Всегда и навеки (джен)

Крики чаек не умолкали в порту Анвила, а солнце вторило им в ответ, нещадно паля и играя бликами на морской глади. От яркости заслезились глаза, и с непривычки вскружило голову. Цицерон отвернулся и прикрыл веки — перед взором заплясали искры, окутанные красным мраком. В нос ударили запахи рыбы, смолы и гниющего дерева. Всё было таким новым…

От замешательства его отвлёк моряк-редгард, толкнувший зажмурившегося шута в бок.

— Не стой на дороге, растяпа! — крикнули ему прямо в лицо, и шум в ушах прошёл сам собой.

Цицерон посторонился, отойдя в сторону, и даже не нашёлся что сказать возникшему перед ним грубияну. Все саркастические фразы вылетели из головы сами собой, хотя язвить для него уже стало привычкой. Видимо, что-то пошло не так.

«Старею…» — заключил Цицерон, утирая слёзы на щеках.

Он огляделся по сторонам: вдруг ещё кому-то ширины деревянного помоста будет мало? По пристани то там, то тут сновали моряки, таскавшие грузы, вёсла, сети. Они передвигались в своей причудливой манере: походка у мужчин была столь странной и неуклюжей, от бедра, что изрядно веселило. Однако не стоило мешаться у моряков под ногами, наверняка они умеют не только кричать.

Цицерон продолжил путь, восторженно крутя головой и осматривая пристань. Внимание привлекла толпа, копошащаяся вокруг сложенных под навесом грузов и товаров. Но тут же интерес сместился к каменной стене города, что возвышалась над гомоном чужих окликов и голосов, окаймляя гавань. Поодаль расположился графский замок, причём, удивительно, на отдельном острове! Цицерон видел что-то подобное только в Скинграде, но та крепость на возвышенности явно уступала островному форпосту. Анвил казался вольнее, больше, живее. Видимо, дело было в море и торговле, что била здесь ключом.

Или виновата архитектура? Город был пропитан Хаммерфеллом, и иной раз казалось, будто песок скрипит на зубах из забытых богами пустынь. Анвил отличался от нордской Брумы, данмерского Чейдинхола или Имперской столицы, к которым Цицерон уже привык. Жемчужиной же здешних мест был маяк, так же обнесённый каменной стеной. Охраняли достопримечательность стражники Анвила бок о бок с высоченными катапультами и крупными баллистами, установленными на башнях и углах стен. Это было впечатляюще…

В приподнятом после увиденного настроении шут отправился искать судовладельца, который бы помог ему доплыть до Скайрима. Наверняка какой-нибудь из стоящих в пристани кораблей идёт в Солитьюд. Но сосредоточиться на этой цели ему опять не дала окружающая обстановка.

За всю свою жизнь он не бывал в Анвиле, и сейчас его подмывало изучить город, развеяться, и для этого даже имелась причина — вдоволь закупиться припасами. Но, увы, это зависело не от него, а от капитана судна, о времени отплытия у которого ещё предстояло разузнать. И нужно поторопиться!

Шут понуро вздохнул и направился к докам. Рядом с низенькими, прилипшими к стене каменными домами, где даже крыша была из кирпича, дабы её не сдуло ветром, прохлаждались моряки. Подойдя ближе, Цицерон заискивающим и приторно вежливым тоном поинтересовался:

— Извините, какой корабль отплывает в Солитьюд?

Повисло странное молчание. Несколько поджарых, ладно сложенных редгардов смерили шута удивлёнными взглядами. Но спустя мгновение, видимо, смирившись с внешним видом незнакомца, мало ли чудаков бродит по свету, один из мужчин ответил:

— Балан, тёмный эльф. Вон там, — моряк указал рукой на судно, стоящее неподалёку. — Ты без груза?

Цицерон замешкался, вся слащавость быстро куда-то улетучилась, однако запоздало ответил как есть:

— С грузом… А что?

— Как договоришься с Баланом, нужно отвести вещи на досмотр. Вон туда… — редгард крепкой рукой указал в ту самую сторону, где сложены товары и было чересчур многолюдно.

— Ясно… — поджав нижнюю губу, в ужасе ответил Цицерон. А отойдя от мужчин на пару шагов, опомнился и поблагодарил за помощь.

Досмотр… Как не кстати…

По приезде в Анвил он оставил Мать Ночи в конюшнях, везти её сюда, ещё не зная наверняка, как всё обернётся, Цицерон побоялся, слишком много навязчивого внимания было уже на въезде. Телега с огромным ящиком внутри и так заинтриговала местную стражу, от которой удалось отбиться лишь с помощью подорожной, но на горизонте теперь маячили досмотрщики товаров и грузов. Защитит ли подорожная от них, шут не имел ни малейшего понятия. Ведь её написал не граф и не регент, по крайней мере, пока… А ждать возведения Илета в титул — занятие довольно неблагодарное.

«Надеюсь, имя бывшего виконта Чейдинхола здесь что-нибудь значит. На простых солдафонов подействовало же», — гуляя по гавани, размышлял скоморох. Но долго любоваться гаванью не позволяла совесть, бездействие сильно давило на нервы и вызывало тревогу, посему Цицерон поспешил к Балану. Пусть этот незнакомец развеет все сомнения…

На средних размеров корабль с пристани затаскивали грузы. Моряк, проскочивший мимо шута с тяжестью в руках, сеял на измученных товарищей по работе шуточки про грыжу, видимо, пытаясь усугубить процесс погрузки. Судовладелец — данмер в годах — зычно прикрикнул на его язвительный юморок:

— Хватит уже, сколько можно? Они новенькие, а ты им уже всякие страсти понарассказывал!

— Пусть знают, что их ждёт! — захохотав, возразил, по всей видимости, бывалый моряк.

— Обернись, Дин, тогда увидишь, что ждёт тебя, если продолжишь в том же духе! — они перекрикивали друг друга, словно давние друзья, которых настиг морской шторм.

Катившие бочки по доске на борт молодые моряки искренне расхохотались, когда Дин обернулся на замечание капитана и увидел возле себя шута.

— Враки! Наговор! Быть такого не может! — воскликнул задетый за живое бойкий редгард. Он смерил с ног до головы стоявшего напротив него скомороха и, как ни в чём не бывало, продолжил балагурить:

— Я таким стану, только если ты спихнёшь меня с палубы, Балан, и на дне морском мне придётся развлекать чудовищ!

Все снова захохотали, даже капитан судна. Однако последний тут же отпрянул от телячьих нежностей и гаркнул:

— Добро само на борт не погрузится! За работу! Скоро отплываем! — после чего подошёл к Цицерону и, видимо, заражённый чужим кривлянием, насмешливо к нему обратился: — Должность шутника уже занята, на корабль взять не могу.

Опять загрохотал хохот. Шуту это даже понравилось, команда сплочённая и юмор интересный…

— Я и не претендую, — вновь в ход пошли слащавые речи. — Что вы! Я простой человек, хочу отправиться в Солитьюд, дабы исполнить последнюю волю моей почившей матушки. Нельзя ли с вами?

— Ты не похож на простого человека, — уже серьёзно ответил Балан, за спиной которого моряки спускали товары в трюм.

— Ах, верно… Я шут чейдинхольского двора. Но вы наверняка читали из недавнего выпуска газеты, какое горе постигло моё графство?..

— Слыхал в таверне и про тамошнего графа, и про козни Тёмного Братства. Прямо какая-то полоса неудач у семейства Индарисов. Впрочем, мне до их проблем нет никакого дела, как и им до моих, — Балан, сказав это, усмехнулся и продолжил: — Значит, ты крыса, что бежит с тонущего корабля?

— Как можно человеку, пребывающему в горести и скорби, говорить такие гадости?! Говорю же, я везу матушку на родину, я исполняю её последнюю волю! — вспылил от чужого хамства Цицерон.

— Ааа… Ты тот тип, которого задержала стража на въезде? У тебя ещё такая телега с большим ящиком? — припомнил утренние сплетни судовладелец.

— Верно! Верно! — встрепенулся скоморох. — Матушка в гробу, укутанная соломой! Всё… Всё как она и хотела! Так не поможешь ли ты исполнить её волю до конца?

— Может, и помогу, — сложив руки на груди, согласился Балан и тут же перешёл на то, что было интересно конкретно ему, то есть деньги: — Тысяча за человека, тысяча за лошадь и пятьсот за гроб. Завтра отплываем.

Глаза Цицерона от нарастающей суммы изрядно округлились. Увидев замешательство шута, тёмный эльф развёл руками и произнёс:

— Лошадь можешь оставить здесь в качестве уплаты за гроб, тогда с тебя только тысяча.

— Постойте-ка… — удивлённо возразил Цицерон, заметив в вычислениях Балана подвох: — Если за лошадь тысяча, а за гроб пятьсот, то и с меня пятьсот…

— Давай не умничай. Я же сказал тысяча, значит, тысяча. И вообще, может, ты никуда и не поплывёшь, — тёмный эльф устремил свой взгляд в сторону досмотрщиков. — Плохое время твоя мать выбрала для похорон. В Скайриме сейчас гражданская война, посему и досмотр на обеих границах производится куда пристрастнее, нежели прежде. Как бы всю твою солому не перешерудили и не нашли там чего-нибудь незаконное…

Цицерона от услышанного бросило в жар. Все мысли о денежных махинациях Балана сами собой исчезли. В самом деле, этот морской ворюга не так уж и страшен, а вот досмотр…

И тут он ощутил на своём плече руку тёмного эльфа, чем и был выведен из накрывшего его оцепенения.

— Удачи с проверкой. Здешние дельцы очень боятся портить отношения со столицей и Восточной имперской компанией. И, естественно, не струсят растормошить даже покойника.