Всегда и навеки (джен)

Снова знакомая дорога, возница и небо. Как в тот раз, только вместо бездонного и чёрного, оно было ярким и солнечным. Путь из Брумы в Чейдинхол накрепко врезался в память. Вот только всё теперь не так, как тогда. Неизвестность и потерянность тех дней сменились постоянством и равнодушием. А ведь прошло не так много времени, но перемены уже отпечатались на лице Цицерона. Вместо любопытного и наивного взгляда — непроницаемые чёрные колодца; вместо застенчивой улыбки — холодная усмешка; и что в его словах являлось правдой, а что ложью, он и сам уже не мог понять… Настолько исказился прежний облик.

— Послушай, а ты давно бывал в Бравиле? — спросил возница норд, нарушив спокойную тишину.

— Давно, а что такое? — Цицерону данный разговор был бы не интересен, если бы не упомянутый город. Там жила Ализанна, а также там находился гроб Матери Ночи. Поэтому ассасин задал ещё один вопрос, вдогонку первому: — Что-то случилось?

— Да как тебе сказать... Говорят, там опять поймали несколько торговцев скумой. А так, вроде больше ничего... Просто странно всё это, ловят их, ловят, а им конца нет! Слышал может чего интересного из тех краёв?

— Нет… — задумчиво донеслось сзади. — Скумой я не забавляюсь... Да и те места редко посещаю. А что, там намечается что-то серьёзное?

— Да вряд ли… Как всегда, набьют друг другу рожи, виноватых посадят и успокоятся.

На этом их разговор оборвался. Цицерон молчаливым взглядом провожал леса, поля и фермерские угодья. И это был странный миг. Он ощутил, что в его жизни всё замерло, словно на вершине, там, где было тепло и уютно, но оставалось понимание — полёт не будет вечен, вскоре последует спуск, как с крутой горы. Молодой имперец поморщился от собственных мыслей, в дороге вечно странное на ум приходит.

Послышался топот копыт, ассасин повернул голову в сторону звука, не без интереса всматриваясь вдаль. Хоть и простой звук, да может и выведет из накрывшего оцепенения. Это был курьер, что сломя голову нёсся из одного города в другой. За его спиной была прикреплена широкая сумка, видимо, он развозил свежие выпуски газет.

— Новый выпуск «Вороного курьера»! — с каким-то восторгом объявил юноша. Посмотрев в лицо человека, замершего всего на мгновение рядом с ними на скакуне, Цицерон понял — вот кто сходит с ума по своему ремеслу. На губах молодого ассасина появилась едва заметная улыбка. Интересно… а у него самого такое же одурманенное и опьянённое лицо, когда он выполняет контракт безукоризненно? А нужно ли отвечать на этот вопрос? Как же мало нужно человеку, чтобы почувствовать себя счастливым…

Цицерон отвёл взгляд, почему-то последняя мысль оставила на душе мутный осадок.

— Чего пишут? Только это… я плохо читаю, — заволновался норд, протягивая здоровую волосатую руку за новым выпуском газеты.

— Тема весьма интересна! Обряды Матери Ночи! — вставил курьер своим звонким голосом, подавая свёрток.

Получив листок, возница обернулся и протянул его Цицерону, со словами:

— Чай поди ты читать-то умеешь? Ведь на то ты и имперец…

Молодой ассасин ничего не сказал, просто взял газету в руки, стараясь не выдать лицом никаких эмоций.

— Удачной дороги! — курьер сорвался с места и понёсся дальше, подымая пыль.

— Ага… — только и смог ему вдогонку сказать норд.

Колёса телеги тронулись, а Цицерон так и продолжил сидеть со свёрнутым листком в руках.

— Ну чего ты там телишься?! Читай давай! — крикнул мужчина, судя по голосу сгорая от любопытства.

— Д-да… — отстранённо отозвался молодой имперец.

Развернув газету, он облизнул пересохшие губы и начал читать:

Вороной курьер

Экстренный выпуск

Ритуалы Матери Ночи проводятся всё чаще…

Имперский город — центр науки, искусства, культуры и… Ритуальных убийств? Имперский легион Имперского города — ярый противник загадочной гильдии наёмных убийц, так называемого «Тёмного Братства». За этот год солдаты легиона обнаружили десять случаев проведения «Тёмного таинства», жуткого ритуала, с помощью которого, якобы, можно вызвать ассасина Тёмного Братства и заказать убийство. И это только в столице…

— Тьфу ты!.. — прервал возница громким плевком. — Что это творится?! Что это за дребедень ты тут мне читаешь?! — недовольно завозился норд на козлах, оглашая басом округу.

— То, что ты просил меня прочесть… — ответил Цицерон, руками второпях сворачивая газету. — Я и сам-то такое слушать не желаю, не то, чтобы ещё и тебе читать! — раздражённо рявкнул он и откинул свёрток в угол телеги, подальше от себя.

— А я-то чего? Я и не понял поначалу о чём речь! У нас в Скайриме такого отродясь не было! Это всё ваш имперский брат воду мутит, своими силами уж справиться не может или не хочет руки пачкать, вот и подсылают убийц всяких к друг другу… Мы, норды — народ простой, — при этих словах возница ударил кулаком себя в грудь, — и всё решаем сами! А вы тут, в своей Империи с жиру беситесь! Словно серокожие какие! Смотри-ка, взяли моду!

Возница так углубился в свои рассуждения, что и не заметил, как повернулся вполоборота к Цицерону. При этом размахивая огромными ручищами перед его лицом.

— Ну-ну… — холодная улыбка исказила лицо убийцы. — Отродясь не было, говоришь? — Цицерон рассёк указательным пальцем воздух перед самым носом удивлённого норда. — Я точно знаю, что одно из Убежищ Тёмного Братства находится не где-нибудь, а именно в Скайриме… Поэтому, я бы тебе посоветовал… — в чёрных как смоль глазах надменно блеснули жёлтые искры, — ...прикусить язык.

— Пфф… — норд самодовольно прыснул со смеху и отвернулся. — Малец, ты меня напугать что ли хочешь? Тоже мне! Знает он! Ха-ха! Так вся эта зараза от вас и лезет! Вот выйдем мы из-под вашей гнилой руки и прикроем всю эту шайку-лейку. И на плаху всех! Хотя нет… Чести много на плаху-то… Да живьём сжечь, чтоб другим неповадно было! Вот! — высказав всё, что накипело, возница вновь смачно сплюнул.

— Выйти из-под руки Империи? Сделать Скайрим независимым? — Цицерон облокотился о край телеги, склонив голову. — Как романтично звучит… — сладко пролепетал он, невольно копируя голос Понтия, так называемое — театральное или показное придыхание.

— Именно так! — встрепенулся норд.

— Тогда позволь спросить, что ты здесь делаешь?

— Деньги зарабатываю, что же ещё… — теперь уже недовольно буркнул возница себе под нос.

— Деньги, на которые ты потом будешь освобождать Скайрим от «гнилой» руки Империи? — хмыкнул убийца, задорно поглядывая в сторону норда.

— Именно так… — процедил тот сквозь зубы.

— Это так мило… — заключил Цицерон.

Всю оставшуюся дорогу они не разговаривали. Цицерон этому был даже рад, так как пустая болтовня мешала ему сосредоточиться и подготовиться к новому контракту. Да, он многого не знал и ему ещё предстояло собрать информацию в Бруме, но и для этого нужно было накопить в себе некоего обаяния и красноречия. Показаться здесь, пройти там, будто невзначай; поинтересоваться у одного, переспросить у другого — при этом оставаясь серым и незапоминающимся на лицо. Словно свой, старый знакомый… Но вот кто? Это должно вылететь из головы и не всплывать в памяти.

Возница даже и не думал оборачиваться в его сторону, поэтому Цицерон задумчиво уставился в осколок зеркальца и корчил перед ним всякие рожи, пытаясь найти такое лицо, которое бы выглядело наиболее подходящим для данной местности. Иногда за своей спиной норд слышал еле сдерживаемый смех, но старался никак на это не реагировать, так как его гордость и так была сильно уязвлена.

Когда солнце опустилось за лес, а небо побагровело, перед ними предстала Брума — северный город Сиродила. Снег, приносимый с гор неосторожным ветром, прятался в ямах и овражках, не думая таять. Скоро совсем стемнеет.

Цицерон улыбнулся своим мыслям, прощаясь с нахохлившимся и отвернувшимся от него нордом, и зашагал к воротам Брумы.