Completely hopeless (гет)

Гермиона сбросила туфли, погладила кинувшегося под ноги Глота и разожгла взмахом палочки камин.

Скоро должен был прибыть Сириус. Чары на ее доме пропустят одного конкретного гостя, а затем сомкнутся щитом, храня ее покой. Как оказалось, еще более призрачный, чем Гермиона могла предполагать. Бал у Малфоев показал ей это ясно. Люциус так пыжился, чтобы быть любезным, гостеприимным и очарованным ей, что подозревать его были тысяча и одно основание. Все-таки скользкий гад остался собой.

Она помнила сломленную тень человека там, в прошлом. Повелитель не был «добр» к своему рабу. Здесь же по надменной сволочи война и потери недостаточно прошлись, чтобы образумить. Признаться, Гермиона чего-то такого и ожидала.

В высшей степени наивно было бы верить, что презирающие и ее, и прочих грязнокровок ублюдки угомонятся. Да, бойня и застенки Азбакана славно сократили их ряды, но для полного поражения недостаточно. Именно поэтому она выжидала, не спеша вытряхивать из лорда Малфоя душу. Пусть тщеславный павлин увязнет в заговоре по шею, пусть поверит, что сможет от нее избавиться так просто. В нужный момент Гермиона потянет за белесые патлы и вытащит из Люциуса все, что он знает. Чтобы прихлопнуть его подельников разом.

Эффективно и жестоко. Великолепная демонстрация силы.

Сириус Блэк застал ее с такой мечтательной улыбочкой, смотрящей в никуда. И бедняга принял этот весьма рассеянный вид на счет своей обаятельной персоны. Если ставить на самодовольство гордых Блэков, то это — десять из десяти, нет шанса прогадать.

Гермиона и не думала его разуверять что провела это время не в мечтах о нем.

Пусть думает, что хочет, так удобно… Да и быть с ним жестокой она не хотела. Эту черту своего милого характера мисс Грейнджер прибережет для других. А сейчас она немного побудет просто женщиной, не воином и не стратегом, играющим с жизнями, как с мраморными фигурками на шахматной доске. Однако, видимо, она достаточно очерствела сердцем, что сама себе не противна.

— Добро пожаловать в мой дом, Сириус Блэк.

Он засветился — юный, счастливый и куда более беззаботный, чем Гермиона могла позволить себе в лучшие годы. Нет смысла теперь отрицать, что она тянется к его огню, хочет отогреться. Дать себе иллюзию, что отношения и покой возможны. Что этот выжженный камень в груди, который иные зовут сердцем, может биться ради иного, кроме мести. Гермиона хотела побыть немного слабой. Все-таки доспехи бой-бабы тяжелы.

Да и сомнительно, что дальше она найдет время на себя.

— Я польщен таким доверием.

Озорная улыбка… Хм, доверием здесь как раз и не пахнет.

— Оно временное, Сириус, очень временное. Садись, пожалуйста, и хватит смотреть на меня так, словно…

— Мечтаю тебя сожрать, Гермиона?

— Ты невыносим.

Вернула она ему улыбку почти с настоящим упреком. Самолично встала и, взяв под руку, проводила до кресла напротив своего. Живоглот, кстати, не спешил высказывать гостю свое «фи», а чутью своего умницы-кота Гермиона доверяла безоговорочно. Глотик каким-то образом отличал уродов от хороших людей. И первым обычно доставалось сразу же, как только полукнизл видел их рядом с ней. На Сириуса, мать его так, Блэка он реагировал спокойно.

Точнее, дрых рыжим лохматым клубком на своей подушке и даже ухом не шевелил.

— Я практически уверен что Малфой что-то замышляет. Не удивляйся так… Я, конечно, не против говорить, насколько ты прекрасна, весь вечер и всю ночь, бесконечно, вообще-то. Но муж кузины и правда готовит гадость, а я уже достаточно сдержан, чтобы сказать сначала о важном.

Для того безбашенного придурка, с которым она познакомилась, очень взвешенная речь и еще больше наблюдательности. Сириус был практически неудержим, нет, в драке Блэк из Блэков был фееричен, но любая тонкая работа была не для него. Повзрослел, или это плоды многолетней дрессировки Грозного Глаза? Гермионе было действительно интересно для себя понять, что это. Нужно было удержать пылкого во всех смыслах поклонника от активных действий.

Сириус должен и дальше ломать комедию с кузиной Цисс, но ни в коем случае не должен спугнуть ее муженька.

— Разделяю твою уверенность, но действовать пока рано. Из доказательств у нас пока только предположения.

Гермиона решила что раз он так близко и так верен, то почему бы и нет? Сириус поможет в нужный момент. Да и пусть приглядывает за четой Малфой, чутье на неприятности у него звериное. Кроме того, отчего-то она верила, что ему можно доверять. Само слово вызывало в ней не лучшие ассоциации, почти отвращение. Но действовать в одиночку не лучший выход.

— Ты хочешь, чтобы я продолжил шпионить? Гермиона, я, конечно, великолепен почти во всех отношениях, но лицемерие — не мое. Цисса раскусит мое притворство влегкую.

— Не ври ей просто. Не думаю, что леди Малфой будет задавать болезненные вопросы, ей скорее важно создать видимость мира между вами.

— Не верю сам себе… Я в твоем доме, о чем до недавнего времени мечтать не смел, ты рядом, а мы рассуждаем об интригах и политике.

Усмешка Сириуса была болезненной гримасой, скорей всего. Вот так благородные воспитанники Годрика и познают прозу жизни. Он встал и сел на ковер у ее ног, нахально без спроса беря ее хрупкие ладошки в свои руки и еще более беспардонно укладывая черноволосую голову ей на колени. Оттолкнуть его или сделать строгий выговор у Гермионы почему-то не получалось, совсем.

— Такова жизнь, Сириус. Моя жизнь, по крайней мере.

— Ты сожалеешь?

Синий взгляд — словно бездна и одновременно окно в небеса — требовал правды. Но готова ли Гермиона перед кем-то обнажить душу? Блэк прикрывал ей спину не раз в той бойне, через которую они все прошли. Он был отважен и честен. Правда, Гермиона давно забыла, что такое откровенность даже с союзниками. Привязанности бы осложнили ей дело, тогда важней всего была цель — победа. Сейчас она не готова солгать.

— И да и нет, Сириус, у всего на свете есть цена. Если бы я могла сожалеть, не рисковала так безумно.

— Безумно — это точно.

Поцелуй в запястье, там, где чуть быстрее бьется пульс. Сириус вспоминает, как она шагнула навстречу красноглазому монстру. Тоненькая, но непреклонная, отчего-то уверенная, что часть Лорда Судеб прибыла. Каким жарким был этот бой на жизнь, сколько чистой ненависти было в этих карих глазах, теплых, как солнечный свет. Уж в ненависти Блэк разбирался.

Она шла тогда не победить, не вершить справедливость — убить, и все.

— Кто бы говорил о осторожности, но не ты.

Тонкие пальцы касаются губ… Она точно об этом пожалеет — завтра. А сегодня Гермиона сама сползает к нему в объятия, совсем не обращая внимания, насколько мнется ее прекрасное платье. Рядом с ним ей не хотелось быть безупречной Героиней. Играть возвышенную фею из сказки, одолевшую темного волшебника, утомительно до боли.

Мягкий, изучающий поцелуй быстро перерастает в страстный. Она цепляется пальцами за его плечи. Мужская ладонь ложится ей на затылок, и Сириус в конце концов с приглушенным рыком перетягивает ее к себе на колени. Если бы воздуха так катастрофически не хватало, то Гермиона, быть может, посмеялась бы — мал оказался предел выдержки прославленного ловеласа.

Все же она не лучше, почти думать не может.