Всегда и навеки (джен)

Чтобы собраться с мыслями и продумать следующий шаг, Цицерон направился в Анвил. Суматоха города, как и порта, его больше не занимала, всё любопытство отрезало одно единственное слово — досмотр. Над Матерью Ночи вновь нависла угроза, но оставаться здесь значило бы подвергнуться ещё большим рискам и неприятностям. С шумом в голове он зашёл в первый попавшийся трактир и даже не заметил, как солнце скрылось за горизонтом. Заказав дешёвую выпивку, он сел возле окна и уставился невидящим взглядом во двор, окутанный полумраком. Поток размышлений накрыл Цицерона, как крышка кипящий котелок.

«Подкупить? Да… Да… Как же ещё решаются дела в Империи? Только так! Но… Мои сбережения вряд ли насытят бездонные карманы местных воришек… Не хотелось бы остаться без средств, а в конце ещё и в дураках, — шут схватился за голову, метаясь из одной крайности в другую. Взбудораженные мысли привели его к следующей умопомрачительной идее: — Может, следовало договориться с судовладельцем? Загрузить гроб как-то в обход досмотрщиков? Но… Тогда бы Балан намекнул о подобной возможности, однако он этого не сделал. Что же? Я должен был сделать это сам? Как-то сомнительно! — лицо шута скривилось в болезненной гримасе от нахлынувших забот и сильно контрастировало с дурашливым образом скомороха. — Что делать? Что же делать?!»

Так бы Цицерон и мучился всю ночь в поисках решения своей проблемы, но резкий скрип отодвигающегося стула за соседним столом вернул его в реальность.

— Вы придумали новый план? Они прибудут сегодня ночью, нужно торопиться… — произнёс мужской голос подозрительно тихо.

Шут поднял взгляд и, не поворачивая головы, осмотрел трактир. К вечеру сюда набежало множество матросов с рыбаками, и как удобно в этом гвалте шептаться о сокровенном. Цицерону даже стало интересно, может, эта удача ниспослана матушкой на подмогу бедному скомороху?

— План на подходе. Сколько с ними ящиков? — последовал столь же тихий вопрос и снова скрип стула. Цицерону показалось на миг, что сидящий позади обернулся в его сторону. Но, наверное, это просто паранойя, какое дело морякам до него? Или всё-таки не показалось?

— Где-то около семидесяти, все большие. Скорее всего, трюм их судна будет переполнен — значит, отправка будет частями. И тогда они попросят помощи у нас…

— Это нам на руку, — нарушив негласную скрытность, куда громче произнёс незнакомый мужчина.

Цицерон сжался всем телом и уставился в окно, боясь чужой бдительности. Затевалась какая-то заварушка! И ею можно было бы воспользоваться, дабы проникнуть на корабль без досмотра! Или всё не настолько радужно, как он себе нафантазировал, и на самом деле это новые хлопоты?

— С грузом много охраны, легионеры вооружены до зубов… — продолжил рассказывать недавно пришедший собеседник.

— Я и не думал, что будет легко, — чужие опасения были оборваны короткой фразой.

— Так что насчёт Балана? Он точно в деле? — тут же сориентировался незнакомец и задал новый вопрос.

Цицерон вздрогнул от удивления, услышав знакомое имя.

— Да. Скажи своим людям, чтобы были на готове.

— Угу, — последовал скупой ответ, и снова скрип ножек стула по деревянному полу. Один из мужчин встал из-за стола и покинул трактир, а их недавний диалог растворился в чужих разговорах и смехе, вновь ворвавшихся в разум Цицерона.

Шут отхлебнул дешёвого пива из кружки, но даже не заметил его кислого вкуса. В уравнении появились новые вводные. О каком грузе шла речь, шут пока не знал, но этот груз точно поплывёт в Солитьюд, раз речь зашла о Балане. А ещё будет много охраны… Цицерон проглотил ком в горле — не хотелось бы пересечься с легионерами.

«Как быть? Может, это и не удача вовсе, а предостережение?»

По телу пробежали мурашки от обострившегося воображения. Не хотелось думать о плохом, но других мыслей у Цицерона попросту не было. Всю ночь он провёл без сна в съёмной комнате. А рано утром, не выдержав ночного прозябания, шут направился обратно в порт.

Как и следовало из вчерашней беседы двух моряков, пристань была запружена имперскими легионерами, а дорога, ведущая к морю, полностью перекрыта лошадьми и телегами. Колонна из грузов уходила куда-то за горизонт, по крайней мере, так казалось из-за холмистой местности. Данная картина изрядно напугала шута, и он тут же сделал вывод, что вчерашняя встреча в таверне всё-таки была предостережением.

— Эй, скоморох! — Цицерон чуть не подпрыгнул, когда на его плечо легла чья-то ладонь. Он поспешно обернулся и увидел вчерашнего матроса-весельчака. — Как твоя матушка?

— Насмехаешься? Ну да, над шутами принято насмехаться. А вот мне, бедолаге, не смешно. Неужели придётся задержаться здесь?.. — переполошившись от увиденного, тихим, но едким тоном высказался Цицерон. Он, конечно, предполагал, что будет много солдат, но чтобы настолько.

— Да не трясись так. Тем более мертвецы всё равно долго не лежат, даже с магией, — Дин задумчиво приложил палец к седеющему виску и продолжил: — О чём вообще думала твоя покойная матушка? Чем ей Сиродил не угодил? — иронично поинтересовался матёрый матрос, провожая взглядом вооружённого солдата, прошедшего мимо.

— Такова её последняя воля, я вчера уже это говорил. Ты что, не слушал? — возмущался шут, но дрожащие руки выдавали его страх с головой.

— Я работал, а не бездельничал, — цокнул языком Дин, а после оправданий, о которых никто не спрашивал, продолжил: — И сколько пролежит твоя матушка? — издевательские вопросики, кажется, рождались в голове матроса-весельчака сами собой.

— На пару месяцев хватит… — буркнул Цицерон, излучая всем своим видом неконтролируемую раздражительность.

— То есть ты с нами всё-таки поплывёшь? — а вот этот вопрос стал настолько болезненным, что у шута скривилось лицо, будто от глубокой раны.

— Но досмотр! И эти вооружённые чурбаны! — чуть ли не топнув ногой, возопил сквозь зубы скоморох.

Неподалёку матросы пыхтели под тяжестью обитых железом ящиков, неся их на склад. Было видно, что они переоценили свои возможности и нести сразу несколько штук было плохой идеей.

— Ладно, я намекну… — Дин склонился к самому уху шута и произнёс: — Военный груз местные не досматривают…

Цицерон удивлённо посмотрел на матроса. Как это понимать?

— Но у меня гражданский… И что значит — местные? — ощущение подвоха не отпускало ни на минуту.

— Не любишь врать или не умеешь? Вроде твоя профессия обязывает… — смерив шута взглядом, Дин продолжил: — Так что? Ты с нами?

— С вами? — переспросил скоморох, вспомнив вчерашний разговор в трактире. — Дело выглядит сомнительной авантюрой… — начал было шут отнекиваться, но не успел договорить. Матрос схватил его под руку и, посерьёзнев, ответил:

— Давай так, мы выручим тебя, а ты — нас. Идём.

Цицерон с ошарашенными глазами поплёлся за редгардом, минуя шнырявших то тут, то там легионеров с важным видом и матросов с нагруженными ящиками. Как-то проявить сопротивление шут побоялся, лишнее внимание было ни к чему. А в голове продолжало бушевать воображение, рисуя страшные картины поимки, разоблачения и даже казни. Как остановить этот вышедший из-под контроля страх, он не знал, посему просто молча брёл за Дином.

Они шли по краю дороги возле телег и повозок с лошадьми. Иногда приходилось сходить на обочину, так как и здесь были вездесущие матросы, пыхтевшие и сопевшие под тяжестью груза. Дин остановился возле конюшен и недовольно проворчал:

— Легионеры здесь разворачиваются обратно на столицу.

И действительно, золотая дорога заканчивалась кольцевой возле стен города, а под ними, на пригорке, красовались конюшни.

— Всё на виду… — продолжал негодовать матрос-весельчак. К чему были эти эмоции, шут наконец осознал, увидев собственными глазами весь масштаб происходящего. Большого ума было не нужно, тем более судовладелец Балан ещё вчера пугал Цицерона усиленным досмотром из-за гражданской войны в соседней провинции. Дело было в ящиках, а точнее, в их содержимом — оружии и припасах. Империя занимается военными перевозками в Солитьюд, дабы сохранить законную проимперскую власть в Скайриме. Вопрос был в другом: по какому поводу Балан и его друзья здесь околачиваются? Хотя нет. Неправильно. Что будет ему, Цицерону, если эту банду воришек-любителей накроют? Шут недоверчиво покосился на Дина и спросил:

— Какой у вас план? Что вы задумали?

Матрос-весельчак широко улыбнулся ему в ответ.