Проклятие знания (джен)

Говард не любил мир магии, хотя так и не смог окончательно с ним расстаться. Так или иначе, но он постоянно оказывался втянут в какие-то волшебные дела. Со временем он слегка свыкся со своим положением сквиба, но иногда старые раны, можно даже сказать — комплексы, снова давали о себе знать.

На самом деле, маги точно не знают, почему их дети становятся сквибами. И, как иногда кажется Говарду, просто боятся узнавать. Сам Говард долгое время воспитывался как маг. Несмотря на то, что он не проявлял ярких вспышек магии, характерных для сильных волшебников, у него было все в порядке с магическими потоками и очагом. Проблемы начались позднее, он начал болеть, стал часто чувствовать себя плохо и вскоре семейный колдомедик вынес свой приговор: мальчик не сможет колдовать, у него нарушение в энергетическом теле — так завуалированно называли диагноз, который был равнозначен издевательскому "сквиб".

Сквиб-ребенок может не выжить в магическом поместье. Как бы не было тяжело его матери, Говарда все же отдали дальней родне. Не сказать, что магический фон был так уж губителен для сквибов, но кто будет рисковать жизнью ребенка ради надежды на то, что когда-то все выровняется? Кроме того, маги тоже понимают: просто жестоко оставлять ребенка в мире, где он потом может не найти себе места. Именно из-за этих двух пунктов таких как Говард чаще всего отдают в приемные магловские семьи.

Первое время он еще иногда "ходил в гости" к родителям. Но он до сих пор помнит то ужасающее ощущение от посещения мира магов. Возвращаясь в свой новый дом, он сразу залезал в ванную и долго терся мочалкой, пытаясь смыть то ощущение брезгливости, которым его щедро награждали практически все маги. Пожалуй, только мама была другой. После ее смерти Говард Лестрейндж никогда не возвращался в родной дом.

После была работа с Дорказ, позже он открыл для себя ту часть мира магии, где к сквибам относятся нормально, ничем не выделяя их отличность, позже он повстречал магов, которые его уважали. А сегодня он снова вспомнил себя-десятилетку. Брезгливый взгляд Долорес Амбридж тоже хотелось с себя смыть.

Так уже было теперь заведено — перед самым началом учебного года члены Попечительского совета и некоторые родители знакомились с коллективом школы. Традиционно собирались все профессора — даже те, кто был просто руководителем дополнительных дисциплин для старшеклассников. Они представляли себя, говорили о своем предмете, потом попечительский совет высказывал свои наставления, а потом происходило что-то вроде фуршетного стола. Дамблдор, помнится, категорически не хотел впускать в школу родителей, но Совет настоял. Так те хотя бы могут оценить состояние школы и подготовленность профессоров.

Родителей, к слову, бывало не так уж и много. Большая часть магов Великобритании привыкли доверять Хогвартсу в целом, здесь еще не было магловского желания залезть в каждую щель, чтобы найти там изъян. Сюда ходили скорее как на тусовку, здесь начисто отсутствовали родители простых магов — сплошь аристократия, богачи, политики и те, кто мечтает попасть в первые три категории. Приходили бы, разумеется, еще родители маглорожденных… но их протащить в Хогвартс было просто невозможно: маглоотталкивающие чары на школе были такие древние и такие прочные, что их нельзя снять на время — тогда ведь все делали на века.

Говард эти встречи до жути не любил. Одно дело обсуждать учебный процесс, траты на обучение и возможность ввести школьные экскурсии, а другое — бестолковая болтовня с напыщенными индюками. Так было и в этот раз, за исключением маленькой пикантной детали. Министр магии еще два года назад заявил, что он будет непременно являться на эти вечера знакомств, ведь это его обязанность — обеспечить маленьким волшебникам достойное образование. После столь громкого заявления не прийти сегодня он не смог, но положение его было крайне шатким.

Несмотря на то, что выборы были назначены на конец октября, все уже знали имя будущего министра магии. Правда, сторонники Сириуса Блэка все еще работали над укреплением его влияния, очень боясь неожиданностей. Старая гвардия аристократии еще со времен войны с Гриндевальдом держала нейтралитет, но сейчас эти бодрые старички вступили в политические прения и очень грамотно вели дела. Без них Сириус вряд ли бы справился. И их работа все глубже закапывала надежды Корнелиуса Фаджа на переизбрание. И чем призрачнее были надежды текущего министра, тем радостнее про него сплетничали остальные. Фадж, у которого талант был один и этот талант — льстить богатым и родовитым, не смог найти способ выкрутиться из этой ситуации.

И пока большая часть присутствующих развлекались за счет Фаджа, что отчаянно делал важный вид, Амалия с прищуром рассматривала Долорес Амбридж.

— Она мне не нравится, — наконец сказала Боунс Говарду.

— Мне тоже, но может она хороший учитель? — миролюбиво ответил он.

— Ты сам-то веришь? Нет? Вот и я тоже.

И они оба снова замолчали, рассматривая ту странную женщину в розовой пушистой кофте. Ее присутствие здесь и правда было странным, потому что министерские впервые самостоятельно предложили профессора для школы. Должность, конечно, была проклята: то ли реально, то ли людской молвой, но профессора защиты от темных искусств в школе не задерживались. И попечительский совет всегда заранее подбирал кандидатов, но удалось поставить своего только раз — в позапрошлом году. В этот раз тоже были найдены два кандидата, которые почему-то не прошли аттестацию в Министерстве.

Аттестация была не то, чтобы формальностью, но все же оставалась одной из немногих проверок государственных органов. Это было собеседование, просто разговор о предмете и возможностях соискателя должности. И если первый кандидат от попечителей действительно плоховато говорил по-английски, то второй прибыл из США, так что проблем создать не должен был… но внезапно и его министерство не одобрило. И это при том, что до этого они же пропустили на должность Гилдероя Локхарта, который был некомпетентен от слова "совсем". И когда в августе от министерства выдвинули нового кандидате — Долорес Амбридж — все поняли, что так и планировалось с самого начала.

После прошлого года, когда защиту от темных искусств детям преподавал пожиратель смерти, Министерство вообще планировало ввести новою должность — какой-то там инспектор. Против выступил попечительский совет и большая часть влиятельных родителей — никому не нравились расплывчатые обязанности и невозможность контролировать этого человека. Но, скорее всего, именно Долорес Амбридж должна была занять эту должность. Пришлось министерству пойти окольными путями.

— Я не понимаю — зачем, — продолжила Амалия после недолгого молчания. — Что она может исправить? Кораблик с именем Фаджа почти затонул, его уже ничто не спасет. Зачем он послал Амбридж?

Говард усмехнулся: Амалия всегда любила подбирать любопытные сравнения.

— Быть может, он просто не хочет так просто сдаваться? Может Амбридж здесь — это его вера в чудо. Ну не знаю… может она обнаружит, что Сириус здесь мучает детишек?

— Сириусу больше нет надобности здесь появляться, — автоматически ответила Амалия, замолчала на несколько секунд и зло добавила: — Как же раздражает! Я же не смогу не думать о ней — вдруг они и правда придумали какой-то способ очернить Сириуса?

Говард снова хмыкнул. Его, по большей степени, интересовала лишь безопасность детей. Она была тесно связана с выборами — срочно требовалось получить больше власти в стране. Но для Амалии эти выборы имели большее значение. Кажется, для нее стало вопросом чести затянуть не слишком-то положительного Блэка на высшую должность в стране. Поэтому любые попытки вытеснить его из политической гонки расценивались Амалией как личное оскорбление.

— Мы все равно ничего не узнаем до начала учебного года, — миролюбиво ответил он. — А дети, надеюсь, у нас стали не только взрослее, но и осторожнее.

Амалия упрямо поджала губы. То, что произошло на финале Турнира Трех Волшебников, заметно изменило всех членов Ковена. Они стали упорнее и… злее, наверное. Учатся как проклятые, даже игры у них стали больше походить на тренировки. Но они вступают в самый неприятный возраст. Подростки-маги никогда не славились сдержанностью эмоций. И чем больше магической силы, тем ярче проявляются черты характера. Вся надежда только на то, что будут друг друга сдерживать.

— Но я не могу не думать об этом, — призналась она.

Говард тяжело вздохнул. В чем-то она права: слишком многое поставлено на карту, чтобы выпускать из вида мелочи вроде Долорес Амбридж, профессора от Министерства.

* * *

Первое сентября выдалось суматошным. По соображениям безопасности дети ехали на вокзал тремя группами, с родителями многие простились накануне. У поезда шумно делили вагоны, снова искали свободолюбивую жабу Невилла, которая все лето прожила в Норе и явно наслаждалась свободой. И все это под вспышки колдокамеры корреспондента Пророка, что по-хамски щелкал ей, снимая Сириуса с крестником.

— Можно я его прокляну? — ворчливо спрашивал Данте, воинственный итальянец.

— Нет, — отвечал Сириус.

— Можно, но только позже, — добавляла Белла. — Я знаю, где он живет.

Данте радостно улыбался, корреспондент продолжал щелкать колдокамерой, не подозревая о коварных планах вассала Блэка.

— Мы не можем никого проклинать, — с притворной улыбкой говорил Сириус. — Мы теперь настолько образцовое семейство, что меня уже от самого себя тянет блевать радугой.

Данте с Беллой вместе прыснули от смеха. Действительно, если корреспондент внезапно загнется от темного проклятья, то заподозрят сразу Блэка. Стоящий тут же Ремус не улыбался. Он просто спокойно сказал:

— У него долгов на пятьсот галеонов. У входа его уже ждут гоблины.

— Когда успел? — удивился Сириус.

— Гарри через зеркало сказал Доре, Дора написала гоблинам, гоблины ответили Доре, Дора через зеркало сказала Гарри, — меланхолично отвечал Ремус.

Кого угодно выведет из себя ушлый журналист, если он щелкает своей камерой, будто ему зарплату начисляют исходя из количества повторяющихся колдографий. Здесь вообще прессы быть не должно — на перрон может пройти далеко не любой маг, нужно быть с кем-то из школьников, или иметь разрешение от руководства Хогвартса. Этот журналист был родственником кого-то из первокурсников. И он в наглую нарушал все нормы приличия разом, переплюнув в этом даже хамоватую Риту Скитер — та хотя бы не портила своим присутствием важные даты в жизни любого родителя.

Прозвучал гудок паровоза, дети поспешно загрузились в вагоны, радостно повисли на приоткрытых окнах, махали руками, платочками и демонстрировали многострадальную жабу Невилла. Тревор явно мечтал сбежать и допрыгать до Норы по земле.

Когда перрон скрылся за поворотом, все наконец-то расселись по своим местам, после недолгих препирательств подоставали книги и остаток пути провели почти в полной тишине, которая нарушалась редкими обсуждениями прочитанного. Только что в крайнем купе шесть человек азартно рубились в карты. Простые, немагические. Среди пяти пацанов выделялась Одри.

— Фред! Не мухлевать! — она ловила его за руку, пытаясь найти карту за манжетами рубашки.

Фред демонстративно закатывал рукава. У Джорджа вообще-то лучше получалось карты прятать, но почему-то все подозревали Фреда.

— И кто-нибудь ткните Рона в бок, — щурился Симус. — Он опять карты считает.

Рон и правда выглядел сосредоточенным, неслышно что-то шептал, щурился на колоду карт. Считал он хорошо, а вот память у него была не самой лучшей — он быстро забывал просчитанное ранее. Но Рон сидел между двух близнецов, поэтому Симусу пришлось самому кидать в Рона скомканную мантию. Та задела карты на столе, все полетело на пол, смешалось, Рон яростно закричал и завязалась шуточная потасовка. Одри, горько вздохнув, вышла в коридор.

Не то, чтобы она страдала от недостатка общения, но возраст давал о себе знать: с мальчишками ей становилось сложнее. А из девчонок ей никто не подходил по темпераменту. Пока Одри стремилась на поиски приключений, ее подруги предпочитали обсуждать наряды, читать книги или учить новые заклинания. Одри заклинания давались легко — так же когда-то блистала ее мама, чтение ей казалось скучным, а наряды слишком долго обсуждать — то еще развлечение.

— Скучаешь? — хмыкнул Фред, прислоняясь спиной к перилам у окна.

Длинный коридор их вагона был полностью остеклен и около этих окон тянулись перилла. Одри держалась за них, рассматривая пейзаж за окном. Джордж прошел мимо, к концу вагона, а Фред же с любопытством разглядывал своих друзей в соседних купе. Через застекленные двери было отчетливо видно, насколько все увлечены чтением.

— Есть немного, — вздохнула Одри. — Карты надоели еще летом, в шахматы Рона все равно не обыграть, а собрание дуэльного клуба только на следующей неделе.

Фред засмеялся. Одри же сердито посмотрела на него, но не стала ничего говорить. Хорошо Фреду — у него всегда с собой есть брат-близнец.

— Мне тоже в этом году точно будет скучно, — признался Уизли. — Джордж теперь официально встречается с Аникой, они будут постоянно на свидания ходить, за ручки держаться…

— Розовые сопли разводить, — подсказала Одри.

Фред усмехнулся, но покачал головой:

— Это их право. Если им так больше нравится — то пусть гуляют. Мы же не сиамские близнецы, имеем полное право иметь разные увлечения… и разных девушек.

Одри безразлично пожала плечами, а Фред внезапно продолжил:

— В связи с этим у меня есть к тебе предложение: давай встречаться.

Девушка пораженно обернулась к нему, не веря в услышанное.

— Что, прости?

— Встречаться, — подсказал Фред. — Будем ходить на свидания, возможно даже держаться за руки и целоваться.

На слове целоваться он с наигранной стыдливостью прикрыл рот рукой, словно сказал что-то неприличное. Одри наклонила голову, все еще не веря в серьезность главного шутника Гриффиндора.

— Что? — передернул плечами он. — Обещаю, что уберегу тебя от розового кошмара кафе мадам Паддифут. Будем устраивать совсем не романтичные свидания на опушке Запретного леса, Астрономической башне, подземельях Слизерина…

Одри не смогла сдержать веселье, хмыкнула:

— Да ты прям дамский угодник.

— Ты не подумай, что я сейчас шучу, — убежденно продолжил Фред, обернувшись к ней полностью. — Я говорю — встречаться, и имею ввиду именно встречаться, а не просто шататься по всем злачным местам Хогвартса ради веселья. Я даже могу добропорядочно дарить тебе нормальные, нетрансфигурированные букеты — девчонки же любят хвастаться подругам.

Одри внезапно начала тыкать пальцем в Фреда. Тот поморщился:

— У тебя рука тяжелая! Больно, между прочим.

— Я проверяю реальность происходящего, — сказала Одри. — Кто ты такой и что сделал с Фредом Уизли?

Тот тихо засмеялся и покачал головой:

— Не могу сказать, что я влюбился, но ты единственная знакомая мне девушка, с которой я бы вообще хотел сходить на свидание. Не прощу себе, если тебя прям из-под моего носа уведет какой-нибудь наглый хлыщ.

Одри еще немного посверлила парня подозрительным взглядом, а потом все же согласилась:

— И то правда, лучше заранее найти себе хорошую девушку. Тем более такую, как я.

Фред усмехнулся и все же протянул Одри букет ромашек. Та прикоснулась к лепесткам:

— Ты поднаторел в трансфигурации?

— Нет, я купил маргаритки у входа на вокзал и перекрасил их заклинанием, — честно признался парень.

Одри засмеялась. Она пока не знала, что и думать о предложении Фреда, но это звучит как минимум весело. Не все же Гермионе встречаться со взрослыми — пора и Одри завести парня-семикурсника.