Сделка со смертью (гет)

Изумлённый взгляд Беллами прилип к элегантному росчерку на документе. Опекун Кларк — бывший — подтверждал, что снимает с себя полномочия и обязанности, подтверждает расторжение договора доверительного управления имуществом, и на документе пустым осталось место для подписи самой опекаемой.

Не было ни единого шанса, чтобы Маркус Кейн не знал, что подписывал.

Мёрфи уже и след простыл с его-то спортивной тачкой — этот ублюдок, похоже, предполагал, что Блейку не слишком понравится содержимое папки. Беллами ещё не до конца осознал, что это значило для них с Кларк, но дождался, пока Джон возьмёт трубку — длинные гудки прекратились, сменившись характерным белым шумом.

— Ты какого хера натворил, циркач недоделанный?! Как это вообще понимать?!

— Не ожидал от тебя такой неблагодарности, мамуля.

Нарочито обиженный тон Мёрфи ещё сильнее разозлил Блейка:

— Мать твою, да я с тобой не в игры тут играю! Хочешь благодарности — приезжай, с радостью продемонстрирую её тебе лично! А если не хочешь, то объясни, какого хера на бумагах делает подпись Маркуса Кейна!

— Ты просил меня избавить Гриффин от опекуна, я это и сделал. Без лишнего шума, тихо и аккуратно. Ей только подпись поставить — и на все четыре стороны. Я очень старался, так что тон пониже, фразы попроще!

— Ты совсем не понимаешь? Совсем?! — кипятился Блейк. — Как ты заставил Кейна подписать этот документ?

— С помощью других документов из этой папки, мой невнимательный истеричный друг, — Беллами переключил своё внимание на них, а Джон продолжал: — Я оставил их в подарок для твоей белобрысой подружки, у которой может возникнуть желание передать Маркусу пламенный привет, и совершенно не ожидал такой чёрной неблагодарности за свою щедрость.

— И Кейн знал, что Кларк жива?

— Нет, жаль, что тебя не было рядом, чтобы по достоинству оценить его физиономию! — сетовал Мёрфи как ни в чём не бывало.

— Ты пришёл к человеку, который запихнул абсолютно здоровую беззащитную девушку в психушку, и сообщил ему, что она сбежала, живая и здоровая? И собственноручно заставил подписать отказ об опекунстве? Ты совсем имбецил, мать твою?! Как вообще можно было до такого додуматься?!

— Это дело иначе было не решить. Кейн в любом случае узнал бы, что Гриффин, как ты выразился, сбежала, живая и здоровая. Чем таскаться по судам, проще было решить вопрос так и навсегда о нём забыть.

Беллами нервно сжимал телефон. Вот бы он сейчас объяснил этому скользкому ублюдку, как по-настоящему нужно решать вопросы!

— Ты просто высококлассная скотина, — выплюнул Блейк. — Мог бы хоть предупредить, что такой мудак!

— Я ведь выполнил твою просьбу, — недоумевал Джон.

— Да пошёл ты!

Дрожа от ярости, Беллами счёл беседу оконченной — он понимал весь масштаб катастрофы.

Кларк будут искать.

И Блейк не знал, что случится, если найдут.

«Собирай самые необходимые вещи, мы, возможно, уезжаем».

Он набрал короткое сообщение, отправил его Гриффин и внимательно осмотрелся вокруг.

Сквер, в котором они с Мёрфи встречались, был полон предполуденным оживлением. Случайные прохожие, хозяева, гуляющие со своими питомцами, смельчаки, вышедшие на пробежку — все они суетились на дорожках по одну сторону от Блейка, а по другую — шелестели шинами снующие туда-сюда машины, паркующиеся по краям дороги или, напротив, выезжающие, освобождающие место для новоприбывших. В такой толпе затеряться неприлично легко: как ему, так и хвосту, прицепившемуся с появлением Джона.

Если Кейн не идиот — а это вряд ли, — то должен был отправить вслед за Мёрфи целую эскадру наблюдателей. На его месте любой бы так поступил. Джон должен был привести его к Кларк рано или поздно — это так же очевидно, как и то, что самому Мёрфи на такую слежку абсолютно плевать.

Потому что ублюдок был не на стороне Кларк.

Беллами не мог позволить себе совершать ещё ошибки — одну фатальную они уже сделали. Он двинулся вглубь сквера, удаляясь всё дальше и дальше от проезжей части. Если хвост приехал вслед за ярким спорткаром Мёрфи и остался следить за человеком, которому Джон передал документы, то им придётся сменить четыре колеса на две ноги — а уж тут их Блейк как-нибудь да уделает.

В кармане завибрировал телефон, и Кларк, не поздоровавшись, сразу же взволнованно спросила:

— Что случилось, Беллами? Зачем мне собирать вещи? Куда мы уезжаем?

Слыша её дрожащий голос, Блейк старался аккуратно подбирать слова, оглядываясь на наличие подозрительных попутчиков. Пока было чисто.

— Мёрфи выполнил то, что мы хотели, — начал с хорошего он. — Но не совсем так, как мы хотели… Кейн знает, что ты жива. Мёрфи лично заставил его подписать отказ от опекунства. Я боюсь, что за мной следят, а потому на всякий случай нам нужно подготовиться быстро уехать при необходимости. Объясню всё подробнее лично.

Кларк потрясённо молчала, осознавая сказанное, а потом порывисто попросила:

— Доберись до меня целым и невредимым! Прошу тебя!

— Хорошо, — пообещал Беллами.

И вознамерился выполнить его, как и все предыдущие обещания.

Он в который раз удивлялся Кларк и её способности не впадать в отчаяние в трудной ситуации, её силе духа, равной которой он до сих пор не знал. Любая другая девушка после пережитого уже впала бы в истерику — так казалось Блейку, а Гриффин только просила его вернуться в целости, чтобы вместе пережить новое испытание.

Беллами нарезал по скверу уже второй круг, ненавязчиво вглядываясь в прохожих, ища следующих за ним по пятам. На последней четверти третьего круга преследователь прокололся, неестественно дёрнувшись, когда Блейк наклонился за папкой, которую уронил «совершенно случайно». Незнакомец был одет в заурядные спортивки, только тёмные очки смотрелись совсем неестественно в сочетании с жилеткой-пуховиком. Смартфон в руках преследователя тоже не значил ничего хорошего: значит, теперь придётся скрывать не только свою дислокацию, но и лицо. Кто знал, что успел заснять этот папарацци?

За время недолгой прогулки Беллами успел продумать план — и на его стороне была хорошая физическая подготовка и неплохое знание района. Они с Кларк гуляли неподалёку каждый день и успели в подробностях изучить повороты, переулки, светофоры, развилки и местные заведения. Торговый центр на соседней улице был длинный и сквозной — через него с лёгкостью можно было выбраться в любое из четырёх направлений, а протолкнуться в огромной очереди «Старбакса» в обеденный перерыв — задача попросту не для обычного человека.

Блейк успел на пешеходный «зелёный» на последних секундах, внезапно ускорившись, вынуждая преследователя либо сорваться на бег, либо потерять его в пешеходном потоке. Тот ожидаемо ускорился, припустив за Беллами, но всё равно оказался недостаточно быстрым. Блейк быстро лавировал в пешеходном потоке, стараясь обгонять плавно, не сильно выделяясь из толпы. Проникнув вместе с мощным потоком посетителей внутрь торгового центра, спустя два бутика он прилип к витрине с пирожными в просторном «Старбаксе», смешавшись с очередью. Затем Блейк тихонько проскользнул в сторону уборной и застыл за стеной, скрывающей от всех зеркало и ряд раковин.

Папка была в целости и сохранности, Беллами вертел её в руках: она была и панацеей, и мгновенным наказанием. Он не мог не злиться на Мёрфи — если задумал подставить, то хоть бы заранее предупредил об этом! Но таков был Джон, и они с Кларк осознавали все риски. Как же только не хотели допускать подобных вариантов…

Телефон завибрировал, вырывая Беллами из яростного помутнения сознания, охватывавшего его каждый раз при мысли о Мёрфи.

«Ты в порядке?».

С их разговора прошло уже около получаса, и Гриффин вполне имела право волноваться.

«Не переживай. Скоро буду».

И когда Беллами вошёл в квартиру, то Кларк бросилась ему навстречу совсем не за папкой, а чтобы унять своё волнение и осмотреть его с ног до головы. И только убедившись, что всё в порядке, дрожащим голосом спрашивала подробности.

Как и Блейк, Гриффин расстроилась, но вполне ожидала от Мёрфи нечто подобное. Беллами удостоверился, чтобы за ним не было хвоста, но эта подпись однозначно давала понять: тихие, полные безмятежности и счастья дни заканчиваются. Кларк не хотела их отпускать — эти романтичные вечера, прогулки, поцелуи, фильмы, объятия… Беллами делал её счастливой, заполняя пустоту в душе от оторванности от привычного мира, а теперь дядя точно не успокоится, пока не найдёт её. Пусть юридических прав на неё у Кейна больше не было, но недооценивать его — ещё одна гипотетическая фатальная ошибка.

Кларк положила голову на плечо Беллами, пока он гладил её по волосам.

— Что нам теперь делать?

Её тон был насквозь пропитан горечью: всё снова возвращалось на круги своя, когда каждый новый рассвет приносил с собой страх и неизвестность. В его объятиях становилось немного спокойнее, но однозначных ответов всё равно не было.

— Я смогу защитить тебя, — заверял её Блейк.

— А кто защитит тебя?

— А я и так могу за себя постоять.

— Я не уверена, что хоть кто-то может, — нервно сглотнула Гриффин. — Мёрфи для Кейна недостижим, потому что у него за спиной не просто акулы, а киты. Но таких, как он — единицы. И мы с тобой — совсем не он.

— Не бойся, Кларк, «Маунт Уэзэр» осталась позади. Ты больше туда не вернёшься. Ты в безопасности, — повторил Беллами, не дождавшись её ответа.

Гриффин крепко зажмурилась: от накатившего страха и изумления, как ему подчас удавалось говорить настолько правильные вещи. Она не могла перестать думать о клинике с момента, как Беллами сообщил ей про Кейна, даже вдруг обнаружила себя скрутившейся на полу и тяжело дышащей и устыдилась, осознав, что всё в порядке. Документ в папке на столе подтверждал правдивость слов Блейка, но страх, как известно, вещь иррациональная. Чем глубже в себя пыталась спрятать воспоминания Кларк, тем сильнее они вырывались обратно.

— Когда улетает твоя сестра? — внезапно сменила тему Гриффин, не в силах больше думать о своих страхах.

— Через два дня.

— Ты должен проводить её. Ты поедешь?

Беллами на секунду замолчал, поражённый. Он хотел проводить Октавию, но ввиду новых обстоятельств не считал это безопасным. А вот Кларк тоже умела задавать верные вопросы.

— Не думаю, что это безопасно. Прежде всего для неё.

— В аэропорту точно ничего плохого не случится, там с этим строго. Ты и так проводишь почти всё своё время со мной, хотя, наверное, хотел бы быть с семьёй.

— Хорошо, я съезжу, — кивнул он. — А тут нас вряд ли кто найдёт за этот срок.

— А потом? — уточнила Кларк.

— А потом мы справимся.

* * *

Лекса очень нервничала. Так было каждый раз, когда Телониус просил о встрече. Но сегодня она особенно переживала.

Потому что его голос по телефону был мертвенно спокоен.

Максвелл знала его, как человека импульсивного, эмоционального, часто несдержанного, но сегодня он пригласил её встретиться так просто, как никогда раньше.

Заведующий каждое утро появлялся на работе хоть на несколько часов, а сегодня его не было, и по позвоночнику Лексы гулял жуткий холодок от мысли, что Джаха может быть к этому причастен. Признание о причастности к несчастному случаю с доктором Цинь прозвучало из его уст слишком поздно, чтобы Лекса успела остановить то, что натворила. Может, в тот раз она действительно по глупости запустила смертельный механизм, который перетрёт своими жерновами их всех?

И чёрт его знает, как этого избежать.

Потому что остановить — вряд ли кому по силам.

На встречу Лекса пришла в привычное место — ресторан, горячо любимый Телониусом. На невысоких каблучках прошагала мимо метрдотеля, готового подсказать с выбором столика, осмотрела зал, на четверть наполненный толстосумами и на три четверти — их самомнением, а затем заметила Джаху за его любимым столиком.

От его мрачного вида холодок снова прошёлся по позвоночнику, но Максвелл спокойно опустилась на стул напротив, не выдавая своего волнения. По крайней мере, она надеялась, что не выдала его, расправив складки на юбке и откинув копну волос на спину.

— Здравствуй, Алексия. Чем я могу тебя угостить?

— Спасибо, мистер Джаха, я не голодна, — вежливо отказалась та.

— Отчего же? Не слишком хорошо себя чувствуешь?

— Нет, всё в порядке, спасибо за беспокойство.

— А мне вот в последнее время нездоровится, знаешь, — недобро сверкнул глазами Телониус. — Просто напасть.

— Что с вами?

— Хочешь знать, что со мной, девочка? А ты этого заслуживаешь?

Он смотрел в её широко распахнутые испуганные глаза и чувствовал, как эмоции снова выходят из-под контроля. Чёрт! Он принял таблетки слишком давно. В прошлый раз Телониус вспылил и сообщил слишком много — это ли причина её страха, или всё же то, в чём он подозревает её, — правда?

— Я всегда была на вашей стороне, — врала Лекса, ощущая распухающий внутри комок испуга. — Вы не доверяете мне?

— А я больше не знаю, кому могу доверять, девочка, — выплюнул Джаха. — Кто автор идеи, режиссёр и постановщик этого спектакля? Не ты ли, дорогая Алексия?

Максвелл не сводила с Телониуса ошарашенного взгляда, опасаясь его теперь больше, чем когда-либо. О чём он говорил? Какой ещё режиссёр? Какого ещё спектакля?

— Я не понимаю… Для чего вы меня пригласили сегодня?

Джаха резко дёрнулся, хватая бумаги, лежащие на коленях, и резким жестом опустил их прямо на стол перед Лексой, хлопнув по столу ладонью. Максвелл едва заметно дёрнулась от испуга, но старалась дышать ровно.

— Вот для этого! Об этом великолепном спектакле я говорю!

С фото на неё смотрела молодая девушка со светлыми волосами, взгляд её был безжизненными, направленным в никуда, а на заднем фоне угадывался кафельный пол морга и секционный стол. Распечатанные фотографии веером разошлись по столу от сквозняка, поднятого порывистыми жестами Телониуса, и Максвелл потрясённо разглядывала снимки.

Твою мать.

Она надеялась, что это — совсем не то, что она подумала.

Ум же подсказывал — как раз то.

— Кто эта девушка?

Не в силах сдержаться, Джаха рассмеялся, громогласно, в какой-то степени отчаянно или даже злобно.

— Лучше ты расскажи мне, девочка. Тебе лучше знать! — в ответ Лекса только растерянно молчала. Этого она не ожидала, но неизбежное стоило принять сразу же со следующей формулировкой Джахи: — Всё же не в курсе? Что ж, это Кларк Гриффин. На этих фото — её труп, находящийся в морге. Ну, как её… Я не знаю, чей. Да и мне как-то плевать! Не плевать мне на то, что я хожу с тонной лапши на ушах и один ничего не знаю про этот фарс! Я доверял тебе! В какие игры ты тут вздумала играть?!

Телониус сам не заметил, как перешёл на повышенные тона, но кровь закипала только при одной мысли, каким же идиотом он выставил себя перед заведующим, начав ему угрожать. А тот всё это время утверждал, что не знает ни о какой смерти — и, похоже, говорил чистую правду. Джаха с трудом раздобыл эти фото — с таким большим трудом, а потом чуть не дошёл до ручки, глотая новые таблетки. Теперь, похоже, и они не действуют, когда он по глупости снизил толерантность! И всё потому, что вокруг одни двуличные ублюдки!

— Знаешь что? Я был у заведующего Уоллеса! Был! И он мне объяснял, что не знает ни про какую смерть! Что же ты мне принесла тогда и — главное — зачем?! А, Алексия? Что скажешь?!

Лекса поражённо молчала. Да, она всё же запустила смертельный механизм — похоже, для самой себя. Ситуация выглядела откровенно дерьмовой, и у Максвелл не было ни малейшего представления, как выпутываться из неё. Конечно, Уоллес не идиот, и всё отрицал — она вполне ожидала этого, но не того, что Телониус захочет сентиментально поплакать над телом дочери своего друга и партнёра. Лекса ожидала, что Уоллес достаточно раздразнил Джаху, чтобы тот бросился разбираться с ним, но вот так…

А теперь, скатываясь в пропасть, всё выглядело так, будто Максвелл намеренно подсунула Телониусу фальшивку, чтобы рассорить с Уоллесом или преследуя какую-то собственную цель. Самое страшное — всё было именно так, как и выглядело. И Лекса не знала, как ей выбираться из подобной ловушки обстоятельств. Джаха не догадывался, что Кларк — уже давно не в «Маунт Уэзэр», и сам факт сокрытия подобной информации поставит надёжность Максвелл под очень большое сомнение. А снова врать значило усугублять и без того отвратительную ситуацию: как потом выкручиваться, когда Телониусу захочется повидаться с Кларк?

Имела ли она право рассказать, что Гриффин жива, здорова и в безопасности? Снова подвергнуть опасности ту, которую недавно так отчаянно спасала?

— Что же ты молчишь, девочка? Тебе нечего сказать? — нетерпеливо тормошил её Джаха, но Лекса по-прежнему сидела, уставившись вдаль, впившись пальцами в тонкую ткань юбки, стоящую перед одним из самых трудных выборов в своей жизни.

Правда означала прямую угрозу для Кларк. Ложь означала полное поражение для самой Лексы, окончательный разрыв отношений с Джахой и потерю его поддержки. А ещё была Нейла, не находящаяся в безопасности ни секунды, пока пост заведующего занимает Кейдж Уоллес.

— Кларк Гриффин действительно умерла, — наконец, произнесла она. — Я слышала, как Уоллес звонил Кейну и докладывал время смерти. Я видела её тело, лежащее на операционном столе, когда кардиомонитор показывал полное отсутствие пульса. Я была там, мистер Джаха. Я видела её смерть. Это была не фикция, не инсценировка, её сердце действительно не билось!

Ладони снова покрылись липким холодным потом, пока Телониус не сводил с неё горящего взгляда, в котором угадывались любопытство, ярость и блеклые полутона разочарования. Лекса продолжала:

— Я намеренно принесла вам этот файл — полностью правдивый, составленный самим Уоллесом. Потому что я хотела, чтобы он поплатился. Не было ни слова лжи в моём рассказе про тот день, когда мисс Гриффин якобы хотела покончить с собой! В её смерти виновен Уоллес, именно он организовал ей передозировку, именно он запихал ей в глотку таблетки, которые заставили остановиться её сердце. Он — убийца, недостойный даже ходить рядом с врачами, не то, что назваться им!

— Почему ты так уверена в этом, Алексия? — вкрадчивый тон Телониуса был обманчив, но достаточно красноречив: он хотел прямой ответ.

Лекса несколько мгновений слушала пульс в ушах и сглотнула, прежде чем ответить:

— Потому что Кларк мне рассказала о своих кошмарах, что снились ей, пока она лежала в коме. В обычных обстоятельствах её мозг блокировал травматические воспоминания — частичная конградная амнезия, но в делирии, который обычно предшествует полному пробуждению… Кларк… Она мне сказала.

Максвелл хотела сжать себе горло до хруста трахеи и забрать сказанное обратно — так она ненавидела себя за сделанный выбор. Джаха же ошеломлённо глядел на неё, пытаясь усмотреть признаки вранья.

— Так, значит, Кларк жива? Ты спасла её? Где она сейчас?

— Я не знаю, где она. Моей задачей было вернуть её к жизни… Тогда в реанимации, когда Уоллес ушёл. Я сделала ей промывание желудка и спрятала среди коматозников. Благодаря университетским товарищам получилось найти похожее по признакам тело неизвестной и…

— Где она сейчас?! Какого чёрта ты мне не сообщила?! Алексия! Какого чёрта?! — снова взорвался Телониус.

Максвелл сидела, равнодушная к его угрозам. Ко всему равнодушная. Единственное, что она могла сделать теперь, чтобы хоть немного успокоить сжирающую её совесть — это сбить Телониуса со следа.

— Кларк покинула «Маунт Уэзэр» и сделала это давно. Я не знаю, где она сейчас. Она не говорила мне о своих планах, но, подозреваю, что она просто хочет спокойно жить вдали от вас всех, жаждущих её денег и крови, как вытекающее.

— Алексия! — проревел Джаха. — Ты забываешься! Ты точно прячешь её где-то! Она не могла уехать сама!

— Могла. У неё есть деньги, оставленные ей родителями, и это не только тот кровавый капитал, за который вы все так усердно бьётесь. Знаете, почему я не рассказала вам обо всём, мистер Джаха? Наверное, думаете, что я двуличная неблагодарная сволочь? Думайте, если хотите. Но я видела Кларк. Видела её тощую фигуру и измученный вид, видела, как она встала на ноги после комы — и тут же чуть не грохнулась в обморок. Как она шаталась, пытаясь держать равновесие после трёх недель в постели, как её подводили руки и ноги. Но главное даже не это. Я видела её безумные глаза, когда она проснулась. Видела её страх, что она снова в темнице, что её снова будут истязать — и скольких трудов стоило убедить её, что она больше не в одиннадцатой палате! Я видела и слышала мольбу вытащить её из этого адского места! А знаете, что она сказала, когда впервые увидела меня? Вот тогда, когда чуть не погибла от анафилактического шока, и мы впервые познакомились? Она выплюнула мне в лицо безумное «лучше бы вы дали мне умереть». Даже с самыми жестокими убийцами, педофилами и насильниками в худших тюрьмах не обращаются так! За что, мистер Джаха? За что можно так обращаться с живым человеком, с невинной восемнадцатилетней девушкой? Довести её до желания умереть — за что? За то, что она родилась с тем, чего нет у вас? За свою алчность и жадность? За свою жажду власти и поклонения? Вот почему я не рассказала вам ничего. Потому что вы снова, снова ввяжетесь в эту проклятую гонку за нулями на банковском счёте, и вам плевать, чего бы хотела она. Она, пережившая за свою короткую жизнь то, что иные не проживают за вдесятеро больший срок! Знаете, почему рассказываю только при таких обстоятельствах, припёртая к стенке? Даже сейчас я могла соврать вам, но всё равно верю, что мисс Гриффин нужна была вам не только для удовлетворения своих амбиций. Что вы хотели для неё капельку добра, хоть капельку! Если это действительно так, то не пытайтесь её искать. Вы и малейшего понятия не имеете, через что ей пришлось пройти. Ни малейшего, чёрт подери! Оставьте её в покое. И, возможно, она вернётся, если будет готова.

Потрясение во взгляде Телониуса, смешанное с неуловимым уважением, пылало гневом — за её прямолинейность, но возразить Джаха не мог. Пока что не мог. Алексия оказалась права слишком во многом — и даже не испугалась высказать всё ему прямо в лицо. Возможно, на секунду он и вправду считал её двуличной и неблагодарной, но к концу её пламенной речи точно знал цену её словам и крепости её убеждений.

— Мне кажется, что наш разговор исчерпал себя, — отдышавшись, проговорила Лекса. — Я надеюсь, что вы поняли мою позицию, и не станете искать Кларк. Так же надеюсь, что наше сотрудничество по-прежнему в силе, — она дождалась короткого кивка Телониуса. — В таком случае, хорошего вам вечера. До свидания.

И, цокая каблучками, плавно уменьшалась в перспективе, пока не исчезла.

Джаха с восхищением смотрел ей вслед: немногим удавалось поставить его в такой тупик, что он до сих пор не мог определиться с реакцией. Максвелл отчитывала, будто мудрая учительница первоклассника, но, кроме излишней прямоты, в её словах не нашлось ни одного изъяна. Она была в ужасе от средств и целей, ими достигаемых, и этот её ужас пробудил дремлющую глубоко в Джахе совесть.

Просьбу Алексии он собирался выполнить: Кларк Гриффин действительно заслужила свою свободу.

* * *

Кейдж Уоллес был почти на свободе. Он уже чувствовал её запах и вкус, вертя в руках заграничный паспорт, в котором между страничками затесался и билет, что унесёт его за несколько тысяч миль от этого места.

Проклятого места.

Накапливал денежные средства заведующий действительно не зря, и теперь они должны были послужить благой цели — спасти ему жизнь. Раздумывать, заслуживал ли он спасения, было совершенно не в стиле Уоллеса, но сделанное с Кларк Гриффин до сих пор было причиной тёмно-фиолетовых кругов у него под глазами и излишне дёрганных реакций. Кейджа по-прежнему изводили кошмары, а совесть довершала дело до конца, каждый день ставя его на место. Он — убийца, у которого не было выбора, и теперь он должен с этим жить.

Уоллес был почти на свободе, когда подъезжал к аэропорту. Немногочисленный багаж болтался на заднем сидении, а всё остальное он из машины вытащил. Обошлась она ему в своё время недёшево, но теперь необходимо было бросить всё, связывавшее с прошлой жизнью.

Даже её.

Даже шикарные двухэтажные апартаменты.

«Заработанные кровью мисс Гриффин», — напомнила ему совесть, и Уоллес задрожал.

Кейдж припарковался в самом дальнем углу бесплатной парковки: так брошенный автомобиль привлечёт меньше всего внимания. Помимо Телониуса его никто не искал, а потому Уоллес был относительно спокоен, заглушая двигатель в своём «Мерседесе» представительского класса. Заведующий вышел из машины, взял сумку с багажом и погладил на прощание блестящий иссиня-чёрный капот, гармонирующий с подступающей ночной темнотой. Спокойно зашагал по асфальту, а потом слегка занервничал, увидев чёрный джип, стремительно к нему приближающийся.

Бежать на полупустой парковке было некуда. Скрыться — тоже негде.

Сердце билось, как ненормальное, когда Уоллес рванул к своему автомобилю, но шансов против внедорожника у заведующего было немного. Автомобиль притормозил, преграждая Кейджу путь; дверь открылась, и внушительных размеров молодой человек поставил Уоллеса перед фактом:

— Мистер Кейн желает переговорить с вами.

Это точно было не приглашение и не просьба. Приказ.

«Твой приговор», — зашептала совесть, и Уоллес снова задрожал, когда крепкие руки втаскивали его в салон.

Кейдж не ждал, что местом для «переговоров» будет шикарный клуб или ресторан, но от вида двухэтажного дома посреди нигде у него засосало под ложечкой. Вид у того был очень приличный и даже современный, а забор и отсутствие кого бы то ни было вокруг обеспечивали полную сохранность личного пространства.

Джип въехал сквозь автоматически открывшиеся ворота, и, как только те захлопнулись, парни Кейна вытолкали Уоллеса на улицу, потащив внутрь. У Кейджа не вышло оценить изысканное убранство или его отсутствие: отточенным движением его толкнули в небольшую комнату справа за лестницей.

Помещение было во многом просторное и в то же время простое: ничего роскошного, только простая фактурная штукатурка на стенах, изредка разбавленная светильниками, стол — по центру, и стулья, собравшиеся вокруг него в хоровод, несколько тумб по периметру — и хозяин, восседающий прямо напротив главного входа.

Нет, заведующий был уверен, что Кейн ничего с ним не сделает — тот просто хотел информации, наконец-то созрев для личной беседы. Иначе не стал бы привозить в одну из своих многочисленных берлог.

— Здравствуйте, мистер Кейн.

— Привет, Уоллес, — Маркус был типично фамильярен. — Я надеюсь, ты не против небольшой компании?

Оглянувшись, заведующий увидел двух широкоплечих громил и сглотнул: они не были в стандартных для телохранителей костюмах. Паранойя. Это просто паранойя… Заведующий нервно кивнул и устроился за столом напротив своего покровителя.

— О чём вы хотели переговорить, мистер Кейн?

— О Кларк Гриффин.

— Я уже сообщил вам всё до этого, ничего не изменилось, — непонимающе оправдывался Уоллес.

— Правда? — прищурился Маркус, и, встав, в несколько шагов оказался у него за спиной. — То есть тебе не в чем мне признаться, да, Уоллес? Крыса, но упрямая до последнего?

От вкрадчивого тона Кейна по спине Кейджа побежали мурашки.

— Признаться? В чём? Гриффин мертва, её сердце остановилось на моих глазах!

— Тогда почему ко мне явился Джон Мёрфи и вынудил подписать отказ от опекунства над мисс Гриффин? По его словам, составленный по её же просьбе. Мне казалось, что мертвецам не нужны подобные формальности, — Кейн сказал это прямо над ухом Уоллеса, и тот в неверии обернулся.

— Гриффин жива?

Кейн резким движением впечатал профиль заведующего в твёрдую поверхность стола и зашипел:

— Я это у тебя хотел спросить, чёртов неудачник. Какого хера творится вообще?! Как вышло, что эта сука умудряется достать меня и с того света, а?

В голове будто что-то взорвалось — и Кейдж не знал, от боли это или от сказанного Маркусом. Кларк жива? Как? Как это возможно?! Он же точно видел… Видел…

— Я ничего об этом не знаю, — простонал Уоллес. — Дайте мне шанс!

И дрожащим голосом на грани истерики рассказывал всё, что происходило в тот день. Колени тряслись, а тугой узел страха стянул все внутренности в одну точку. Тошнило и жутко болела голова, а во рту стоял солоноватый металлический привкус крови, но Кейдж всё говорил.

— От тебя никакого толку! — вспылил Маркус, размахнувшись и залепив заведующему сводящую челюсть пощёчину тыльной стороной ладони. — Я всё это уже знаю! Знаю, бесполезный ты ублюдок! Из-за твоей некомпетентности я оказался в крайне неприятном положении, ты понимаешь, Уоллес? И если бы у тебя мозги были в нужном, мать его, месте, то ты бы здесь сейчас не сидел!

Кейн бесился, мотаясь по комнате, боясь следующего шага, который может сделать Гриффин. Он не знал, чего от неё ожидать, даже не знал, где она — и всё потому, что такие же бесполезные ублюдки упустили единственный возможный след! Мёрфи привёл их на окраину города, передал там папку неизвестному парню и свалил. А эти бездарности упустили парня и шансы Кейна выйти на Кларк! Потому Маркус от души срывал злость на заведующем, бесполезном и дрожащем, таком отвратительном в своей ничтожности.

Положив на стол распечатанную фотку неизвестного парня, Кейн придвинул её к Кейджу и наблюдал, как глаза того расширяются в узнавании.

— Знаешь этого парня, а, Уоллес?

— Д… да, — заикнулся он и вдруг замолчал.

Откуда здесь взялись фотографии Блейка? На этом допросе? В этом контексте? Если только… Если только… Блейк не помог Гриффин сбежать! А Кейдж тогда хотел подробно разобраться в ситуации, обнаружив видеозаписи с Максвелл и Блейком! Но когда сердце Гриффин остановилось на его глазах, он счёл любые разбирательства только пустой тратой времени, и погрузился в свой личный кошмар, пока Кларк утащили и с того света, и прямо из-под его носа. И кто! Этот сопляк Блейк, который запомнился заведующему только своей тупой исполнительностью.

— Так скажи мне имя! Имя, это же так просто, хренов ты имбецил! — злился Кейн.

— Беллами Блейк. Он работал в охране клиники, а потом был приставлен охранять Кларк Гриффин.

— Ты, мать твою, прикалываешься?

— Я же обсуждал с вами вопрос расширения штата, мистер Кейн, а вы тогда сказали делать, что считаю нужным. И я не знал… Не знал…

Резким движением Маркус почти перевернул стол:

— Не знал?! Ах ты не знал?! Кто ещё был связан с Гриффин по твоей милости?! Кто теперь на её стороне?

Дрожа, Уоллес называл имена по порядку: он, доктор Цинь, капитан Эмерсон, доктор Нейла Блэк, назначенная на место Цинь послушной марионеткой, охранник Беллами Блейк, приставленный охранять Гриффин от ненужных коммуникаций с внешним миром, доктор Максвелл, спасшая пациентку однажды и в других связях с ней не замеченная… Кейн тут же приказал своему громиле искать названных, а Уоллес послушно затараторил, что знает, как достать как минимум одного.

Беллами Блейк воровал таблетки из «Маунт Уэзэр», потому и был назначен на пост: ему полагалось отсутствие наказания в обмен на молчание обо всём, что творилось в одиннадцатой палате.

Маркус удовлетворённо кивнул. Этот парень, судя по всему, был ближе всех к его племяннице, раз именно ему она доверила свой самый важный документ. Достать его — ослабить её и заставить пойти на мировую первой без необходимости тратить силы на поиски по всему региону. И Кейн уже примерно это себе представлял. А когда Гриффин к нему-таки придёт, то он уж как-нибудь проявит свои родственные чувства, отпустит пацана — и они помирятся. Идиллия!

Только в этом уравнении всё равно сейчас оставалось лишнее слагаемое: увесистое, с большим коэффициентом, способное обнулить все успехи Маркуса. Оно сидело, нервно дёргаясь и крутя головой, смотря на Кейна преданно и умоляюще.

Маркус кивнул своим ребятам и обратился к Кейджу:

— Ладно, Уоллес, чёрт с тобой. Езжай, куда ты там собирался. Больше мне на глаза не показывайся. И не возвращайся. Никогда. Ты понял меня?

Тот, казалось, выдохнул впервые с момента прибытия и разразился благодарностями:

— Спасибо, мистер Кейн! Спасибо! — светящиеся облегчением глаза заведующего, наверное, могли бы освещать футбольное поле. Свобода! Вот теперь он был действительно свободен! — Спасибо вам за всё!

Он не сводил взгляда с Маркуса, пока спиной вышагивал к выходу, а потом и вовсе сорвался на бег, вырываясь на свежий воздух. Стены дома душили Уоллеса эти долгие минуты, слившиеся в часы, а теперь даже порывистый холодный ветер ласкал щёки одним своим присутствием. Заведующий — бывший — уселся в чёрный джип, тот же, что его и забирал со стоянки в аэропорту, с комфортом устроившись на кожаном сидении рядом с одним из громил. И кто сказал, что нужно было так бояться? Пара ссадин на лице — всего-то! Довольный, он смотрел в черноту за окном, пролетающую мимо, ожидая, что она сменится ярким рядом фонарей вдоль дороги, пока вдруг не понял: за окном пустота.

В следующую секунду в почку воткнулся нож — и стало так безумно больно, что крик даже не успел родиться, парализованный. Из горла Уоллеса вырвался какой-то булькающий хрип осознания, а в следующий миг из тёплого нутра машины его выкинули на студёную землю, щекочущую пожухлой травой. Было так больно, что всё остальное плыло, будто размазанная фотография.

Обездвиженный, Уоллес видел кирпичную физиономию громилы, что сидел рядом, начисто лишённую эмоций, и руку, в которой кровавыми подтёками блестело лезвие ножа. Обездвиженный, он только сейчас понял первобытный ужас смерти, её холодное дыхание, от которого не отвернуться. Понял, что чувствовала Кларк Гриффин, когда он так хладнокровно убивал её, пока нож сильным ударом вгрызался в его грудную клетку, разрезая ткани и органы.

Внедорожник скрылся во тьме ночи, не включая фары, и только электронные часы на похолодевшей руке Уоллеса неярко светились, показывая время смерти.