Награда от темноцветов (гет)

В предыдущей главе:

Снейп делится с Гермионой поразительными новостями, полученными через Ирму: его тетя, которая, как и все остальные, много лет не доверяла Северусу, призналась, что ее покойный муж назначил племянника своим наследником — с условием, что тот возьмет фамилию Принц. Северус не знает, как поступить, и Гермиона советует ему для начала встретиться с теткой и поговорить.

В ходе занятия окклюменцией Снейп подглядывает в разуме Гермионы, что скоро он получит предложение от еще одного «родственника»: Гарри собирается пригласить крестного отца встретить Рождество на площади Гриммо.

Гермиона кричала, но не могла проснуться.

Пытка длилась уже целую вечность. Раз за разом весь мир превращался для Гермионы в океан боли. Оказывается, до этого дня она не знала о боли ничего. Она не знала, что боль способна заполнять все тело до кончиков волос, что боль умеет одновременно жечь, как огонь, разливаться, как жидкость, и рвать клыками на части, как живое существо. Даже этих слов не хватило бы, чтобы в полной мере описать то, что Гермиона испытывала.

Действие Круциатуса прекратилось, оставляя жертву с ощущением, что ее внутренние органы растерзаны, ногти вырваны с мясом, а кости переломаны. На смену пыточному заклятию пришел нож, и поначалу это было облегчением: боль в одной части тела — ничто по сравнению с болью, которая заполняет весь мир. Но когда Гермиона оторвала взгляд от хрустального сверкания над головой и скосила глаза на предплечье, где орудовал кинжал, то к физическим мукам прибавились душевные, стократ хуже. Ее клеймили.

Г.Р.Я.З.Н.О.К.Р.О.В.К.А.

Беллатриса издевательски называла буквы нараспев одну за другой, вырезая их на теле жертвы.

Грязнокровка. Низшая форма жизни, не заслуживающая прав человека. Сейчас Гермиона и сама чувствовала себя истерзанным куском мяса, лишенным человеческого достоинства. Под Круциатусом она потеряла контроль над телом и обмочила джинсы. Даже испачкала бы их, если бы не пустой кишечник. А рвоту мучительница убрала брезгливо произнесенным заклинанием.

Гермиона чувствовала ненависть, исходящую от Лестрейндж, так же отчетливо, как стекающую по руке кровь, слезы на лице и саднящую боль в сорванном от крика горле. Беллатриса упивалась своей безграничной властью.

И не только эта ведьма получала удовольствие от мучений жертвы. Сивый, прижимая Гермиону к полу и почти лежа на ней, сверкал горящими от похоти глазами. Большие волосатые конечности крепко держали ее, а хриплый голос шептал на ухо грязные и унизительные пошлости — оборотень рассказывал Гермионе во всех подробностях, что ждет ее после того, как наиграется Беллатриса…

«Не слушайте, — вдруг раздался другой голос, твердый и собранный. — Он вам ничего не сделает».

Гермиона запрокинула голову в направлении звука — прочь от люстры, прочь от похотливого зловонного оскала Сивого — и увидела стоящего чуть поодаль профессора Снейпа. Неподвижно скрестив руки на груди, для лежащей на полу Гермионы он возвышался почти устрашающе — но взгляд, направленный прямо ей в глаза, был исполнен тепла и сочувствия.

«Помогите! — просипела она, и горло отозвалось колючей болью. — Пожалуйста, помогите мне!»

Снейп кивнул.

«Помогу. Больше они не причинят тебе боли».

«Страшно…»

«Знаю. Но ты справишься, Гермиона. Осталось потерпеть совсем немного».

«Не могу… — простонала измученная жертва. — Я все скажу ей… Скажу, и она перестанет… Пожалуйста, пусть она перестанет… Останови ее…»

В голосе Северуса появился нажим:

«Ты сама можешь остановить происходящее. Прямо сейчас. Посмотри внутрь себя, подними щиты и спрячься за ними».

«Я не умею!»

«Умеешь, я знаю».

«Больно…»

«Прячься за стеной, Гермиона! В своем любимом месте: роща, речка — помнишь?»

«Я не знаю, как туда попасть! Я не смогу без тебя!»

«Значит, пойдем вместе», — он, шагнув вперед, протянул ей руку, но вдруг начал таять в воздухе.

«НЕ БРОСАЙ МЕНЯ!!!» — взмолилась Гермиона, хватая пустоту там, где только что была рука Северуса.

«Не брошу, — заверил голос, вдруг раздавшийся прямо у нее в голове. — Я всегда буду здесь. Внутри твоего разума. Посмотри сюда, на меня.»

Она послушалась — и тотчас же как будто аппарировала из гостиной Малфоев: от люстры над головой, от Беллатрисы и Сивого… Все это вмиг исчезло, и Гермиона снова стояла в знакомой пустыне, с виду негостеприимной и враждебной, но она знала — это лишь защита. Теперь нужно найти путь к настоящему внутреннему миру Северуса, где она уже побывала однажды.

Гостья сделала первый шаг в сторону от тропы, затем второй, третий — и вскоре ощутила легкий бриз, указывающий направление. Очень скоро она оказалась у цели — в рощице на берегу реки, где солнечные лучи, играя в листьях деревьев, падают на воду и превращаются в блики, словно дно речки усыпано драгоценными камнями.

Но главное — здесь ждал он. И волна счастья, поднявшаяся в груди Гермионы, вмиг смыла все ужасы.

«Ты здесь!» — счастливо воскликнула она.

«Как и обещал. Здесь ты никогда не будешь одна, Гермиона. Я всегда присматриваю за тобой. И всегда готов прийти на помощь. — Северус коснулся ее лица и вытер остатки слез. — Все будет хорошо».

«Можно тебя обнять?» — спросила она.

Его губы остались неподвижны, но глаза лучились теплом.

«Да», — коротко ответил он и раскинул руки.

Она тесно прижалась к его груди, вдыхая умиротворяющий запах и слушая размеренные удары сердца. Все хорошо. Она не одна. Она дома.

* * *

Гермиона проснулась в слезах, но на сей раз это были слезы не ужаса, а облегчения. Ощущение было таким, словно она только что закончила важную и тяжелую работу — напряжение быстро отпускало ее, сменяясь уверенным спокойствием, бешеное сердцебиение замедлялось, а дыхание выравнивалось.

Осознав, что она находится в Хогвартсе, в своей спальне, рядом посапывает Полумна и все в порядке, Гермиона снова легла, устроившись поудобнее.

Наутро и весь следующий день к ней возвращались какие-то смутные и мимолетные образы из сновидения, но от попыток вспомнить сюжет полностью они развеивались, оставляя после себя непривычное чувство легкости и эйфории, как будто произошло что-то очень хорошее или она получила радостные новости.

Лишь к концу дня Гермиона вспомнила, как называется это чувство. Надежда.

* * *

А вечером сон вспомнился во всех подробностях.

Гермиона сидела в кабинете профессора зелий и проверяла сочинения первокурсников. Она так и не поняла, что подтолкнуло ее память. Чувство спокойствия и защищенности рядом с Северусом? Уютная тишина, в которую она охотно спряталась от шума гриффиндорской гостиной? Или же запах, ставший досконально знакомым ей после ночей, проведенных с черной мантией под подушкой? Каждый раз, когда Снейп бесшумно проходил мимо ее стола, чтобы взять очередную книгу с полки, этот запах наполнял легкие с новой силой.

Что бы ни было тому причиной, но сновидение вдруг вернулось к Гермионе в таких подробностях, что она тихонько вскрикнула, ошеломленная неожиданным наплывом образов и эмоций.

— Все в порядке? — сухо спросил профессор, поднимая голову. — Вы как будто фестрала увидели.

— Да… — растерянно прошептала Гермиона, выстраивая фрагменты сна в правильном порядке. — Нечто в этом роде…

Северус захлопнул книгу. Досада от того, что ему помешали, сменилась озабоченностью.

— Что случилось?

— Мне сегодня приснился кошмар. Снова Малфой-мэнор… — Ее голос дрогнул. События стояли перед глазами так четко, словно этой ночью она пережила их не во сне, а в реальности. — Как будто я лежу на полу, в ногах у Беллатрисы. Она сначала пытает меня Круциатусом, потом берется за нож. А Сивый тем временем держит меня и шепчет… всякие гадости… Он рассказывает, что будет с моим телом после того, как «наиграется» Беллатриса… Я кричу так, что связки рвутся и изо рта идет кровь. Потом уже не могу кричать и молча смотрю на люстру надо мной. Конечности не слушаются, сгибаются от боли сами собой — так, словно в них нет костей. Я понимаю, что сейчас умру. Я хочу умереть — как можно скорее, чтобы не достаться оборотню живой. Никаких других желаний у меня больше нет.

Лицо Северуса стало бесцветным, а костяшки пальцев, сжимающих корешок книги, побелели от напряжения.

— Гермиона! — хрипло выдохнул он. — Вы даже не представляете, как я хотел бы избавить вас от…

— Подождите!

Она, едва ли заметив сорвавшееся с его губ обращение, поспешила продолжить. Не стоило, конечно, делиться худшим в своей жизни воспоминанием вот так — когда не разберешь, что приснилось, а что было в реальности. На самом деле, например, в пытке участвовал Струпьяр, а не Сивый. И он не держал Гермиону — Лестрейндж приклеила жертву к полу заклинанием. Впрочем, оборотень успел облапать ее до того, как сдал ведьме.

Гермиона до сих пор никому не рассказывала в подробностях, что было в гостиной Малфоев. Но после сегодняшнего сна, получившего новую развязку, она была готова говорить о пережитом ужасе, не испытывая его как впервые.

— …Я не хотела огорчать вас, наоборот! Дело в том, что сегодня все кончилось по-новому! Потому что т… — Гермиона осеклась, чуть не выпалив «ты»: ощущение объятий при встрече на берегу до сих пор было как настоящее. — Потому что вы спасли меня!

Снейп как будто не услышал или не понял. Лицо профессора оставалось бледным и перекошенным — и на нем отчетливо угадывалось чувство вины. Странно, почему Северус винит себя за то, к чему не имеет отношения и о чем даже не знал?

— Я вмешался слишком поздно, — проговорил он почти неслышно. — Мне сообщили не сразу… Я узнал о вашем пленении от Аберфорта: он прислал Патронуса. Я отправил Добби сразу же — но не успел защитить вас…

Гермиона нахмурилась.

— Это же сон! — объяснила она. — Я просто рассказываю, что мне сегодня приснилось! А на самом деле… Что?!

Голос Гермионы снова сорвался, когда она поняла, о чем говорит Северус. Ни Добби, ни Аберфорта во сне не было. Снейп рассказывает ей, каким день пленения троицы был для него. В реальности.

Тот день, бесспорно, один из худших в своей жизни, он помнил как вчера. Утро началось с обнаружения очередного появившегося ночью рисунка на стене, издевательского и на сей раз клеветнического. Ритуал, за которым анонимный художник изобразил Волдеморта, обоих Кэрроу и самого Снейпа, на самом деле никогда не практиковался. Ну… во всяком случае, Северус в таком не участвовал. За других он не мог ручаться, однако вряд ли Темный Лорд хоть кому-то позволял целовать себе задницу в буквальном смысле.

Затем директор не без труда забрал у Кэрроу мальчишку, которого поймали за воровством продуктов с кухни, и заявил, что назначит наказание сам. Филч уже готов был бежать за железными тисками для пальцев.

К полудню у Снейпа заболела голова. И — чем дальше, тем хуже — после обеда пришло срочное сообщение от Аберфорта: с кабатчиком исхитрился связаться не кто иной, как Мальчик-В-Больших-Неприятностях. По всей видимости, Трио поймали егеря, и Северус знал, что на такой случай у всех Пожирателей смерти была одинаковая инструкция: доставить Поттера в особняк Малфоев.

Мысли Северуса метались между ужасом и отчаянием. Все пропало. Гарри Поттер в руках у Темного Лорда, вот-вот мальчишка будет убит, и на сей раз помочь ему совершенно невозможно.

Лишь окклюменция помогла Снейпу взять себя в руки, запереть все эмоции за крепкой стеной и приступить к хладнокровному анализу ситуации. Итак, что же делать? Отправиться прямиком к Малфоям, наплевав на прикрытие, попытаться отбить Поттера силой и аппарировать с ним прочь? Прийти забрать мальчишку якобы по поручению Темного Лорда? Оповестить Орден Феникса и переложить решение на них? Ни один из планов не гарантировал успеха.

Северус до сих не понимал, что натолкнуло его на мысль задействовать домовика. Добби появился в его кабинете по первому зову.

«Директор Снейп звал? Чем Добби может помочь директору?»

К несказанному облегчению Северуса, на вопрос о возможности проникнуть в Малфой-мэнор эльф ответил утвердительно: «Добби все еще допущен в дом прежнего хозяина, сэр. Добби может приходить и уходить незаметно».

Снейп обрисовал ситуацию без прикрас: домовика непременно заметят и попытаются остановить — но на кону жизнь Поттера. Больше ничего говорить не пришлось: эльф горячо заверил, что ради спасения Гарри Поттера пойдет на любой риск и пожертвует чем угодно.

«Постарайся вытащить всех троих, Добби, — попросил Северус, но был вынужден жестко добавить: — В первую очередь Поттера, остальных — как получится».

«Да, директор! — закивал эльф, хлопая ушами. — Добби сделает что угодно для Гарри Поттера! Добби спасет Гарри Поттера!»

И домовик действительно сделал все, что было в его силах: вытащил из плена не только Трио, но еще Лавгуд, гоблина и старика Олливандера. Но за свой подвиг Добби расплатился жизнью, а Гермиона успела натерпеться пыток.

Какая же удача, что Аберфорт сумел получить сообщение от Поттера! Какая удача, что второе зеркало было у одного из немногих знающих о двойной роли Снейпа! У Северуса до сих пор пробегал мороз по спине, когда он вспоминал тот день и осознавал, что был на волосок от того, чтобы узнать о пленении гриффиндорцев слишком поздно. Если бы у Снейпа были ночные кошмары, то, несомненно, одним из главных сюжетов стало бы то, как он, прибыв в Малфой-мэнор, видит в гостиной три изуродованных мертвых тела и узнает в них Гарри и его друзей.

— Это были вы? Вы послали Добби?!

По изумленному лицу ученицы он понял, что она до сих пор не знала об этом.

— Разумеется. А кто еще мог это сделать?

— Аберфорт… — развела руками Гермиона. — Гарри ведь его видел в осколке зеркала… Правда, тогда он подумал, что видит профессора Дамблдора. Но потом мы узнали, что зеркало Сириуса забрал у Флетчера Аберфорт, и решили, что это он отправил к нам Добби.

— Домовой эльф откликается только на зов хозяина, — покачал головой Северус. — Или работодателя, если это свободный эльф. Так что властью над Добби тогда обладал я как директор Хогвартса. Получив известие от Аберфорта, я вспомнил об эльфе, который подчинялся мне, но при этом имел доступ в дом Малфоев.

— А почему Аберфорт послал информацию вам? Он все знал? Ему сказал профессор Дамблдор?

— Нет, его посвятила в мою тайну Минерва. Она не хотела расширять круг посвященных, но младший Дамблдор был чрезвычайно нужен нам — кто-то ведь должен был снабжать Выручай-комнату едой.

Гермиона почувствовала, как ее глаза наполняются влагой.

— Вы спасли нас — еще раз! И тайно помогали ребятам из сопротивления! Я не знала!

Изогнув бровь, Снейп достал из нагрудного кармана новый белый платок, готовясь к тому, что слезы, стоящие в глазах студентки, сейчас хлынут бурным потоком.

— Вот оно как? Даже всезнайка не все знает? — пошутил он в попытке отвлечь ее.

К его огромному облегчению, незатейливый каламбур пришелся собеседнице по вкусу.

— В том, что касается вас, думаю, я никогда не буду знать всего, — улыбнулась она сквозь слезы, принимая платок.

— Если только я сам не захочу этого, — быстро отозвался Снейп.

Гермиона склонила голову набок. Северус пытался оставаться по-прежнему замкнутым и отчужденным, но она нашла уже не одну брешь в его защите и добралась до человека внутри. Она сильно подозревала, что если расплачется прямо сейчас, то он, так же как во сне, без раздумий утешит ее, крепко обняв. Но еще она чувствовала, что Северусу с трудом дается новая роль. Если она хочет по-настоящему сблизиться с этим замкнутым и недоверчивым мужчиной, то ни в коем случае не должна подталкивать его к новым шагам раньше, чем он сам решит их сделать.

— И как я не догадалась насчет Добби? Мы почему-то не подумали о том, как Аберфорт сумел найти его, да еще и так быстро. А сам Аберфорт не стал ничего объяснять.

— Разумеется, не стал. Минерва взяла с него клятву хранить секрет.

— Но ведь Добби мог все рассказать Гарри! И обязательно рассказал бы, если бы остался жив!

— Возможно, — пожал плечами Северус. — Но в тот момент мне было некогда думать об отдаленных последствиях. Впрочем, Гарри все равно не поверил бы в услышанное.

— Если бы услышал это именно от Добби — поверил бы!

— Выходит, домовик спас Поттера дважды. Неизвестно, как все обернулось бы, если бы он выжил и заговорил.

Гермиона печально вздохнула.

— Раз уж мы обсуждаем всякие «если бы»… Я часто думаю о том, что если бы вы с Гарри действовали сообща, то покончили бы с Волдемортом раньше.

— Этого мы уже не узнаем. Что сделано, то сделано.

Снейп, конечно, был прав, но Гермионе было сложно принять эту правоту. С высоты всего известного сейчас ей открылось множество вариантов более легкого исхода. И большинство таких «если бы» упирались в недоверие между Гарри и Северусом, за которое Гермиона винила Дамблдора. Почему директор не стал сам учить Гарри окклюменции, если он знал, сколь малы шансы на успех у Снейпа?

Она подозревала, что Дамблдор специально подпитывал вражду между своим шпионом и Мальчиком-Который-Выжил. Успех всей войны зависел от того, удастся ли Гарри собрать Дары Смерти, и для того, чтобы передать Гарри власть над Старшей палочкой, директор был готов пожертвовать своим самым верным слугой. Совсем как Волдеморт.

— Я бесконечно благодарна Добби за то, что он сделал ради нас. И буду бесконечно винить себя за его смерть…

Северус покачал головой:

— Вы ни в чем не виноваты. Я попросил его — попросил, не приказал! — спасти Поттера, и он сам решился сделать это любой ценой.

— Вы же не знали, что будет!

— Даже если бы знал, то все равно выбрал бы то же самое. Как и Добби. Он погиб, спасая жизнь волшебника, которого уважал и которому служил по своей воле, — для домового эльфа нет большей чести. Мы должны гордиться им и быть благодарны ему… Но не имеем права преуменьшать его доблесть, беря ответственность на себя.

Гермиона улыбнулась так тепло, что он в смущении отвел глаза.

— Чем больше я вас узнаю, тем больше поражаюсь.

Ее переполняли эмоции, в которых она сама не могла разобраться: не только удивление тем, сколь неожиданные новости ей открылись, не только уважение к пополнившемуся послужному списку Снейпа. Услышанное проливало свет на его человеческие качества, и Гермиона еще на капельку лучше узнала мужчину, которого не знал никто, кроме нее.

— Вы спасли меня, — продолжила она. — Вы вывели меня из Малфой-мэнора дважды — в тот раз по-настоящему и сегодня в моем сне. Видели бы вы этот сон! Вы обнадежили меня, попросили не сдаваться, помогли найти убежище и оградить свой разум! Впервые я проснулась после кошмара без панического ужаса и слез! У меня появилось чувство… освобождения!

— Что ж, по-видимому, начинают проявляться ваши умения в окклюменции, — кивнул Северус, глядя в сторону. — Хорошо.

Первую часть ее реплики он оставил без ответа, и Гермиона возразила:

— Да нет у меня никаких умений в окклюменции! И собственного убежища тоже нет, я воспользовалась вашим!

— Это не имеет значения. Главное, что убежище вы все-таки нашли, — стоял на своем Северус. — Я уже говорил, окклюменцию невозможно изучить, как трансфигурацию, зелья или нумерологию. Данное направление магического искусства находится где-то ближе к прорицаниям — и то, и другое в отсутствие четких законов и правил опирается на интуицию и чутье. Пути освоения окклюменции у каждого волшебника свои, порой совершенно непредсказуемые.

Гермиона была не согласна. Все улучшения ее состояния, которые в последнее время наметились: физические, умственные и эмоциональные — были связаны не с окклюменцией, а с самим Снейпом. Это он был тем теплым ветром, который мягко подсказывал ей направление. Это он избавил ее от страхов. Он, как и обещал во сне, был всегда рядом — непоколебимый и надежный, как скала. Очевидно, Гермиона увидела его во сне именно потому, что твердо знала: он без раздумий придет на помощь наяву. Доверие к Северусу, привычка полагаться на него, желание всегда быть рядом с ним укоренились в душе Гермионы так глубоко, что не отказывали ей даже во сне.

Так что следующая мысль оказалась вовсе не шокирующим откровением, а закономерным выводом. Она любит его. Вот так просто — любит. В этом чувстве сплелись восхищение, уважение, жажда быть вместе, защищенность рядом с ним — и вместе со всем этим желание защищать и поддерживать его самой. В его присутствии ей сразу и спокойно, и волнительно. В этом клубке ощущений можно разбираться, находя новые чувства и подбирая для них слова, хоть целую жизнь — и да, Гермиона готова была посвятить свою жизнь этому занятию.

Но сейчас непреклонный учитель и начальник сидел за соседним столом, ничего не зная о мечтах ученицы. Она же не спешила изливать на него признания, твердо зная, что он не готов их услышать. Нужно дать ему разобраться во всем самому — так же терпеливо, как он учит ее окклюменции.

— Возможно, вы правы, дело в окклюменции, — сказала Гермиона, пожимая плечами и снова берясь за перо. — Но даже если так, то нельзя забывать, что меня учили вы. Это ваша заслуга, как ни посмотри.

Договорив, она опустила глаза к лежащему перед ней сочинению и погрузилась в проверку, чтобы избавить Северуса от необходимости продолжать разговор, если ему не хочется.

* * *

Оставшиеся до каникул недели пролетели незаметно. Гермиона принимала Пытливое зелье еще трижды. Каждый раз, как в первый, профессор скрупулезно оглашал правила в начале занятия, и с каждым разом ученица легче замечала его вторжения и изящнее сбивала его с пути, подумав о чем-нибудь неожиданном.

К ее величайшей радости — а также к радости Гарри, — Северус принял приглашение отметить Рождество на площади Гриммо, причем выразил согласие довольно любезно, хотя и с некоторым официозом. Гермиона, чьи тайные эксперименты с обращением чар на пере Снейпа незадолго до того увенчались успехом, дословно перенесла на пергамент то, что он сказал:

Неожиданно, что вы жаждете моей компании, особенно по такому поводу. Однако приличия предписывают мне согласиться, несмотря на сомнения в благоразумности как моего согласия, так и вашего приглашения.

Она произнесла заклинание для «перевода со снейповского» — и усомнилась, что чары работают как задумано. Изменившаяся надпись гласила:

Я необычайно тронут вашим желанием видеть меня на семейном празднике. Но происходящее пугает меня до чертиков.

В конце концов Гермиона решила, что даже если Северус никогда не подумал бы именно в таких выражениях, то его эмоции и настроение в момент, когда он произносил эти слова, заклинание распознало верно. Несомненно, Снейп был и приятно удивлен, и взволнован. Поводы для волнения она легко могла себе представить: Северус не найдет общего языка с крестником, и праздник обернется разочарованием для всех; он не сумеет освоиться; гости на Гриммо увидят Северуса и Гермиону рядом, сразу обо всем догадаются и осудят неподобающие отношения учителя и ученицы. Словом, если встать на точку зрения Снейпа и посмотреть на грядущие каникулы так же пессимистично, как смотрит на вещи он, то недолго прийти в отчаяние и самой!

Гермиона решительно встряхнула головой, избавляясь от упаднических мыслей. Все будет хорошо. На Гриммо соберутся самые близкие и понимающие друзья, никто никого не осудит, все будут веселиться, обмениваться смешными подарками и устраивать розыгрыши. Гермиона уже знала, что принесет в качестве «белого слона», а вот о настоящем подарке для Северуса ей еще предстояло позаботиться.

Идея, что бы ему подарить, никак не желала приходить, так что неожиданно за пару дней до каникул Снейп опередил Гермиону.

— У меня есть кое-что для вас, — объявил он, как только ассистентка перешагнула порог кабинета.

— Рождественский подарок?! — с надеждой ахнула Гермиона.

— Во-первых, Рождество еще не наступило. Во-вторых, вы сами анонсировали мне обмен «слонами», когда все соберутся. Так что нет, это не рождественский подарок. Я просто изготовил это для вас.

Северус достал из ящика стола бутылочку, наполненную светло-оранжевой жидкостью, и подчеркнуто буднично подал ее студентке. Гермиона, взяв зелье, выдернула пробку и принюхалась.

— А что это такое?

Снейп нахмурился:

— Мисс Грейнджер, вам следовало задать данный вопрос раньше, чем открывать флакон! У некоторых зелий даже испарения смертельно опасны!

— Но вы же не сварили специально для меня в качестве нерождественского подарка сильнодействующий яд? — пошутила Гермиона, глубоко дыша над открытой емкостью. — Пахнет приятно. Кажется, отдает мыльным корнем… Это ведь не нужно пить?

— Нет, не нужно. Это средство для очистки волос, его можно использовать вместо маггловских продуктов, смешанных Мерлин знает из чего. Я подумал, что раз эксперимент с зубной пастой был удачным, то можно попробовать помочь вам.

— Помочь? По-вашему, я страдаю от нехватки шампуня?

Снейп возвел глаза к потолку и вздохнул.

— Нет, — ответил он так обреченно, будто Гермиона задала ужасно глупый вопрос. — Но, судя по вашим постоянным жалобам, страдания вам причиняет сама шевелюра. Перед первым использованием не забудьте положить в емкость один свой волос и хорошенько взболтать.

— То есть это нечто вроде Простоблеска?

Северус принял оскорбленный вид:

— Простоблеск?! То варево, в которое вы буквально окунули голову перед Святочным балом, чтобы зацементировать и обуздать свои кудри? Нет, это другое средство.

— Но ведь оно тоже предназначено делать волосы гладкими и послушными?

— Я не вижу нужды делать с вашей прической нечто подобное. Разработанное мною зелье, мисс Грейнджер, должно помогать волосам, а не бороться с их истинной природой, делая из волос то, чем они не являются. А копна у вас на голове определенно не является ни «гладкой», ни «послушной».

Скорее Северус назвал бы эту каштановую гриву (про себя, разумеется!) своевольной, упрямой и дерзкой — прямо как ее хозяйка. Какое-то время назад он обнаружил, что находит прическу ассистентки привлекательной.

— А вы сами пробовали это средство? — Гермиона бросила на его голову дотошный взгляд.

— Именно такую формулу — нет.

— Собираетесь сначала испытать на мне? На случай нежелательных побочных эффектов?

— Конечно, я не спешу применять зелье именно по этой причине, — усмехнулся Снейп. — Вовсе не оттого, что цветочный запах для меня сам по себе нежелательный эффект.

— Хорошо, — сказала Гермиона, еще раз напоследок понюхав шампунь и плотно закупорив бутылку. — Я попробую. А спасибо скажу после того, как буду уверена, что не облысею и не превращусь в швабру.

— Какое доверие! — иронично ответил Северус. — Я ведь никогда раньше не варил зелья, так что будьте снисходительны к моему дебюту.

Отсмеявшись, Гермиона спросила:

— Почему никто не знает о вашем прекрасном чувстве юмора?

— Потому что я прикладываю немалые силы, чтобы скрывать его, и выгуливаю только по особым случаям. Шутки во всеуслышание повредят моей репутации даже больше, чем пышная прическа, благоухающая, как майский сад. Не пора ли нам приступить к работе?

* * *

На следующий вечер, последний перед всеобщим отъездом из замка, у Северуса не было назначено встречи с ассистенткой. Однако она пришла без приглашения — и не просто пришла, а впорхнула в лабораторию, как на крыльях.

— Вы чудо! Вы просто чудо! — воскликнула она, приближаясь к Снейпу, и запечатлела на его щеке целомудренный, но пылкий поцелуй. Северус чуть не выронил банку, которую держал в руках.

— Мерлина ради, что происходит?! — Он попытался скрыть неловкость за возмущением.

— А вы не замечаете?

Гермиона закружилась на месте. С ее лица не сходила улыбка, глаза сияли от радости, волосы развевались упругими волнами… Точно, волосы! Она воспользовалась зельем, и результат не заставил себя ждать. В конце концов, степень Мастера Снейп получил не просто так.

— Объем есть, — кивнул он, придирчиво разглядывая локоны, переливающиеся в свете факелов всеми оттенками янтаря и каштана. — Липкости нет.

— Вот именно! — подтвердила Гермиона. — Теперь они волнистые, но не лохматые! И прилично выглядят после причесывания! А раньше от расчески вставали дыбом, как будто меня током ударило. Ваш шампунь просто прекрасен! Я даже рискнула использовать сушильные чары — и все получилось! Теперь мне не нужно часами сидеть с мокрой головой, рискуя простудиться.

Северус поддался порыву взять одну из прядей за кончик и оттянуть вниз, выпрямляя. Когда он выпустил локон, тот подпрыгнул энергичной пружинкой и вернулся к прежней форме.

— Выглядят живее. Мне нравится.

Гермиона замерла как завороженная. Она знала, что волосы не имеют нервных окончаний, но все равно ощущала тепло и твердость мужских пальцев. Ведь это даже прикосновением нельзя считать — так почему же мимолетный жест Снейпа вызывает у нее больше эмоций, чем вызывали откровенные лапания Рона? Ей так хотелось, чтобы Северус трогал ее еще и еще, не только за волосы… Фантазия сама нарисовала, как касания рук становятся смелее, за ними следует жадный неистовый поцелуй, потом еще один — и кончается все тем, что Северус овладевает ею прямо здесь, на лабораторном столе.

Снейп, не отводя взгляда, напряженно кашлянул, и Гермиона поняла, что все эти желания были написаны у нее на лице.

— Гермиона…

— Нет. — Она накрыла пальцем его губы. Если он собирается напоминать об уговоре и взывать к благоразумию, то она не желает сейчас этого слышать. Если хочет извиниться за свой невинный жест — тем более. — Не надо. Просто ничего не говорите. Спасибо вам за такой чудесный нерождественский подарок. У меня тоже есть для вас кое-что. Хотя с вашим подарком это, конечно, не сравнится…

Она достала из складок мантии бисерную сумочку, запустила в нее руку и извлекла нарядно упакованную коробочку. Северус отметил, что бумага с рождественскими картинками не настолько безвкусна, как большинство подобных изделий.

— Только не разворачивайте сразу, — попросила Гермиона. — Не хочу вынуждать вас изображать радость, если содержимое вам не понравится. А вот это можно открыть сейчас. — На свет появилась жестяная коробка, размерами больше самой сумочки. — Это печенье, я сама испекла. Правда, для того, чтобы воспользоваться кухней, мне пришлось пригрозить домовым эльфам, что я снова начну вязать шапочки. А, и еще… Чуть не забыла… — Она достала объемистый сверток черной ткани. — Ваша мантия.

Снейп нахмурился:

— Уверены, что она больше не нужна вам?

— Нет, спасибо. Она выдохлась.

— Выдохлась? — недоуменно переспросил Северус.

— Споры выдохлись, — зарделась ученица. — Улетучились. И Полумна подтверждает, что фиолетовая аура исчезла.

— Ясно, — кивнул он, беря сверток. — Я правильно понимаю, что на каникулах вы купите себе сменную мантию?

— Зачем? У меня же есть халат.

— Тот клочок шелка, который вы считаете одеждой? Ну уж нет! — Северус решительно сунул мантию обратно. — Забирайте!

— Что? Зачем?

Снейпу не хотелось открыто ссылаться на материальные трудности студентки, но раз уж на то пошло, лучше поставить под удар ее гордость, чем здоровье.

— Я помогаю вам восстановить силы не для того, чтобы все успехи вылетели в трубу, когда вы сляжете с воспалением легких! А если не возьмете мантию сейчас, то я принесу ее в качестве своего «слона». Уверяю, все будут шарахаться от столь роскошного подарка, как моя поношенная одежда, и он неизбежно осядет у вас.

— Что ж, если вы настаиваете… Спасибо!

Гермиона потянулась, чтобы взять мантию, но тут же отдернула руку — неожиданно ей в голову пришла смелая идея.

— А знаете что? На каникулах она мне не понадобится, ведь на площади Гриммо не так холодно, как в замке. И не могу же я носить вашу мантию при всех! Так что подержите ее пока у себя, хорошо?

Северус не понял, почему в словах студентки прозвучала такая упорная надежда, и заподозрил, что она опять что-то замышляет. Однако с ее аргументами сложно было поспорить.

— Хорошо, — вздохнул он.

— А вы не могли бы иногда надевать эту мантию? Вы ведь помните, фиолетовые споры ваших темноцветов нужны, чтобы я избавилась от своих…

— Еще одно подобное заявление — и я решу, что вы рехнулись за компанию с Лавгуд!

Гермиона улыбнулась:

— А мне, наоборот, иногда кажется, что Полумна — самый здравомыслящий человек в моем окружении. Спасибо вам за подарки.

— Пожалуйста, — только и ответил Северус. — Увидимся в сочельник.

— Да, — ее улыбка стала теплее. — Я буду очень ждать.