На страницах пыльных книг (гет)

Анна блуждала по звонкой белой пустоте, кажется, уже бесконечно долго. Она выходила из одного коридора и неизменно тут же оказывалась в другом совершенно таком же. Никто не замечал ее, даже если она приближалась к ним так, что чувствовала невесомое дыхание или кричала что-нибудь прямо в ухо. Анна не была уверена, жива она или уже умерла, но склонялась ко второму варианту, потому что на Земле такого места просто не могло существовать. Конечно, она могла совершенно случайно переместиться куда-нибудь, но ведь последним, что Анна помнила, была мадам Джулианна Нокер, декан ее факультета в ее университете. И Анна провалилась бы сквозь землю, если бы в этой приторно-сладкой женщине была хоть крупица настоящей магии.

Она уже научилась даже различать оттенки белого и почти перестала врезаться в стены и перила, но все равно иногда приходилось упорно щуриться и приглядываться, чтобы отличить белое на белом. Белые облака снаружи медленно плыли, но иногда казалось, что ничего в этом месте не двигается, кроме его разнообразных цветных обитателей. Анна выглядывала в огромные окна, задирала голову и видела одни и те же фигуры, словно все это время находилась в одном и том же месте огромного узорчатого замка. Она никак не могла понять, зачем здесь вообще столько разных существ, потому что коридоры были абсолютно пустынны, а ни одной комнаты Анна до сих пор не обнаружила.

Однажды она нашла огромный фонтан и долго ходила вокруг, но никто так и не увидел ее, будто она была бесплотным духом, блуждающим между двумя мирами. В конце концов Анна ушла, потому что находиться на одном месте оказалось вовсе невыносимо. Поначалу она пыталась считать повороты и запоминать огромные резные арки-двери, но вскоре сбилась и окончательно потеряла ориентир. Ничего все равно не менялось, сколько бы она ни блуждала, белое оставалось белым, а пустота была пустотой.

Тишина сводила с ума, и Анна все больше начинала говорить сама с собой. День не сменялся ночью, свет не угасал, так что невозможно было понять, сколько на самом деле прошло времени. Это могли быть бесконечность или несколько коротких минут, звоном врезавшихся в память, а возможно времени здесь и вовсе не существовало, как не было ни странных существ, ни белого на белом, ни самой путающейся в собственных мыслях Анны. Коридоры повторялись один за другим, будто нарочно запутывали, и, наверное, стоило закрыть глаза, но тогда белое сменялось черным, звон делался громче, и гулко билось призрачно живое сердце.

Трель крохотных колокольчиков зазвенела над самым ухом, выдернула из мыслей и заставила резко распахнуть глаза. Перед Анной была узкая высокая дверь, впервые дверь, а не пустая арка, она видела ее отчетливо, разглядывала узорчатые надписи и не могла прочитать. Буквы, если это вообще было буквами, расплывались перед глазами и выстраивались в незнакомые слова, плясали и вздрагивали, становясь все более и более белыми. Анна чувствовала, как ровно бьется сердце в кончиках пальцев, вдыхала сухой воздух с запахом цветов и хвои, а белый перед ее глазами делился на отчетливые оттенки, обволакивал и будто гладил по голове. Она знала это место, просто не могла вспомнить откуда, и знание это упрямо билось в висках. Впервые рядом не было никого из невозможных существ, таких обыденных для этого места, словно она вдруг оказалась там, откуда пришла. Сделав глубокий вдох, Анна распахнула дверь.

Или подумала о том, чтобы сделать это, потому что створка внезапно исчезла в белесом свечении и появилась за ее спиной с тихим перезвоном. Анна стояла внутри пустой круглой комнаты, хотя не сделала ни единого шага, глядела прямо перед собой на плавающие в воздухе разноцветные сферы, будто кружащиеся в хороводе, и не могла оторвать от них взгляд. Голубой, оранжевый, зеленый, серый и бледно-розовый тоже были оттенками белого, тянулись друг к другу и почти сливались, казались связанными и разобщенными одновременно и вовсе не такими красивыми, как на первый взгляд. Под ними, только теперь Анна заметила это, было нечто вроде блюда с зеркально прозрачной водой, в которой плескалась, смешиваясь, настоящая радуга.

— Не стоит, — послышался мягкий голос, и Анна спрятала протянутую руку за спину.

Несуществующий воздух застрял в горле, и Анна с трудом проглотила его, будто скользкую карамель. Кружащиеся сферы не дрогнули, продолжая следовать друг за другом, но теперь они отчего-то казались еще более уродливыми, чем мгновение назад. Анна осторожно скосила глаза по сторонам, но больше здесь совершенно никого не было, так что таинственный голос за спиной мог обращаться лишь к ней одной. Ну или к чему-то такому, чего уже она не способна была увидеть.

— Нет ничего, что ты не способна увидеть, — снова заговорил голос.

Волна прохладной дрожи прокатилась по телу, Анна вздрогнула, чувствуя, как дыбом встают волоски на шее, но оборачиваться все еще не торопилась. Она завороженно смотрела на отвратительные разноцветные сферы, будто охотящиеся друг за другом, и никак не могла подавить желание отделить от остальных хотя бы одну. Зеркальная вода под ними оставалась неподвижной, но тем не менее Анне казалось, что время от времени внутри мелькают картинки-взрывы, подергивая поверхность туманной рябью.

— Эти…

Название вращающихся в воздухе сфер вертелось на языке, но Анна будто никак не могла вспомнить. Мысли путались и мелькали в голове, звон вокруг усиливался, белоснежный воздух яростно резал глаза.

— Аурамеры, — услужливо подсказал голос все так же мягко.

— Аурамеры, — повторила Анна, удивляясь, как это она могла не вспомнить чего-то настолько простого, — они ведь должны выглядеть иначе.

Тишина прокатилась и забурлила, будто приливная волна, накрыла с головой, встряхивая и переваривая, и выбросила изорванной тряпочкой. Сферы продолжали гнаться одна за другой, мерцали белесыми бликами и словно пели, вторя разрастающемуся звону. Голос за спиной печально вздохнул, и тишина лопнула и распалась, царапая кожу и дегтем заливаясь в уши. Пестрота мельтешила перед глазами и гипнотизировала, путала мысли, и Анна чувствовала странное покалывающее ощущение на кончике языка. Все вокруг было яростно-белым, слепило и оглушало, и оттого подкашивались колени и подрагивали пальцы.

— Ты пришла сюда слишком рано, — прохладная невесомая ладонь накрыла лоб, певучее дыхание ударилось в затылок и растрепало волосы, — пойдем.

Другая ладонь подтолкнула в спину, и Анна послушно сделала пару шагов, прежде чем в голове яростно завыло, и боль ударила в виски. Белое смешалось с белым, разноцветные хищные сферы завращались быстрее, и Анна дернулась. Светлые кудри накрыли лицо, но даже сквозь них она видела длинное белое одеяние и мягкую улыбку на гладком лице. Из всех, кого она видела здесь, он единственный был похож на человека, и он, кажется, единственный видел и чувствовал ее.

— Что это за место? — собственный голос показался оглушающе громким, сталкивался со звенящими облачками и вылетал в одно из белоснежных окон. — Куда я пришла слишком рано? И почему больше никто не видел меня?

Ни один мускул на гладком лице не дрогнул, губы растянулись в мягкой улыбке, и он вдруг оказался рядом, обдавая порывом прохладного ветра. Звон в голове усиливался и опадал с каждым вдохом, и Анна вдруг с удивлением поняла, что дышать ей вовсе не обязательно. Воздух стелился под ногами, поблескивал и рассыпался белесым дымом, сливался с облаками и не существовал вовсе. Шум в голове постепенно стихал, картинки разглаживались и делались четче, и вместе с этим гладкое лицо становилось все более умиротворенным.

— Это Кондракар, — заговорила Анна, зачем-то загибая пальцы, — никто не видит меня, потому что я вернулась неожиданно, и часть моего сознания осталась привязана к Земле. И я пришла сюда, потому что ты ждал меня здесь. Но откуда я знаю все это? И почему это я вернулась, если раньше здесь никогда не была?

Перед глазами плясали белые пятна, белое снова сливалось с белым и смазывалось в отвратительные кляксы. Дверные проемы и провалы окон возвышались резными арками, пушистые облака проплывали снаружи, а витиеватые шпили замка уходили высоко в небеса. Весь этот замок стоял в небесах, Анна знала это как непреложную истину, но никак не могла осознать, откуда эта истина взялась.

— В самой бесконечности нет ничего, что было бы тебе неведомо, — улыбнулся человек с гладким лицом, оставляя без внимания остальные вертящиеся на языке вопросы.

* * *

Вилл дернулась от внезапного шума в голове и подскочила на кровати, путаясь в одеяле и едва не падая на пол. Необычайно чистая, убранная собственными руками комната встретила ее светом фонаря в окно и странным отражением в зеркале. После возвращения мама посадила ее под домашний арест на месяц, отобрала телефон и пообещала отвозить и забирать из школы точно по расписанию. На самом деле могло быть хуже, но и это наказание казалось Вилл сущим адом, тем более что в собственном исчезновении она была ни капельки не виновата.

«Вилл! — орал в голове голос Ирмы. — Мы идем спасать нашу маленькую принцессу!»

— Ты шутишь?! — простонала Вилл вслух и тут же зажала себе рот рукой.

Ей вполне хватило сегодняшнего наказания, слишком рано получать еще одно.

«Корнелия была довольно убедительна», — воздохнула Тарани.

Вилл тряхнула головой и уставилась на странное отражение в зеркале. Ей показалось, что нечто внутри двигалось, но из отражения на нее смотрело только ее собственное лицо, обрамленное растрепанными рыжими волосами. Расставленные рядком плюшевые лягушки как будто пристально вглядывались и изредка моргали, а падающий из-за окна свет делал некогда любимое животное страшным инопланетным чудовищем.

«Но Хай Лин сказала, что не пойдет, — все также воодушевленно прокомментировала Ирма, — ей нужно присматривать за бабушкой».

Половица за дверью скрипнула, и Вилл дернулась, едва не завизжав от страха. Дверь тихонько приоткрылась, и в светящейся щели показался кусок маминого лица. От испуга быть застуканной Вилл даже забыла, что злилась на нее несколько минут назад и только тупо распахнула рот и захлопала глазами.

— Почему ты не спишь? — строго спросила мама, бросая взгляд на часы на тумбочке. — Уже давно за полночь.

Вилл тоже просмотрела на светящийся в темноте циферблат, и ей снова показалось, что сидящая сверху лягушка смотрит на нее слишком уж пристально. Цифры моргали, исчезая и появляясь, неразговорчивый будильник молчал, а свет из окна продолжал подсвечивать отражение в зеркале.

— Свет разбудил меня, — брякнула Вилл, не смотря матери в глаза.

Она хотела было уже слезть с кровати и задернуть шторы, но мама шагнула в комнату, придирчиво оглядела с трудом наведенный порядок и цокнула, будто осталась еще чем-то недовольна. Комната погрузилась во тьму со свистящим шорохом, так что разбивать мрак остались только зеленоватые мигающие цифры на молчаливых часах да узкая щель желтоватого света из коридора.

— Спи, Вилл, — велела мама, останавливаясь в дверях, — завтра придется встать пораньше, чтобы я успела отвезти тебя в школу.

Дверь захлопнулась, отрезая возражения, и Вилл снова вздрогнула, когда ей показалось, что по темной комнате пролетел гулкий шорох. Макушка коснулась подушки, и только оклик Ирмы выдернул ее из наваливающегося сна:

«Не спи, Вилл! Давай, оставляй свою копию и бегом на пустырь за торговым центром! Собираемся там через полчаса!»

Через полчаса, мысленно простонала Вилл, прикидывая, сколько займет дорога до торгового центра. Отражение в зеркале подсказывало, что не меньше четверти часа, а еще нужно было собраться, оставить копии указания и умудриться снова не разбудить маму. Плюшевые игрушки весело кивали, подгоняя, и Вилл тяжело вздохнула, баюкая в ладонях Сердце. Розоватый свет на мгновение ослепил, разогнал наползающую тьму и истлел в мерцающих цифрах.

Перед ней сидела ее абсолютная копия, раздражающе мило улыбалась и уже мгновение спустя повторяла собственные простые обязанности. Больше всего Вилл думала о том, чтобы не схватить очередное наказание и не поругаться с мамой снова, так что копия обещала вести себя прилично и во всем ее слушаться. Вилл вздохнула, зачесывая рукой волосы, и глянула на мерцающий циферблат, показывающий, что времени до встречи осталось совсем мало. Она наскоро оделась, распахнула шторы, несколько секунд глядя в непроглядную тьму за окном, и подняла раму, перебрасывая одну ногу наружу.

— А теперь спи, — велела она хлопающей глазами копии и поморщилась, цокая языком, — спи, Вилл.

На улице было темно, что называется, хоть глаз выколи. Даже уродливый огрызок луны, то и дело выглядывающий из-за облаков, лишь ухмылками отражался в темных стеклах и не давал никакого света. Вилл поежилась от дуновения холодного ветра и поплотнее запахнула куртку. Перевоплощаться посреди города было не самой лучшей идеей, но почему-то странное зудящее чувство на затылке, будто кто-то смотрит в упор, не отступало от нее ни на шаг, так что хотелось защититься от него хотя бы глупой волшебной одеждой. Казалось, будто на улице не было ни одной собаки или кошки, да и вездесущие даже ночью птицы совсем не попадались на глаза. Было темно и тихо как в фильме ужасов, ощущение, будто кто-то сверлит взглядом затылок, никак не пропадало, и Вилл то и дело срывалась на бег, тут же одергивая себя.

К пустырю за старым торговым центром она вышла почти вовремя, но девочки уже собрались и что-то обсуждали. Хай Лин, как и сказала Ирма, не было, и без нее становилось как-то неощутимо грустно. Выбравшись из лабиринта черных в ночи домов, Вилл наконец выдохнула и перестала кутаться в куртку, и даже неуловимая на кончике языка тревога немного отступила в присутствии подруг. Стоящая вполоборота Тарани заметила ее первой и махнула рукой, подзывая, и сзади будто что-то оборвалось и рухнуло. Вилл дернулась, вцепляясь в воротник куртки озябшими пальцами, но не обернулась, лишь ускорила шаг, чтобы поскорее разглядеть скрытые мраком лица подруг.

— Чего это ты трясешься, будто из бани на мороз вышла? — фыркнула Ирма, хлопая ее по плечу.

Вилл наконец решилась обернуться, но за спиной ожидаемо не оказалось ничего пугающего или хоть сколько-нибудь необычного. Тарани покосилась на нее вопросительно, и Ирма тоже вскинула бровь, складывая на груди руки. Корнелия стояла, задумавшись о чем-то, и вовсе не поменяла выражения лица с ее приходом.

— Просто такое странное чувство, — Вилл шмыгнула носом, но нужных слов отчего-то подобрать не смогла.

— Будто кто-то смотрит в спину, — понимающе кивнула Тарани, и Вилл вздрогнула и поежилась, — оно преследует меня с самого нашего выхода из дома миссис Рудольф.

Ирма издала завывающий звук и хохотнула, но дернулась и испуганно пискнула, когда кто-то в подворотне ответил самым настоящим хрипловатым воем. Тарани шикнула не нее и толкнула в бок, Вилл покосилась на выводящие на пустырь темные проулки, а Корнелия так и осталась молчаливо безразличной. Вилл была твердо уверена, что они выбрали не самое удачное время для спасательной операции, но переубеждать упрямую подругу, кажется, было абсолютно бессмысленно.

— Идемте уже, — хмуро бросила Корнелия, направляясь в неизвестном Вилл направлении.

— Она просто раздумывает о том, во скольком виновата перед Элион, — гулко зашептала, приложив ладонь к губам, Ирма.

Вилл вздохнула, напрасно вглядываясь в клубящуюся в переулках темноту, и поймала понимающий взгляд Тарани. Идти туда совершенно не хотелось, и Вилл, честно говоря, совсем не понимала, куда именно собирается идти Корнелия, если она может открыть портал с помощью поглощенной сердцем Кондракара Печати Фобоса. Этот вопрос, похоже, так четко проступал на ее лице, что обернувшаяся чтобы поторопить их Корнелия закатила глаза и фыркнула себе под нос:

— Идем в дом миссис Рудольф.

— Мы не знаем, куда приведет нас открытый тобой портал, — пояснила взявшая на себя роль переводчика Ирма, — а тот, что в доме миссис Рудольф, наверняка выведет нас в замок.

Вилл моргнула, потому что пролетевшая над головой птица показалась ей сгустком клубящейся черноты. Света все еще не было, будто кто-то разом выключил электричество во всем Хитерфилде, а низкие облака продолжали скрывать ухмыляющийся огрызок луны. Вилл было не по себе и, честно говоря, хотелось поскорее вернуться домой и спрятаться под одеялом, только чтобы дурацкие страхи разошедшегося воображения перестали морочить голову.

Доводы о том, что в доме миссис Рудольф был портал, приводить было не нужно. Человек, что забрал ее, просто не мог прийти откуда-то еще, и он же, наверняка, окутал дом странной запутавшей время магией, из-за которой они очутились на два дня вперед.

— Давай, Вилл! — Ирма ткнула ее под ребра. — Превращение! Я не хочу тащиться через весь город пешком!

— Сегодня очень темно, — Тарани смотрела в небо на наползающие на луну облака, — можно лететь, не боясь, что нас заметят.

Вы спятили, хотелось сказать Вилл и шлепнуть себя по лбу, но она только протяжно вздохнула и материализовала осветившее покрытые пеленой лица подруг Сердце. Идти по темноте пешком действительно было не самой лучшей идеей, учитывая то, как странно она себя чувствовала по пути сюда. Даже дорога, обычно короткая, занимала будто в несколько раз больше времени, только потому что она постоянно оглядывалась и вглядывалась в собственную пляшущую на стенах тень.

Дом миссис Рудольф никогда не стоял посреди города, но и не был в отдалении, тесно прижимаясь к другим таким же крохотным домикам, но теперь отчего-то казался далеким и пугающим. Высокая трава на лужайке достигала половины человеческого роста, так что приходилось руками раздвигать ее, чтобы сделать хотя бы шаг. Было чувство, будто этот дом стоял заброшенным по меньшей мере несколько лет, провалы окон зияли черными дырами, и Вилл никак не покидало ощущение странной слежки. Она то и дело переглядывалась с угрюмой Тарани, бросала взгляды на шикающую на разболтавшуюся Ирму Корнелию и глядела в темное небо, с каждым взмахом крыльев опускающееся все ниже и ниже.

— И где нам искать этот портал? — буркнула Ирма, которая вообще-то была в числе тех, кто поддержал идею идти сюда, а не открывать собственный. — Здесь так темно, что мы скорее переломаем себе ноги, чем что-нибудь найдем.

Тарани коротко улыбнулась и зажгла огонек на ладони, осветивший увешанные картинками стены и ведущие в темноту двери. Корнелия снова презрительно хмыкнула и направилась куда-то вглубь дома, а Вилл выглянула в окно и тряхнула головой.

— На улице не светлее, — выдохнула она, разглядывая статуэтку на кофейном столике, — происходит что-то странное.

— Думаешь, нас заманивают в ловушку? — тихо спросила Тарани, пристально следя за шагающей впереди Корнелией.

Ирма хохотнула и вздрогнула, когда хлопнула входная дверь. Корнелия исчезла в темноте следующей комнаты, огонек на ладони Тарани дрогнул и затрепетал как от порыва ветра, хотя в доме было тяжело дышать от духоты и спертого воздуха.

— Я буквально чувствую, как захлопывается капкан за моей спиной, — зашептала Вилл, и Ирма пискнула и схватила ее за руку.

Они продолжали идти из комнаты в комнату, но нигде не видели и намека на сверкающий ядовитой синевой портал. Да и сам дом вдруг показался Вилл гораздо больше, чем они видели снаружи. Пейзаж за окном не менялся, темнота будто сгущалась и вилась, а огонек дрожал все растеряннее.

— Эй, а где Корни? — едва слышно спросила Ирма, когда они вошли в следующую дверь.

Эта комната тоже напоминала гостиную, как и несколько предыдущих, разница была только в том, что в этот раз шторы оказались плотно задернуты, так что ни один лучик света не проникал с улицы.

— Ушла вперед? — предположила Тарани, проводя ладонью по пыльному дивану.

Ирма хохотнула и дернула Вилл за руку. Перед ними впервые были две совершенно одинаковые двери вместо одной, и не было совершенно никакого намека на то, куда следует идти. На покрытом слоем пыли полу не было никаких следов, и у Вилл даже закралось подозрение, что где-то они уже свернули не туда. Происходящее начинало откровенно пугать, но по крайней мере все они были в облике стражниц не таким уж беспомощными, как недавно, когда Вилл неожиданно лишилась силы.

— Она пошла туда, — Тарани уверенно ткнула пальцем в левую дверь и поднесла огонь к ней поближе, — дверь не закрыта до конца, и на ручке видно отпечатки пальцев.

Р учка второй двери была матовой и темной, но Вилл готова была поклясться, что мгновение назад двери были совершенно одинаковыми.

— Или кто-то хочет, чтобы мы думали, что она пошла туда, — нахмурилась Ирма, ногтем касаясь белой краски на двери, — худшее, что можно сделать в подобной ситуации — это разделиться. Глупая Корни!

— Нам в любом случае надо что-то выбрать, — Вилл вздохнула, оглядываясь назад, но Тарани со светом стояла рядом, так что там ничего не было видно.

— Это хуже, чем лабиринт в книжном! — простонала Ирма, уверенно толкая правую дверь.

Тарани, хмыкнув, приоткрыла левую, и обе они синхронно заглянули внутрь. Темнота как будто сгущалась и наступала на пятки, подталкивая, и Вилл нетерпеливо посмотрела в обе по очереди. И там, и там была темнота, но слева слышался какой-то шум, а справа будто журчал певучий ручеек. Вилл вздрогнула, когда что-то грохнуло за спиной, и Ирма крепче вцепилась в ее руку, сделала глубокий вдох, будто собиралась сигануть в бассейн, и, не оглядываясь, рванула налево. Тарани захлопнула за ними дверь, и напряжение резко исчезло, будто тьма рассеялась, и они оказались посреди чего-то мягкого и свисающего. Огонек погас, зато звуки стали громче, так что можно было различить неразборчивые крики.

Впереди маячила полоска яркого света, и Ирма нетерпеливо протиснулась к ней. Послышался шелест падающей ткани, Тарани чертыхнулась, и Вилл дернула за нечто, висящее перед ее лицом. Они в гардеробе, поняла она, посреди длинных платьев и мешающихся под ногами туфель.

— Это Корнелия и Элион! — ахнула Ирма, и Тарани резко схватила ее за руку, зажимая рот ладонью.

Вилл подалась вперед, прижимаясь к полоске света и зажмуривая один глаз. Корнелию видно не было, но Элион стояла прямо напротив их неожиданного укрытия, и лицо ее вовсе не выглядело счастливым от долгожданной встречи.

— Я не понимаю, зачем ты пришла, — несмотря на выражение лица, голос ее звучал спокойно и сдержанно, — меня никто не похищал. И я не собираюсь уходить отсюда.

На лице Элион сменялись одна другой сразу несколько эмоций, и среди них Вилл с удивлением заметила ярость и разочарование. Что Корнелия уже успела натворить, пока они отстали от нее всего на один шаг?

— Ты не понимаешь! — а вот голос Корнелии вовсе не отличался спокойствием и сдержанностью. — Фобос злодейка, уничтожающая Меридиан ради собственной прихоти, и ты ей наверняка нужна не просто так! Мы защитим тебя, если только…

— Если она так опасна, — Элион взмахнула рукой, обрывая подругу, — почему ты тогда сбежала и оставила меня с ней? Я ведь нужна ей, как ты утверждаешь, для чего-то ужасного, а ты сама отдала меня в лапы монстра.

Элион презрительно хмыкнула, совсем как Корнелия недавно, и отвернулась, так что Вилл больше не видела ее лица. Ирма, которую перестала держать Тарани, придвинулась ближе, плечом отпихивая Вилл от щели.

— Я тогда не знала…

Корнелия осеклась, и Элион зло хохотнула:

— Не знала, что мы родственники? Но знала, что она злодейка.

Корнелия ахнула, собираясь сказать что-то в свою защиту, но в дверь постучали. Элион даже не вздрогнула, а Ирма дернулась так, что сорвала с вешалок несколько платьев. Вилл потянула ее назад, но Элион не обратила на шум никакого внимания, скрылась из поля зрения, и вскоре послышался новый, мальчишеский голос:

— Все в порядке, Ваше Высочество? Мне показалось, я слышал…

— Тебе показалось, Гидеон, — голос Элион на мгновение потеплел, а Вилл узнала того черноволосого парня из книжного, — все хорошо. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Ваше Высочество.

Хлопнула дверь, послышались мягкие шаги, и Вилл дернулась, когда дверцы шкафа распахнулись. Глаза заслезились от яркого света, образ Элион превратился в сияющий белесый ореол, и Вилл моргнула, отпихивая от себя взвизгнувшую Ирму. Проморгавшись, она увидела за спиной Элион Корнелию, такую печальную и разбитую, что от одного ее вида мутило в животе.

— Вылезайте, — строго велела Элион, отходя к окну.

Она смотрела на раскинувшийся далеко внизу городок, который с трудом можно было отличить от захолустной деревеньки, а может быть на огромную луну, серебром покрывающую половину неба. Здесь вовсе не было темно, свет словно покрывал каждый миллиметр воздуха, мерцал между пальцев и искрил статическим электричеством. Осторожно вылезая, Вилл глянула на себя в зеркало и вздрогнула, испугавшись собственного растрепанного отражения.

— А я говорила, — хмыкнула Ирма, осматриваясь, — живет себе как принцесса, чаи с пироженками гоняет.

Тарани толкнула ее в бок, но Элион никак не выразила недовольство словами подруги. Хотя Вилл сильно сомневалась, что она все еще считает их подругами, Элион нравилась ей, и она не хотела бы когда-нибудь идти против нее. Сама Вилл вмешиваться в разговор между друзьями не очень-то хотела. Она плохо знала Элион, так как переехала в Хитерфилд еще совсем недавно, и к тому же почти сразу началась заварушка со стражницами и Меридианом, места в которой хватило не всем, так что близко подружиться с кем-то еще, кроме невольных союзниц (и немного Мэтта), она попросту не успела.

Убранство в комнате Элион было красивым, но простым, совсем не таким, как в воображении Вилл. Совершенно обыкновенная кровать, большой, скрывающийся в стене шкаф, из которого они вылезли, письменный стол, несколько подушек у окна и целая груда ярких рисунков — единственное, за что цеплялся взгляд. Честно говоря, Вилл представляла себе комнату принцессы как в детских мультиках или сказках: обилие розового, бантов и рюшек и обязательно шикарный балдахин над кроватью. Комната же Элион, в общем-то, выглядела как комната самого обычного подростка, за исключением разве что того, что располагалась она в средневековом замке на переполненной магией планете.

— Ну, — Элион нетерпеливо вскинула брови, и Вилл вздрогнула от ее резкого голоса, — проходите сквозь стены, исчезайте в воздухе или что вы там обычно делаете в своей тесной компании. Я ложусь спать, так что вам следует поторопиться и как всегда исчезнуть, оставив меня одну.

Ирма громко фыркнула и сложила на груди руки, и Тарани снова пихнула ее локтем в бок и сделала страшное лицо. Корнелия сделалась еще подавленнее, раскрыла рот, но так ничего и не сказала. Вилл глянула на пляшущее пламя свечи, на отражающееся в темном стекле ее собственное лицо и покачала головой, призывая саму себя наконец успокоиться.

— Твои родители тоже здесь? — спросила она и почувствовала, как язык приклеивается к небу.

Почему-то разговаривать с девочкой, которая никогда на самом деле не была ее подругой, оказалось гораздо страшнее, чем сражаться с ужасными монстрами.

Корнелия охнула, прикрывая рукой рот, но все также почему-то не могла сказать ни слова. Только теперь до Вилл вдруг дошло, что Элион могла заколдовать ее молчать. Сама Элион цокнула и резким движением задернула шторы, а лицо ее стало еще более недовольным и раздраженным.

— Меня не волнуют люди, который обманывали меня все пятнадцать лет моей жизни, — Элион скривилась, запуская в воздух светящийся шарик и задувая свечи, — сейчас у меня есть только старшая сестра, которая всегда будет на моей стороне.

— Это неправда! — рявкнула Ирма, отталкивая от себя руки Тарани. — Она обманывает тебя! Она просто хочет получить твою силу, а потом изб…

Элион взмахнула рукой, и Ирма замолкла на полуслове, рвано хватанула ртом воздух и беззвучно зарычала, сжимая кулаки. Вода в вазе с цветами на столе зашевелилась и поднялась, и Элион снова цокнула и щелкнула пальцами, заставляя ее исчезнуть с негромким шипением.

— Если так, зачем же она учит меня магии? — она как будто устало вздохнула и повалилась на одну из подушек. — Мама всю жизнь твердила мне, что никакого волшебства не существует, а теперь смотрите, я почти королева.

Корнелия хмыкнула и отвернулась, хлестнув волосами подошедшую неосмотрительно близко Ирму, и та заскрипела зубами и накинулась на нее с кулаками. Элион хохотнула, откидываясь на подушках и закидывая ногу на ногу, и приманила к себе один из рисунков, на котором Вилл смогла рассмотреть две высоких фигуры на фоне замка с острыми шпилями.

— Мы не будем переубеждать тебя или пытаться вернуть домой силой, — заговорила Тарани, и Ирма с Корнелией прекратили драться и возмущенно засопели, — Фобос нужна твоя сила, поэтому она ведет себя дружелюбно. Но посмотри на город. Этот мир страдает и постепенно умирает, а то время как она сидит в замке и обирает собственный народ. Ею движут жадность и зависть, и ты поймешь это, стоит только присмотреться получше.

Светящийся шарик над головой Элион дрогнул и распался еще на несколько таких же, резкий свет на мгновение ослепил и затих, обратившись легким чарующим полумраком. Вилл знала Элион недостаточно хорошо, чтобы сравнивать прошлую ее и нынешнюю, но что-то в выражении ее лица, в полыхающих грозовыми тучами глазах было не так. Что-то сводило с ума и свербело в точке между бровей, и недружелюбные тени, как настойчивые преследователи, снова сгущались и шептались в отражении стекла за шторами. Вилл казалось, будто она стала кроликом напротив голодного удава, оцепеневшим от страха зверьком, завороженно глядящим в глаза того, кто мгновение спустя собирается безжалостно ее сожрать.

Прежде чем закрыть глаза, Вилл почувствовала толчок, выбивший воздух из легких и перевернувший мир кувырком. Темнота накрыла плотным саваном, укутала тишиной и лопнула, вспарывая кожу осколками острого стекла. Мгновение спустя разъяренная Элион стояла сверху, а из обеих рук ее выстреливали бледно-голубые молнии, скрежещущие до нервных мурашек на загривке. Ее выбросило, вытолкнуло наружу, в холодную влажную темноту чужой ночи, хохочущей яркими цифрами и перешептывающейся отражениями в стекле. Вилл дернулась, хватаясь сведенными пальцами за воздух, но перед глазами рябило и смешивалось, все крутилось и падало, и сама она погружалась в нечто звенящее на щеках и липкое на языке.

Когда Вилл открыла глаза, вокруг была серая мокрая ночь, темная настолько, что не видно было собственной руки. Под спиной ощущалось что-то мягкое и холодное, пальцы черпали грязь, а ноги скользили, не давая подняться. Розоватый свет сердца Кондракара вспыхнул не сразу, врывал из темноты полосатые колготки и чью-то протянутую руку. Голова раскалывалась, в глазах рябило и мелькало, и Вилл зажмурилась и моргнула несколько раз, напрасно пытаясь привыкнуть к кромешной темноте.

Над ней стояла, протягивая руку, Тарани; Ирма в стороне ругалась с брезгливо отряхивающейся Корнелией, и больше вокруг не было ничего, кроме мокрой грязи. Вилл ухватилась за ладонь, рывком поднялась, едва не поскальзываясь снова, и задрала голову к темному, лишенному звезд небу. Темное место, в котором они оказались, не могло быть помещением, потому что Вилл дрожала от промозглого ветра и чувствовала доносящийся откуда-то запах соленой воды, но на небе Меридиана еще мгновение назад царила разливающая умиротворяющий свет луна. Хотелось вернуться домой прямо сейчас, закутаться в одеяло и проспать несколько дней кряду, пока мама не успокоится, а все заботы не исчезнут сами собой.

— И что ты предлагаешь делать? — почти кричала, размахивая руками, Ирма. — Элион забросила нас непонятно куда! Достаточно доходчиво объяснила, что больше не считает нас своими друзьями!

Корнелия хмыкнула и вздернула подбородок, складывая на груди руки. Весь ее вид говорил о том, что она категорически не согласна, и теперь, судя по всему, ничто не мешало ей высказывать приходящие на ум мысли.

— Эта гадина наверняка заколдовала ее, — все больше себе под нос говорила Корнелия, — нужно пойти и поговорить с ней еще раз.

— Куда ты собралась идти? — не унималась рассерженная Ирма. — Ты знаешь, где мы? В какой стороне замок? Да я даже себя не вижу, не то что какого-нибудь направления!

Вилл вздохнула, баюкая в ладонях Сердце, и еще раз поглядела на непроглядно-черное небо. Не было видно ни звезд, ни луны, ни хоть чего-нибудь, что могло разбить неправдоподобную темноту. Розоватый свет освещал клочок грязной земли под ногами, но, сколько бы Вилл не старалась заставить его светить ярче, только упрямо гас, будто круг реальности постепенно сужался. Вилл снова чудились беззвучные шорохи и танцующие тени, и будто ядовито-зеленые глаза, как циферблат ее будильника, следили за каждым ее шагом.

— Хватит, — оборвала Вилл, когда перепалка пошла по второму кругу, — сначала нужно вернуться домой и все обдумать, отдохнуть и остыть. Потом, завтра, встретимся с Калебом и обсудим с ним сложившееся положение.

Голубоватый водоворот портала отрезал возражения, осветил чуть больше все такой же отвратительной грязи, и Вилл снова показалось, как вспыхнули призрачные глаза. Кто-то следил за ними с самого их выхода из дома миссис Рудольф, следовал по пятам, как искуснейшая ищейка, но не нападал, оставался в тени и будто чего-то ждал. Вилл сглотнула вязкую слюну, в последний раз оглядываясь на чернильную тьму, и шагнула в распростерший объятия портал, яркий и сияющий умиротворяющим светом.

* * *

Седрик проглотил едва не вырвавшийся из горла сиплый вой, рванулся, но так и не смог сдвинуться с места. Принцесса Фобос рухнула к его ногам тряпичной куклой, мазнула по груди опавшей рукой, будто приговаривала к смертной казни за безвольное бездействие. По щеке потекла горячая капля, упала, смешиваясь с платиновым морем и пачкая его, уродуя до безобразия, до отвратительных незаживающих шрамов под самым сердцем. Воздух звенел от волшебства, огоньки в свечах трепетали и коптили, взвивая под потолок серые дымные струйки, а темнота за окном стояла такая, будто там ничего не существовало вовсе. Седрик дернулся снова, и магия лопнула и осыпалась кровавыми осколками, мерцающими в ярком вспыхнувшем на мгновение свете.

Госпожа продолжала неподвижно лежать, но теперь он видел, как невесомо вздымается, поддаваясь дыханию, ее тело, и как трепещут свившиеся колечками у лица волосы. Седрик осторожно присел, коснулся пальцами макушки и так и замер, вглядываясь в мерцающий платиновый поток. Госпожа размеренно дышала, ресницы ее трепетали словно от тревожного сна, и Седрик подался вперед, вплетая пальцы в волосы и вскользь касаясь прохладной кожи.

— Как беспечно, — слова вырвались едва уловимым вздохом, застывшим в звенящем воздухе, — вам стоит перестать взваливать все на себя.

Темнота за окном была густая и совершенно неправильная. Она словно свивалась в тугие жгуты и билась в стекло, не спрашивая разрешения войти, колотила ладонями и тяжело дышала, оставляя исчезающие под светом отпечатки. Седрик поднялся, а два шага оказался у окна и задернул плотные шторы. Пламя свечей вздрогнуло и успокоилось, но призраки истлевающих жизней все еще клубились под самым потолком.

Из зеркала на него смотрело уродливое наполовину змеиное, наполовину человеческое лицо, бледно-зеленое с алой полоской на глазах; кончик огромного хвоста обвивался вокруг ножки банкетки, словно так и желал раздавить ее в холодных объятиях. Ненавистное тело ощущалось привычно и до стирающихся в крошку зубов правильно, но он все еще был уродливым и отвратительным, недостойным и единственного взгляда прекрасных глаз. Госпожа лежала у самой двери и вокруг нее клубилась, извиваясь и насмехаясь, чернильно-черная промозглая мгла, оседающая пеплом на светлых, вымазанных его кровью волосах. Она казалась призрачной и хрупкой, почти сломанной и рассыпавшейся на осколки, и Седрик подхватил ее словно фарфоровую статуэтку, прижал к собственной отвратительной груди всего на мгновение и опустил на кровать, скрывая замерзшее тело пуховым одеялом.

— Вы ведь знаете, что я никогда вас не предам, — прошептал он, склоняясь и пристально вглядываясь в спокойное лицо, — так почему…

Пламя свечей дрогнуло и погасло, погружая покои принцессы во тьму, а Седрик продолжил всматриваться в ее лицо, будто оставалось еще хоть что-то, чего он не способен был разглядеть. Сквозь навалившуюся на плечи тьму Седрик отчетливо видел бледное, будто вылепленное из бумаги лицо, и налившиеся алым губы, сияющие в темноте танцующим сердцем. Госпожа не двигалась, дышала ровно, так что он чувствовал легкое тепло на щеке, но определенно была в порядке, всего лишь провалившись в глубокий необходимый сон. Седрик выдохнул, едва не расхохотавшись, накрыл лицо ладонью и отстранился, сквозь пальцы и полуопущенные веки поглядывая на светлеющее во тьме пятно.

Она проснулась с первыми лучами солнца, пробившимися сквозь плотные шторы. Светлые ресницы дрогнули, расслабленное лицо в одно мгновение превратилось в непроницаемую фарфоровую маску. Седрик, так и не позволивший себе заснуть, улыбнулся уголками губ и сложил на груди руки, не спеша уведомлять госпожу о собственном присутствии. Она не замечала его еще почти несколько минут, так что Седрику открывалась прекрасная возможность разглядеть еще полусонную, растрепанную госпожу. Он, конечно, уже видел ее какой только мог пожелать, но сейчас отчего-то ощущения казались иными. Седрик смотрел на принцессу Фобос, медленно поворачивающую голову и переводящую на него взгляд, а в груди что-то билось и рвалось, словно она могла вот-вот исчезнуть, оказаться бесплотным призраком и раствориться в ладонях.

Лицо ее стремительно вытянулось, глаза округлились и сделались по-детски огромными, а на губах расцвела искренняя, без тени злорадства улыбка. Госпожа качнула головой и звонко расхохоталась, заставив нечто внутри дрогнуть и затрепетать.

— Почему ты, — глаза ее сверкнули ярко-зеленым колючим озорством, — выглядишь так? Ты ведь ненавидишь этот свой облик.

— Вы не позволили мне обратиться, госпожа, — улыбнулся Седрик, и она вскинула брови, — я был настолько очарован, что не смел отвести от вас взгляд.

Принцесса Фобос снова хохотнула, глаза ее потемнели и сощурились, и Седрик поспешно стер улыбку с губ. Уродливый хвост обратился двумя самыми обыкновенными ногами, пол стал ниже, а госпожа больше, Седрик опустился на колено и склонил голову, ожидая приказов. Щека, про которую он успел позабыть, напомнила о себе вспыхнувшей пульсацией болью; засохшая кровь на кончиках волос госпожи прилипла к белоснежным простыням витиеватой гербовой печатью. Госпожа тряхнула волосами, отбрасывая растрепавшиеся пряди за спину, цокнула языком, и Седрик увидел опустившиеся на пол босые ноги. Мгновение спустя перед его глазами оказались узкие плечи, тонкие пальцы потянули за подбородок, заставляя поднять голову. Она смотрела на него, сощурившись и поджав губы, придирчиво осматривала, поворачивая голову из стороны в сторону, и в конце концов щелкнула пальцами и поднялась.

— Как забавно, — в ее голосе слышался едва ли не чистый детский восторг, — это делает мою задумку куда интереснее.

Седрик хотел спросить, что именно она задумала, желал вымолвить хотя бы слово, лишь бы не молчать, глядя на скрывающий ступни подол. Седрик хотел бы рвануться, схватить ее и запереть, но он был слугой великолепной госпожи, не смеющим дышать без ее приказа. Она бы разочаровалась, окатила презрительным взглядом и выбросила, посмей он ослушаться, и он бы смирился с этим, если бы взамен на ее губах на мгновение расцвела счастливая улыбка.

Дверь гулко хлопнула, по полу прокатилась волна холодного воздуха, и яркий луч пробивающегося сквозь задернутые шторы света будто провел ядовитую обжигающую черту.