И вновь взойдет твоя луна (гет)

Я открыла глаза, когда уже начало светать. Несмотря на то, что показала далеко не все воспоминания, времени ушло немало. Он увидел самую яркую часть детства и школьных лет Елены. Увидел ее побег. Затем я показала ему часть воспоминаний из жизни Серой Дамы. То, как меня мучил Пивз и как удалось отделаться от назойливого полтергейста. То, как избегала барона, будучи заточенной с ним в этом замке. Как познакомилась с Луной, наши беседы и тот обряд... Я показала ему все потаённые уголки души Елены Когтевран, лишь опустив самые незначительные детали, рутинные, похожие друг на друга дни. Теперь он видел все... Не сказать, что меня окутало сожаление, совсем нет. После стольких дней сомнений и переживаний сейчас мне наконец стало легко. Словно невидимые цепи, тянувшие вниз, отпустили тело и душу. Но в то же время... Страх неизвестности заполнил сущность. Как он отреагирует на то, что увидел сегодня? Что теперь будет думать обо мне?

Я перевела взгляд на Седрика, что все это время сидел напротив. Напряженные плечи, руки с длинными пальцами, что сейчас крепко сжимали мои. Его густые брови сдвинулись к переносице, образуя складочку на коже, челюсти сжались, делая линию скул ещё острее. Я осторожно высвободила свои ладони, мягко опуская его руки. Указательным пальцем провела по морщинке, желая избавить его лицо от этой неприятности. Веки Седрика дрогнули, как только пальцы коснулись кожи носа. Темные ресницы затрепетали, открывая затуманенные карие глаза, что посмотрели рассеянно.

Я отдернула руку, внимательно всматриваясь в его лицо. Мягкий свет из окна, проложивший пыльную дорожку вдоль ближайшей стены, заставил его глаза сощуриться, однако спустя несколько секунд их выражение переменилось. С рассеянного оно стало... Напряжённым, задумчивым.

— Седрик... — с неуверенностью в голосе позвала его, когда тот, оттолкнувшись ладонями от холодного пола, поднялся на ноги. С минуту он смотрел на меня, кажется, пытаясь что-то сказать. Брови в напряжении вновь сошлись на переносице, все его лицо выражало какое-то смятение, но он не выдал ни звука. Лишь быстрым движением схватил мантию, отряхивая ту от пыли, заставляя пылинки закружиться в стремительном водовороте перед моими глазами. Поднял сумку и, не взглянув больше на меня, быстро покинул башню.

Он ушел, не сказав ни слова. Ушел, оставив меня одну... О чем он подумал? Как теперь поступит? И как... Будет относиться ко мне? Эти вопросы пчелками зудели в голове, пока мои руки судорожно собирали свечи и уничтожали все следы ритуала. С пятнами крови, очертивших контуры выведенных ножиком рун, пришлось повозиться подольше, что на какое-то время избавило от нежелательных мыслей. На все это действо ушло не менее получаса, и вскоре пол вернулся к первозданному виду.

Шагая по дороге в башню, я думала о том, что показала ему этой ночью. Забавно, но некоторые воспоминания сама увидела будто впервые. Любимый папа, чья добрая улыбка из-под седой бороды способна была согреть в трудную минуту, наши с ним прогулки и разговоры, Мирабель... Я совсем не помнила её, хотя само это имя, его мелодичное звучание отзывалось странной теплотой внутри. Мама... Злость на нее в те времена была настолько сильна, что, казалось, раскаляла до белого каления нервы, вытягивала их, словно струну, готовую в любой момент лопнуть. В какой-то момент я даже возненавидела ее. Она сожгла все мосты между нами, каждый раз зажигая все новые пожары, не давая даже возможности потушить старые, тем самым подтолкнув к опрометчивому решению бежать. Куда угодно, лишь бы подальше от нее и ее диких неимоверных амбиций. И как только папа справлялся с этим? Два года скитаний по чужим домам и лесам Албании, бесконечные попытки разузнать место проживания мастера Фортиса. И вот, когда что-то начало проясняться, барон, словно гроза среди ясного неба, настиг меня. Откуда он узнал, где искать? Возможно, миссис Когтевран, чьи умственные способности всегда поражали окружающих, догадалась, куда могла сбежать ее дочь. Или же... Она вновь наведывалась в наш дом и говорила с папой? Приходила навестить его и узнала о моих планах? Если ответы на эти вопросы были более-менее очевидны, то другой факт вызывал сомнения. Не только ум выделял миссис Когтевран, ее красота и здоровье тоже всегда были объектами зависти. И вниманием мужчин она никогда не была обделена, будучи весьма привлекательной женщиной. Гордая, умная, сильная... Поэтому тот факт, что спустя короткое время после моего ухода она заболела, немало удивлял. Помню, будучи привидением, я не раз думала об этом, перебирая в голове кучу вариантов возможных объяснений. Она ведь даже утрату горячо любимого мужа выдержала стойко, а тут — какой-то побег... Быть может, это была приманка, чтобы вернуть меня? Но миссис Когтевран была слишком гордой, чтобы показывать свою слабость, тем более таким способом. Да и история вряд ли соврет — она умерла вскоре после моей смерти, так и не простившись. Я не знаю, что она хотела сказать своей дочери, ведь была так зла на нее! Но в ту ночь, когда оказалась в Запретном лесу, какое-то странное предчувствие заставило встревожиться, отдавшись неприятным ощущением в груди. Мне хотелось попасть в замок. Хотелось проведать ее, но...

Я спустилась по одной из многочисленных лестниц, накидывая мантию на плечи. Выходной день, все, должно быть, отсыпались в своих постелях. Со стен слышался храп и сопение многочисленных господ, изображённых на портретах. Часы, мирно тикая, показали четыре. Мои соседки тоже ещё спали.

Тихонько пробралась в башню, поднявшись в комнату. Переодевшись в мягкую пижаму с изображением пушистых зайцев и кроликов, что подарила мне Лина ещё на Рождество, залезла в кровать. Стоило голове коснуться мягкой подушки, я нырнула под теплое одеяло, и сознание тут же начало погружаться в приятную тьму, освобождая от множества мучивших, словно назойливые комары в летнюю пору, вопросов.

Проснулась, услышав звонкий звук голосов снаружи. Лина и Мэдис, судя по всему, уже встали и сейчас что-то оживлённо обсуждали. Пересиливая слабость в мышцах после сна, я отодвинула полог, выползая с постели.

— Кто это у нас проснулся? — сладким голосом, заметив мои телодвижения, пропела Лина. — Ну ты и соня, Луна Лавгуд, — покачала головой. — Не от того ли это, что изволила вернуться сегодня лишь под утро?

— О чем ты, — я зевнула, закутываясь в теплый халат, мягкая ткань которого приятно прилегала к телу.

— Да брось, Луна. Мы с Мэдис до двух ночи играли в карты, тебя все не было. Может, признаешься?

— А сегодня ты спала так долго, что пропустила завтрак, — добавила, хлопнув длинными ресницами, Мэдис.

— Правда? — глаза метнулись к часам на руке. Час дня. Ничего себе поспала...

— Я... — в голове как назло стало пусто, я не знала, что сказать в свою защиту. — Была у мадам Помфри...

— Врешь, — меня тут же осадили. Девочки лукаво улыбнулись.

Я настороженно перевела взгляд с одной когтевранки на другую.

— Чего это вы так улыбаетесь? — подошла ближе, всматриваясь в их лица. — Ну же, выкладывайте! — по-видимому, мой тон и серьезное выражение лица заставило их весело рассмеяться.

— Мы видели тебя вчера рядом с Седриком, — успокоившись, подала голос Мэдис.

— Да, о чем это вы так мило беседовали там — на берегу? — добавила, переглянувшись с ней, Лина.

На берегу? Да, мы говорили с ним там. Я ведь отошла тогда, чтобы побыть в одиночестве от всего происходящего, а потом он вдруг оказался рядом. Все мое тело напряглось при этом воспоминании. Вот же черт...

— А ты что думала, никто не заметит, как вы вдвоем отошли вдруг ото всех? Подружки Чжоу все уши прожужжали, перемывая вам косточки.

Я закатила глаза. Неужели всех их волновало в тот момент только это?

— А что в этом такого? Мы просто волновались за Гарри и обсуждали, когда он вернётся.

— И это все? — радостное выражение на лице Мэдис вмиг скисло, лопнуло, словно цветной мыльный пузырь, коснувшийся иголки.

— Все, — соврала я, старясь, чтобы голос, слегка осипший после ночной вылазки, не дрогнул. — А где Лизи? — спросила, стараясь перевести тему, когда заметила пустующую кровать, на которую облокотилась, сложив руки на груди, Лина.

— Ушла куда-то. Мы у нее не спрашивали, — махнула рукой та.

Мои глаза прошлись по заправленной голубыми простынями постели. По многочисленным книгами, ровным рядом сложенным на полке. Ее вновь не было в комнате. После того вечера, когда Лизи решилась заговорить с нами, сделав первый шаг навстречу, нельзя было сказать, что мы тут же стали лучшими друзьями. Да, желали иногда спокойной ночи друг другу, она стала гораздо больше времени проводить в комнате. Иногда даже спрашивала нас о чем-то, но, в основном, большую часть времени молчала, что-то читая, или же спускалась в гостиную. Тем не менее, обстановка в нашей спальне стала гораздо менее напряжённой, чему больше всего радовалась Мэдис. Кажется, милая девочка не оставляла надежду наладить общение с подругой.

На обеде все обсуждали события вчерашнего испытания. Несколько девочек, собравшись кучкой, что-то щебетали, поглядывая на стол Слизерина, где обедал Виктор Крам. Не меньше внимания привлекал сегодня и друг Гарри — Рон Уизли, вокруг которого собрались, внимательно слушая, его однокурсники. Рон буквально светился от счастья, когда, активно жестикулируя, увлеченно о чем-то рассказывал.

— Привет, красавица, — я коснулась рукой плеча Гермионы, ещё издалека заметив пышную каштановую гриву. Та слегка вздрогнула, обернувшись.

— О, Луна, — ее губы растянулись в теплой улыбке. — Привет.

— Как ты? Отошла от вчерашнего?

— Я-то отошла, — Гермиона покачала головой. — Но кое-кто... — закатив глаза, она кивнула в сторону Рона. Я рассмеялась.

— Ох, дорогая, у мальчика наконец появилась возможность погреться в лучах славы, не порти ему удовольствие, — сказала я, насмешливо улыбнувшись, отчего Гермиона весело прыснула. Такой жест привлек внимание Гарри, сидевшего неподалеку, отчего он удивлённо посмотрел на девочку.

— О, Луна, это ты...

— Привет, Гарри, — я улыбнулась. — Поздравляю, ты здорово справился вчера.

— Спасибо...

— Луна, ну где ты там? Решила устроить голодовку? — с нетерпением в голосе позвала Лина, уже подошедшая к столу Когтеврана.

— Иду-иду, — ответила я девочкам. — Гермиона, ты пойдешь сегодня в библиотеку?

— Да, как раз после обеда собиралась.

— Значит, увидимся, — она согласно кивнула, и я двинулась к своему столу.

Горячий суп, источавший приятный аромат сыра и зелени, напомнил о том, как прекрасна бывает еда, особенно, когда ты голоден. Ведь со вчерашнего ужина во рту не было ни кусочка. В какой-то момент, потянувшись за соком, я заметила, как Мэдис, странно улыбаясь, толкала локтем Лину.

— Что с вами? — спросила, заметив их перешептывания. Лина, сидевшая напротив меня, пригнулась, чтобы оказаться ближе к моему уху.

— Сейчас очень осторожно развернись назад, — я удивлённо хлопнула глазами, посмотрев на нее недоверчиво, но послушалась. Все тело обожгло, когда я резко обернулась обратно к девочкам.

— Он снова смотрит на тебя, Луна, — весело хихикнула Мэдис. — Скажи, что происходит между вами?

— Ничего, — резко потеряв аппетит, отодвинула тарелку с недоеденным блюдом.

Воспоминание о его странном поведении утром неприятно кольнуло сознание. Его отчужденный, но в то же время задумчивый взгляд... Зачем он смотрел сейчас так? Почему ушел, ничего не сказав? И стоит ли мне самой пытаться заговорить с ним? Хотя с другой стороны, чего ещё я могла ожидать после всего, что он узнал? Может, стоит дать ему немного времени... Все эти вопросы, мучившие сознание ещё по дороге из восточной башни, вновь всплыли в голове, неприятно кусая сознание.

— Я буду в библиотеке, — перекинув ноги через скамейку, я быстро вышла из-за стола, уносясь прочь из Большого зала.

Строчки плыли перед глазами, не давая возможности сконцентрироваться на несколько раз безуспешно перечитанном абзаце. Я даже не помнила толком, что за книгу взяла в руки.

— Решила углубиться в Зельеварение? — голос Гермионы послышался за спиной. Я взглянула на обложку книги. Действительно... И зачем вообще ее взяла? С громким звуком захлопнула талмуд. — Луна, с тобой все хорошо? — она, опустив на стол толстенные книги, присела рядом.

— Да, все в порядке, — глаза пробежались по внушительной стопке литературы. Рукой дотянулась до ближайшего талмуда, что взяла Гермиона. — У меня складывается впечатление, что Руны — твой любимый предмет.

— Ага, — она открыла книгу, пролистывая страницы. Затем, вспомнив о чем-то, полезла в сумку.

Взгляд зацепился за название случайно открытой главы. "Рунические закономерности, шифры и методы расшифровки". Шифр... Он ведь так и не всплыл до сих пор в памяти, да и, признаться, я не особо пыталась найти его. Со всеми волнениями прошедших дней из головы совсем вылетело... Ох, Елена! Ты, кажется, забыла, чем обязана этой девочке?

— Луна? Что с тобой? — голос Гермионы вырвал из размышлений.

— Я... Ничего. Ты прости, Гермиона, я кое-что забыла в башне, — рассеянно улыбнувшись ей, я убрала на место так и не тронутый толком учебник и скорым шагом двинулась к выходу.

Дорога до башни не заняла много времени, хотя в какой-то момент показалось, что она стала длиннее раза в три обычного. Оказавшись в комнате, я открыла ящик, где лежали успевшая запылиться рукопись Луны и ее дневник с пометками. Закинув первую вместе с теплой мантией в сумку, направилась в сторону выхода. Необходимо было возобновить, наконец, свою практику медитации.

Дойдя до нужного места, привычным образом начала подготавливать место, применяя очищающие и согревающие чары. Жаль, успокаивающего зелья для подстраховки у меня теперь не имелось, ведь идти и просить его у мадам Помфри стало рискованно. Добрая женщина опять может начать задавать неудобные вопросы, намекая на ненормальность моего состояния.

Какой-то звук коснулся слуха, заставив замереть и настороженно прислушаться. Чей-то глухой всхлип раздался откуда-то сбоку. Разве в этом холодном, оплетенном паутиной месте кто-то бывает вообще? Я развернулась, оглядываясь.

У дальнего угла, прижавшись лицом к стене, сидела одна из моих соседок. Русые кудряшки, разбросанные по спине и щекам, закрывали ее лицо, подпрыгивая на судорожно трясущихся плечах. Возле ног девочки валялся скомканный клочок пергамента.

— Лизи? — осторожно позвала я, отчего та тут же замерла. Оторвавшись от стены, резко подняла голову.

— Лавгуд? Что ты здесь делаешь? — спросила она, быстрым движением утирая слезы.

— То же самое могу спросить у тебя, — я откинулась спиной на неровный холодный камень. — Что случилось?

— Ничего, — она приподнялась, быстрым движением отряхивая мантию, затем стремительным шагом направилась к выходу. Такое поведение напомнило мне утреннее происшествие, отчего внутренности неприятно кольнуло.

— Лизи, — я едва успела схватить ее за руку, останавливая почти у выхода из башни. — Это из-за письма? — кивнула головой на клочок на полу.

— Что? — она посмотрела рассеянно. — Нет, ерунда, — при этих словах все же вернулась к тому месту, подбирая и силой сжимая в руке несчастный пергамент. Недолго думая, сунула его в карман мантии. В голове всплыло воспоминание, где Лизи, сидя за столом в библиотеке, однажды читала одно письмо, содержание которого, судя по грустному выражению глаз, ей было явно не в радость. Благодаря Луне, мне даже была известна причина...

— Лизи, — я посмотрела в ее опухшие заплаканные глаза. — Это из-за твоей мамы, ведь так?

— Что? — она обернулась, удивлённо пробежавшись взглядом по моему лицу. — Откуда ты знаешь?

Я тяжело вздохнула, всматриваясь в туманную дымку за окном, еле видную из-за толстого слоя пыли на стекле. Помню, как Луна смотрела в него в первую нашу встречу. Как она часто стирала эту пыль в последующие, чтобы иметь возможность получше разглядеть красивые пейзажи.

— Знаю. И гораздо больше, чем ты думаешь.

Лизи застыла, пытаясь, судя по недоверчивому выражению ее глаз, осознать, была ли я сейчас серьезна с ней.

— Странная ты все-таки, Лавгуд.

— Не более, чем ты, Элизабет. Но позволь дать тебе совет, — я заметила любопытство, промелькнувшее в ее взгляде. — Чтобы там не происходило, не позволяй своей матери отобрать у тебя подруг. Ты ведь из-за нее ломала ночник Мэдис?

Губы Лизи сжались, когда она отвела взгляд.

— Знаешь, в отличие от меня она уже давно простила тебя. И это мне, признаться честно, было непонятно до недавнего времени.

— И что же изменилось? — сложив руки на груди, с интересом спросила Лизи.

Я пожала плечами.

— Долгое время я злилась на тебя из-за Лу... — кашлянула. — Из-за того, что ты скидывала всю вину на меня. Неприятно, согласись, — плечи Лизи слегка дернулись, но она продолжала с вниманием слушать. — Но могу понять, на полоумную Лавгуд, которую все сторонятся из-за ее причуд, легко перевести стрелки. Да и поверить легко.

Лизи промолчала.

— На полоумную, да, — сказала тихо. — Но в этом году... — она неуверенно посмотрела мне в глаза. — В этом году ты изменилась. Стала...

— Защищать себя?

— Увереннее и... Да... Ты стала жёстче и, честно говоря, мне порой трудно поверить в то, что ты — это ты.

Я усмехнулась уголками губ. Забавно, мы общались с ней меньше всего за все это время, но даже Лизи не смогла не заметить...

— Откуда ты знаешь, — она вздохнула, поднимая глаза. — О маме...

На миг я задумалась. Интересно, а удалось бы мне угадать причину состояния этой девочки, если бы не видения Луны? Стала бы я вообще пытаться понять ее или бы просто посчитала лгуньей, нагадившей лучшей подруге да ещё и скинувшей всю вину на невинную? Определенного ответа на этот вопрос не было. Елена Когтевран из Средневековья вряд ли бы стала разбираться, будучи погруженная в свои заботы и проблемы. Да и моих псевдодрузей удалось раскусить только благодаря счастливой случайности. Конечно, мне ещё очень повезло тогда обрести Мирабель.

Лизи кашлянула, ненавязчиво напоминая о своем присутствии.

— Я, как и ты, немного наблюдательна, — не став больше медлить, ответила я. — Увидела, как ты читаешь ее письма и всякий раз расстраиваешься. Только и всего.

Она пару секунд внимательно рассматривала меня, словно убеждаясь. Затем достала из кармана скомканное письмо и прошла к боковой стене, присаживаясь на скамейку. Я молча следила за ее действиями.

— Я завидовала ей. До сих пор завидую... — подала голос Лизи, разглаживая руками пергамент.

— Ты о Мэдис?

Она кивнула.

— Мы дружили с самого первого курса. Везде всегда были вместе, пока... — ее ладонь с большей, чем требовалось, силой прошлась по изгибам бумаги.

— Твоя мама не прознала о ее успехах в учебе? — озвучила я свою догадку.

— Да, мама все время интересовалась моей учебой, спрашивала про друзей. Я всегда ей все рассказывала. Она часто интересовалась и делами Мэди, ее оценками, — Лизи, заламывая в волнении руки, начала складывать письмо пополам. — Мэди всегда была лучше в учебе, хоть я, как могла, старалась не отставать от нее.

— И мама все время сравнивала тебя с ней, требуя быть лучше?

Глаза Лизи сверкнули в полумраке башни.

— И откуда ты все знаешь, — ее губы растянулись в грустной улыбке. Вздохнув, она продолжила:

— В какой-то момент мне стало так обидно... Так обидно, что я все время хуже, чем Мэдис, и мама все время недовольна. По сравнению с большинством других учеников мои оценки выше, но лучшей ученицей всегда оставалась и остаётся она.

Я понимающе кивнула. Такая поистине детская, но горькая обида! И, как бы ни хотелось этого признавать, такая знакомая мне... Моя мать вела себя так же. Ее дочь должна была быть лучшей, ведь иначе это опозорило бы великую фамилию Когтевран. И как в итоге закончила свою жизнь дочь великой Кандиды? Эта мысль вызвала усмешку.

— Почему ты улыбаешься? — ее голос с нотками обиды вырвал из неприятных размышлений.

— Прости, Лизи. Просто мне знакома твоя ситуация. Не спрашивай, каким образом, — прервала я уже готовый сорваться с ее губ вопрос. — Но скажу одно: я не буду советовать тебе понять ее, принять и так далее... Так как сама не понимаю, каким образом это можно сделать... Но послушай, Элизабет, — я прямо посмотрела на нее, продолжавшую мучить в руках потрёпанный листок. — Пока ты не станешь совершеннолетней, будешь вынуждена идти на поводу. Да, ты можешь противиться, спорить, ругаться — но, поверь мне, сделаешь только хуже.

— И что же тогда мне делать? — спросила с горечью в голосе Лизи.

— Ничего. Слушай ее, учись, но всегда имей свой взгляд на вещи. Когда ты вырастешь и станешь независимой, сможешь уже сама решать, как поступить. И, несмотря ни на что, постарайся простить ее, как никак, она твоя мама. Ведь иногда бывает слишком поздно.

Пальцы Лизи замерли, она явно о чем-то задумалась. Оторвала взгляд от пергамента и, склонив голову, посмотрела на меня.

— И откуда столько житейской мудрости, Лавгуд? — отбросив несколько кудряшек с щеки, она усмехнулась уголками губ. — Столько времени молчала, а потом выдаешь такое, — ее слова вызвали ответную улыбку. Лизи замолчала, откинувшись спиной на холодную стену. Резко перестала улыбаться, вмиг снова став серьезной. Карие глаза устремились на окно. — Скажи, откуда...

— Откуда я знаю? — я помедлила, задумавшись. — Скажем так, у одного близкого мне человека была похожая ситуация. Она выросла с такой матерью, выполняя ее прихоти и потом так сильно злилась, что, в итоге даже не смогла с ней попрощаться перед смертью. Не хотелось бы, чтобы у тебя все закончилось так же грустно.

— Не хотелось бы, — словно эхо, отозвалась Лизи.

Больше она ничего не спрашивала, уходя куда-то в свои мысли. Лучики света мягко падали на ее округлые щеки, усыпанные точками веснушек, мягкие изгибы подбородка. Эмоции сменялись в карих глазах, застывших взглядом в одной точке. Я взглянула на часы, в темноте башни пытаясь рассмотреть стрелки.

— Скоро ужин. Ты идёшь?

Лизи отвернулась от окна, вновь комкая тщательно сложенный пергамент.

— Погоди-ка, — я отобрала несчастное письмо из ее рук. — Смотри, покажу фокус, — Лизи взглянула с удивлением. Палочкой я сотворила огонь, позволяя пламени поглотить изжеванную бумагу.

В глазах Лизи отразились танцующие огоньки.

— Спасибо, — прошептала, наблюдая за тем, как источник ее грусти осыпается пеплом на холодные плиты.

На ужин мы пришли вместе. Я не стала отмалчиваться и сама начала говорить о чем-то, чтобы отвлечь девочку от грустных мыслей. Лизи, как ни странно, оказалась весьма остра на язык, но показалась мне приятным собеседником. Пару раз, пока мы шли в Большой зал, она пошутила, вызвав у меня искреннюю улыбку. А порой и не менее искренний смех.

— Поосторожней, птички, — сказала она, когда мимо прошли слишком увлечённые разговором слизеринки, задев ее плечом. — Хотя, по виду порой не скажешь, — она проводила их взглядом. — Чирикают, как птички, но кусаются, — она цокнула, покачав головой, — как настоящие змеи.

Я прыснула.

— У тебя был такой опыт?

— Как-то раз, — кивнула головой Лизи. — Не сошлись с одной змейкой, когда нас поставили в пару у одного котла. Мы обе были слишком настойчивы, начали спорить, и в итоге только обожгли друг другу руки, пролив зелье.

— А с представителями Гриффиндора тебе как?

— По-разному, — ее глаза прошлись по флагам над столом гриффиндорцев. — Знаешь, они чем-то похожи: Гриффиндор и Слизерин. Что бы кто ни говорил, но у тех, и тех амбиции выше гор, и если ты становишься на их пути, они могут быть безжалостными. Поэтому я с ними стараюсь не ссориться, слишком большие потери, — улыбнулась она, покачав головой.

Я с интересом взглянула на свою собеседницу. Не по годам умная и в чем-то даже жёсткая, она чем-то напомнила мне меня в эти годы. По-видимому, высокая требовательность матери к ее успехам подталкивала много времени проводить за книгами. А возможно, она от природы такая наблюдательная, кто знает...

— Интересное наблюдение, Элизабет. Знаешь, мне уже кажется, я немало потеряла за столько месяцев нашего молчания.

— Никогда не думала, что скажу такое, но это взаимно, Лавгуд.

Мы дошли до стола нашего факультета, где, обнаружив соседок по комнате, присели неподалеку. Заметив, как Лизи помедлила в начале, словно не решаясь, я указала ей на свободное место рядом с нами.

— Мэдис, — обратилась к соседке, что все это время, удивлённо хлопая ресницами, смотрела на нас. — Лизи хочет тебе кое-что сказать.

Голубые глаза Мэдис взметнулись к Лизи, неуверенно стоявшей рядом со мной.

— Прости, Мэди, — сказала она тихо. — Я давно хотела попросить прощения, просто...

— А я давно уже простила, — тепло улыбнулась, перебив ее, та.

— Присаживайся, — подала голос Лина, наполняя бокал Лизи тыквенным соком.

— Ты наконец расскажешь мне, в чем там было дело? — подала голос Мэдис, когда мы начали ужинать.

Взгляд Лизи метнулся ко мне, будто в поисках поддержки. Так дети смотрят на своих родителей перед важным для них событием, словно опасаясь чего-то. Поэтому такое проявление доверия с ее стороны немало удивило.

— Помни, что я говорила тебе про друзей, — сказала, стараясь скрыть свое удивление, чтобы не смутить ее.

Лизи кивнула и, схватив бокал, отпила немного сока.

— Ну вы даёте, — прокомментировала ситуацию Лина. — Луна, ты решила стать дипломатом?

— Ага, практикуюсь, — кивнула я с улыбкой, дотягиваясь рукой до блюда с вишнёвым пирогом.

— Луна, он опять, — тихо шепнула Мэдис, глядя куда-то мне за спину. Лизи тоже обернулась в направлении ее взгляда. Седрик Диггори в этот момент с интересом смотрел на меня и Лизи. Он должен был знать ее по моим воспоминаниям, но только вот чем было вызвано такое любопытство?

— Он очень добрый, — вдруг подала голос Лизи. — Как-то раз я заблудилась вечером, а он патрулировал коридоры. Когда столкнулся со мной, помог найти дорогу и даже не стал снимать очки за то, что я была не в комнате, — протянула она задумчиво.

— Да? — удивлённо спросила Мэдис. — Как это мило с его стороны...

— Добрый, да слишком любопытный, — я недовольно фыркнула, разламывая несчастный пирог на маленькие кусочки.

Впервые за все это время мы добрались до нашей комнаты вместе. Лизи в этот вечер долго разговаривала с Мэдис. Мы с Линой, чтобы не мешать им, спустились вниз и провели какое-то время в гостиной, занимаясь каждая своим делом.

— Ну что, дружба, мир, жвачка? — весёлым голосом спросила моя соседка, когда мы, закончив с делами, вернулись в комнату.

Лизи и Мэдис, что сидели, забравшись с ногами на кровать последней и увлеченно рассматривая какой-то альбом, подняли головы.

— Думаю, да, — тихо сказала Лизи.

— Определенно, — улыбнулась, светясь от радости, Мэдис.

Дни шли стремительно. Ещё не скоро я смогла приступить к дыхательной практике, все время отвлекаясь на учебу, прогулки с Гермионой и Джинни, с которыми не желала прерывать общение, а также с девочками. Порой мы все вместе сидели в библиотеке, работая в тишине, а иногда помогая друг другу, если возникали трудности. Лизи и Мэдис вновь стали практически неразлучны, всюду ходили вместе, вместе делали уроки, весело смеялись.

— Мы с Тамарой ходим парой, — шутила в их сторону Лина.

Про нас они тоже не забывали, поэтому иногда мы вчетвером выбирались в Хогсмид. Это было... Так странно для меня. Первый мой опыт с друзьями в прошлом закончился плачевно, но тогда были совсем другие обстоятельства. Те люди дружили со мной, желая быть ближе к моей матери, сейчас же дружить с Луной Лавгуд не представляло никакой выгоды, за мной не было никаких связей и громких фамилий. Боюсь представить, что бы было, если бы не дружба с Мирабель. Возможно, если бы не она и ее искренняя забота, я бы сильно разочаровалась в людях ещё на первых курсах учебы в Хогвартсе. Но Мира вернула мне веру в хорошее, совсем как... Луна.

В который раз чувство благодарности тёплыми волнами разлилось по всему телу. Эта девочка показала мне, что порой скрывалось за грубостью и надменностью ее обидчиков. Лизи, изначально казавшаяся мне противной эгоистичной девчонкой, оказалась очень чуткой и доброй, просто немного грубоватой в силу некоторых трудностей, да даже та же Ханна Аббот. Как бы я ни злилась на нее за те значки, она ведь просто пыталась помочь Седрику и отстоять честь своего факультета, который с давних времён не пользовался большой популярностью. Хотя это тоже казалось странным, ведь, помня, какой невероятно доброй и замечательной женщиной была их Основательница, я не могла понять этого отношения. Возможно, представители других факультетов считали честность и доброту за проявление слабости... Кто их разберёт. Забавно, что эти мысли пришли лишь сейчас. Лишь после того, как показала ему свое прошлое, сама взглянув на него со стороны. Уже глазами Луны, а не обиженной на весь мир Елены...

Две недели прошло с тех пор, как это случилось. По поведению Седрика казалось, будто бы ничего не произошло. Он не подходил, не задавал вопросов, вообще ничего не пытался сделать. Я ждала хотя бы чего-нибудь, периодически замечая его силуэт в библиотеке и коридорах замка. Радовало только, что он перестал одаривать меня грозными недоверчивыми взглядами, которые отзывались странной болью после того случая у дуба... Единственное, что он делал, то периодически смотрел в мою сторону во время трапез в Большом зале, о чем не уставала сообщать Мэдис, правда, самой мне редко когда удавалась поймать его за этим занятием.

Тем не менее, даже такие проявления возбудили интерес в близких мне когтевранках. Девочки начали всерьез посматривать в его сторону. Спрашивали, что нас связывало, не сталкивались ли мы с ним в школе. Я, как могла, отмалчивалась и привирала. Как бы близки на данный момент мы ни были с ними, единственным, кто знал всю правду, оставался лишь он один. И его молчание после всего не слабо угнетало.

Я старалась отвлекаться, как могла. С девочками это было сделать проще, да и учеба помогала. Пару раз вновь выбиралась к озеру, чтобы подышать холодным воздухом и прогуляться в тишине. Правда, кого я обманывала, побыть в тишине там удавалось совсем недолго, благо Поляков при встрече ограничивался лишь только приветствиями, не докучая никакими расспросами, за что я была ему очень благодарна. Куда больше удивило, когда одним вечером, уже собираясь уходить с озера в замок, я столкнулась с Луи. Мне уже приходилось как-то говорить с ним после бала. Чувство вины за то, что оставила своего кавалера посреди праздника, подтолкнуло попросить прощения за то, что ушла тогда так рано.

— Я не злюсь, Луна. Не волнуйся об этом, — лишь добродушно улыбнулся шармбатонец, позволив вздохнуть с облегчением. Мы так же, как и до бала, продолжили общаться. Иногда заговаривали за завтраком или обедом, весело шутили. Он успел даже близко познакомиться с моими девочками, которым по душе приходились его шутки.

— Знаешь, а он ведь очень даже ничего, — в очередной раз задумалась Мэдис, провожая француза внимательным взглядом.

— Предвосхищая ваши вопросы — нет, между нами ничего нет и быть не может. Тем более, он гораздо старше...

А точнее я гораздо-гораздо старше. Их постоянные намеки и вопросы начали напрягать меня. Да, я понимала, что всем им всего по двенадцать-тринадцать лет, мальчики уже начали вызывать интерес и даже проявлять к ним внимание. Но что до меня — вряд ли я вообще смогу с кем-либо встречаться, быть чьей-то девушкой, возлюбленной... Ведь, как мне было известно, романтические отношения предполагали очень тесное общение, что в моем случае было крайне опасно. Всю жизнь скрывать, прятаться от любимого человека, бояться, что однажды он узнает и не поймет... Нет, это слишком тяжело и неизвестно, чем может закончиться. Ведь единственным человеком, кто теперь знал обо всем, был Седрик. И даже он, несмотря на всю свою доброту и терпимость, не смог принять...

— Ну да, конечно, — Лина скептически покачала головой. — Именно поэтому он так мило предложил тебе помочь донести сумку вчерашним вечером.

— Он лишь проявил вежливость. Я слишком много книг взяла из библиотеки, сумка была очень тяжёлой...

— А он так вовремя оказался рядом, — лукаво улыбнулась, откинув за спину толстые косы, Мэдис.

Я вздохнула, подавляя раздражение.

— Он шел на ужин, девочки. А я поздно закончила с делами, и если бы вы не ускакали так рано, могли бы и сами помочь мне донести. Там материала для всех хватит. Поэтому давайте не будем выдумывать.

Одна мысль закралась невольно в голову. Ведь в тот вечер, когда я шла, едва удерживая сумку, вновь увидела его. Седрик тоже заметил, что от тяжести я едва не валюсь с ног. Он вроде даже дернулся, чтобы подойти, или мне только так показалось... А потом Луи, которого я до этого не заметила, приподнял мою ношу и предложил помощь...

— Его твой возраст, кажется, не смущает, — не сдавалась Мэдис, чью умную головку очень волновал вопрос моих взаимоотношений с представителями противоположного пола.

— А меня волнует, милая Мэдис. Не все так просто.

Не просто... В какой-то момент, в очередной раз размышляя обо всем, мне стало страшно. Разговоры девочек, их беззаботные планы на будущее заставили невольно задуматься о своем. Что ждало меня впереди? Как вообще я буду жить, кем буду... Обычно такие вопросы даже не приходили в голову, ведь все мысли были заняты тайнами Луны. Я до сих пор считала, что не вправе была думать о чем-либо другом, пока не разгадаю ее замыслов, но в последнее время избегать таких мыслей стало все сложнее. Страх ледяными лапами закрался в душу. Не страх того, что Седрик расскажет кому-то, нет. Сомневаюсь, что кто-то вообще поверит в такое, да и смысл? Я боялась, что он отдалится от меня после всего. Ведь фактически, я — бывшее привидение, неприкаянная душа, занявшая чужое тело. Проживающая теперь чужую жизнь, носящая чужое имя. Чувство вины перед Луной и перед ним все больше грызло внутренности. Я так надеялась, что когда расскажу все кому-нибудь, хоть немного станет легче. Что, наконец, буду не одинока в том, о чем знаю. Но легче не становилось. И теперь уже, всякий раз сталкиваясь с ним коридорах, я сама спешила уйти прочь, чтобы не позволить себе даже думать об этом.

— Луна, ты какая-то грустная в последнее время, — подметила как-то за завтраком Лина. — Все хорошо?

— Просто устала, — я пальцами потерла виски. — Слишком много стали задавать.

— Это точно, — вмешалась, подперев рукой подбородок, Лизи. — Уже третью ночь буду сидеть с эссе и нумерологическими картами, — она устало зевнула.

— Странно, что так, ведь до экзаменов ещё столько времени, — задумчиво протянула Мэдис.

Я была рада, что они не стали продолжать расспросы, ведь так не хотелось больше врать и обманывать. А после того разговора о Луи вообще перестали докучать мне намеками, хотя иногда загадочно переглядывались между собой, стоило тому оказаться рядом. Лина и Мэдис продолжали общаться со своими кавалерами, иногда даже ходили с ними на свидания. Оставалось только удивляться, как при всем этом они успевали хорошо учиться. В этом плане нам с Лизи лишь оставалось строить догадки, ведь у нее, насколько я знала, никого ещё не было.

Какой-то шум резко отвлек, привлекая внимание. Все глаза однокурсников, до этого спокойно заканчивавших с завтраком, вмиг устремились в противоположную часть зала.

— Опять змейки со львами сцепились, — прокомментировала происходящее Лизи.

— Это что, Грейнджер там? — Мэдис слегка вытянулась, чтобы получше разглядеть происходящую стычку.

— Ага, и Уизли, кажется, — кивнула ее подруга. — Опять что-то не поделили.

— Ладно, девочки, — махнула рукой Лина. — Пойдемте на урок, мне ещё нужно кое-что спросить у профессора Флитвика.

Тяжело вздохнув, мы без особого энтузиазма поплелись на занятия.

— Девочки, ну где же вы там! — поторапливала нас Лина, которая ушла на несколько шагов вперёд. — Скоро уже... Ай!

— Прошу прощения, мадам, — послышался низкий мужской голос. Петр Поляков возвышался над не самой низкой среди нас Линой, растянув губы в дружелюбной улыбке. — О, мисс Лавгуд, давно не виделись, — сказал он, заметив, как я приблизилась.

— Ага, — я лишь коротко кивнула, проходя мимо Петра, при виде которого в голове возникали не самые приятные воспоминания.

— Ты его знаешь? — удивлённо спросила Мэдис, когда мы почти дошли до класса.

— Лучше бы не знала, — бросила я, быстрым шагов проходя вперед, чтобы занять место.

Уроки в этот день длились слишком долго. На зельеварении профессор Снейп, явно вставший сегодня не с той ноги, просто зверствовал. Он дал задание приготовить за короткое время два сложных зелья, а тем, кто не успел справится, задал огромное эссе на дом. В итоге все, понурив головы, вышли, обременённые немалым домашним заданием. Даже Мэдис, которой не хватило совсем немного времени, чтобы закончить второе зелье, не смогла избежать этой участи.

— Не день, а сущий ад! — жаловалась по дороге в Большой зал Лина.

— Согласна. И так обидно! Мне оставалось лишь две капли волчьих ягод добавить, но, как назло, я нигде не смогла их найти! — с обидой в голосе сказала Лизи.

— Мне кажется, он специально их спрятал, — предположила Мэдис. — И охота ему потом сидеть с нашими эссе, — она расстроенно покачала головой.

— Ладно, девочки, — попыталась успокоить всех я. — До четверга время есть. Сходим в библиотеку и все напишем.

— Да, чем раньше, тем лучше, — кивнула она.

После уроков, помня о задании, мы немного передохнули в комнате и принялись за работу. Однако сделать успели немного, лишь нашли нужную литературу и главы, которые можно было использовать при выполнении задания профессора Снейпа, благо профессор Флитвик был более милостив и задал лишь повторить пройденный материал. Поэтому, уставшие, мы все вместе поплелись на ужин, рассчитывая после отдохнуть в гостиной.

На следующий день, успешно отзанимавшись на Защите от темных искусств, я решила вновь пройтись, пока остальные мои однокурсники отправились наворачивать круги на метлах вокруг поля. Такое время представляло прекрасную возможность побыть наедине со своими мыслями, что, несмотря на то, что в последние дни я старательно избегала, порой было просто необходимо. Благо мадам Помфри, к которой заходила сейчас крайне редко, не стала говорить мадам Трюк об "улучшении" моего состояния. Не знаю, что там ответил им мистер Лавгуд, возможно, с его подачи меня и оставили в покое, чему я была несказанно благодарна. Отцу же я продолжала периодически писать, так же кратко рассказывая о своих делах и спрашивая о том, как проходят его. Мы старательно делали вид, что ничего не произошло, но меня не могло не радовать то, что в его письмах не было и намека на какую-либо ненависть в мою сторону. Даже наоборот... Иногда казалось, что он даже пытается незаметно поддержать меня, присылая некоторые приятные посылки и книги, что немало удивляло. Не знаю, что такого сказала ему миссис Лавгуд... Или же у Лавгудов поразительная способность прощать и быть терпимыми ко всему и ко всем, была в крови... Да уж, из всего произошедшего со мной в жизни такое явление удивляло больше всего.

— Я так и знал, что найду тебя здесь, — послышался за спиной мужской голос. — Твои очаровательные подруги сдали тебя с потрохами, — Луи приблизился, усаживаясь рядом со мной на холодный камень.

— Почему ты не на занятиях? — спросила, недовольная тем, что мое одиночество так скоро прервали.

— У нас сегодня была контрольная по Магической Алхимии. Те, кто справился раньше, могли быть свободны, — пожал он плечами.

— Магическая Алхимия? Забавно, у нас такого нет в программе.

— А что вы изучаете? — поинтересовался он, плотнее закутываясь в плащ.

— Ну... Трансфигурация, Зелья, Чары, Руны, Нумерология, — вздохнула я, переводя дыхание, — Защита от темных искусств, Травология. И ещё по мелочи: История магии, Магловедение, Полеты на метлах...

— Забавно. У нас, по сути, все то же. Ещё этикет, где мы учимся казаться сильно воспитанными господами, — при этих словах мои губы дрогнули в улыбке. — Магловедение... Интересно, думаю, у нас все включено в Магическую историю.

— А помимо Алхимии что ещё изучаете такого, чего нет у нас?

— Алхимию мы изучаем как особый раздел чар. В Шармбатоне вообще им уделяется отдельное внимание, и этот предмет подразделяется на несколько других дисциплин.

— Например?

— Например, помимо той же Магическая Алхимии, превращение камней и металлов, чары иллюзии.

— Как интересно, — его слова заставили даже немного приподняться. — Я думаю, в Хогвартсе больше внимания уделяют Трансфигурации и Рунам. Ну ещё Зельеварение — достаточно сильный предмет.

— Оно и неудивительно. У каждой школы — свои особенности, — кивнул, улыбнувшись, Луи.

Я промолчала, мысленно соглашаясь с его словами.

— Мне тоже нравится это место, — прервав молчание, протянул Луи. — Не Франция, конечно, но тоже очень красиво.

— Оно помогает привести в порядок мысли, — сказала, задумчиво наблюдая за тем, как ветер теребит паруса корабля Дурмстранга.

— А у такой умной девушки они разве в беспорядке? — с весёлыми нотками в голосе поинтересовался Луи. Я невольно перевела взгляд, всматриваясь в его лицо.

— Что бы кто ни говорил, но мысли — не то, что может быть в порядке. Да, иногда мы можем разложить их по шатким полочкам, которым сами же придумываем название. Доставать некоторые, словно любимые книги, или же прятать в далёкие уголки, если они нам неприятны. Но стоит чему-то или кому-то прийти в наше так тщательно обустроенное укрытие, как все в один миг может разрушиться.

— И ты вынужден вновь раскладывать все по полочкам, чтобы восстановить порядок, — понимающе кивнул он.

— Да, — кивнула я, вновь возвращаясь к наблюдению за озером. — Только если тебе повезло сохранить свои полочки.

— А быть может, к лучшему, если ты можешь построить все заново? — сказал он, спустя минуту молчания. — Создать абсолютно новые, уже свои, а не привитые кем-то, наименования и поставить туда что-то новое. Ты не думала об этом?

— А куда, по-твоему, деть старое?

— Выбросить. Зачем этот ненужный хлам, — беззаботно улыбнулся он.

— Как же у тебя все просто...

— Я не вижу смысла усложнять.

Как бы я хотела так же...

Громкий звон колокола раздался в округе, оповещая об окончании занятия. Большая часть учеников пойдет сейчас в Большой зал на обеденный перерыв. Я встала, чтобы догнать своих девочек хотя бы у входа в замок. На тропинках уже начали появляться старшекурсники, выходившие из теплиц профессора Стебль. Луи вызвался проводить меня.

— Забавно, — сказал он, прерывая молчание, когда мы, поднявшись по ступенькам, проходили вдоль теплиц.

— Что именно?

Луи растянулся в какой-то подозрительно странной улыбке, переводя на меня задумчивый взгляд.

— Ты мне напоминаешь сразу несколько людей: красивая, словно наша вейла Флер, веселая в кругу своих подруг, словно моя младшая сестричка, но при этом умная и иногда можешь сказать такое, что я бы и не подумал никогда, что тебе всего лишь тринадцать.

— За вейлу спасибо, конечно, — промолвила я, обескураженная его словами. — Но...

— Знаешь, ты меня этим и привлекла, — продолжил, перебив меня, Луи, — снаружи — маленькая хрупкая девочка, а внутри — умная сильная девушка. Я с самого начала нашего общения это заметил. И твердо решил, что обязательно приглашу тебя на бал.

— Луи, к чему ты это говоришь сейчас? — спросила я, чувствуя сильную неловкость.

— Просто так. Просто потому, что ты мне нравишься, Луна. И я бы очень хотел узнать тебя поближе.

Неужели Мэдис на этот раз оказалась права? Мерлин, мне только этого не хватало...

— Луи, прости... Мне казалось, у тебя хватает кандидаток, которых можно было бы узнать поближе. И тогда на балу ты ни на минуту не оставался один...

— Да, не буду отрицать, — улыбнулся он белоснежной улыбкой. — Но с ними скучно.

— А со мной — весело, хочешь сказать? Прости, Луи, мне нужно идти к девочкам... — я неловко споткнулась, едва удержав равновесие.

— Осторожнее, — проворчал один из старшекурсников, на которого я чуть не налетела. Осмотревшись, заметила красные галстуки гриффиндорцев и жёлтые — пуффендуйцев. Судя по всему, у них сейчас было сдвоенное занятие по Травологии. Значит, возможно, и Седрик был где-то здесь, а эта мысль совсем не радовала.

— Эй, полегче, — послышался сбоку голос Луи, когда один из учеников прошел мимо, неудачно коснувшись того плечом.

— Увидимся, — бросила я ему, стремительно уносясь вперёд.

Следующие дни с Луи я старалась не заговаривать. Его признание было словно гром среди ясного неба, и, признаться, к такому я была совсем не готова. Как всегда наблюдательная Мэдис заметила эту перемену, даже пыталась спрашивать, но я упорно отмалчивалась, сама не зная, как теперь действовать.

— Ну и партизанка же ты, мисс Лавгуд, — пошутила как-то Лина, когда я в очередной раз перевела тему.

— Теперь я знаю, кому можно доверить свои секреты, — улыбнувшись мне, вставила Лизи.

— Эй, это сейчас был камешек в мой огород? — Мэдис так насупилась, что, не выдержав, мы все дружно рассмеялись. Благо в плане уроков день прошел быстро, и мы даже не заметили, как наступил вечер. Ещё немного позанимавшись в гостиной, отправились на ужин. Однако события на этот день ещё не закончились.

— Можем зайти в один магазинчик в Хогсмиде, там пришла новая коллекция самопишущих перьев, — поделилась Мэдис по дороге в Большой Зал.

— Да? Я давно хотела такое. Правда, некоторые пишут с ошибками, и все равно приходится перепроверять, — подала голос Лизи.

— Ну, это либо перья дефектные, либо срок годности вышел, — прокомментировала Лина, пропуская нас вперёд на входе.

— Как интересно...

— Грейнджер, скажи на милость, чем ты так опечалила Крама? Не смогла от теории перейти к практике? — растянутый, словно резина, издевательский голос одного из слизеринцев не дал закончить, отвлекая внимание на левую часть зала.

— Это Малфой, — проследила взглядом в том же направлении Лина. — Пойдемте, они вечно грызутся.

Девочки, не став задерживаться, лишь согласно кивнули и двинулись в сторону своих однокурсников, уже начавших трапезу.

— Его со вчерашнего дня не видно, постыдилась бы... Бедный, и как только он вытерпел столько времени! — тонкие губы белобрысого мальчика растянулись в издевательской ухмылке.

— Заткнись, Малфой! — гаркнул Рон, чьи щеки залились краской от ярости, скрывая многочисленные веснушки. Руки его сжались в кулаки, готовые в любой момент вмазать в лицо слизеринца.

— Рон, не надо! — уговаривала Гермиона, с силой дёргая его за рукав мантии.

— Луна, — послышался голос позади меня. — Добрый вечер.

— Добрый вечер, Петр, — я посмотрела на подошедшего рядом дурмстрангца. — Слушай, а ты случайно не знаешь, что с Крамом? Почему он вчера не появился?

— Виктор? — удивлённо переспросил он. — На одной из тренировок в него неудачно попало заклятие. Не смотри так, у нас это обычное дело, — улыбнулся он. — Он скоро восстановится.

— Хорошо, спасибо, — кивнула я, отходя от него.

— Где Гарри? — спросила я у Джинни, подойдя совсем близко к гриффиндорскому столу.

— Не знаю... Его, кажется, сильно задержали после уроков. Скоро будет, — сказала та, не отрывая встревоженного взгляда карих глаз от Гермионы с Роном.

— Ему ты тоже говорила "Не на-а-адо!", грязнокровка? — ядовито пропел Малфой.

— Да ты... Ты, — щеки Гермионы порозовели от гнева. — Как ты смеешь, мерзкий хорек! — выкрикнула она, но тут же, опомнившись, вновь повисла на локте у Рона.

— Малфой, а ты в курсе, что раньше за такие высказывания могли отчислить из школы? — подойдя ближе, протянула я в той же, что и слизеринец, издевательской манере. Его надменное выражение так сильно напомнило мне лицо Дерека Роули, долгие годы не дававшего мне прохода, что взбесило ещё больше. Если он подобен этому выходцу из аристократической семьи, ничего хорошего ожидать не следовало. Краем глаза заметила, как взгляды всех, кто был рядом, скрестились на нашей компании.

— Кто это тут вякает? Неужто полоумная Лавгуд? — пропищала черноволосая девочка, сидевшая за спиной у Малфоя.

— Меня уже давно никто так не называет,  дорогая. Тебе напомнить почему? — сощурившись, презрительно посмотрела я на слизеринку. Глаза той недовольно сузились, пухлые губы поджались, но больше она ничего не сказала.

— Луна, пожалуйста, не обращай на них внимания! — быстро зашептала на ухо Гермиона.

— А где, Поттер, Грейнджер? — не успокаивался Малфой. — Что ж он не защищает свою грязнокровную подружку?

— Заткнись! — вновь вступился Рон, выхватывая палочку.

Судя по огонькам, плясавшим в серых глазах слизеринца, его такая реакция только забавляла.

— Луна, что ты делаешь? — заметив мой сосредоточенный взгляд, встревоженно спросила Гермиона. — Прошу, не надо! — догадавшись, взмолилась она. — У тебя будут неприятности!

Но я не слушала. Кровь стыла в жилах, когда я слышала поток ругательств, что, как яд, сочились изо рта этого аристократического выродка. В этом веке совсем не следили за дисциплиной? Даже в мое время ученики были более осторожны в высказываниях в стенах школы, а за такие слова реально могли отчислить, при случае. Каждый год на торжественной речи открытия нам напоминали, что, попадая в Хогвартс, мы должны позабыть про социальный статус и происхождение, все ученики равны перед друг другом и преподавателями, а кто вдруг забудет об этом, понесет соответствующее наказание. Форменные мантии были обязательны, для детей из бедных семей их шили за счёт средств школы, которые добывали в школьный фонд Основатели. А господин Слизерин, которого не всегда устраивал такой расклад вещей, вскоре сам покинул школу.

— Драко, что происходит? — встревоженно спросил один из его дружков, заметив неладное. Невербальное брошенное Силенцио прекратило поток ругательств, из-за чего мальчик начал подходить на рыбу, лишь беззвучно открывающую и закрывающую рот. По залу прошёлся возбуждённый шепоток. Да, о том, что Ханна после моего воздействия вынуждена была молчать на протяжении нескольких дней, тут ещё не забыли.

— Ха! Выкуси, Малфой! — засмеялся Рон, наблюдая за недоуменным выражением на лице того.

Сосредоточение на объекте, палочка, что была спрятана в рукаве, быланезаметно направлена на белобрысого слизеринца.

— Кто это сделал? — зло спросил он, не без моей помощи вновь получив возможность говорить. Черноволосая слизеринка, дёрнув того за рукав, кивнула головой в мою сторону.

— Ты? — он выхватил палочку, направляя ее мне в лицо. — Это была ты, полоумная?

— Ещё раз назовешь меня так, — сказала я тихо, доставая из рукава свою. — Или обзовешь ее, — кивнула головой в сторону Гермионы, — и даже не узнаешь, от какого заклинания пострадаешь. А, поверь мне, мальчик, знаю я их немало.

— Ой, боюсь-боюсь! — он усмехнулся. — Видали, эта дура смеет мне угрожать! — тучные слизеринцы по обе стороны от него дружно загоготали.

Я начала мысленно перебирать в голове варианты модификаций различных заклинаний. Роза, ландыш, белладонна... Формула последнего растения была удобна для различных мелких проклятий.

— Луна! — вскрикнула Гермиона, когда Малфой замахнулся. По старой привычке, привитой ещё профессором Динсом, я невербально отразила заклинание с помощью щитовых чар. Остановив свой выбор на модификации веселящих чар в формуле белладонны, замахнулась. Злость на наглость слизеринца и обида за Гермиону только подстегивали сделать все максимально точно и быстро. Если все получится, в ближайшие дни этому мальчику придется ой как несладко.

— Что здесь происходит? — словно из-под воды послышался до боли знакомый голос где-то сбоку.

Сосредоточение на объекте, магическая формула нужного цветка, заклинание.

— Что ты делаешь? — кто-то резко перехватил руку, помешав мне мысленно закончить начатое. Невербальное жалящее, отчего тот резко отнял сжавшиеся на предплечье пальцы. Вновь сосредоточение, формула... — Луна, остановись! Вновь неприятностей захотелось? — он опять схватил за руку, заставляя резко обернуться. Мои глаза встретились со строгим, непривычно жестким взглядом его, уже столь знакомых карих глаз. Седрик возвышался надо мной, крепко сжимая руку.

— Отпусти, я ещё не закончила, — прошептала я грозно, пытаясь высвободиться. Но тот и не думал ослабить хватку, сжав ещё крепче предплечье.

— Седрик, я не хочу делать тебе больно...

— Ты и не сделаешь, — с нотками полной уверенности в голосе сообщил он.

В моих глазах отразилось удивление. Что? Тебе ли не знать моих приемов, мальчик?

— На твоём месте, парень, я бы не рисковал, — весело усмехнувшись, подал голос Поляков. — Эта дамочка сильно кусается.

— Уже сделала, если не забыл. Могу повторить, если что-то непонятно, — сказала я с невольно проскользнувшей злостью в голосе.

— Нет, — ответил он с холодным спокойствием. — Пойдем, отойдем и спокойно поговорим...

— Я никуда с тобой не пойду! — я вновь безуспешно дернула руку. — Пусти, Седрик, больше предупреждать не буду!

Мои слова, словно мячик, отлетели в сторону, ведь тот так и не сдвинулся с места. Глубоко вздохнув, я закрыла глаза.

— Не делай этого, Елена... — сказал он едва слышно, заставив все тело замереть. Я открыла глаза.

Почему... Почему его голос прозвучал так? Сначала непривычно жёстко, а сейчас словно... Умоляюще? Да и весь его вид говорил о какой-то усталости. Пока мы не разговаривали, у меня не было возможности рассмотреть его так близко. Бронзовые волосы, обычно всегда хорошо уложенные, были растрепаны, острые, но непривычно бледные скулы, карие глаза, отражавшие глубокую задумчивость.

Только сейчас заметила возбуждённый шепоток, словно шелест листьев на осеннем ветру, пробегавший вокруг. Кто-то тыкал пальцем в нашу сторону, даже Малфой опустил палочку, с интересом наблюдая за нашими действиями.

— Пошли, — резко выхватив палочку и не отпуская руки, он потянул меня в сторону.

— Что? — ноги заплетались, когда я вынужденно засеменила следом. — Что ты делаешь?

— Не даю тебе возможности совершить очередную ошибку, — он легонько дернул, заставляя выйти за пределы Большого зала.

Всю дорогу я не прекращала попыток вернуть себе свободу, но семнадцатилетний парень был сильнее и гораздо быстрее тринадцатилетней девочки. В итоге мне пришлось сдаться, послушно следуя туда, куда он упорно вел меня.

— И что это такое было? — воскликнула я, когда он, отойдя на приличное расстояние, наконец, остановился. — Я тебя спрашиваю!

— Елена, успокойся...

— Меня зовут Луна! Не вздумай называть меня иначе, особенно при других! — мои кулаки судорожно сжались от закипавшей внутри злости. Он что, вновь решил поиграть в благородного рыцаря? Столько дней молчал, а сейчас вдруг "оберегает от ошибки"? Спасибо, обойдусь!

— Я понимаю, ты злишься, — спокойным тоном начал он, как это делал всегда, когда я огрызалась в его сторону. Словно родитель с непослушным капризным ребенком, требующим выполнить его прихоть, что взбесило ещё больше.

— Отдай мне мою палочку! — рукой я потянулась до древка, зажатого в правой ладони Седрика.

— Луна, позволь мне договорить, — он поднял руку вверх, лишая в силу своего роста возможности дотянуться. — Я давно хотел поговорить с тобой...

— И решил сделать это сейчас? Позорно выставив меня из Большого зала? О, как благородно с твоей стороны! — я сама не понимала, почему так сильно начала злиться. Сохраняя последние крохи самообладания, сжала зубы, чтобы не начать вновь кричать на него.

— Луна...

— Седрик, не утруждайся. Я все понимаю. Ты не должен был нести этот груз, поэтому просто забудь обо всем, что было! Давай сделаем вид, что мы, как и прежде, просто добрые соседи Луна Лавгуд и Седрик Диггори...

— Ты прекрасно знаешь, что это не так! Не веди себя, как ребенок, Елена!

— Я сказала не называть меня этим именем! — зашипела я, одаривая его грозным взглядом. — Ребенок? Разве сбежать, не сказав ни слова, а потом делать вид, что ничего не случилось, не по-детски?

Он ничего не ответил, при этом продолжая смотреть на меня этим выводящим из себя пронзительным взглядом.

— Это обидело тебя? — спросил он, продолжая наблюдать за мной.

— Какие обиды, Седрик? Слишком много чести! — злобно фыркнула я. — Если ты не забыл, то я уже давно не тринадцатилетний подросток, чтобы обижаться! А теперь верни мою палочку! — я вновь попыталась дёрнуть его за руку, чтобы подобраться к ней. — Ну и черт с тобой! — выплюнула я, оставив жалкие попытки. Меня настолько злила вся эта ситуация, что, не в силах больше совладать с собой, развернулась и быстрым шагом двинулась в сторону, лишь бы оказаться подальше от него.

— Луна, постой!

— К черту все, к черту! — я шла все быстрее, стараясь как можно дальше уйти прочь. Нехорошее предчувствие мурашками прошлось по каждому позвонку, когда я поднималась по лестницам, бежала по коридорам. Раздражение подталкивало не останавливаться, подогревая кровь в жилах и раскаляя нервы. Спиной почувствовала, как он идёт за мной, но не пытается догнать, остановить. К черту! И все равно, что когда он назвал меня родным именем, в душе почему-то на какой-то миг стало теплее... Все равно, что все его прикосновения обжигали не хуже жалящего заклинания, плевать, что он наконец заговорил со мной! И моя палочка, мое оружие — плевать, что она теперь тоже осталась у него! Ступеньки, ступеньки...  Когда их стало так много? Я осмотрелась. Да и людей здесь подозрительно мало... Эта мысль заставила резко притормозить.

— Ты зашла на восьмой этаж, — спокойный голос Седрика отдался лёгким эхом в каменных стенах. Восьмой этаж... Кажется, у меня появилась идея. Ускорив шаг, я пошла в сторону нужной стены. Три раза прошлась туда-сюда, даже особо не задумываясь о месте. Оно само пришло в голову, стоило лишь вспомнить о чудесной возможности оказаться где угодно с помощью чудо-комнаты. Вот она, заветная дверь, возникшая спустя несколько секунд в каменной стене. Стремительно дёрнув ручку, я вошла внутрь.