Грязный Гарри и Кубок Огня (джен)

— Черт, как быстро летит время. Я думал, что до приезда Чемпионов еще ого-го, а оказалось — сегодня…

— И тебе жалко, что ли?

— А это всегда так. Ждешь-ждешь чего-то, а оно вдруг нагрянет… Когда уже сам не веришь, что дождался.

— А они эффектно приехали. Дурмстрангцы особенно.

— Батончики тоже впечатлили. Золушки на летучей карете.

— Ага, а Фея Сирени у них авторитетная.

— Кто-кто на летучей карете?

— Золушки. Рон, ты что?

— А кто такие Золушки?

— Уизли, а кто такие маглолюбы? Я слизеринец, и то Золушку знаю.

— Откуда?

— Из книжки, Уизли. Из книжки.

— А кстати, про Фею Сирени. Если бы ты не стал выступать, Гойл, я бы промолчала, а так… Фея Сирени — это из «Спящей Красавицы». Не из «Золушки». Тоже мне, великий специалист.

— Да ты что, в «Золушке» тоже фея была! Точно помню!

— Это была другая фея.

— Ну, пока Грейнджер и Гойл себе выясняют, какая там была фея — неизвестно где, в книжке, которую кроме них никто не читал, — давайте вернемся к Турниру. С дурмстрангами приехал Виктор Крам, а? Я до сих пор в обалдении.

— И зря. Взял бы у него автограф.

— Ну, я думаю, что он и будет Чемпионом от Дурмстранга.

— Ага, остальных вообще можно было не брать.

— И что, не так?

— А посмотрим.

— А кто будет от батонов, как думаете?

— Наверное, у них свой Крам есть.

— А от нас?

— Вы будете долго смеяться. Диггори собирался.

— Уоррингтон наш собирался, Кэтлин Скотт с Когтеврана, староста Когтеврана еще… Вообще когтей много хотело.

— Диггори на мыло!!!!

— А у батонов кони пьяные.

— А у дурмов ненормальный директор.

— Как будто наш лучше. Лиловые бантики, которые он в бороду вплел, мне в кошмарах будут сниться.

— А мне будет сниться буайябес. Дурацкая была идея сделать ужин с национальной кухней.

— Перевожу для тех, кто не понял: Винс считает, что французская кухня — гадость и он ею отравился.

— Обожрался, может быть?

— Вам смешно, а Помфри мне целый стакан Желудочного зелья дала.

— Винс, ну так зачем ты слопал три тарелки этого буайябеса, если он тебе не понравился?

— Мне тоже не понравился!

— А меня интересует, кто кинет свои имена в Кубок Огня. Что-то подсказывает мне, что это будет такое шоу.

«Желающие участвовать в конкурсе на звание чемпиона должны разборчиво написать свое имя и название школы на куске пергамента и опустить его в Кубок, — сказал он. — Им дается на размышление двадцать четыре часа. Кубок будет выставлен в холле. И завтра вечером выбросит с языками пламени имена чемпионов, которые примут участие в Турнире Трех Волшебников. Конечно, избраны будут достойнейшие из достойнейших. Кубок на всю ночь останется в холле и будет доступен всем, кто хочет участвовать в Турнире. К участию в Турнире будут допущены только те, кто достиг семнадцати лет. А чтобы те, кому нет семнадцати, не поддались искушению, я очерчу вокруг него запретную линию. Всем, кто младше указанного возраста, пересекать эту линию запрещено. И последнее: желающие участвовать в конкурсе, примите к сведению — для избранных в чемпионы обратного хода нет. Чемпион будет обязан пройти Турнир до конца. Бросив свое имя в Кубок, вы заключаете с ним магический контракт, который нарушить нельзя. Посему хорошенько подумайте, действительно ли вы хотите участвовать в Турнире…»

Похоже, что директор не знал своих учеников, если надеялся этими словами устроить Урне Огня организованное и упорядоченное голосование. Ведь перед тем он же сказал, что победителя Турнира ждет великая слава — всемирная слава, плюс приз в миллион золотых от Министерства магии! Неужели есть угроза, которая остановит желающих добиться славы после таких посулов?! Директор, сам того не зная, разворошил осиное гнездо.

Мечты о всемирной славе и золотом миллионе всю ночь не давали спать страждущим, и к утру их пытливые умы нашли сотню решений. Ведь их вела за собой справедливая ярость за попытку введения в школе дискриминации по возрасту!

Круги очертили, говорите? Детям до семнадцати вход воспрещен? Ну, посмотрим…

— Ты уже догадался, как вбросить свое имя? У меня старший брат вбросил. За себя и за меня.

— А я старосту просил.

— А я просто сову послал. Она покружилась над Кубком и вбросила!

— А я самолетиком… Заколдовал его, он долетел и сам в Кубок упал.

Когда Гермиона слышала подобные разговоры, она морщилась, как от назойливого глупого комара. В Больничном крыле лежали уже четверо гениев, пытавшихся обмануть Кубок и зайти за Запретную черту, в их числе близнецы Уизли. Гермиона готова была напомнить всем об этих прискорбных случаях, но ее не слушали.

— Смотри, — сказал Гарри, тронув ее за рукав, и махнул в сторону знаменитого Кубка.

Все посмотрели, как черту, окружающую постамент с Кубком, пересекли два важных таракана, доползли до ободка, превратились в бумажки и упали вниз…

— Еще чей-то идиотизм, — вздохнула Гермиона.

Ей ответил громкий хохот братьев Маклаггенов, которые похвалялись тем, как ловко они придумали.

— Приз у нас почти в кармане, ребята! Главное мы сделали, осталось только Турнир добить — и мы на коне.

— С вашего факультета больше всего вкинули, — сказал кто-то.

— Еще бы! — ухмыльнулся Маклагген. — Мы трудностей не боимся, в отличие от некоторых! Слизеринцы бросили меньше всех. И ни одного до семнадцати. Трусы.

— Что лучше: живой трус или мертвый гриффиндорец? — задумчиво спросил Нотт.

— Сам, небось, струсил свое имя кидать, а теперь острит, — фыркнул Маклагген.

— И правильно сделал, что струсил! — не выдержала Гермиона. — Чему вы радуетесь? Не дай Мерлин Кубок выберет вас, вы доживете только до первого задания!

— Оптимистка ты, сестричка, — заржал Кормак Маклагген. — Мы доживем до вручения Кубка Чемпионов, а ты будешь смотреть на это.

— Я буду смотреть, как вас расплющит в самом первом туре! — отрезала «оптимистка». — Эти задания рассчитаны на предел прочности выпускников, на уровень выше последнего курса! И то не все выживали! За время проведения Турнира было столько смертельных случаев… Поэтому его и закрыли, и только теперь возобновили. Вы же слышали, что Дамблдор об этом говорил — но поинтересоваться, за что запретили Турнир, было лениво?

— Но теперь-то всё по-другому? — спросил неуверенно младший Маклагген.

— А почему теперь возраст Чемпионов ограничили, как ты думаешь?

Маклагген никак не думал, и было видно, что ему это не понравилось.

— Да выдумываешь ты всё, — сказал Кормак.

Гермиона поджала губы:

— Значит, ты даже не удосужился почитать историю Турнира, прежде чем лезть в участники! Чемпион-недоучка. Тебе было лень даже почитать, во что ты ввязался! Я ничего не придумала. Возьми «Историю Хогвартса» и почитай сам. Хоть сейчас. Будет очень полезно!

— В первом туре Чемпионата 1792 года ловили василиска, — информировал Грязный Гарри. — Маклагген, помнишь еще, кто такой василиск?

По лицу Маклаггенов стало ясно, что они вспоминают.

— Ну и что, — заметил Кормак. — Никто ж не заставит меня силой лезть василиску в пасть. Не понравится задание — просто откажусь его выполнять, и всё.

— И умрешь, — добавила Гермиона. — Кормак, умоляю: прочти «Историю Хогвартса»! Ты не можешь отказаться выполнять задания Турнира. Чемпион заключает с Кубком нерушимый магический договор, который он обязан выполнять, потому что договор нерушимый. Понимаешь? Ты не можешь отказаться. Дамблдор тоже об этом говорил, помнишь?

— Не помню, — мрачно сказал Маклагген.

Было ясно, что эту часть речи Дамблдора он успешно пропустил мимо ушей.

— Дамблдор сказал, что для тех, кто бросил свое имя в Кубок, обратного хода нет. Теперь вы можете только повиноваться. Ты ничего не можешь сделать.

Маклагген-младший дернул старшего за рукав:

— Кормак, это, давай вытащим свои бумажки обратно?

Нахмуренное лицо Кормака разгладилось.

— Попробуй, — усмехнулась Гермиона. — А я посмотрю, что получится.

— Грейнджер, тут тоже какая-то подстава?

— Подставу ты сделал себе сам! Когда заключил контракт, не зная условий!

— Никакого контракта я не подписывал, — возмутился Маклагген.

Гермиона вздохнула:

— Этот контракт не надо подписывать. Достаточно бросить свое имя в Кубок. Считается, что таким образом ты его и подписал. Кормак, ты даже этого не знал? Дамблдор тоже об этом говорил.

— Я ничего не подписывал, и я хочу забрать свою бумагу обратно!

— Ты не можешь, Кормак, — повторила Гермиона. — Ты уже ничего не можешь отменить. Контракт нерушимый. С той минуты, как ты бросил имя в Кубок, от тебя уже не зависит ничего.

Маклагген уставился на брата с подлинным ужасом.

— Молитесь, чтобы Кубок не выбрал вас. Может, пронесет. Это всё, что вы можете сделать!

— Гермиона, ты напугала его до полусмерти, — усмехнулся Гарри.

— Зато в следующий раз он трижды подумает, прежде чем заключать контракт, не вникая в его условия… Если доживет до следующего раза, — заключила Гермиона.

— Между прочим, Диггори действительно бросил свою бумажку, — сказал Рон. — Гарри, ты как?

— Если Диггори в первом задании сожрет василиск, то так ему и надо, — добродушно ответил Гарри.

— А ты не хотел бы бросить?

— Не, я жить хочу.

— Гарри некогда заниматься школьным Турниром, у него взрослые проблемы с Сами-Знаете-Кем, — сказала Астория.

— Ну да, мне и без Турнира василисков подбрасывают.

— А если Диггори станет Чемпионом?

— Пусть становится, — разрешил Гарри. — Пусть трудится изо всех сил. Тогда у него наконец-то не будет времени отвлекаться на меня и на Чанг.

Малфой захихикал, и разговор прервался.

Тем же вечером сутки, данные Дамблдором на голосование, истекли, и все собрались вокруг Кубка узнать результаты «выборов».

Предсказуемо Чемпионом Дурмстранга стал Виктор Крам, Шармбатон представила единственная девушка среди Чемпионов Флёр Делакур, а Хогвартс достался Диггори. Фанаты Диггори заорали, Чжоу Чанг побледнела, Гарри почесал в носу.

И тогда Кубок Огня выкинул номер.

Он снова вспыхнул и выбросил из себя четвертое имя:

— Гарри Снейп!

— Гарри Снейп, — решительно повторил Дамблдор после паузы. — Гарри Снейп, встаньте и выйдите вперед.

Теперь Гарри должен был признать, что не ослышался.

Но в это не верилось, это было невозможно!

Гарри осмотрелся вокруг: никто не верил, как не верил он, даже сам Дамблдор. Лицо Дамблдора выдавало его. Преподаватели выглядели еще более огорошенными, они не прятали своих чувств. Совершенно ошеломленными казались ученики, они переглядывались и переспрашивали друг друга. Чжоу Чанг закричала: "Гарри! Гарри!"

«Гарри Снейп!»

Гарри вспомнил: «… для избранных в чемпионы обратного хода нет. Чемпион будет обязан пройти Турнир до конца. Бросив свое имя в Кубок, вы заключаете с ним магический контракт, который нарушить нельзя.»

Нельзя нарушать — значит, надо встать и идти… Гарри встал и подошел к директору, хотя ноги его всё время норовили пойти не туда. В руке директор по-прежнему сжимал обгорелый кусок бумажки.

Гарри протянул руку, и директор машинально отдал его.

Гарри вгляделся: действительно, «Гарри Снейп»…

— Простите, сэр, но это не мой почерк, — сказал Гарри. — И тут даже школа не указана.

Дамблдор покачал головой и взял бумажку обратно. Он поправил очки и внимательно изучил ее.

— Ты прав, Гарри, — тихо сказал директор. — Но боюсь, что это не имеет значения. К сожалению… или к счастью. Тебе в ту дверь, Гарри… Желаю удачи в Турнире.

В ситуации Гарри не было ничего хорошего. Но если что-то и было, так это выражение лица Седрика Диггори, когда в комнату ожидания Чемпионов заявился Гарри Снейп и порадовал остальных тем, что будет четвертым участником.

Естественно, ему не поверили.

Крам немедленно стал доказывать, что Гарри не допустят до Турнира, судьи его освободят. Гарри и самому хотелось так думать, но в этом он не собирался никому признаваться.

— Как ты это сделал? — спросил потрясенный Седрик.

— Разве я мог оставить тебя в одиночестве соревноваться за Хогвартс? — уклончиво сказал Гарри. — Мы же не додрались, Диггори. Почему бы не решить наш спор таким способом?

— Так ты бросил свое имя в Кубок?

— Мне помогли, — сказал Гарри.

Минутой спустя то, что на что он надеялся, почти произошло. Всё руководство Турнира: от Дамблдора до Крауча и Бегмена — ввалилось в их комнату, бурно споря. Спорили они о том же, что решил Виктор Крам… но, к печали Гарри, исключать его из Турнира не торопились.

К спорщикам присоединились учителя: Макгонагалл, Грюм и Фламель. Макгонагалл была горой за Гарри, и это его очень обрадовало.

— Это ты, Гарри, бросил в Кубок свое имя? — спросил Дамблдор.

— Нет, — под прицелом всех взглядов ответил Гарри.

— Может быть, ты просил кого-то из старших бросить в Кубок твое имя?

— Нет, — твердо ответил Гарри.

— Тогда не о чем говорить, — отрезала Макгонагалл. — Мальчик не писал свое имя и не вбрасывал в Кубок.

— Если моя ученая коллега права, то контракт Кубка с Гарри Снейпом явно недействителен, — заметил Фламель.

Дамблдор промолчал.

Директор Дурмстранга сказал:

— Мистер Крауч, мистер Бегмен. Вы — наши беспристрастные судьи. И вы, конечно, согласны, что происшедшее противоречит правилам Турнира?

— Мы должны строго следовать правилам. А в них написано черным по белому: тот, чье имя выпало из Кубка, обязан безоговорочно участвовать в турнире, — ответил Крауч.

Бегмен поддержал его.

Гарри подумал, что если условия контракта позволяют участникам сглазить судей, то стоит этим воспользоваться. Наслать бы на этого самодовольного болвана хороший сглаз! Стоит тут и рассуждает о правилах, очевидно же нарушенных, но ему-то что. Не его же судьба решается… Не ему грозит смертельная опасность.

Каркаров и мадам Максим не собирались сдаваться так быстро. Каркаров кричал, что бойкотирует Турнир — ему сразу напомнили, что он не может. Ведь Чемпионы заключили с Кубком нерушимый контракт, который нельзя прервать. Каркаров объявил, что подаст жалобу в Министерство магии и в Международную конфедерацию колдунов.

«А расследование этого дела не помешало бы,» — подумал Гарри. Ему очень хотелось узнать, как его имя попало в Кубок… он уже представлял, как поблагодарит своего неведомого благодетеля.

Дамблдор в это время подытожил:

— Нам неизвестно, как это могло произойти, но иного выхода нет. Кубок выбрал двоих: Седрика и Гарри. И им ничего не остается…

Тут выступил Грюм, который был уверен, что ему это известно. Он подробно описал, как неведомый мошенник смог обмануть Кубок и вкинуть туда чужое имя. Он перечислил даже заклятия, которыми неизвестный заколдовал Кубок. Всё-таки, закалка бывшего аврора что-то дат, и сейчас полицейский опыт Грюма в расследовании преступлений пришелся очень кстати.

Увы, результатов консилиума это не изменило ни на йоту.

— Замечательный истории вы рассказываете, директор Дамблдор! — бушевала мадам Максим. — Вы приняли на себя ответственность, подготовку к нашему Турниру, мы вам доверили организацию… отдали на хранение наше сокровище — Кубок Огня… И что я вижу? Прекрасно вы следили за Кубком, пока он был на вашей ответственности! Вы сберегли его для Турнира в целости и сохранности!

— Я требую проверить всё оборудование Турнира на участие посторонней магии! — тут же подхватил Каркаров. — С меня хватит сюрпризов. Кубок заколдовали, а еще что? Вы имеете понятие, что творится в вашей школе, Дамблдор?

— Я требую, чтобы отныне все предметы, фигурирующие в Турнире, находились под строгой охраной, — сказала Максим. — Под министерской или под нашей общей. Я готова отдать своих учеников, чтобы они дежурили вокруг важных артефактов. Мне тоже не нужны сюрпризы. Игорь, вы присоединитесь? Я больше не доверяю вам, Дамблдор.

— Олимпия, успокойтесь. Я займусь этим. Всё будет проверено, — начал директор.

— Вы опоздали, Альбус. Раньше надо было начинать. Если вы не догадались проверить Кубок…

— Вот так всегда бывает, когда связываешься с Альбусом Дамблдором! — крикнул Каркаров. — Сколько бы он ни уверял нас, что на этот раз всё предусмотрел и всё обеспечено... Мы были с вами очень глупы, Олимпия, что поверили этому. Дамблдлор неисправим.

«А мне придется участвовать в чертовом Турнире, — мысленно добавил Гарри. — Радость-то какая.»