Проклятие знания (джен)

В качестве своей условной базы Темный Лорд выбрал поместье Розье. Хозяева были бы счастливы видеть гостем своего драгоценного предводителя… но вот свите радоваться мог только полный сумасшедший. Постоянно у Розье жил Петтигрю, Джагсон и Руквуд. Двое первых бесили, кажется, даже самого Лорда, а Август бесил только Долохова.

Сам Антонин жил у Лестрейнджей. Да, поместье заброшено и единственный домовик едва ноги передвигает, но это не хуже Азкабана. Кроме того, сотрудники Министерства не смогли обыскать дом — Лестрейнджи поднимали защиту перед своим арестом — так что та же библиотека осталась в полной сохранности. Именно там Антонин и проводил большую часть свободного времени, выходя наружу лишь для поисков еды и выпивки. Стыдно признаваться, но сейчас он был похож на хрестоматийного русского — вечно пьяный, заросший и всех ненавидит. Особенно Августа Руквуда.

Руквуд был хитер, даже в Азкабане он оказался из-за совокупности двух пунктов: его сдал Каркаров и его ненавидел Крауч. Если бы первый не отдал воспоминания, а второй не усердствовал, то Руквуда бы откупил кто-то из пожирателей. Четырнадцать лет в тюрьме повлияли на него не так сильно, как на тех же Лестрейнджей. Да, у Августа не было за плечами сильного рода и защиты… но он все же был темным. Практикующим. По мнению самого Антонина — больше хвастуном, но на безрыбье, как говорится…

Это было даже иронично — приспешников Волдеморта все сплошь считали темными магами… а из темных здесь, не считая самого Лорда, был только Долохов, с пробелами в памяти из-за чистки родственничков, да самоучка-Руквуд, на удивление неплохо справляющийся с этими искушениями. Настолько неплохо, что еще во время войны ходили сплетни о его родстве с Блэками… но темные своих не бросают, так что это крайне маловероятно. Все остальные, даже если и имели в своем роду темных магов, не хотели рисковать психикой ради этой силы. Лестрейнджи, например, имели огромную библиотеку темномагических фолиантов, но даже не начинали тренировки.

Август постоянно строил какие-то планы: то по захвату министерства, то по поимке Поттера, то еще по чему-нибудь маловыполнимому. Пожирателей мало. Блэк закручивал гайки так, что Лестрейнджи бы подохли с голоду, не будь у них едва живого домовика. Этот ветеран домашней службы дождался хозяев вообще неведомым образом, а сейчас ходил за покупками сам, напяливая каждый раз простынку без гербов. Выйти из дома иначе было практически невозможно — все торговые точки охранялись аврорами, без шума от них не уйдешь… а шуметь было категорически запрещено. Блэк в Министерстве сражался за каждую вводимую жесткую меру, давать ему повод для установления военного положения не хотел никто.

И именно из-за действий Блэка появилась у Руквуда очередная гениальная мысль: убить их основную проблему. В отношении министра магии у Волдеморта не было пунктика — его мог убить любой, но кто рискнет выйти против Блэка? Глава рода, темный маг, его теперь еще и министерская защита сопровождает. Но тут Руквуд вспомнил, как много среди изгоев общества темных магов… Семьи, которые веками живут где-то на уровне городских крыс просто из-за нежелания покоряться законам Темной Ложи. Таких темных самоучек не трогали до тех пор, пока их действия укладывались в нормальное поведение магов. Хочешь практиковать — просто держи себя в руках и убирай за собой сам. Ложа занималась, за некоторыми исключениями, только сорвавшимися и теми энтузиастами, которые убивали десятками. Поэтому большая часть наемных убийц — темные маги. Познания у них слабенькие, их ненавидят как обыватели, потому что темные, так и свои же, потому что те занимаются какой-то ерундой.

Но эту дурацкую затею — найти убийцу среди темных наемников — Волдеморт неожиданно поддержал. А так как Руквуд не мог похвастаться широкими познаниями в расположении злачных мест Европы, то с ним направили Долохова.

Они обошли уже три бара, где в теории можно было найти наемного убийцу, но результат оставался прежним: никто не брался за такое дело. Руквуд разливался соловьем, обещал золотые горы и дальнейшее убежище в Великобритании… но все смотрели на него, как на идиота. Идиотом, впрочем, он и являлся. По крайней мере, в данном случае.

— Не может такого быть, чтобы не нашелся… подходящий профессионал, — высокомерно заявил Август, пока они допивали свои напитки в Мюнхене.

Из-за постоянно ощущения опасности Антонин даже временно перешел на пиво. Тем более в Мюнхене оно было недурственным даже в настолько ужасном баре.

— Не найдется, — убежденно сказал он.

Руквуд недовольно зыркнул на Долохова, но промолчал. Он был уверен в успехе, а упадническое настроение в кои-то веки трезвого русского выводило из себя.

— Но зато скоро найдут нас, — так же мрачно добавил Антонин.

— Мы здесь со всеми на равных, — прошипел Август. — Тут кругом сплошные темные маги, нелегалы и наемники.

Долохов покачал головой. Убедить самоуверенного англичанина невозможно, но на деле положение у них не самое лучшее.

— Темные маги — это очень тесное сообщество. В Европе их гнобили веками, они свое право на жизнь оплатили кровью, — пробубнил Антонин общеизвестную истину.

Руквуд зло прошипел:

— Что-то я не заметил, чтобы за смерть того же Регулуса кто-то мстил. Даже мы не знаем, кто его в итоге убил. И никто даже не почесался.

Долохов снова покачал головой:

— Одно дело — второй сын отошедших от дел Блэков. Другое — глава возрождающегося рода, магистр Темной Ложи и Министр Магии. Его убийство будет слишком заметно и за него отомстят члены Темной Ложи. Они будут в своем праве. Знаешь, почему никто не убивает действующих магистров? Потому что в таком случае эти затворники перестают притворяться добродушными учителями и исследователями, они с радостью выпустят по следу всех своих боевых магов. А те очень скучают без возможности кого-нибудь проклясть.

Руквуд упрямо поджал губы. Он не верил в неуязвимость Блэка. Но Долохов знал наверняка — магистра трогать не будут. Обычно право мести имеют лишь члены семьи, как было и в случае гибели Регулуса. Вроде бы Вальбурга даже пыталась разобраться в этом… но магистр — это член семьи для Темной Ложи. Убить его в честной дуэли, по собственным убеждениями и нуждам — это одно. А вот наемного убийцу не пощадят. Не любят Темные таких. Просто не любят.

Но Руквуд считает себя самым знающим в темных делишках. После Волдеморта, разумеется. Поэтому он одним глотком допил свое пиво и поднялся с места. Следующий город и следующий дрянной бар на окраине уже ждал их.

* * *

Разумеется, наемного убийцу найти не удалось. По этой причине Долохов старался не попадаться на глаза Темному Лорду — испытывать на себе Круциатус ему не хотелось. Отсиживался у Лестрейнджей. В принципе, братья были еще относительно вменяемыми. Не без проблем с головой, конечно. Но кто будет нормальным после стольких-то лет в Азкабане?

А сегодня и вовсе случилось небывалое — Рудольфус пришел в библиотеку, куда до этого заглядывал всего-то пару раз. Завалился в кресло напротив Антонина, блаженно вытянул ноги. Долохов постарался сдержать недовольство: все же это не его дом, не его библиотека и место у камина тоже ему не принадлежит.

— У тебя дети есть? — внезапно спросил Лестрейндж.

Долохов недоумевающе посмотрел на него. Непонятна причина вопроса, а еще немного пугает — неужели что-то узнал?

— Ты выглядишь как человек, у которого есть цель, — охотно объяснил свое поведение Рудольфус, заметив секундную заминку. — И какая может быть цель у изгоя собственной семьи? Не любовница — ты бы просто не смог найти ее сейчас. Не какое-то дело — ты до безобразия апатичен. Остаются только дети. Помнится, во время войны ты жил отдельно, не шибко-то любил наши соберушки… наверняка кто-то был. Да не смотри так на меня, мне тебя выдавать смысла нет. Мы с тобой повязаны. Ты-то просто с нами за компанию ходил, а мы с братом Малфоя выкрали.

Кража Малфоя, разумеется, не прошла незамеченной, но вот найти виновного Волдеморту не удалось. Магические следы братья подчистили, память свою защитили. И сдать их мог только Антонин. Поэтому он, в некотором роде, им доверял.

— Есть. Должен быть мальчик, — признался Антонин. — Я не видел его рождения: как только понял, что ребенок будет магом — сразу ушел. Так безопаснее.

Рудольфус кивнул. Логично, что ребенок — полукровка. И вот уж у маглов сразу видно — будет ли ребенок магом, или нет. Если вокруг беременной начинает твориться что-то магическое — однозначно ребенок бушует. Уйти заранее, до того, как факт интрижки раскрыли, весьма неплохое решение для того времени.

— Сколько ему? — улыбнулся Рудольфус.

— Пятнадцать, — честно ответил Антонин.

В конце концов, это единственное, что он знает о мальчике наверняка. Мог бы, конечно, просто поискать ребенка среди учеников Хогвартса… но предпочитает сам не знать, так меньше шансов выдать.

— Ровесник… Одри…

Тут Рудольфус замолчал. Ему было стыдно вспоминать о единственной дочери. И еще что-то щемило в груди. Он наверняка вообще не имеет права называть себя отцом. Белла хотя бы не знала, что ее ребенок родился живым…

— Как так получилось, что ты отдал своего ребенка? — хмыкнул Долохов. — И не смотри так. Я видел, что ты вырезал ее фотку из газеты. Если было бы плевать — даже не посмотрел бы.

Рудольфус нахмурился. Ну да, не плевать. Но и оправдания его… недостаточно весомы.

— Я не стал противиться воле отца, — медленно, отделяя каждое слово, сказал он. — Нам была нужна Белла, по контракту она могла развестись после рождения ребенка. Мальчик оставался нам, девочка отходила бы Блэкам. У нас в семье редко рождались девочки, плюс нередко рождались близнецы, так что до свадьбы все были уверены, что Белла останется с нами надолго… Белла и ее огромное приданое.

Антонин хмыкнул. Деньги правят миром, что сказать.

— Кроме того — девочка родилась в мае, хотя должна была появиться на свет в августе, — так же тяжело продолжил Лестрейндж. — Не было ни магических выбросов, ни каких-либо признаков, что она родилась ведьмой. И… я поверил отцу. Знаешь же, что иногда, если ребенок сразу рождается сквибом, он может погибнуть в насыщенной магической атмосфере поместья?

Долохов кивнул. В России проблемой сквибов занимаются всерьез, но все равно далеко продвинуться не удалось — уж слишком много тут нюансов.

— И ты нашел себе оправдание в том, что ты спасаешь девочку? — печально улыбнулся Антонин.

Рудольфус кивнул. Да, он оправдывал свой поступок именно этим. Ну и еще тем, что он не хотел ухода Беллы. Не сказать, что он был влюблен в нее. Но она ему нравилась. Да и кому может не нравится Белла Блэк? Яркая, смелая, острая на язык. Она выбивалась из толпы одинаковых английских леди. Слишком непохожая на всех. Отец, быть может, и хотел этого брака из-за денег, но сам Рудольфус ухаживал за Беллой без каких-либо меркантильных планов. И был счастлив жениться на ней.

— И как тебе жилось все эти годы? — уловил суть проблемы Антонин.

— Как-то не очень, — честно признался Рудольфус, — а когда узнал, что она все же стала ведьмой…

Тут он поморщился. До того, как Сириус вытащил Беллу из Азкабана, она успела высказать мужу все, что она думает о нем, его семье и их порядках. Так Рудольфус узнал, что его дочь не была сквибом. В тот день дементоры с удовольствием заходили в его камеру — судя по всему, ужин пришелся им особенно по вкусу.

Кроме того, от Беллы девочка унаследовала только порывистый характер и буйные кудри. В остальном была скорее похожа на Лестрейнджей. Рудольфус все чаще думал, что все могло бы быть совсем не так. Быть может, он бы общался с дочерью. В детстве играл с ней, заколдовывал бы ей кукол, воевал за право баловать ребенка с Беллой… сейчас бы, возможно, с нетерпением ждал писем и подбирал достойного жениха. Возможно, его отношения с дочерью были бы даже… теплыми? Не такими, как его отношения с отцом.

— Ты хоть письмо ей напиши, — честно посоветовал Антонин.

— Зачем? Она его сожжет на подлете, — буркнул Рудольфус.

Долохов засмеялся и покачал головой:

— А ты не отправляй его. Оставь на родовом алтаре. Расскажи в нем все, как есть. Если ты умрешь — будет девчонке привет от папаши. У меня на родине так считают — о мертвых либо хорошо, либо промолчать.

Рудольфус задумался. Он очень сильно сомневался, что они выиграют это противостояние. Да и что тут скрывать — с появлением у власти Блэка большая часть их «реформ» оказалась совершенно ненужной. Самого Рудольфуса не интересовало величие чистокровных волшебников, он вышел сражаться за старые законы — за право проводить темные ритуалы, за возможность хранить в доме определенные книги, просто за то, чтобы его положение давало хотя бы простейшие привилегии — вроде права на дуэли, вассалитет и развитие талантов семьи.

— Я, честно говоря, даже удивлен, -заговорил Долохов, — что из всех нас только мы втроем понимаем, в какое дерьмо мы влезли. И наружу не выбраться, и здесь сидеть мочи нет.

Рудольфус согласно вздохнул. Предать Волдеморта возможности нет. Они слишком тесно связаны, от него не спрячешься. Малфоя вот вообще в Турцию отвезли, туда только полный идиот полезет.

— Кстати, сейчас вспомнил, — хмыкнул Лестрейндж, — Джагсона отправили в Константинополь. Будет наемника искать.

— Хорошего посмертия ему, — пожал плечами Долохов. — Турки просто разберут его на темномагические ингредиенты, и дело с концом.

— Я тоже так сказал… но Джагсон уверял, что знает свое дело.

Оба мужчины замолчали. Константинополь — это город под Стамбулом. В некотором роде — старый магический квартал, разросшийся до размеров небольшого городка. В Турции у власти находятся темные маги, но они предпочитают строить из себя безобидных улыбчивых турков, а всю совсем уж темную деятельность перевели в прямом смысле в подполье. Константинополь — город создателей темномагических ингредиентов. И потом уже — город наемников.

Джагсон, скорее всего, решил, что турки не побоятся убить Блэка… Была маленькая такая проблемка — Турция состояла в условном союзе с Темной Ложей. Уж если где и искать убийцу для Блэка, так либо в России, либо в Китае, там нет преклонения перед магистрами. Но… кто вообще знает, где в России и Китае можно найти наемного убийцу? Нет, Антонин-то знал, но усиленно делал вид, что эти знания ему тоже подтерли. Так что. скорее всего, Джагсон не вернется. Возможно его бренные останки еще и отправят Блэку в подарочной упаковке — кровь в пробирках, толченые кости в конопляных мешочках, зубы россыпью на дне.

* * *

Пока Пожиратели Смерти строили планы по убийству Министра Магии, сам Блэк была занят очень важным делом. Он с Флер выбирал имя для ребенка.

— То есть тебя не устраивает ни Регулус, ни Орион, ни Альфард, — монотонно перечисляла Флер.

Они в обнимку сидели на широком низком диване — магловском и поэтому удобном, а перед ними левитировали сразу две книги: семейное древо в книжном варианте и Родовой Кодекс, где также были перечислены все имена.

— Это просто как идти по склепу и зачитывать всех подряд, — прервал ее Сириус. — Меня от этих имен еще в детстве подташнивало.

Дом был пуст, только в своем кабинете на первом этаже сидел трудоголик-Перси, но он незаметнее домовых эльфов. И уж точно не станет аппарировать в небольшую гостиную, что Флер обустроила рядом с их спальней. Здесь была магловская мебель в современном стиле, беленые стены без лепнины и позолоты, а на книжных полках стояли книги в ярких обложках — путешествия, кулинария, менеджмент и психология, все из огромного книжного в центре Лондона.

— Но это традиционные имена для твоей семьи, — напомнила Флер, продолжая задумчиво перелистывать справочник.

— Я что, похож на традиционного Лорда? — сердито буркнул Сириус.

Его бы воля — назвал бы парня каким-нибудь Диланом. Или, в крайнем случае, Ричардом. Но мальчик будет наследником, его нужно назвать в родовых традициях. Мальчиков всегда называют в соответствии с правилами. Да и девочке дадут не-звездное имя только если она как минимум третий ребенок в семье.

— Не куксись, — Флер потрепала его по руке. — Это хорошо, когда имя сразу является визитной карточкой семьи. Вот ты жалел, что у тебя традиционное имя?

— Мое единственное нормальное. Все Сириусы доблестно погибли молодыми и веселыми… кстати, при такой-то смертности Сириусов в нашей семье даже странно, что маман выбрала именно это имя. Мне бы вот было жутковато. Назовем сына Регулусом, а он в семнадцать лет умрет. Нет, не хочу такого.

Флер устроилась поудобнее в объятиях мужа. Вечер был замечательным. Никого нет, тишина, покой, и муж рядом — несильно сжимает ладонь, легонько целует в висок.

— И что ты предлагаешь? — немного лениво спросила она.

До рождения ребенка было еще далеко, сто раз успеют выбрать подходящее имя.

— Вот Нарцисса вышла из ситуации изящно, — ответил Сириус. — С одной стороны — так созвездие называется, а с другой — ничего плохого про какого-нибудь Драко Блэк я сказать не могу.

Флер хихикнула и подтянула к себе третью книгу, по астрономии. А отличие от первых двух, что принес ей домовик из библиотеки, эта была магловской.

— Ну… можем назвать Скорпиус.

— Назвать сына ядовитым членистоногим? — хмыкнул Сириус.

Флер теперь уже весело расхохоталась. Но все же перелистнула справочник до нужной страницы:

— Корвус? Офьюпус? Арес? Октант? Персеус? О, последние звучит еще нормально… хотя можно подумать, что мы назвали сына в честь твоего личного помощника.

— Перси обрадует такое сравнение, но мне будет сложно так называть сына. Оставим в качестве рабочего варианта Арктурус. Эти, по крайней мере, дожили до старости.

Флер недовольно ударила мужа кулачком: придумал тоже — смеяться над именем будущего сына.

— Ты забыл про вариант Сириус, — хмыкнула Флер, — никто ведь не запрещает называть сына именем отца.

Тот в ответ поморщился. Он бы хотел как-то разорвать это бесконечное кольцо одинаковых имен. С такой позиции даже Арес кажется вполне милым именем. Если так подумать, то и назвать сына Драконом — так себе идейка, ничем не хуже Ареса.

— Мне нравится Альтаир, — спокойно сказала Флер. — Вы же так ничего не назвали?

Немного банальное, но весьма подходящее имя Лео оказалось недоступно — так называется одна из фирм Блэков. Как и Кохаб.

— Точно нет, — убежденно сказал Сириус. — Но так вроде кого-то называли…

— Да, его изгнали из рода за связь с маглорожденной, — улыбнулась Флер.

— Хороший парень, — удивленно произнес Сириус. — А он умер в старости, или ему не позволили оставить наследников? Хочу имя с чистой кармой — никаких смертей.

Флер снова засмеялась.

— Я поищу, — ответила она.

А потом отправила книги на стол легким движением волшебной палочки, чуть перевернулась в объятиях Сириуса и поцеловала его. Раз уж они одни, им никто не мешает и впереди вся ночь — хватит имя обсуждать.