Всегда и навеки (джен)

Свет от свечей мягко падал, освещая скудную обстановку. Старый потёртый пол, серые стены, украшенные лоснящимися коврами — обычная хибара бедняка. На столе оловянные кружки, несколько медных тарелок и овощи с огорода. Цицерон мог бы назвать это место уютным, так как отдалённо оно чем-то напоминало ему прежний дом, в котором они жили с отцом. Напротив него сидела девушка с заплаканным лицом, её пальцы теребили замученный платок.

— Я любила его… Как он мог так поступить со мной… — сквозь слёзы то и дело повторяла она.

Это была Ита Амнис, заказчица контракта, сотворившая Чёрное таинство. И судя по фамилии, её семья когда-то знала высший свет, вот только те времена давно прошли.

— Я бы не хотела вас задерживать, но как только вспоминаю Дж’скара, меня охватывают противоречивые чувства. Я бы так хотела быть снова с ним вместе… Когда мы только познакомились…

Тёмный ассасин периодически кивал в знак согласия, подперев голову рукой, из-за чего создавалось впечатление внимательного слушателя. Однако он думал совершенно о другом. Прошло уже больше года с того злополучного дня, а Раша всё никак не мог забыть тот глупый случай, что произошёл между Цицероном и Ализанной. Казалось бы, это была просто шутка, можно даже назвать это тонким женским юмором, но подобный пустяк сильно задел гордость главы чейдинхольского Убежища.

Раша переменился, затаив обиду на обоих. Но так как его кошачьи лапы не могли дотянуться до Слышащей, то всё «внимание» получил Цицерон. Контракты посыпались, как из бездонной чаши, и иной раз времени не хватало даже на сон. Теперь Цицерон сам стал встречаться с заказчиками, в какой бы глуши они не жили, выслушивал их истории, впутывался в чужие судьбы, словно в кокон из нитей, после чего отправлялся на поиски жертвы: дабы разорвать путы и навеки заключить их во тьму.

В голове яркой вспышкой возник образ Ализанны, что в тот день, после выполненного контракта по Арене, была приятно удивлена, увидев его на пороге Убежища. Весь запыхавшийся, усталый и сонный, но счастливый. Он не посрамил имени Раши и его надежд. Нет! Он выполнил всё в наилучшем виде и теперь Слышащей придется признать очевидное!

Так думал Цицерон…

В тот вечер глава чейдинхольского Убежища выглядел очень довольным, и всё никак не мог наглядеться на своего многообещающего ассасина.

— Ну! Раша же говорил тебе, Ализанна! — со смехом в голосе Раша похлопал молодого имперца по плечу.

— Какой шустрый. Видимо, ему очень сильно хотелось получить от меня премию… — в её глазах зажёгся хитрый огонёк, и на мгновение молодому имперцу показалось, будто в его груди что-то тлеет в ответ. Но лишь на мгновение. В тот момент Цицерон был очень рад, что Раша стоит к нему спиной.

— Премия от Слышащей? Давно такого не было… — недовольно хмыкнул каджит в длинные усы.

Ализанна ничего не ответила, только улыбнулась в ответ и подошла к тёмному ассасину вплотную. И, совершенно ничего не смущаясь, взяла в свои ладони лицо Цицерона, притянув к себе. Молодой имперец почувствовал на уголке собственных губ тёплый поцелуй, после чего до слуха донеслось кошачье шипение.

— Перестань кружить мальчишке голову! — Слышащую с силой одёрнули, но ей это ничуть не помешало дразнить каджита и дальше.

— А я считаю, что ему не повредит… — её голос был пропитан усмешкой. — И потом, давай спросим, что он сам об этом думает? — на Цицерона посмотрели две пары глаз. — Ну, что скажет нам многообещающий ассасин?

Молодой имперец ещё сильнее смутился от такого внимания, из-за чего, не подумавши о том, как это прозвучит, пожал плечами и брякнул:

— Я думал, будет что-то повесомее…

Звук звонкой пощёчины облетел покои главы чейдинхольского Убежища. Левая щека Цицерона покраснела ещё сильнее.

— Вот каков твой многообещающий ассасин! Это и есть его лицо без прикрас! — потирая ладонь, залилась смехом Ализанна. — Погоди, дай только срок, и он займёт твоё место!

— Не говори чепухи… — невнятно прошипел себе под нос Раша.

— Я хотел сказать предметное, что-то вещественное… — совсем потерялся Цицерон, пытаясь подобрать слова, но уже чувствуя на себе недовольный взгляд главы чейдинхольского Убежища. Теперь поздно оправдываться… А ведь минуту назад всё было иначе…

— Цицерон, иди в жилые помещения.

— Но, Раша, я ведь это не подумавши, ты же понимаешь? Правда? Не сердись… — но мольбы не возымели действия.

— Уходи… Раше нужно кое-что обсудить со Слышащей…

И с того момента что-то пошло не так. И как Гарнаг и Понтий потом не заступались за молодого имперца, Раша был твёрд в своих намерениях…

— Но ведь ты же знаешь порядки! Простой ассасин не может так сразу стать правой рукой Уведомителя… У Цицерона ещё недостаточно опыта, да и ранг невелик. Подобное простительно в неспокойное время, но сейчас это просто личный интерес! Следует придерживаться правил, не стоит гневить Ситиса!

— Не знаю насчёт Ситиса, но Понтий прав. Мальцу ещё нужно подрасти. Не надо взваливать на него такую ответственность и задачи, тяжесть которых он не осилит. Угомонись. Ты же знаешь характер Слышащей, не стоит из-за неё срываться на мальчишке, — но доводы орка и имперца ударились как об стенку горох.

Раша, всё это время слушающий братьев, лишь коротко подытожил свои мысли:

— Ализанна сказала, что, возможно, в будущем, Цицерон сможет стать Уведомителем… Тем более, мне нужен помощник, личный убийца… Поэтому, пусть потренируется пока, — в честь этого странного решения молодому ассасину даже выдали чёрную длинную робу и магические свитки.

«Но ведь Отец Ужаса видит всё… Его не обмануть. Мои братья подошли бы на роль личного убийцы куда больше, чем я…» — эта мысль возникала в голове всякий раз, когда Цицерон переодевался в чёрное одеяние. И каждый раз ему казалось, что он оскверняет имена Отца и Матери. Но появиться как-то иначе перед заказчиком было нельзя, его могли просто не признать.

Со временем же он просто смирился, приказы Раши нужно выполнять, а не обсуждать или оспаривать. Теперь Цицерон врал уже не только своим заказчикам и жертвам, но и самому себе, притворяясь тем, кем никогда не был.

— В последний раз его видели в Бруме, — речь Иты была невнятной и часто путалась. — Дж’скар, по слухам, уже успел обзавестись там богатой покровительницей… Ведь он так красив… — голос девушки задрожал, а по щекам вновь потекли слёзы. — У меня совсем нет денег, но есть кольцо… Зачарованное… — понизила девушка свой голос, будто сообщая какую-то страшную тайну. — Вот, возьмите, пусть это будет авансом. Остальную сумму я постараюсь найти, пока вы выполняете контракт, — она сняла украшение с пальца и протянула его Цицерону. — Оно принадлежало моей покойной бабушке, она увлекалась алхимией…

Цицерон ничего не ответил, просто взяв кольцо из протянутых рук. Он посмотрел на Иту Амнис в последний раз — роль была сыграна, осталось только исчезнуть из этого дома и раствориться во тьме ночной.

И каждый раз он был противен самому себе, появляясь и исчезая в чужих жизнях, словно тень. Поэтому просто молчал и слушал. Слушал людей, что потеряли голову — кто в гневе, кто в зависти, кто в любви… Он не мог позволить себе говорить… Было чувство, что скажи он хоть слово, Ситис услышит… И обман откроется, и гнев будет страшен…