блэк — удовольствие сомнительное.

Андромеда же вообще не обратила внимание на громкий выход Доры — продолжила отчитывать сестру, не забывая трясти погремушкой над довольным ребенком:

— Иногда даже не верится, что ты вообще серьезно об этом говоришь. Мне не верится. Моя сестра когда-то в страхе весь Слизерин держала. Да тебе даже парни перечить не смели. А теперь что — боишься каких-то великосветских кумушек? И кому ты это говоришь — мне? Если ты забыла, за брак с Тедом я вообще была официально изгнана из высшего общества. Сама даже гостей в дом позвать не могу — если приглашение не от Флер, никто не придет. И ты мне говоришь, что кто-то там будет судачить про ваш брак? Не смеши меня! Соберись уже и хватит ныть.

Белла так удивилась грубому ответу сестры, что аж забыла как дышать. Нет, она всегда знала, что ее сестры — редкостные язвы, но немного сочувствия проявить все же должны.

— Ты… ты… — начала было Бэлла, но Андромеду было уже не остановить.

Она просто не желала слушать душевные терзания сестры, которые за год не изменились ни на йоту. Причины соглашаться на брак и причины не соглашаться остаются прежними.

— И сама нормально не живешь, и Фрэнку не даешь. Перемыли бы тебе кумушки кости, и что? Не первый и не последний раз. Но нет, ты будешь растягивать удовольствие. Такое — с примесью одновременно и садизма и мазохизма. Кумушки, вместо того, чтобы обсудить факт свершившейся свадьбы уже целый год делают ставки на ваши отношения. Фрэнк у нас мужчина честный, он мучается из-за неопределенности. И ты сама, вместо того чтобы принять решение и что-то уже сделать, будешь страдать, заламывать руки и доставать сестер своими глупыми сомнениями. Нарциссе хорошо — в Хогвартс не зайдешь на поздний ужин, а мне отдуваться за двоих. Ты еще Сириусу пожалуйся — он тебя вообще засмеет… хотя… сейчас он тебя пошлет еще на начальном этапе.

Белла надулась, словно маленький ребенок. Ей стало так обидно.

— Я не хочу ужинать. Пойду домой, — быстро развернулась и вышла из дома.

Шубу надевала уже на улице. Андромеда же наклонилась к внуку и снова засюсюкала:

— Такая большая тетя, а мозгов вообще нет. Да, Лайелл?

Потом вздохнула, посмотрела в окно. Белла как раз исчезала в вихре аппарации. Андромеда печально добавила:

— Еще и обиделась. Ну и дура. Правда, Лайелл?

* * *

Белла аппарировала прямо в тот небольшой дом, где жила с Фрэнком. Самое ужасное в словах Андромеды — она права. Из-за этого Белле хотелось бежать. Просто куда-нибудь бежать, лишь бы не сидеть на месте, лишь бы забыть слова сестры. Она уже пожалела, что вообще пошла сегодня к ним в гости.

Фрэнка не было. Белла нетерпеливо обошла гостиную, зло скинула книгу с кофейного столика, пнула ковер, дернула шторы. Хотелось что-нибудь разбить, что-нибудь испортить. Глупое желание. И вся ее жизнь в последнее время — глупая. Бессмысленная. Трусливая. Белла снова нервно пересекла комнату, схватила с дивана крохотную подушку и запустила ею в стену. А потом еще одну, и еще. Проклятые мысли не желали уходить, никакими подушками и шагами не удастся заглушить рвущуюся наружу истерику. Белла просто села на пол ровно там, где стояла — около любимого кресла Фрэнка — и самозабвенно зарыдала. Оплакивала все. И свою рано закончившуюся юность, и трагичную первую любовь, и неудачный брак, и украденного ребенка… и свои отношения с Фрэнком.

Когда Лонгботтом вернулся домой, он застал Беллу на том же месте. Она сидела на полу с задранной юбкой — подолом вытирала слезы, напрочь забыв о приличиях. Заплаканная, несчастная, с пустым взглядом. Фрэнк от дверей рванул к ней, едва не снеся на ходу столик.

— Белс, что такое? Что-то случилось? Ну же, не молчи? Что-то с Одри?

Белла перевела взгляд со стены на Фрэнка. Последний час она провела под нападками собственных мыслей и настроение у нее было упадническим.

— Я вечно все порчу. Все, к чему прикоснусь — все порчу, — выдала она Фрэнку, который едва дышал от страха за любимую. — Я и тебе… всю жизнь испортила. Я ужасный человек.

— Белс, — обеспокоенно произнес Фрэнк, все еще не понимая в чем дело.

Он обнял ее, насильно прижал к себе, успокаивающе погладил по голове:

— Мне ты жизнь не портишь. Ты делаешь ее ярче. Но ты мне ответь — что случилось? Все в порядке?

— В порядке, — глухо ответила Белла. — Не считая того, что сестра открыла мне глаза. Я — ужасный человек. Ты любишь меня, Фрэнк?

Тот отпустил Беллу, внимательно посмотрел ей в глаза:

— Я тебе это говорил сотню раз и скажу снова: Я люблю тебя, Белла Блэк. Влюблен в тебя, как мальчишка.

Настроение Беллы было просто ужасным, поэтому продолжила она все тем же бесцветным тоном:

— Ты меня любишь, хотя я ужасный человек. И точно не достойна твоей любви.

Фрэнк нахмурился:

— Белс, милая, ты меня так не пугай. Что с тобой? Это гормональное? Тебя кто-то обидел? Да скажи ты мне нормально — что с тобой, а то я тебя сейчас к Теду отвезу!

— Не надо к Теду. Меня уже Андромеда выгнала, мне сегодня хватит Тонксов. Со мной все в порядке.

Фрэнк нерешительно улыбнулся, убрал с лица Беллы налипшие пряди. И замер, когда она совершенно неожиданно выдала:

— Давай поженимся.

Фрэнк моргнул пару раз и не смог ответить нормально:

— Так, Тед отменяется. Сначала церемония, потом колдомедики.

— Я серьезно, — упрямо повторила Белла. — Раз я все равно ужасный человек, то хуже уже ведь некуда, правда? Могу выходить замуж за кого угодно — все равно плохая.

Фрэнк все еще не понимал что происходит, состояние Беллы его пугало, но вроде она действительно в порядке, насколько вообще может быть в порядке Белла Блэк. Поэтому он решил разрядить обстановку самым глупым признанием в своей жизни:

— А я сегодня убил половину Волдеморта. Считай — в твою честь. Хороший подарок на свадьбу, а?

Белла пораженно моргнула, непонимающе посмотрела на Фрэнка, а потом нерешительно улыбнулась. И за что ей такое счастье, как Фрэнк Лонгботтом? Видимо, в прошлой жизни она была праведницей.