На страницах пыльных книг (гет)

Тусклое солнце, почти такое же унылое, как в Хитерфилде, светило прямо в лицо, мешая досмотреть последний самый интересный сон. Элион потянулась, причмокивая и переворачиваясь на другой бок, подложила ладонь под голову и снова закрыла глаза, пытаясь поймать исчезающее сновидение. Она не помнила, что ей снилось, но отчего-то казалось, что это было нечто важное или очень интересное, или же все вместе, пропустив которое Элион определенно очень пожалела бы. Однако сон больше не шел, сверкающие картинки не желали появляться перед глазами, и Элион рассерженно фыркнула, отбрасывая одеяло. Ну конечно, она все еще была в инопланетном замке в ее собственной личной комнате, а за дверью наверняка уже ждал кто-нибудь из ее личных слуг. Конечно, Элион все еще была принцессой, и у нее была старшая сестра и целый мир, который предстояло спасти. Что ж, Элион готова была признать, что реальность иногда бывает ничуть не хуже исчезающих с первыми лучами солнца сновидений.

На дверце шкафа все еще висело то самое зеленое платье с рваными рукавами, потому что Элион никак не решалась снять его и убрать внутрь. Отчего-то казалось, что тогда витающая вокруг магия рассеется, и она снова станет обычной девочкой в сером скучном городе, где за весь год солнце показывается из-за туч лишь несколько раз. Здесь небо тоже было серым и мрачным, мрачным же был и замок, но все остальное приводило Элион в такое трепетное восхищение, что серый окрашивался всеми цветами радуги и счастливо мерцал. Наверное, она могла бы сделать так на самом деле, сестра говорила ей, что она способна сотворить все, что захочет, но Элион в глубине души было немножко страшно оказаться вовсе не такой, какой ее здесь считали все остальные. Люди вокруг поголовно звали ее Светом Меридиана, кланялись и исполняли любые прихоти, а Элион казалось, что в ответ она должна пожертвовать ради них собственной жизнью.

Элион опустила на пол босые ноги и вздрогнула от пробежавшего по телу электрическим разрядом холода. Под одеялом она совсем этого не ощущала, но в комнате было прохладно, так что мурашки тут же щекоткой расползлись по рукам и забрались под мягкую ткань ночного платья. Сестра говорила, что нужно позвонить в колокольчик и позволить прислуге вымыть и одеть себя, но Элион не нравилось чувствовать себя безвольной куклой, так что она стоически игнорировала это указание и широко улыбалась на любые укоризненные взгляды. Платья в ее гардеробе были не такими сложными, чтобы она не разобралась, как их надевать. К тому же Элион, как почти каждый подросток в ее возрасте, стеснялась собственного тела и тем более не собиралась демонстрировать его никому чужому.

В дверь постучали как раз когда Элион натягивала второй рукав, и она растерянно пискнула и принялась шарить по спине в тщетных попытках застегнуть тысячу дурацких пуговиц. Молнию в этом мире еще не придумали, и ей каждый день приходилось выворачивать себе руки только чтобы несчастное прелестное платье как из фильмов про принцесс выглядело не наброшенной кое-как тряпкой. В конце концов Элион фыркнула, решив, что это пришла ей помочь Миранда, пнула в сторону кровати брошенную на пол ночную сорочку и распахнула дверь, тут же захлопывая ее обратно.

На пороге стоял с самым серьезным выражением лица Гидеон, Элион едва успела разглядеть его, упала на корточки, утыкаясь носом в колени и тихо завыла, ощущая, как печет от смущения щеки. Она должна была быть прекрасной принцессой, а не неспособной одеться растяпой, и Миранда на самом деле всегда помогала ей, тяжело вздыхая и ворча, что нужно было просто сделать это с самого начала. Еще Миранда помогала ей причесываться и сооружала на ее голове едва ли не пирамиды, а сейчас Элион наверняка была растрепана так, что ее волосы больше походили на солому, чем на хоть какую-нибудь приличную прическу.

— Ваше Высочество, — Гидеон постучал снова, а Элион стукнулась лбом о собственные колени, — мне позвать Миранду? Нет ничего предосудительного в том, чтобы кто-то помогал вам одеться.

Элион несогласно прошипела, дернула сползший с плеча рукав и шмыгнула носом. Сидеть на полу было холодно, она все еще была босиком, а голая спина касалась ничуть не более теплой стены.

— Не надо! — Элион подскочила, подхватывая с туалетного столика расческу, и снова распахнула дверь. — Просто помоги мне застегнуть!

Хотя Элион все еще чувствовала расплывшийся до самых кончиков ушей румянец, пришла очередь Гидеону краснеть. Он раскрыл рот, что-то неразборчиво крякнул, глядя на спадающее с плеч платье, с громким клацаньем закрыл рот и серьезно кивнул, шагая вперед и заставляя Элион скрыться в комнате. Дверь за его спиной с негромким скрипом захлопнулась, и Элион неожиданно подумала, что надо бы смазать петли, хотя вообще-то понятия не имела, как это делается.

— Ваше Высочество, вам не стоит, — Гидеон отчего-то хохотнул, пригладил ладонью волосы, — показываться кому-то в таком виде.

Элион непонимающе моргнула, оглянулась на зеркало и покраснела еще сильнее. Она стояла с расческой как с дубинкой, а волосы ее напоминали скорее львиную гриву. Рукав платья так и не желал держаться без помощи пуговиц и открывал плечо и ключицу, тоже как будто красные от смущения. Гидеон старательно глядел в сторону, но Элион то и дело ловила его взгляд, и тогда платье непременно сползало еще ниже. Они пялились друг на друга не меньше минуты, прежде чем она пару раз мазнула расческой по волосам, отбросила ее в сторону и развернулась к Гидеону спиной, застегивая пуговицы в самом низу.

— Теперь ты просто обязан взять на себя ответственность, — шутка получилась неудачной, и Элион кашлянула, — просто застегни уже. Зачем ты вообще пришел?

Холодок, гуляющий по спине, стремительно исчезал, а Гидеон даже ни разу не прикоснулся к ней, только щелкали проклятые пуговицы. Не то чтобы Элион ждала его прикосновений или чего-то подобного, Миранда на самом деле тоже никогда не касалась оголенной кожи, просто странное чувство расползающегося ожидания заполнило всю голову и выбросило напрочь остальные мысли.

— Ваша сестра приглашает вас на завтрак, — Гидеон отстранился с тихим смешком, а в голове Элион как будто пронесся сметающий все на своем пути ветер, — думаю, вам стоит надеть те туфли.

Он ткнул пальцем в прячущуюся под шкафом пару, склонил голову набок и растянул губы в самой что ни на есть хулиганской улыбке. Элион почувствовала себя преданной и разочарованной, фыркнула и взмахнула рукой, недавно выученным волшебством заставляя обувь опуститься рядом.

— И еще я бы все-таки посоветовал вам привести в порядок волосы, — добавил Гидеон, подбрасывая на ладони расческу, — миледи терпеть не может нерях.

— А я терпеть не могу болтунов, — вздернула подбородок Элион, выхватывая расческу из его рук.

Гидеон развел руки в стороны и улыбнулся еще шире, разве что ножкой не шаркнул, как провинившийся, но не признающий свою вину ребенок. Элион отвернулась, все равно следя за ним в отражении, топнула каблуком, принимаясь сооружать нечто, отдаленно напоминающее ее привычные косички.

— Разве миледи недавно не учила вас заплетать волосы с помощью магии? — спросил Гидеон, и Элион зарычала себе под нос. — Мне все-таки позвать…

— Убирайся! — рявкнула она, швыряя в него расческу.

С самого детства волосы ей непременно заплетала мама, тщательно расчесывала, напевая песенки на странном трескучем языке, целовала в макушку и рассказывала диковинные истории, ничуть не похожие на сочиненные Элион сказки про волшебство. Волосы у Элион были тонкие и прямые, дурацкого цвета сухой соломы, но у старшей сестры, оказывается, были такие же. Волосы Фобос неизменно выглядели великолепно струящимся по спине шелком, а Элион, даже после всяческих ухищрений Миранды, ходила с куцыми хвостиками, и даже самые замысловатые прически на ее голове смотрелись вовсе не так роскошно.

Дверь с тихим стуком захлопнулась, и Элион протяжно выдохнула, опуская локти на туалетный столик. У нее самой, кажется, не получалось совершенно ничего, хотя все вокруг только и делали, что давали ей наставления. Из отражения в зеркале на нее смотрела заспанная девочка с гнездом на голове и красными от стыдливого гнева щеками, в первом попавшемся платье цвета местного серого неба. Элион нахмурилась, щелкнула себя стеклянную по носу и зажмурилась, старательно вспоминая упомянутое Гидеоном заклинание. На самом деле сестра утверждала, что ей достаточно только пожелать, но Элион нравились все эти формулы и магические символы, витиеватой вязью всплывающие в голове.

Волосы змеями защекотали шею и щеки, поднялись вверх, собираясь в картинкой стоящую в мыслях прическу. Элион вздрогнула, когда поднявшаяся челка упала на лоб, распахнула глаза и рассмеялась. Башенку из волос на голове венчал зеленовато-серебристый бантик, шею сзади щекотали короткие прядки, и выглядело все, в общем, не так уж и плохо, как она себе представляла. Гидеон за дверью кашлянул, напоминая, зачем он пришел, и Элион поднялась, переобула другие, не выбранные Гидеоном туфли и приманила к себе лежащую возле двери расческу.

— Ну как я выгляжу, — она склонила голову набок, распахнув дверь и глядя Гидеону прямо в глаза.

Угрюмое настроение сменялось радостным так же быстро, как появлялись и исчезали на небе облака, но Элион не придавала этому значения, погружаясь в собственные пляшущие на кончиках пальцев мысли. Гидеон широко распахнул глаза всего на мгновение, растянул губы в нахально широкой улыбке и коротко поклонился, прижимая руку к груди со стороны сердца:

— В этом мире нет никого прекраснее вас, Ваше Высочество.

Элион фыркнула, тряхнула головой и обошла его, направляясь в сторону трапезного зала. Она уже успела более-менее запомнить расположение важных комнат, но все равно то и дело путалась, чудесным образом оказываясь на другом конце замка. Коридоры были всегда одинаково серыми и холодными, с одинаковыми рядами одинаковых стражников, и лишь высокие двери, где-то простые и почти крошечные, а где-то высоченные резные или овитые руническими рисунками выдавали значимость внутреннего убранства. На двери комнаты Элион, например, были высечены красивые символы, смысл которых она пока не могла понять. Сестра обещала, что вскоре она сможет прочитать сама, и Элион терпеливо ждала, наслаждаясь новым привычным миром и витающей вокруг магией.

— Сестра в тысячу раз красивее, — качнула головой Элион, пряча мигом озябшие ладони в широких рукавах.

— Но она согласилась бы со мной, — эхом отозвался шагающий за ней по пятам Гидеон.

Встречающиеся им на пути стражники почтительно кланялись, но больше не кричали, перебивая друг друга, до звона в ушах. Элион не знала, как у сестры получилось сделать это, потому что сама она терялась и мямлила, стоило заговорить с кем-то незнакомым, и в итоге все окружающие начинали приветствовать ее еще громче. Она чувствовала на себе скрытые за шлемами взгляды, колючие на затылке и шевелящие туго затянутые волосы, и от них мурашки разбегались по плечам. Каждый встреченный ею здесь человек утверждал, что она будущая королева, и Элион верила этому безоговорочно, потому что сестра говорила так же, но крохотные искорки сомнения шептали маминым голосом, утверждая, что магии не существует и ей давно пора бы проснуться.

— А ты сам все-таки согласен со мной, — Элион качнула головой, и ей показалось, что она вот-вот рухнет под тяжестью собственноручно сооруженной прически.

В этот раз Гидеон не отвечал долгое мгновение, несколько бесконечных секунд, пока они проходили по длинному узкому коридору с высокими арочными окнами. Здесь было совсем холодно, словно они вышли на улицу, и Элион поежилась, растирая спрятанные в рукавах ладони.

— Не смею с вами спорить, — выдохнул Гидеон, когда они оказались в обычном темном коридоре.

Все он смеет, надулась про себя Элион, только не с ней и не здесь, как будто она всего лишь балласт, мешающийся воздушный шарик, привязанный тонкой ниткой к запястью.

Оставшийся путь до столовой они прошли в тишине, прерываемой разве что звоном доспехов и тихими, едва уловимыми вздохами стражников. В самом начале Элион была уверена, что в этом замке подозрительно мало людей, но теперь не могла пройти и полуметра, чтобы не натолкнуться на чей-то осторожно изучающий взгляд. Каждый здесь знал, кто она, и оттого Элион чувствовала себя странно, одновременно гордо и неуютно, будто в одночасье стала суперзвездой, преследуемой папарацци по пятам. Она еще не была снаружи, но отчего-то ей казалось, что и там все непременно узнают ее, не позволив остаться наедине с собственным миром ни на мгновение.

— Что задержало тебя? — спросила сестра, и Элион вздрогнула, пряча в ресницах взгляд.

Фобос сидела по правую руку от главного места с высоким резным стулом в торце стола, откинувшись на спинку и сцепив ладони в замок, смотрела прямо и колюче, будто оценивала ее сегодняшний внешний вид, и теперь Элион не казалось, что отказываться от помощи было хорошей идеей. Сооруженная магией прическа казалась теперь не великим магическим достижением, а детской глупостью вроде разрисованного материнской косметикой лица или выдранных с корнем собачьих волос. Элион поспешно расправила рукава, разгладила складки на подоле, и, поймав насмешливый взгляд, спрятала руки за спину. Она была знакома с этой женщиной, оказавшейся ее единственной живой родственницей, всего ничего, и оттого бездумное желание понравиться и произвести впечатление с каждым днем только крепло, разрастаясь шипучим осадком в груди.

— Ах, я вижу, — сестра махнула рукой, растягивая губы в улыбке, и Элион почувствовала, как падают на плечи распустившиеся пряди.

Румянец налип на щеки и сгустился бьющейся на шее жилкой, так что Элион даже не заметила короткий осевший на пальцах смешок. Фобос махнула рукой снова, и волосы взлетели, собираясь в косы и накручиваясь кольцами на затылке, и защекотала основание шеи тонкая, скрепленная магией кисточка.

— А теперь садись, — продолжила сестра, будто ответы Элион ей вовсе не были нужны, — я голодна.

Непривычно и как-то отстраненно молчаливый Гидеон вдруг исчез из-за ее спины и оказался у противоположной стены рядом со склонившим голову Риком-Седриком. В последнее время он и Фобос казались какими-то колюче враждебными друг к другу, а Элион воображала, что двое безнадежных влюбленных просто поссорились из-за разделяющего их социального статуса.

Гидеон оглушающе громко в звенящем трапезном зале хохотнул, тут же зажимая себе рот ладонью, Рик бросил на него гневный взгляд, а Фобос усмехнулась и махнула рукой, заставляя звуки схлопнуться и исчезнуть в мелодичных переливах текущей воды. Элион вздрогнула, растягивая в улыбке рот, и мысленно пообещала копающемуся в чужих головах Гидеону оторвать эту самую голову.

Высокий тонкий человек с длинными, струящимися по полу волосами, отодвинул для нее стул, тот самый, с высокой резной спинкой во главе стола, и Элион почувствовала, как снова заливает щеки румянец. Фобос опустила локти на стол, сцепляя пальцы в замок и подаваясь вперед, и она вздохнула, послушно следуя к предложенному месту. Ощущать на себе пусть и всего несколько, но пронзающих с ног до головы взглядов, было неловко, и оттого ноги заплетались, и мешалась длинная волочащаяся шлейфом юбка. Элион, чудом не шлепнувшись на пол, неуклюже плюхнулась на стул, окаменела точно статуя и криво улыбнулась, глядя на длинную полоску белоснежно скатерти с отголоском насмешливого лица сестры справа. Белые выставленные одна на другую тарелки с вереницами вилок, ножей и ложек по обе стороны казались поистине бездонными, а в желудке у Элион булькало тугое жгучее чувство. Это было ее место и в то же время нет, будто она здесь только временно, посмела усесться как настоящая принцесса, не заметив горошины под подушкой.

— Я хотела!.. — выплюнула Элион и тут же замолчала, прикусывая губу.

Она никак не могла сформулировать вопрос, вертящийся на языке с прошлой ночи, возможно, именно потому, что это был не вопрос, а банальная просьба. С тех пор, как она оказалась здесь, Элион не приходилось чего-то просить, все всегда подчинялись ей, понимали с полувзгляда и полуслова, и даже Фобос, коротко усмехаясь, опережала ее желания и будто читала мысли. Но теперь сестра смотрела на нее колюче насмешливо и капельку оценивающе, и в глазах ее клубилось тусклое зеленое марево.

— Я слушаю тебя, — кивнула Фобос, а Элион вздрогнула, когда на тарелках сама собой появилась еда.

Выглядело все очень вкусно, и вкусно же было, как она могла судить по опыту прошлых дней, но от изучающих взглядов комок стоял в горле, да и невысказанная просьба вспышкой застыла на языке. Сестра, тем не менее, невозмутимо орудовала ножом и вилкой, разрезая хрустящий хлеб. Она, должно быть, за свою жизнь здесь успела привыкнуть к взглядам в лицо и спину, к эхом звучащим в ушах шепоткам и назойливым, будто случайным прикосновениям. Все вокруг интересовались ее жизнью, ее успехами и ее мыслями, но каждому из них все это было безразлично. Они хотели ее лишь как королеву, которая отдаст свою силу процветанию Метамура, а не как маленькую девочку-подростка Элион со своими страхами и проблемами, которой еще многому и многому предстоит научиться, прежде чем взойти на престол.

Элион вздохнула, неосторожно звякнула вилкой о тарелку и крепко зажмурилась, вжимая голову в плечи:

— Я хочу сходить в город.

Тишина длилась всего мгновение, а чернота под сомкнутыми векам пучилась и густела, отрезая вспышки-отсветы от зажженных свечей и проникающего сквозь высокие окна света. Элион казалось, что теперь все смотрят на нее осуждающе, но никто так и не произнес ни единого слова до тех пор, пока она не открыла осторожно глаза и не взглянула в лицо сестры. Фобос, не отрываясь от еды, качнула головой, и Гидеон исчез с коротким поклоном, а оставшийся у дальней стены Рик смерил ее тяжелым пронзающим взглядом.

— С тобой, — выдохнула Элион, вытягивая шею и едва не роняя бокал с водой, — только вдвоем. Пожалуйста.

Легкий вздох разорвал тишину, но Элион не поняла, кому он принадлежал. Рик стоял у дальней стены обледенелым истуканом, сложив руки перед собой и едва склонив голову, а остальные слуги как будто исчезли, оставив их втроем посреди трапезного зала с высокими потолками и гуляющим по ногам холодом.

— Сколько времени тебе нужно, чтобы подготовиться? — улыбнулась Фобос, откладывая в сторону тут же исчезнувшие приборы.

Элион едва задавила радостный писк и заставила себя не вскакивать из-за стола, и захлопнула рот, почти выдав, что готова отправляться прямо сейчас. На улице наверняка было холодно, так что нужно было хотя бы потеплее одеться, а еще они пойдут вдвоем, а значит тайно, без рыцарской охраны, и нужно бы как-нибудь замаскироваться. Если не Элион, то Фобос, которую в лицо наверняка знают, уж точно.

— Все готово, миледи, Ваше Высочество, — появился в дверях Гидеон, а из-за его спины шагнула Миранда с целой охапкой разнообразных меховых накидок в руках.

* * *

Иногда Гидеону казалось, что он ревнует, однако он никак не мог осознать, кого и к кому. Миледи, принцесса Фобос, буквально была его спасительницей, потому что без ее твердой руки он бы попросту погиб от распирающей изнутри магии. И пусть она тянула из него силу, восполняя собственные запасы, Гидеон был совсем не против. Он понял это только недавно, как и то, почему так долго не мог ничему научиться, и теперь миледи казалась ему еще более величественной. Она сдерживала его, пока он не был готов, и отпустила в нужный момент, и теперь Гидеон был должен если не целую жизнь, то безоговорочную преданность, способную посоперничать с преданностью длинноволосой змеюки.

Ее Высочество принцесса Элион с первого взгляда Гидеону не понравилась. Тогда, оказавшись в ловушке другого мира, она выглядела напуганной и глупой, только и делала, что шарахалась и не могла достаточно быстро соображать. Впрочем, наверное, Гидеон, привыкший к дворцовому окружению, судил несколько предвзято, воспринимая принцессу Элион подобно принцессе Фобос, способной вырвать сердце врага голыми руками. Если миледи было что-то нужно, она шла и брала это, не считаясь ни с кем, но в то же время, как ему иногда казалось, заботилась о ком-то другом больше, чем о самой себе. О ком, Гидеон тоже понял только недавно, увидев, как растягиваются в улыбке ее губы при виде младшей сестры, воспринимающей этот наполненный магией мир как нечто чудесное и сказочное.

Он шел от них на некотором отдалении, внимательно слушал и попеременно вздыхал, потому что не происходило ровно ничего интересного. Змеюка-Седрик тащился еще дальше, скрываясь в тени домов, бросал на него колючие взгляды, а Гидеон очень старался не читать его рвущиеся наружу чувства, от которых болезненно натягивалась кожа и звенело в ушах. Принцесса Элион спросила его недавно, не поругался ли он с миледи, и Гидеон смог только широко распахнуть глаза и раскрыть рот в немом крике, не желая брать на себя обязанности объяснять чужие личные взаимоотношения.

От Седрика веяло тоской и колючим пронзительным недоверием, свербящим на кончике носа, и выжигающей изнутри ядовитой преданностью. Принцесса Элион не нравилась Седрику с самого начала, и вот уж он определенно ревновал, хоть и не имел на это никакого права. Седрик ненавидел всех, кто смотрел на принцессу, но был слишком далеко, чтобы позволить себе заслонить ее взор собой. Гидеону было даже несколько жаль его, потому что от подобных чувств можно было тронуться рассудком, но больше он жалел миледи, потому что никто на самом деле не видел, как много она пытается сделать. Сказав, что она голыми руками вырвала бы сердце своего врага, Гидеон нисколько не преувеличивал, потому что именно это она бы и сделала, задавив в себе любую слабость, лишь бы только представилась необходимость. Он не собирался совать нос в личные дела миледи, потому что прекрасно знал, что ему за это будет.

Идущие впереди принцессы о чем-то переговаривались, Ее Высочество смеялась, но Гидеон не слышал ни единого слова, будто их окружал огромных отрезающий звуки пузырь. Помимо наброшенных на головы капюшонов лица их скрывали магические меняющие внешность маски, так что даже те несчастные, кто видел принцессу своими глазами, ни за что бы ее не узнали. Сейчас они походили на двух самых настоящий сестер, совершенно обычных, прогуливающихся по городу или спешащих за покупками. Принцесса Элион, предполагал Гидеон, не знала, что в настоящий момент выглядит как-то иначе, и от этого ему становилось чуточку веселее шагать в одиночестве под недовольным взглядом Лорда-змея.

— Хватит на меня смотреть, — выдохнул он, когда дыра на его затылке, казалось, пробила череп насквозь, — если уж решил просмотреть во мне дыру, можешь сделать это чем-то более существенным, чем уничижительным взглядом.

Скрывающийся в тенях переулков Седрик хмыкнул и не ответил, но взгляд его все-таки сместился с затылка в район между лопаток. Гидеон хотел было заметить, что следить ему нужно вовсе не за его скромной персоной, когда миледи махнула рукой, подзывая к себе. Заскрежетали сзади острые змеиные зубы, рванулась ткань, и Гидеон едва удержался, чтобы не разразиться хохотом. Миледи терпеть не могла неподобающее поведение, а прямо сейчас она, вздернув брови, глядела на него насмешливо, как смотрела всегда, когда у нее было хорошее настроение. Расцветшая на губах широкая улыбка стремительно спала, когда от миледи отделилась копия, а сама она, прижав указательный палец к губам, направилась к победоносно сверкнувшему глазами Седрику. Копия миледи хохотнула и ухмыльнулась, и мыльный пузырь лопнул, впустив переполняющие принцессу Элион чувства.

— Ты знаешь, что будет, если с ней что-то случится, — шепнула на прощание настоящая принцесса, и Гидеон почувствовал, как расползается по спине покалывающий озноб.

Принцесса Элион выглядела счастливой и чувствовала тоже счастье, искристое и переполняющее, мерцающее магическими огоньками за спиной и взрывающееся впереди яркими вспышками. Принцесса Фобос, бросив на нее короткий неопределенный взгляд, исчезла в тени, а ее точная копия склонила голову набок по-птичьи, оглядела собирающуюся вокруг толпу и отступила тоже. Гидеон выдохнул, не собираясь вдаваться в детали плана, о котором его изначально не предупредили, и шагнул ближе, отделяя принцессу от все прибывающих людей.

Они остановились на главной площади города, где всегда было многолюдно, но сегодня творилось что-то странное. Люди перешептывались и будто чего-то ждали, рыскали глазами и толкались, срывая друг с друга плащи. Принцесса Элион, вдруг оказавшаяся в самом центре этого безобразия, растерянно оглядывалась, и больше ничто не скрывало ее настоящего лица.

— Свет Меридиана! — закричал кто-то, и остальные подхватили, толпа загудела и двинулась, расступаясь.

Уже пару вдохов спустя вокруг принцессы образовался идеальный круг из толкающихся и бормочущих людей и нелюдей, глядящих на нее и тыкающих в нее пальцем. Гидеон, которого попытались оттеснить в сторону, пробил себе дорогу, всем своим видом показывая, что смотреть можно только с почтительного расстояния. Он чувствовал обуревающие людей чувства, и от этого хотелось зажать уши и самому разразиться криком. Эти люди верили, что стоящая в их окружении девочка сможет спасти их, подарить новую жизнь и избавить от всяческих напастей. Они верили, что перед ними спасительница, непременно добрая и отзывчивая, и заранее боготворили ее, собираясь взвалить груз умирающего мира на хрупкие девичьи плечи.

Сама же принцесса, будто не замечая их жалких, умоляющих, требующих и опустошенных взглядов, легко улыбалась, глазами блуждая по лицам. Она смотрела на своих подданных, знала это, точно нечто само собой разумеющееся, и в ее мыслях не было ни капли сомнения. Принцесса Элион молча осматривала каждого, пристально, надолго задерживаясь взглядом, и тогда в их глазах отражалось что-то, чего Гидеон не мог понять. Чувства постепенно испарялись, искривленные лица разглаживались, и шумящая толпа постепенно замолкала, превращаясь в густое человеческое море, волнующееся под порывами ветра.

— Элион! — раздалось из глубины смолкшей толпы, и та колыхнулась, пропуская кого-то вперед. — Элион, девочка моя!

Голос принадлежал женщине, и мгновение спустя из круга вывалилась женщина, растрепанная и с осунувшимся серым лицом. Гидеон знал ее, как знала и принцесса, но осознание к ней пришло лишь тогда, когда нечеловеческий облик сменился привычно-земным. Ее Высочество вскрикнула, прижимая ладони ко рту, и бросилась в объятия к названной матери. Увидев это, толпа снова взбурлила, нахлынула, пытаясь оттеснить Гидеона в сторону. Люди толкались, перебивали друг друга, выкрикивая мольбы и просьбы, хватали за руки и одежду и тянули, пытаясь привлечь внимание именно к себе. Гидеон угрожающе рычал, отбиваясь от натиска, а стоящая в отдалении копия миледи почти ласково улыбалась, постукивая пальцами по подбородку.

Женщина, пятнадцать лет назад выкравшая из дворца новорожденную принцессу, ощупывала ее лицо и заглядывала в глаза, что-то скомкано говорила, едва слышно, так, что Гидеон мог лишь читать по губам. Принцесса Элион рвано кивала, обнимала ее ладони и кусала губы, а в ее мыслях смешались радость, гнев и обида, проступающие дрожащими уголками губ и узкими черными точками зрачков. Копия миледи все стояла вдалеке, наблюдала со стороны, а в глазах ее сквозила холодная серая сталь нависающего над Меридианом неба.

— Послушай меня, — шептала предательница Мириадель, — не верь своей сестре, не верь принцессе Фобос. Она может вести себя дружелюбно, делать вид, что заботится о тебе, но в ее сердце нет места любви, оно заполнено чернотой и мраком.

Толпа бурлила, ревела и напирала, рвала одежду и оставляла синяки на теле. Кого-то уже затоптали, кого-то вышвырнули прочь, а кто-то подбирался по земле, но все они чего-то хотели, жаждали здесь и сейчас, точно по мановению волшебной палочки. Чтобы все было хорошо и спокойно, чтобы не было голода и болезней, и чтобы каждый из них был богаче и лучше других. И чтобы проклятой принцессы Фобос, узурпировавшей престол и ведущей их к смерти, больше не существовало.

— Ты должна убить ее, пока она не убила тебя, — говорила Мириадель, сжимая лицо принцессы Элион в ладонях.

— О чем ты говоришь?! — рявкнула принцесса, и все звуки смолкли, уступая место звенящей тишине и роящимся в головах людей чувствам. — Почему вы все твердите мне, что она злая, хотя это не так? Я знаю ее, она никогда не сделает мне ничего плохого. Я ее сестра!

Гидеон хмыкнул, отрывая от себя чью-то руку. Шепотки, прошедшие по толпе, разбились о тяжелое сопение принцессы, о ее напряженные пальцы и сдвинутые гневно брови.

— Фобос лжет тебе, — отрезала Мириадель, пытаясь взять названную дочь за руки, — ей нужна не ты, но твоя сила, и она пойдет на все, чтобы отнять ее у тебя.

На глазах принцессы Элион выступили слезы. Толпа колыхнулась, отступая.

— Но ведь это именно ты лгала мне все пятнадцать лет моей жизни, — слова срывались с ее губ слепящими вспышками молний, — я считала тебя своей матерью, но кто ты мне на самом деле?

Серое небо опускалось все ниже, темные облака клубились, разбиваясь порывами ветра. По щекам принцессы катились крупные слезы, и первые дождевые капли падали на поднятую десятками ног дорожную пыль.

— Я способна на все, стоит только пожелать. Так она сказала, — отчеканила принцесса, и в небе вспыхнула, прорезая тугие облака, молния, — ты же твердила мне, что магии не существует.

Копия принцессы Фобос стояла в тени, сложив на груди руки, и в глазах ее отражались сверкающие на небосводе молнии. Крупные капли падали на землю и рассыпались, били по рукам и макушке, оглушали отчаянным воем. Взметнувшийся ветер трепал волосы и закладывал уши, и, казалось, мог вот-вот подхватить и унести потерявшуюся принцессу. Ее Высочество Элион крепко сжимала кулаки, грудь ее тяжело вздымалась, а волосы клубились подобно змеям. Гидеон не чувствовал с ее стороны ничего, кроме захлестывающей с головой ярости, и то этого чувства подкашивались колени и болело в груди.

— Идемте, — каркнул он, разрывая воющую тишину, — вам пора возвращаться домой.

* * *

— Да что опять! — рявкнула размахивающая руками Ирма.

Они вошли в портал, который вообще-то должен был привести их домой, уже четвертый раз, и все равно опять оказались посреди той же самой полной холодной грязи пустоши, где не было видно даже себя. Сердце мягко мерцало на ладони, как ни в чем не бывало, портал открывался и закрывался, но они все равно оказывались здесь, куда бы Вилл не желала попасть. Нервы потихоньку сдавали, страх накатывал волнами, а зудящее ощущение чужого взгляда между лопаток все не проходило, так что казалось, будто в груди вот-вот протрется сквозная дыра.

Корнелия все это время только молчала, а Ирма постоянно ругалась на всех вокруг, и Вилл хотела провалиться сквозь землю, лишь бы таким образом уже хоть что-нибудь изменить. Тарани взяла ее за руку и успокаивающе кивнула, и от этого стало даже чуточку легче, но горячая волна гнева и обиды все поднималась в груди.

Вилл не понимала, что происходит, делала то, что делала всегда, и Сердце слушалось ее, грело руки и певуче отзывалось где-то в глубине мыслей. Магия в этот раз никуда не исчезала, она ощущала покалывание во лбу и на кончиках пальцев, но ничего все равно не получалось. Точнее получалось, но совершенно не так, как было необходимо.

— В этот раз мы попали на Меридиан необычным способом, — задумчиво проговорила Тарани, единственная все еще держащая себя в руках, — что, если нам попробовать вернуться тем же путем?

Темнота вокруг, казалось, все сгущалась, становилась плотнее. Иногда Вилл казалось, будто она видит в ней чьи-то пристально следящие за ней глаза, но, стоило моргнуть, — черное оставалось по-прежнему черным.

— Позволь уточнить, — фыркнула Ирма, упирая руки в бока и наклоняясь вперед, — ты предлагаешь как-то найти замок в этой темноте, вернуться туда, отыскать комнату Элион и, помахав ей на прощание ручкой, исчезнуть в ее шкафу? Да, очень удачный план, у нас наверняка получится.

Зажатое в ладони Сердце мерно пульсировало и нагревалось, становясь все горячее и горячее, будто своим светом старалось прорвать окружающую их непроглядную тьму. Ветра не было, под ногами хлюпала грязь, и Вилл отчего-то все больше казалось, что они стоят не на улице, а где-то в странном помещении без окон и нормального пола. Она уже даже думала про Заветный город, но там везде, где бы они ни оказались, мерцали в темноте фосфоресцирующие стены. Впрочем, самым странным было то, что ни от огня Тарани, ни от магического света Сердца или портала светлее ни капельки не становилось.

— Какой еще шкаф? — спросила, очнувшись, Корнелия, и Ирма присвистнула и покрутила пальцем у виска:

— Мы ведь вылезли из шкафа Элион, ты забыла, что ли?

Нечто, будто повторившее ее свист, просвистело в ответ. Звук пролетел где-то над их головами, ударился обо что-то и разбился несколькими неровными эхо. Вилл вздрогнула, сжала крепче Сердце, заставляя его исчезнуть, и рвано выдохнула, снова ощутив на себе чей-то взгляд. На этот раз он отличался от всех прошлых и не был таким острым и колючим. Кто-то смотрел на нее точно с любопытством, беззлобным и дружелюбным, дышал куда-то в шею и подходил все ближе. Тарани, заметившая ее оцепенение, дернула Вилл на себя и зажгла на ладони пучок теплого рыжего пламени.

Ирма завизжала, и Корнелия дернула ее за руку, заставляя замолчать. Заржала, ударяя копытами, лошадь, Вилл почувствовала на себе горячее дыхание, и тьма вдруг исчезла. Они были в конюшне, стояли между стойлами с лошадьми, лениво поедающими корм и будто не замечающими постороннего присутствия, на пухлой подушке из сваленного в кучу сена. Здесь не было ни грязи, ни темноты, только запахи лошадей и кожи, а еще дерева и самую малость свежего воздуха. Пронзительного взгляда между лопаток не было тоже, и Вилл вздохнула с облегчением, только теперь осознавая, как сильно из-за этого перепугалась.

— М-да уж, — вздохнула Ирма, протягивая руку к лошадиному носу и тут же ее отдергивая.

— Мы в конюшне, — высказала очевидное Корнелия, вытирая туфлю о деревянную решетку, — фу.

— Мне попробовать снова открыть портал? — спросила Вилл, материализовывая ставшее отчего-то беспокойным Сердце.

Девочки единогласно замотали головами, и Вилл спрятала кулон обратно. От охватившего его жара мурашки расползались по коже и вставали дыбом волоски, однако Вилл все еще не чувствовала ничего необычного вроде потери силы или еще какой-нибудь неприятности. Прежде Сердце никогда себя так не вело, всегда безукоризненно слушалось и давало подсказки.

— Оно молчит! — выкрикнула Вилл и шарахнулась от заржавшей лошади.

Тарани похлопала ее по плечу, а Ирма демонстративно закатила глаза. Корнелия, снова потерявшаяся в собственных мыслях, пожала плечами, будто ей было совершенно безразлично все с ними происходящее, начиная от природных-магических сил и заканчивая неудачным путешествием в другой мир.

— Сердце Кондракара, — пояснила Вилл, когда все взгляды скрестились на ней, — оно всегда как будто что-то бормочет, но я не могу разобрать, что. Или поет, если прислушаться, иногда подсказывает, как сделать правильно. А сейчас оно молчит. Тишина.

Вилл провела ребром ладони по шее и сделала глубокий вдох. Им нужно было как можно скорее вернуться на Землю, она знала это где-то в глубине мыслей, иначе… Что иначе, было непонятно, но в любом случае, думала Вилл, определенно точно вообще ничего хорошего.

— Там была другая дверь, — Тарани задумчиво прикусила губу, поправила очки, — может, она тоже куда-то вела? И мы сможем вернуться обратно через нее?

— Корни! — мигом сообразила Ирма. — Если ты вылезла не из шкафа, то откуда?

Корнелия, на которую теперь смотрели даже лошади, раскрыла рот и тут же его захлопнула. Тревога накатывала на Вилл волнами, будто дрожь проходила по телу, а от искр тлеющего на ладони Тарани пламени звенело в ушах. Что-то происходило, что-то невидимое, но важное, Сердце тянуло вверх и вниз одновременно, и кто-то снова смотрел, пришпиливая к полу как еще живую бабочку к пробковой доске.

— Это было похоже на купальню. Соседняя с Элион комната, — качнула головой Корнелия, — но я не знаю…

— Идемте! — крикнула Вилл и бросилась вперед, будто что-то тащило ее в определенном направлении.

Она не смотрела, идут ли девочки за ней, не взлетала, используя крылья, просто бежала, точно знала, куда, петляла между коридорами и лестницами. В замке как будто никого не было, ни единого стражника или слуги, только гулкие каменные стены и шепотки в волосах. Не горели факелы, и полутьма опускалась на плечи, давила, и Вилл казалось, что еще немного — и она не сможет сдвинуться с места.

В комнате, куда она ворвалась, тяжело дыша, действительно была купальня, больше похожая на маленькое бьющее из-под земли озеро. От воды поднимались клубы белесого пара, теплого, влажного и обволакивающего липкой паутиной, со стен свисали лозы каких-то трав, и распустившиеся бутоны качали крошечными разноцветными головками. Вздрогнув, они все повернулись к Вилл, раскрывая лепестки. Выход был впереди, с противоположной стороны комнаты, но там над водой возвышалась тонкая фигура со свивающимися на полу светлыми волосами. Фобос была здесь, смотрела Вилл прямо в глаза и улыбалась, и взвивающиеся к потолку клубы белоснежного пара скрывали ее обнаженное тело.