Completely hopeless (гет)

Она откровенно скучала. Еще бы, общество смертельно занудных снобов не для энергичной Гермионы.

Пока от попытки пригласить ее на танец Сириуса удерживал здравый смысл, он же его лучший друг по совместительству. Джеймс, наверное, после направляющего пенделя от Лили согласился побывать на приеме в Малфой-меноре. Чтобы «тормозить» Сириуса. Лили Поттер выразилась предельно откровенно: «не хочу, чтобы передовицу завтрашнего Пророка украшала твоя физиономия»… Так, как будто он в самом деле собирался что-то такое отколоть.

Сириус же, наоборот, избегал вспышек колдокамер и снующих туда-сюда писак.

Видимо, Люциус совсем отчаялся, раз допустил стервятников от пера и печати в «святая-святых»… Чего только не сделаешь, чтобы поправить основательно забрызганную дерьмом и кровью невинных репутацию. И этому ублюдку с его совершенно змеиной миной пришлось кивнуть, под давлением Нарциссы. До пожатия руки Сириус опускаться не стал. Иначе этот фарс будет выглядеть совсем неправдоподобно.

Немного утешало то, что страдал он так не один. Сохатый верно разделял муки друга, фактически страдая ни за что. Джеймс не забыл, что в этих роскошных залах планировали и обсуждали убийство его сына. Вырвать бы Сопливусу его гнилой длинный язык. Бокал огневиски ни черта не облегчал омерзения, да и не скрашивал никак мрачное желание послать все к Мордреду в панталоны. Правда, все это никак не отражалось на его лице. Уж мину скучающего аристократа Сириус умел держать сколь угодно долго.

Несколько раз подходила Цисса, преувеличенно любезная и оживленная. Пыталась вытащить его танцевать или разговорить Джеймса. Даже аргумент родства пустила в ход, похоже, постепенно он становился для нее любимым. Сохатый улыбался — натянуто, был вежлив, как гробовщик, и изображать радостного родственника не рвался. Цисса упомянула Гарри, и пришлось ей сжать ладонь, намекая, что тема не лучшая.

Джеймс нервничал при любом намеке на угрозу для Сохатика-младшего.

Сириус занимался тем в основном, что слушал болтовню вокруг да пялился на особенно прелестную мисс Грейнджер, пытаясь делать это как можно более незаметно. Серебристо-серое полупрозрачное верхнее платье и кремовое нижнее. Одно плотное, второе более воздушное с ниспадающими складками и шлейфом. Вырез и рукав, подчеркивающие хрупкость рук. Она сияла и привлекала не только его взгляд.

Какой-то части дурного Блэка это не нравилось. Ревнивой и злой части. Не то чтобы все остальные части Сириуса были в восторге от стада похотливых баранов, которые смели пялиться на Гермиону так откровенно. Уроды…

— Сделай лицо попроще, — прошипел-прошептал ему Джеймс, одновременно улыбаясь, как зомби.

Маггловские фильмы ужасов Блэк уважал. И дебильный оскал Сохатого только с зомбячим и можно было сравнить.

— Поверь мне, женщинам публичные сцены ревности не по душе.

Сириус верил — с ревностью друг набил столько шишек, что мог считаться признанным экспертом с мировым именем. Если пересчитывать все дурацкие, опасные и просто тупые поступки Сохатого, что он совершил, ревнуя свою рыжую Лили, то и пяти часов не хватит чтобы перечислить все. Он, конечно, не гений, но на те же грабли наступать не хочет. Тем более когда у них с Гермионой кое-что начало налаживаться.

Кроме того, Сириус не хотел ее обижать совсем. Он, конечно, ублюдок, однако не для нее.

— Малфой…

Тянуться за палочкой в зале, полном людей, было неразумно. Однако то, что сволочь так близко к Гермионе… Какую это реакцию у него должно вызвать? Не ощущение же покоя явно. Конечно, вряд ли Люциус рискнет ей что-то сделать публично. Выступить против нее один на один у павлина точно кишка тонка. Гермиона перешагнула через труп Лорда, а этот трусливый ушлепок ей точно не противник.

— Ракурс удачный.

Джеймс — само ехидство. И действительно, вспышки колдокамеры почти слепят. Как же, кое-как оправданный бывший Пожиратель Смерти рядом с Героиней. Кадр на миллион.

— Пойду испорчу Люциусу фотоссесию.

Гадючья физиономия, стоило мужу кузины увидеть приближение Сириуса, стала напряженной, а оттого еще более гадкой. И где, Мерлин, Мордред и конь Буцефал их дери, женщины видят красоту в этом хлыще? С годами Люциус все больше напоминал черт-те что вместо приличного мага. Да и тошнило от него Сириуса все больше. Но это так, мелочи жизни в сравнении с желанием оторвать Малфою руки, чтобы тот не тянул свои чистокровные грабли к его Гермионе.

— Малфой, господа (не скажешь же — эй, вы, не пойми кто, свалили, вы мне вид на нее загораживаете), мисс Грейнджер, не подарите мне танец?

Вежливость и еще раз вежливость. В его ладонь скользит хрупкая ладошка, улыбка какая-то тусклая, измученная, что ли? Но ему не чудится тихое «спасибо», когда он ведет ее к середине зала. Сириус уверенно ведет, максимально оберегая ее в неторопливом танце. Легко и непринужденно, хоть за это спасибо муштре учителей в детстве. Сириус откуда-то знает, что сейчас нужно помолчать. Не давить, не расспрашивать ее, а дать время оправиться.

Пусть, конечно, ему очень любопытно узнать, что или кто довел Гермиону до такого состояния?

— Ты пришел очень вовремя.

Гермиона из-за его плеча цепко рассматривает зал и остальных гостей. Плечи снова расслаблены, на губах блуждает легкая улыбка. Такая, ничего не значившая, как маскировка. Уж этот оттенок женского настроения Сириус умел отличать. Именно поэтому самому отпустить ситуацию не выходит. Он немного ненормальный, как всякий Блэк, поэтому с отпусканием и забыванием у него все сложно.

— Что случилось?

— Меня не обидели, если ты об этом… Просто устала.

— Может, уйдем? Обязательную часть этого весьма скучного мероприятия мы отбыли.

Во вскинутых на него карих очах не возмущение, скорее чистый смех. Искристый, светлый и легкий, как она сама в его руках. Она прижимается чуть ближе, и это словно удар бладжером в голову… Которая, к слову, и так соображает с трудом. Сириус молит себя все не испортить. Ну вот просто дальше говорить верно и поступать так же. Потому что это настроение Гермионы может лопнуть, как мыльный пузырь.

— Только сперва я, потом ты.

— Где встретимся?

Сириус принимает правила игры. Ведет обратно ее к гостям, хотя желал бы еще один танец. Пускай убраться из Малфой-менора хочет больше. Нужно предупредить Сохатого и валить. Джеймс ему не простит, если он смоется без предупреждения. Ведь тогда Джеймсу придется киснуть здесь одному, что будет совсем невыносимо. Сириус чувствует укол вины, отнюдь не мимолетной. Сохатый хочет провести этот вечер с семьей, наверняка уж не среди тех, кого презирает всей душой. Но все равно пришел сюда ради него.

Обязательно сказать Джеймсу, насколько он хороший друг.

— Координаты для аппарации.

В его ладони остается маленькая бумажка. Гермиона кивает и отходит. Справиться с ощущением потери трудно. Пусть грудь почти разорвется от предвкушения их скорой встречи.