За границами пустоты (гет)

Тоф распахнула глаза, поморщилась от яркого света. Над головой было чистое голубое небо без единого облачка, под ногами — нагретый на солнце асфальт. Кто-то окрикнул ее, дернул за руку, и она побежала следом за рванувшей ее девушкой.

Мимо проносились дышащие выхлопными газами машины, мелькнули кованые ворота, облепленные цветастыми людьми, оборвалась череда редких деревьев, но у Тоф не было времени разглядывать. Они свернули за угол и остановились, потные и запыхавшиеся. Яркое солнце ощутимо грело макушку.

— Ты сумасшедшая! — это был ее собственный голос. — Я чуть не умерла!

Она стояла, уперевшись ладонями в бедра, тяжело дышала и глядела на короткую прямую юбку сквозь свисающую перед лицом длинную рваную челку. Девчонка, что тащила ее за руку, расхохоталась, хлопнула ее по плечу, и Тоф в ответ врезала ей увесистой сумкой.

— Да ну! — воскликнула девчонка. — Ты бы умерла, если бы встретилась с ним взглядом, а от небольшой пробежки только крепче станешь!

Тоф отчего-то подумалось, что здесь должно было быть чье-то имя. Возможно ее собственное, а может быть и чужое, но очень-очень важное. Они стояли, скрытые угловатой стеной основного корпуса, откуда могли видеть проходящих от ворот ко входу студентов, крикливая девчонка — очевидно ее подруга — выглядывала из-за угла и что-то бормотала себе под нос. Тоф задрала голову к небу, сощурилась и выплюнула попавшие в рот волосы. Далеко вверху, оставляя за собой длинную пушистую полосу, летела крохотная точка самолета.

— Вот уж как-нибудь пережила бы, — буркнула она, глядя на часы и поправляя юбку рукой с зажатой в ней сумкой, — а теперь мы опаздываем на литературу.

— Да ну-у-у, ты обиделась! — снова захохотала подруга.

Тоф вглядывалась в ее лицо, но никак не могла рассмотреть черты. Она тоже выглянула из-за угла, фыркнула, потому что не заметила никого знакомого, схватила девчонку за руку и потащила в сторону входа в университет. Она на мгновение запнулась, заметив переливающуюся гладь огромного, отделенного от них кованым забором пруда, моргнула и мотнула головой, возобновляя путь. Первая пара должна была вот-вот начаться, а им еще предстояло подняться на третий этаж и перейти в смежный корпус.

— Ты мне лучше скажи, ты посмотрела? — вновь заговорила подруга, когда они показывали студенческие охраннику. — Повелителя стихий посмотрела?

Тоф оглянулась на нее через плечо, заметила раскрывающий двери лифт и рванулась к нему.

— Повелитель стихий — убожество, недостойное называться кино, — процитировала она один из отзывов, когда подруга нажала на кнопку четвертого этажа.

Лифт звякнул, выпуская их из узкого нутра, и они направились по лестнице вниз в переход в другой корпус. Солнце светило даже сквозь матовые стекла, и оттого переход превращался в волшебный туннель, связывающий старое здание с новым.

— Ага, то есть Аватара ты посмотрела? — подруга толкнула ее в плечо, щелкнула ногтем по листку большого цветка.

— Конечно, очень красивый фильм, — серьезно кивнула Тоф.

Они поднимались по лестнице, хватаясь за перила, и постоянно останавливались, потому что подруга хватала ее за руки. Тоф закатила глаза, толкнула подругу под ребра, когда на них шикнули стоящие возле деканата преподаватели, и ускорила темп.

— Колись-колись, кто тебе там больше всех понравился? — подруга забросила руку ей на плечо. — Мне вот милашка Аанг больше всех зашел, такая кавайка, скажи? О, или тебе нравятся парни типа Зуко? Злодей, оказавшийся хорошим парнем — это так романтично!

Тоф вздохнула, дернула подругу за рукав так, что та едва не свалилась на закрытый стеклом непонятный аппарат.

— Женщина, тебе сколько лет, что ты до сих пор по нарисованным мальчикам тащишься, а? — Тоф понизила голос, вытянула шею, вглядываясь в сторону нужной аудитории. — Пошли, пара началась десять минут назад, повезло, если этот козел еще не закрыл дверь.

Им повезло, преподаватель еще не успел запереть дверь на ключ, так что они под его неодобрительный взгляд и ядовитое бурчание заняли самые отвратительные на свете места — первую парту. Тоф вздохнула и подумала, что ей хотя бы не придется выслушивать рассказы о фанфиках, которые подруга успела прочесть.

* * *

— Я просто сделаю вид, что тебя нет, — пропела себе под нос Тоф на манер детской песенки, — я маленькая слепая девочка, если я тебя не вижу, значит тебя нет.

Под ногами похрустывала мерзлая, покрытая утренним инеем трава, морозец щипал щеки, прокатывался по незащищенному одеждой телу покалыванием, забирался под волосы, там как будто свивал гнездо и сидел до самого возвращения домой. Зима в этом году все затягивалась, никак не кончалась и не желала уступать место теплой влажной весне. Тоф, честно говоря, так устала от осенней сырости и постоянных глушащих дождей, что согласилась бы еще на парочку таких зим.

— И вообще я с тобой даже поговорить не могу, а раз не могу — значит ну и хрен с тобой, — Тоф топнула пяткой, сбила с лужи тонкую корочку льда, — и вообще хочу лето, чтобы было тепло и сухо.

Ли плелся за ней по пятам молча, топтал землю так, что Тоф чувствовала его шаги даже сквозь лед и влагу. Ли молчал, потому что молчал всегда, и Тоф решила, что он наверняка немой. Либо глухонемой, так что даже говорить с ним вслух было бесполезно. Он был высоким и крупным, обычно ходил грузно, будто специально хотел, чтобы его заметили. Иногда, когда Тоф переставала невольно следить за ним, Ли будто исчезал, растворялся в воздухе, так что от него не оставалось ни вибрирующих шагов, ни ровного дыхания. Ли умел застыть, слиться с окружающей средой настолько, что угадать его можно было только по неосторожному вдоху. Впрочем, Ли неосторожен никогда не был.

Тоф часто сравнивала его с другим Ли, который (она честно-пречестно этого не запомнила!) на самом деле был принцем народа Огня Зуко. Она однажды даже пыталась выспросить учителей об огненных людях, но никто не захотел ей говорить. Магов Огня ненавидели, считали причиной всех бед и несчастий и винили во множестве множеств грехов. Тоф, успевшая познакомиться уже с тремя представителями этой расы, составила себе несколько другое мнение. Впрочем, только по троим она не могла судить всех тех, кто развязал войну, убивал людей. Тоф все еще ненавидела тех, кто убил Фана, но где-то в глубине души считала безымянного Айро, его сына Лу и племянника Ли-Зуко друзьями.

— И вообще, — буркнула Тоф себе под нос, — я хочу гулять. Мне скучно.

Ли тут же схватил ее за плечо. Тоф дернулась, не успев почувствовать его движения, шикнула, выдирая из будто стальных пальцев ткань платья, и топнула ногой, складывая на груди руки. Ли делал так уже несколько раз, реагировал только на ее слова о прогулке или побеге, и каждый раз Тоф устраивала ему камерный скандал. Такой, чтобы отец или кто-то еще ни в коем случае не услышали. И Тоф было плевать, мог Ли слышать или говорить, она выплескивала накопившиеся гнев и обиду.

— Вот опять! — рыкнула она, цепко отслеживая, не приближается ли кто ненароком. — Сколько ты еще будешь останавливать меня? Ходишь по пятам, словно собачка на привязи, молчишь в тряпочку и только на нервы действуешь! Зачем ты вообще мне нужен?

Ли промычал что-то нечленораздельное, протянул руку, но коснуться ее не посмел. Тоф вздохнула, выравнивая дыхание, топнула пяткой и швырнула жесткий от холода камень в раздражителя.

— Охранять меня? — зашипела она, понизив голос. — Оберегать от опасностей? Да я сама — опасность, и не смотри на то, что калечная! Ты только бесишь меня, сковываешь, потакая родителям! Я достаточно сильная, чтобы за себя постоять, ясно? Ни в чьей опеке не нуждаюсь!

Тоф сложила руки на груди и громко фыркнула, выпуская пар. Ли ожидаемо молчал, не издавал ни единого звука и не двигался, будто превратился в каменную статую. Тоф рыкнула:

— Ну и стой здесь, а я пойду гулять, куда хочу!

Она успела пройти всего несколько шагов, когда Ли схватил ее за руку, останавливая. Тоф хотела было возмутиться, но огромная мозолистая ладонь заткнула ей рот. Другая рука оторвала ее от земли.

Тоф вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной. Не ощущая земли под ногами, она почти не слышала вибраций, а значит не могла видеть. Тьма накатила, громко хохоча, и Тоф сжалась, прикусила язык и дернулась от неожиданности. Ли поставил ее на ноги.

Там, куда она собиралась идти, там, где располагался один из ее потайных ходов, как раз проходили служанки. Тоф втянула носом воздух, прислушалась — служанки обсуждали бедную молодую госпожу, то есть ее, Тоф, которую с таким дефектом едва ли кто-нибудь возьмет замуж. К горлу подступил горький комок.

Теплая большая ладонь легла на макушку, стремительно выдернула, вернула на законное место. Тоф вздохнула, тряхнула головой, сбрасывая руку, шаркнула ногой. Они были неподалеку от выхода на улицу, петляющую и ведущую в широкой центральной окольными путями. Здесь почти всегда было малолюдно, так что некому было обратить внимание на слепую девчонку и немого великана.

— Так ты правда, что ли, немой? — неожиданно для себя хныкнула Тоф.

Комок злости и обиды клубился в горле, так что слова получались колючими и сбивчивыми. Ли осторожно взял ее руку, нарисовал на ладони «да» и в дополнение кивнул так, что Тоф почти почувствовала прилетевший ей в лоб шлепок воздуха. Она выдернула руку, отерла ладонь о платье, шмыгнула носом. Они иногда делал так с Фаном. Брат рисовал буквы на ее руках, а Тоф должна была угадать, что именно он хотел сказать. В глазах защипало.

— Не смей так делать, — она хотела сказать это грозно, но снова шмыгнула носом.

Ли в ответ неопределенно промычал.

Тоф уверенно зашагала по улочке, обходя выставленные у домов кувшины, стулья и тачки. Ли громко шел следом. Земля под ногами была жесткая и холодная, пропитанная сыростью поздней зимы и как будто ломкая, такая, что, казалось, наступишь — и тут же провалишься. Народу почти не было; большинство жителей в это время собирались на широкой главной улице на базаре и в лавках, занимали крошечные магазинчики на первых этажах низеньких построек и кричали так громко, что порой закладывало уши.

Перед самым выходом на оживленную улицу Ли остановился. Тоф замерла не сразу, удивленно обернулась, когда поняла, что молчаливый охранник больше не идет следом. Шум и громкие голоса глушили звуки, смешивали их в неразборчивую какофонию похуже проливного дождя, и Тоф поморщилась, шагнула назад и шлепнула Ли по предплечью.

— Ну и долго тебя ждать? — насмешливо рыкнула она.

Ли неопределенно промычал, но с места не сдвинулся. Тоф встряхнулась, растрепала волосы обеими руками и тут же пригладила их, скрывая глаза длинной челкой. В одном шаге от нее бушевала жизнь, яркая и настоящая, и Тоф не собиралась терять шанс прикоснуться к ней из-за трусливого охранника, но в то же время ей было стыдно и чуточку страшно идти одной. Тоф зарычала и опустилась на корточки, ударила кулаком по мягкой от ботинок прохожих земле и увернулась от шлепнувшегося рядом клубка грязи. В городе было ощутимо теплее; даже несмотря на близкое расположение резиденции ее семьи, дома Тоф постоянно мерзла, а теперь ей казалось, будто по телу разливается приятное тепло.

— У-у-у, ладно! — она подпрыгнула, шлепнула Ли ладонью по груди. — Я пойду немного прогуляюсь, не дальше вон того магазина, где толпа народу. Так, чтобы ты меня видел, идет?

Ли кивнул, Тоф почувствовала это по обдавшему лоб порыву воздуха. Она коротко рассмеялась, чувствуя себя неожиданно счастливой, шаркнула ногой, сбросила туфли и расслабилась. Она привыкла ходить босиком, но земля все еще была слишком холодная, колюче отталкивала и будто бы брыкалась. Тоф натягивала легкие туфельки без каблуков и привыкала слышать, а не чувствовать. Скрывать босые ноги под длинным платьем было удобно, но Тоф пользовалась этим нечасто, а потому постоянно путалась в подоле и спотыкалась.

На самом деле Тоф даже себе не могла нормально сказать, зачем постоянно таскается в город. Друзей у нее никогда не было, поглазеть на товары на рынке она тоже не могла, к тому же люди, заметив ее слепоту, постоянно пытались помочь и демонстрировали раздражающую лицемерную жалость. Тоф прекрасно слышала, как, стоило ей отойти на несколько шагов, они начинали обсуждать ее, причитать или смеяться.

Впрочем, наверное, ей нравилось находиться среди людей. Слышать новые голоса, чувствовать дрожание земли от множества разных грузных, легких, быстрых и шаркающих, шагов чувствовать себя частью огромного мира, а не запертой в аквариуме рыбкой, обреченной всю свою короткую бесполезную жизнь плавать по кругу.

Расхаживая по улицам, Тоф чувствовала себя обычной, забывала о слепоте, слушала чужие разговоры и с легкостью могла вообразить себя на месте этих людей. Тоф часто думала о том, чтобы сбежать из дома, но ей было слишком страшно. Она знала, что достаточно сильная, но она все еще была ребенком и в глубине души осознавала собственную слабость. К тому же, несмотря на все разногласия, Тоф любила и уважала родителей и потому не могла себе позволить так просто оставить их.

— …о дочери семьи Бейфонг? — Тоф дернулась, услышав вдалеке собственное имя. — Думаешь, что-то из этого правда?

Это был далеко не первый раз, когда Тоф обсуждали на улицах, но обычно она старалась поскорее скрыться, чтобы не слушать. Но в переулке стоял Ли, и она чувствовала, что с ее возвращением прогулка закончится. Уходить не хотелось, подавать вид, что что-то не так — тоже, так что Тоф выбрала единственный вариант. Продолжала идти, делая вид, будто не слышит.

— Слухи на пустом месте не появляются, — голоса обсуждающих казались карканьем воронов, — я слышала, она страшно уродлива, оттого и ее родители из дома и не выпускают.

— Да нет же! Говорят, она такая избалованная, что с ней даже поговорить невозможно.

Послышался смех, едкий и пробирающий до костей. Тоф ускорила шаг, принялась прислушиваться к земле, старательно обходя многочисленных прохожих.

— Мои отец и брат бывали в доме Бейфонг. Брат видел эту девочку издалека, вполне обычная, вот только, — женщина понизила голос, — глаза белые-белые, точно как у привидения.

Женщины зашептались, некоторые из них захихикали, другие принялись причитать. Тоф дошла до означенной лавки, протиснулась через людскую толпу, с размаху наступила кому-то на ногу. Гневный монолог на несколько минут заглушил разговоры женщин, Тоф успела выставить нескольким крикунам подножки, запулить еще одному камнем в плечо и тем самым начать драку.

— Не неси чепуху! — хохот резанул по ушам, когда она выбралась из разгорающейся заварушки. — Вот погоди, пройдет несколько лет, и за денежками семьи Бейфонг очередь выстроится! Ты говоришь, замуж не возьмут, да у нее женихов будет — на деревню наберется!

— А ведь верно! А потом и несчастный случай с бедняжкой случится!

— И уродливой жены нет, и денег полные карманы!

Женщины снова захохотали, на этот раз стройным хором. Тоф почувствовала, как растекается на лице краска. Захотелось врезать им, показать, что она не такая слабачка-уродина, как они думают, и уж тем более не выйдет замуж за первого попавшегося. Да вообще замуж не выйдет!

Тоф сжала кулаки, сделала глубокий вдох. Нельзя было срываться, нельзя поддаваться чувствам, нельзя быть такой, как они думают. Нельзя реагировать на чужие слова. Тоф знала это, хотя никто ее не учил. В ушах шумело как во время проливного дождя, кончики пальцев покалывало, и Тоф, кажется, чувствовала, как откликалась на ее немой крик холодная земля. Тоф вздохнула снова, прикусила губу.

— А этот их новый охранник. Брат видел его тоже, и уж вот где настоящий страх!

Тоф замерла, привалилась боком к ближайшей стене. Хозяйка лавки что-то крикнула ей, но она не услышала.

— Тише, дура! Он ведь был на войне, там эти раны получил.

— Хочешь сказать, это ему на войне язык отрезали и лицо исполосовали?

У Тоф самой язык вдруг провалился куда-то в горло. Земля под ногами взбурлила и колыхнулась.

— Айна говорит, это его родной отец так, а войной он просто прикрывается. Ну да, кумушки, будет вам языками трепать, того и глядишь у самих поотваливаются.

— Правды нам все равно не узнать.

— Да нужна вам правда, только гоготать и можете! Отошли от моей лавки, коли покупать ничего не собираетесь!

Тоф знала, что отсюда Ли видел ее, но едва ли мог слышать бабьи разговоры. Тоф знала, что нужно пройти мимо, уйти подальше и там дать волю чувствам, но предательские слезы уже катились по щекам, заливались в рот и за шиворот, и Тоф никак не могла сглотнуть тугой, вставший в горле комок. Было неожиданно больно и страшно, а еще очень-очень, просто-таки до одури обидно. И Тоф вовсе не знала, что теперь с этими чувствами делать.

В ушах шумело, колени подкашивались, звуки хлынули, накрыли огромной волной. Прибили, растерзали в клочья. В голове продолжали вертеться услышанные слова о собственной уродливости, о Ли. Тоф не нравился Ли, потому что он ограничивал ее, нависал над головой нерушимой стеной, но он не был настолько плохим, чтобы кто-то смел так о нем говорить.

Кровь билась в висках, толчками вытекала из растерзанной губы, и Тоф глотала ее, глотала жадно, будто мучимый жаждой путник посреди пустыни. Тоф не вздрогнула, когда со стороны болтающих женщин послышались крики и грохот ломающегося дерева. Тоф не вздрогнула, поднялась на ноги, осторожно отряхнулась и вздернула подбородок. Никто не обращал на нее внимания, и она могла спокойно дойти до переулка и ожидающего там Ли, чтобы только после этого устало рухнуть на колени и расхохотаться:

— Я больше не пойду в город, можешь не беспокоиться.

* * *

После того случая Тоф стала прислушиваться, бродить по коридорам поместья, прятаться в пустых комнатах и слушать. Служанки, повара и охранники говорили много, особенно когда думали, что их никто не слышит. Тоф слышала, запоминала и возводила вокруг себя стену кирпичик за кирпичиком. Тоф убегала прочь от Ли, училась исчезать и прятаться, не общалась ни с кем, кроме безжизненной, мерзлой земли. Морозы не спадали, будто назло только усиливались, так что даже выходить на улицу было некомфортно. Холод щипал щеки, путался в волосах и забирался под многослойное длинное платье. Холоду было плевать на стены, отрешенность и увечья, холод лизал ступни, связывал одеревеневшие пальцы. Тоф сбегала, пряталась и училась слушать, но не слышать.

Еще этот странный сон, который снился ей уже несколько раз и который Тоф никак не могла запомнить. Во сне она захлебывалась красками, дышала свежим воздухом и смотрела, как небо отражается в мерцающей глади пруда. Во сне Тоф видела, совершенно точно не была слепой, но кроме этого она не могла вспомнить никаких деталей. Сон казался Тоф очень важным, чем-то сокровенным, наполненным мечтами и жизнью. Чем-то, кардинально отличающимся от того, что у нее имелось сейчас.

Тоф не общалась с родителями, перестала приставать к таскающемуся за ней Ли, витала в своих мыслях и отвечала односложно только когда спрашивали. Тоф возводила стену, отделяла себя от всего мира, потому что мир никогда не мог понять ее чувств.

Тоф продолжала бегать в город ночью, когда все в доме спали, а в животе завязывался колючий узел, ввязывалась в драки и побеждала. Потому что Тоф была достаточно сильной, достаточно взрослой. Тоф была достаточно трусихой, чтобы колотить первого попавшегося, молчать и делать вид, что друзья ей ни капельки не нужны. Тоф было едва двенадцать, и она была достаточно ребенком, чтобы плакать в подушку и больше ни у кого не спрашивать, какого цвета небо сегодня.