За границами пустоты (гет)

Впереди возвышался похожий на покачивающийся холм огромный монстр, тот самый, который бил хвостом и пронзительно ревел у реки. Должно быть, даже для тех, кто куда лучше Тоф разбирался в местной фауне, это животное казалось необычным, потому что шедший следом Зуко на мгновение замер и едва заметно выдохнул. Сам же зверь шумно дышал, переминался на всех шести лапах и как будто приветственно фыркал в ответ на похлопывания Аанга. От его ленивых шагов по земле расползался мерный гул, от взмахов массивного хвоста разлетались в стороны порывы колючего ветра, а от витающего в воздухе запаха шерсти нестерпимо свербело в носу. Тоф собиралась уже хорошенько чихнуть, когда Аанг схватил ее за руку и притянул ближе с громким возгласом:

— Это Аппа! Он мой друг, пожалуйста, подружись с ним.

Из горла Тоф вырвался тихий утробный рык, и зверь тут же отреагировал, хлопнул хвостом так, что порыв ветра едва не бросил ее оземь. Аанг как ни в чем не бывало рассмеялся, Тоф фыркнула, убирая удержавшие ее на месте каменные башмаки, и вытащила руку из цепкой хватки его пальцев. Она ни за что на свете не прикоснется к этому чудовищу, решила про себя Тоф, отходя на два шага в сторону и пряча руки в карманах. Так и оставшийся на месте Зуко фыркнул, потому что на него снова демонстративно не обратили внимания, наклонился и шепнул Тоф на ухо:

— Он еще и летает.

По телу Тоф прошла крупная волна дрожи, и она замотала головой, бормоча себе под нос, что никуда лететь не собирается и уж лучше пойдет пешком. Однако несколько минут спустя, когда все вещи оказались заброшены летающему чудовищу на спину, Аанг радостно рассмеялся, исчез, и его голос раздался откуда-то сверху. Катара и Сокка тоже взобрались наверх, а Тоф осталась внизу, все сильнее врастая в землю. Зуко почему-то тоже не спешил занимать выделенное ему место, топтался рядом и рвано дышал. Можно было догадаться, что он успел уже несколько раз пожалеть, что согласился присоединиться к путешествию Аватара.

Позади шелестел лес, давно проснувшийся после яростного дождя, он был наполнен звуками и запахами, топотом тысяч и тысяч крохотных ножек и шелестом прорываемых далеко внизу нор. Впереди, прямо перед носом, текла река, довольно широкая, но все равно недостаточно, чтобы ее невозможно было переплыть. Плеск воды звенел колокольчиками, потоки разбивались о камни и выплескивались на покатые берега, шустрая рыба петляла туда-сюда стайками, и где-то на том берегу глухо квакала лягушка. Но ни вперед, ни назад Тоф пойти не могла, ее путь лежал точно вверх. Потому что те, к кому она опрометчиво решила присоединиться, избрали именно такой способ передвижения.

— Я не полезу, — выплюнула Тоф, когда ее позвали снова, будто в подтверждение собственных слов хватая тоже так ни на что и не решившегося Зуко за руку.

Сверху раздался смешок: Сокка прыснул, и Катара как обычно толкнула его локтем в бок. Аанг промолчал, дыхание его исчезло, привязанный на воротник колокольчик затих. Тоф фыркнула, думая, зачем вообще он нужен, если постоянно замолкает сам по себе.

— Отлично, — согласилась сидящая наверху Катара, — вы вдвоем можете пойти в Ба Синг Се пешком.

— Знаешь, я бы не хотела иметь такую сестру, как ты, — протянула Тоф, отпуская руку Зуко и закладывая обе свои за спину, — ты же постоянно его бьешь.

Сокка, которого снова ударили ни за что, согласно промычал и получил новый пинок. Катара сквозь зубы фыркнула и наверняка отвернулась. Тоф неудобно было следить за ними на таком расстоянии, потому что приходилось полагаться исключительно на слух, и создавалось ощущение, будто она и в самом деле совершенно слепа. Тоф не нравилось чувствовать себя хоть сколько-нибудь неполноценной, но она, поджимая губы, упорно делала вид, что ее это ни капельки не волнует.

Перевернувшись на пятках спиной к вздыхающем чудовищу, она нахмурилась, сосредотачивая внимание на исходящих из-под земли вибрациях. Тоф была вовсе не против отправиться в Ба Синг Се пешком, потому что, во-первых, ей не придется взбираться на огромного монстра и лететь по воздуху, а во-вторых, тогда рядом не будет брата и сестры из племени Воды, от которых уже начинал дергаться глаз.

— Что ты делаешь? — спросил Зуко, когда она нахмурилась и ударила пяткой по образовавшейся кочке.

Волны расползлись словно круги по воде, ударились и разбились о каждое препятствие на пути и вернулись обратно.

— Определяю, в какую сторону идти, — минуту спустя качнула головой Тоф.

Зуко пожевал губы, сдерживая смех, зачем-то похлопал ее по макушке и выдохнул, вытягивая указательный палец:

— Туда.

Если бы Тоф могла, она непременно закатила бы глаза. Зуко стоял уверенно, вытягивал руку вперед и даже не думал о том, что кто-то может не понять его жест. Тоф, впрочем, могла, но иногда в самом деле стоило напоминать окружающим, что видит она вовсе не так, как все остальные люди. Фыркнув, Тоф схватила принца за руку, старательно ощупала вытянутый указательный палец и шлепнула собственной ладонью поверх. Туда — оказалось верным направлением, точно тем, какое Тоф услышала от колыхнувшейся земли.

И когда Тоф, снова схватив Зуко за руку, уже собиралась и в самом деле отправиться пешком, Аанг кашлянул и спрыгнул вниз, мягко касаясь ступнями влажной от соседства с рекой почвы. Колокольчик мелодично зазвенел, и Тоф подумала, что можно было бы, вовсе обидевшись на всех, сорвать его и вернуться домой.

— Позволь мне напомнить, — выпалила Тоф прежде, чем Аанг раскрыл рот, — это ты присоединился ко мне, а не наоборот, а я иду туда, куда хочу, и так, как хочу!

Легкий теплый ветерок коснулся лба невесомо, растрепал челку и мазнул по шее сзади, забираясь под волосы. Тоф вздрогнула, но прежде чем она успела что-то сделать, ноги ее оторвались от земли, и все вокруг разом исчезло. Остались только переплетающиеся гулкой какофонией звуки и разбивающееся о висок дыхание. Аанг не спрашивал и ничего не говорил, лишь подхватил ее на руки и поднял в воздух, мгновение спустя опускаясь на спину утробно рыкнувшего чудовища.

Сердце Тоф колотилось где-то в горле, будто вот-вот собиралось выскочить и все-таки пуститься пешком, пальцы похолодели и сами собой поджались, а в голове пусто зазвенело, точно подхвативший ее ветер разом смел все перепутавшиеся между собой мысли. В одно мгновение Тоф почувствовала себя мелкой песчинкой, по-настоящему слепой маленькой девочкой, беспомощной одиночкой, застывшей на краю рушащейся под ногами пропасти. Она и не подозревала, что настолько сильно зависит от ощущения твердой земли под ногами, от поющего в пятках голоса и мурашками расползающихся по телу вибраций, указывающих путь. Тоф могла бы привыкнуть, справиться с нахлынувшими разом чувствами, будь у нее капельку больше времени, но сейчас она всего лишь застыла, закоченев и закрывшись в старательно выстроенную собственными руками скорлупу. Оттолкнув Аанга и отряхнув руки, она упала прямо там, куда он ее поставил, и сделала вид, что все остальное ее ни капельки не касается.

Чудовище, названное Аппой, размеренно дышало, сердце его мерно билось, и что-то еще неуловимо теплое будто покалывало на кончиках пальцев. Вглядевшись получше, можно было уловить трепет земли, но всего на мгновение между глубокими вдохами. Тоф крепко зажмурилась, как если бы это на что-то влияло, изо всех сил постаралась выровнять дыхание и поджала губы, сосредотачиваясь на звуках ветра вокруг. Остальные о чем-то переговаривались, может даже говорили с ней, но Тоф теперь слышала один лишь свист ветра, и больше ничего не существовало вовсе.

Темнота бурлила перед глазами и назойливо смеялась, хохотала так громко, что звенело в ушах. Они, кажется, уже летели по воздуху; от покачиваний мутило и кружилась голова, холодный ветер трепал волосы и заползал под одежду, змеями обхватывая оцепеневшие руки и ноги. Тоф ни за что никогда никому бы в этом не призналась, но сейчас ей было страшно так, что замирало дыхание и рассыпался на осколки целый мир. Она болталась где-то в небесах, слепая и беспомощная, в самом деле такая, какой ее всегда считали, и не было на свете ощущения хуже того, что с ног до головы охватывало ее сейчас.

Чей-то тихий смешок раздался у самого уха, едва не смешался с ревом ветра в ушах, и на макушку ее опустилась теплая ладонь, растрепавшая волосы. Тоф фыркнула, но больше ничего произнести не смогла, не раскрыла даже рот, так и сжимая губы в тонкую белую линию. Рука, замерев на мгновение, съехала вниз, мазнула по спине и внезапно обхватила ее сжатую в кулак ладонь. Тепло чужого тела коснулось плеча, и Тоф рвано выдохнула, заваливаясь набок и пихая Зуко в бедро.

* * *

Обычно Тоф определяла время по теплу греющего макушку солнца, топоту ножек всевозможной живности, шелесту ветра и другим звукам и ощущениям, но в небе ничего этого не было. Свистящий в ушах ветер срывал солнечное тепло, окутывал и сковывал, точно помещал в непробиваемый кокон, и оставшееся в совершенном одиночестве тело цепенело, сберегая энергию. В небе не было ничего, кроме пробирающего до костей ветра и уносимых им голосов, и сердце яростно стучало в ушах гораздо громче, чем когда-либо. В небе Тоф чувствовала себя беспомощной и слабой, но привыкать к этому чувству абсолютно не собиралась. Все, что ей нужно, — стать достаточно сильной, чтобы пустота перестала смеяться над ней, хохотать в ухо и раздражающе сопеть каждый раз, когда она пытается думать. Нет ничего проще, потому что она уже, кажется, достаточно сильна, чтобы не обращать на пустоту внимания.

Когда они совершили посадку, Тоф первым делом скатилась на землю и сделала глубокий вдох, наполняясь звуками, запахами и ощущением окатывающей ее с ног до головы жизни. Следом рухнула ее сумка, и Сокка деланно смущенно ойкнул, посетовав, что как это она не поймала. Тоф фыркнула, проглатывая скопившуюся на языке желчь, рывком поднялась, и земля под ее ногой дрогнула так, что шутник рухнул вместе со всеми своими вещами.

— Какой же ты неуклюжий, — ухмыльнулась она, не собираясь скрывать удовлетворение от мелкой пакости, — нужно следить за равновесием, когда слезаешь с такой высоты.

Сокка рассерженно засопел, но почему-то ничего не ответил, подхватил свои манатки и гулко потопал в сторону уже раскладывающей палатку Катары. Тоф, тряхнув волосами, засчитала победу в этом раунде себе и развернулась на пятках, собираясь дойти до протекающего неподалеку ручья.

— Ты в порядке? — тяжелая рука легла на плечо.

Зуко понизил голос до едва слышного шепота, но для Тоф он все равно звучал подобно ревущей корабельной сирене, разрывающей барабанные перепонки. Странное липкое чувство наполняло ее изнутри, и оттого все еще тошнило и неопределенно кололо в груди.

— Не знаю, — поведя плечом, бросила Тоф, — я пока не решила. А ты чего палатку не раскладываешь?

Не то чтобы она старалась сменить неугодную ей тему, просто Зуко, едва оказавшись на твердой земле, так и застыл каменным истуканом на границе редкого лесочка. Аанг уделял внимание питомцам-чудовищам, а Катара с Соккой вполголоса жаловались друг другу на резко возросшую численность их скромного отряда, в то время как Зуко так и не сдвинулся с места. Тоф чувствовала его чуть ускоренный пульс, пробирающую тело дрожь и неуверенность в голосе, куда большую, чем она сама позволяла себе показывать.

— Я, — Зуко неловко хохотнул, разводя руками, и теплая ладонь исчезла с ее плеча, — у меня нет палатки…

— Теперь есть, — пожала плечами Тоф, указывая в противоположную от остальных сторону.

Там, повинуясь ее легкому шагу, из земли выросла трехсторонняя пирамидка с дырой вместо входа. Не то чтобы подобное сооружение могло хоть сколько-нибудь согреть, но прекрасно защищало от дождя и ветра. Тоф, хоть и собиралась перед побегом, палатки не имела тоже, потому что откуда бы ей взяться в богатом доме, так что несколько ночей они с Ли проводили именно в таком каменном домишке, или, если было достаточно тепло и сухо, и вовсе под открытым небом.

Тоф нравилось начавшееся спонтанно путешествие, потому что никто больше не указывал ей и не заставлял заниматься всякими глупостями, но теперь она отчего-то чувствовала скопившуюся в груди ядовитую желчь и опускающийся на веки холод. Ли ушел в другую сторону, встретив старого знакомого, и, хоть на его место и встали четверо других, Тоф больше не ощущала под ногами свободы. Она никогда ни с кем не дружила, так что совершенно не имела понятия, как это делается, и уж тем более не находилась к людям так близко, чтобы делить сон и еду. К тому же Ли имел потрясающую способность не производить ни единого звука, а от троих из присутствующих здесь постоянно исходил раздражающий, свербящий гораздо больше, чем на грани слышимости, шум.

Возле реки уже был Аанг. Он как раз медленно заходил в воду, когда заметил ее приближение, и потому смущенно пискнул, ушел вниз с головой, а после вынырнул и завопил, что вода холодная. Тоф фыркнула, едва сдерживая смешок, зачем-то обернулась на лежащую на камне одежду и все-таки рассмеялась. Воздух вокруг Аанга резко потеплел, забулькали пузыри, и поверхность воды зашипела от стремительного нагрева. Похоже, Зуко или кто-то до него уже успел его кое-чему научить.

Мгновение спустя до Тоф наконец дошло, почему Аанг так смущен. Вся его одежда осталась лежать на камне на берегу, а сам он наверняка был если не голым, то в одном нижнем белье. Спустя еще пару ударов сердца Тоф почувствовала, как наползает на щеки румянец и покрываются мурашками пальцы. Сама не осознавая почему, она тоже смутилась, хотя на самом деле ей были совершенно безразличны внешний вид человека и наличие на нем одежды.

— Расслабься, я все равно ничего не вижу, — Тоф отмахнулась, тряхнула волосами, скрывая лицо, и опустилась на корточки.

Вода оказалась остужающе прохладной, и она, не раздумывая, сунула туда босые ступни, и окружающий мир будто в одно мгновение сделался тише и громче одновременно. Аанг что-то пробормотал, но Тоф уже не обращала на него внимания, прислушиваясь к собственным ощущениям. Она терпеть не могла принимать ванну, потому что тогда происходило почти то же самое, как во время путешествия в воздухе. Тоф не глохла и все еще продолжала чувствовать, но все разом становилось тише, заволакивало переливами и бульканьем. Вода глушила звуки и вибрации, обволакивала тело, будто помещала в неразрывный кокон, и тогда Тоф чувствовала себя самую малость беспомощной и одинокой, словно младенец в утробе матери. Нельзя сказать, что это было плохое ощущение, просто от него становилось чуточку тревожно, сердце подскакивало к горлу, а слух, кажется, делался еще острее.

Плеснуло совсем рядом, ветер закружился, обдавая щеки теплыми потоками, и Аанг опустился у самой границы воды. Он сидел напротив, Тоф чувствовала расползающиеся по воде от его движений круги, но ничего не говорил, просто молча был. То ли медитировал, то ли делал эти свои аватарские штучки, но вскоре вода успокоилась, будто ничто не мешало ее течению, а Тоф показалось, что она снова осталась одна.

— Прости, — шелестом ветерка зазвучал голос Аанга, — не стоило принуждать тебя лететь, если ты не хотела.

Тело его не двинулось ни на миллиметр, не сбилось ровное скрывающееся в танцующем ветре дыхание, будто его не было вовсе, а говорил кто-то другой, бесплотный звенящий призрак, живой и не живой одновременно. Тоф коснулась пальцами ног дна, сдвинула мелкий обкатанный водными потоками камешек и склонила голову набок, потирая ладони.

— Я ведь уже говорила, что у меня не получается на тебя злиться, — Тоф шлепнула раскрытой ладонью по воде и поморщилась от ударивших в лицо брызг, — это-то и бесит больше всего.

Со стороны Аанга послышался тихий шелестящий смех, но он тут же замолчал, будто смущенный своей реакцией. Тоф фыркнула, окуная обе руки в воду, и плеснула себе на лицо, смывая довольно толстый уже слой дорожной пыли.

— Но я могу показать тебе, каково это, — она задумчиво выдохнула и хлопнула в ладоши, рывком поднимаясь, — завтра устроим тренировку!

Аанг, кажется, что-то еще говорил, но Тоф уже не слушала, воодушевленная собственным грандиозным замыслом. В конце концов, в глубине души она прекрасно понимала, что все именно так и обернется, так что теперь ей оставалось только расслабиться и получать от происходящего удовольствие.

Утро началось с пронзительных криков. Зуко и Катара громко спорили, Сокка то и дело вставлял свои пять копеек, а Аанг безуспешно пытался всех успокоить. Прислушавшись, Тоф разобрала, что дело было в безвинно убитой животине, которую Зуко собирался съесть на завтрак.

— Зачем ты его убил? — причитала Катара, шумно размахивая руками. — Что он тебе сделал?

У ног Зуко лежала совершенно не интересующая никого тушка. Тоф по-прежнему не разбиралась в местной и не очень живности, а спросить, что это за чудо-юдо, в данный момент не могла просто потому, что все были страшно заняты спором друг с другом.

— Мне что, нужна какая-то веская причина, чтобы убить лисокуропатку? — шипел тлеющей свечой Зуко. — Я всего-навсего голоден!

Лисокуропатка! Тоф хлопнула кулаком по ладони, усаживаясь и поджимая под себя ноги. Так вот, как называется эта штука с клювом и полным перьев длинным хвостом!

Аанг бегал вокруг них, пытался одернуть то одного, то другую, но ни Катара, ни Зуко не обращали на него никакого внимания. Сокка лишь подливал масла в огонь, соглашаясь то с сестрой, то с ее оппонентом, так что уже несколько минут спустя, кажется, больше всех раздражал именно он.

— Ребята, пожалуйста, давайте не будем ссориться! — приговаривал Аанг в пустоту, и голос его делался попеременно гневным и уставшим.

Волосы Тоф спутались настолько, что расчесать их пальцами стало уже невозможно. Она порылась в сумке, доставая завалявшийся глубоко в ее недрах гребень, но не смогла провести им по волосам даже раз. Гребень тут же застрял, зацепившись за спутавшийся клок, а Тоф едва не выдернула себе половину имеющейся в наличии шевелюры. Вытаскиваться из колтуна он не пожелал тоже, и она рассерженно фыркнула, поднимаясь на ноги и покидая сооруженное на ночь убежище. Снаружи все еще спорили, но уже несколько тише; Сокка наконец замолчал, Катара трясла несчастную безвинно убиенную лисокуропатку за хвост, а Зуко, сложив на груди руки, то и дело язвительно ей поддакивал, что приводило ее в еще большую ярость. Аанг тоже больше не пытался встрять и успокоить ссору, лишь печально вздыхал в сторонке и похлопывал скованного льдом Сокку.

— Катара, — зевнув, позвала Тоф, — у тебя есть ножницы?

Распущенные волосы доставали ей до середины спины и были страшно неудобными, когда вокруг не было услужливых, несколько раз в день приводящих их в порядок служанок. И Тоф, совершенно без сожаления, собиралась отрезать их как можно более коротко.

Лисокуропатка упала на землю. Катара растерянно оглянулась, похлопала себя по бокам и покачала головой, лишь полминуты спустя сказав:

— У меня нет.

Тоф пожала плечами, еще раз дернула гребень и ойкнула, едва не выдрав себе клок волос. Ссора с ее появлением как-то сама собой сошла на нет, и теперь животное, убитое ради утоления низменных, самых что ни на есть естественных потребностей, валялось на земле, ожидая собственной участи. Тоф не имела ничего против убитого чьими-то чужими руками мяса, так что в сложившейся ситуации была всецело на стороне Зуко. К нему-то она, еще немного подумав, и обратилась.

— Ваше Высочество, — Тоф протянула руку, а от ее обращения земля под ногами Зуко ощутимо дрогнула, — одолжи мне меч на минуточку.

Повисла стрекочущая кузнечиками тишина. Зуко в очередной раз застыл каменным истуканом, памятником самому себе, перестав, кажется, даже дышать. Тоф протягивала руку, склонив голову набок, потому что тяжелый гребень тянул вниз, Катара хлопала глазами так, что было даже слышно, а Сокка в кои-то веки проглотил все свои колкости. Аанг исчез, лишь одиноко позвякивал на ветру отложенный в сторону колокольчик. Аппа, все еще представляющий в голове Тоф вид огромного мохнатого чудовища, по-лошадиному похрапывал, и от его дыхания разлетались кубы горячего ветра. Другой зверек Аанга, еще большая мельтешащая чертовщина, ловко спрыгнул откуда-то с ветки и стал медленно подкрадываться к возлежащей лисокуропатке, и Тоф с легким вздохом создала вокруг будущего завтрака, на который теперь претендовала тоже, земляную коробку.

Наконец Зуко выдохнул, отмирая, наклонился и подобрал лежащие на земле в ножнах мечи. Он сделала два шага в сторону реки, остановился и только потом позвал ее за собой. Тоф догадалась, что он, должно быть, махнул ей, призывая следовать за ним, но от этого жеста не оказалось совершенно никакого проку.

Они, пройдя редкий лесочек, вышли все к той же речушке, и Тоф, недолго думая, уселась на камень у самой воды. Зуко застыл где-то за ее спиной, и теперь ей казалось, будто он постоянно метался между двумя состояниями — коптящего пламени и вылетающих из-под залитого водой костра искр. И то, и другое не было спокойным, тлеющим на прогоревших дровах низким огоньком и не давало тепла, но емко и четко отражало самую суть его существа. Принц Зуко неизменно ждал подвоха и косился на всех подряд, отравлял своими подозрениями и ярко колко вспыхивал, прежде чем угаснуть.

— Меня зовут Зуко, — он опустился на корточки позади Тоф, видимо, разглядывая кошмар на ее голове, — скиталец Зуко без всяких титулов.

Вода мерно плескалась, неспешно текла вперед, не обращая на препятствия внимания, разбивалась о камни и стачивала их, превращая в пыль. Теплый, чуть влажный ветер трепал волосы, так что застрявший в них гребень раскачивался из стороны в сторону. Камень, на котором сидела Тоф, был теплым, нагретым на солнце и гладким, так что один лишь край накидки цеплялся за короткий выступ. Все вокруг казалось мирным и тихим, живущим своей жизнью, все зависело друг от друга, и каждый в этом мире был всего лишь песчинкой, пересыпающейся из одного пустынного бархана в другой.

Тоф молча кивнула, утверждая, что поняла, склонила голову набок и улыбнулась. Тьма перед глазами как будто отступила и сделалась не такой густой, и теперь она могла представить, как будто увидеть и реку, и редкий лесок, и сидящего на корточках Зуко. И еще Тоф могла представить покрытое тонкими облаками голубое небо и висящее в самом центре солнце, от которого слепило в глазах.

— Насколько коротко ты хочешь отрезать? — спросил Зуко, попытавшись выдернуть застрявший в колтуне гребень.

Конечно, он догадался, что она собиралась сделать. Вероятно, из-за того, что сам когда-то кардинально менял прическу, или просто потому, что ни за чем другим острые предметы Тоф понадобиться не могли. Тоф фыркнула, подтянула к себе ноги, усаживаясь поудобнее, и дернула за болтающуюся у лица прядь:

— Столько, сколько получится.

Зуко понимающе вздохнул, нечто на его поясе звякнуло, и голове вдруг стало легко. Отрезанные волосы комком упали на землю, стукнулся о камень выпавший гребень, и Тоф вдруг сдавленно хихикнула, ощущая странное тянущее чувство в груди. С самого рождения за ее внешним обликом тщательно ухаживали, чтобы Тоф походила на самую что ни на есть благородную леди, а теперь она, вся покрытая грязью, попросила отрезать собственные волосы наследника вражеской страны. Что это, если не период бунтарского переходного возраста?

— Парикмахер из меня так себе, — скептически заключил Зуко, оценивая творение собственных рук.

Теперь волосы едва прикрывали уши, и шее стало как-то непривычно холодно, так что она стремительно покрылась мурашками. Зуко просто собрал ее волосы в хвост и так и отрезал, но явно не мечом, а чем-то гораздо короче, вроде ножа или кинжала. Тоф старательно ощупала получившийся срез и пришла к выводу, что на ощупь получилось более-менее ровно, так что и так сойдет. Тем более, красоваться ей здесь было не перед кем.

Дождь остался в прошедшем дне и далеко позади, будто его никогда и не было. Колюче светило солнце, припекая открытые руки, и влажные прохладные брызги разлетались от реки во все стороны. Зуко продолжил сидеть на корточках, будто к чему-то прислушиваясь, а Тоф подобрала выпавший гребень и пару раз провела им по коротким теперь волосам. Голова стала легкой-легкой, будто она сама целиком избавилась от тяжелого лежащего на плечах груза, а движение гребня внезапно обрывалось, стоило приложить капельку больше усилий. Отрезанные волосы рассыпались по земле, и Тоф наклонилась, стряхивая их в воду.

— Спасибо, — она запоздала кивнула в знак благодарности, и Зуко язвительно хмыкнул, молча упрекая ее в невежливости. — Твой дядя говорил про национальные костюмы, можешь объяснить мне?

Она как будто знала, что он имел в виду, но никак не могла сформулировать крутящуюся в голове назойливую мысль. В этом мире было четыре народа, как четыре стихии, и Тоф могла представить, что у каждого из них были свои обычаи и традиции, а также наряды, но никак не могла понять, зачем каждый день ходить в том, что отличает тебя от окружающих людей. Тем более если главная цель — быть как можно более незаметными, чтобы скрыться от преследования.

— На самом деле в этом нет ничего особенного, — Зуко лег на спину и вытянул ноги, говоря теперь куда-то в небо, — если опустить детали, одежда разных народов отличается по цветам. Люди Огня, например, в основном носят красное и черное…

— Это же глупо, — перебила Тоф, покручивая в пальцах гребень.

— Это удобно, — не согласился Зуко, закидывая ногу на ногу, — по одежде можно определить, откуда пришел странник, чем промышляет торговец, в бою отличить своих солдат от вражеских. Социальный статус тоже можно определить, лишь взглянув на одежду. Чем ярче платье, тем его хозяин богаче и влиятельнее, и наоборот, бедняки носят преимущественно темные немаркие и долговечные ткани.

Тоф пожевала губы, ожидая, что он продолжит, но Зуко замолчал, и лишь размеренно билось в шумной тишине леса его сердце. Может быть, это все, что он мог сказать, или просто не захотел больше разговаривать. Чем больше времени Тоф проводила в компании Зуко, тем более странным он ей казался. Он будто метался между самим собой и кем-то еще, разрывался надвое, и был одновременно плохим и хорошим, хотя хорошим все-таки больше. Он нравился Тоф, в глубине души она считала его своим другом, но вокруг было еще слишком много тишины и клубящейся тьмы, чтобы сказать это вслух.

— А остальные народы? — она склонила голову набок, не собираясь копаться в своих и чужих чувствах. — Какая одежда у них?

Пустота привычно клубилась перед глазами, назойливо хохотала так, что звенело в ушах. Тоф привыкла к ней, смирилась настолько, что почти не могла разглядеть за ней краски неба и земли и жар пылающего заката. Все это было картинками, нелепо смазавшимися в памяти, исчезающими с каждым неровным вздохом. Фан когда-то обещал показать ей снег, но теперь Тоф вовсе этого не хотела, ведь какой прок от холода, если не видеть его красоту?

— Твоя темно-зеленая, — хохотнул Зуко, закладывая руки за голову, — не как у богатой госпожи, но и не бедняцкая. В племенах Воды в ходу белый и голубой цвета, а у магов воздуха, если судить по Аватару — желтый и оранжевый.

— А ты как одет? — Тоф склонила голову набок, прислушиваясь к мерному плеску.

Она никогда не выбирала себе одежду просто потому, что это было совершенно бессмысленно. Ее наряжали словно куколку, сооружали прически и любовались со стороны, неспешно дергая за ниточки и отдавая раскатистые приказы. Тоф делала вид, что не помнила, откуда взяла мужскую одежду, которую носила сейчас и на арену, но на самом деле она стащила ее на улице у какого-то паренька, расстелившего ее сушиться на солнце. За еще одним комплектом, который был ворохом запихнут в сумку среди всего остального барахла, она посылала Ли, но с тех пор так ни разу его и не надевала. Не то чтобы разнообразие ей претило, да и делать что-то чужими руками было привычно для молодой госпожи, просто какая-то колючая горечь каждый раз вставала в горле, стоило подумать об этом.

— В коричневое, — коротко отозвался Зуко.

Солнце приближалось к зениту, становилось все жарче, так что появлялись даже мысли о том, чтобы искупаться в прохладном ручье. Лесок, несмотря на скромные размеры, кипел жизнью, стуками и шорохами, а под ним и вовсе распростерлась целая подземная империя всяких мелких зверушек и букашек. Звуков было так много, что все они сливались в глухую какофонию, от которой звенело в ушах, и вовсе исчезали в переливчатой пустоте. Тоф никогда не считала, что в ее мир может войти кто-то еще, потому что никто не сможет понять, каковой ей, запертой в этом сломанном теле. Впрочем, все люди несчастны по-своему, и она сама никогда не попытается даже прислушаться к кому-то другому. Если бы у нее когда-нибудь спросили, она бы отказалась от всего, лишь бы открыть глаза и посмотреть на слепящее голубизной ясное небо.

— У меня еще вопрос, — Тоф поднялась на ноги, пнула камешек, и он со звонким плеском ухнул под воду, — почему ты тоже пошел?

Дыхание Зуко на мгновение сбилось и тут же выровнялось, и Тоф громко фыркнула, складывая за спиной руки. Брошенный в воду камешек коснулся дна и покатился, сталкивая с другими такими же, и от них расползлись тугим гулом вибрации. Проплыла у самой поверхности стайка мелких рыбешек, и от них по ровной глади расползлись разбивающиеся о берега круги. Тоф сунула в воду ноги, качнулась на гладких, обкатанных течением камнях и присвистнула, заслышав тонкое пение колокольчика на ветру.

— Я потратил на поиски Аватара несколько лет, — заговорил наконец Зуко, и голос его звучал низко и глухо, — не смог отказаться, когда он сам меня попросил.

Колокольчик вздрогнул и исчез, растрепал волосы порыв ветра, и Тоф тряхнула ногой, вызывая сноп брызг и баламутя воду. Солнце висело в зените, пекло макушку как сумасшедшее, так что на лбу выступала липкая испарина, а в животе урчало от голода. Зачерпнув воду ладонями, Тоф проглотила смешок, в два шага оказалась возле Зуко, нависнув над ним, и вылила ее ему на лицо.