Награда от темноцветов (гет)

В предыдущей главе:

Гермиона чуть не получает травму из-за рассеянности на зельеварении. Северус беседует с ней после урока и просит быть внимательнее. Но, несмотря на все усилия, на следующем занятии она засыпает, и Снейп злится на нее так, что назначает три вечера отработок и выгоняет из класса.

Уже через полчаса после того, как Гермиона покинула кабинет, злость Северуса начала сменяться тревогой. Безусловно, девушка уснула на уроке не намеренно. Можно лишь вообразить, насколько сильна должна быть усталость, чтобы заставить студентку задремать на его лекции. Что-то с Гермионой было неладно, и Северус уже не притворялся, будто его это не касается. Он хотел — даже должен был! — понять, что с нею творится.

Впервые Снейп обратил внимание на перемены в ее внешности в тот самый вечер, когда она пришла в его кабинет поговорить. До того он не особенно присматривался к студентке, однако не мог не заметить, что в этом году она вернулась в школу совсем иной, чем раньше.

Гермиона стала хрупкой и нежной, в ней не осталось ничего детского. Но при всей женственности очертаний она была очень худенькой. Глаза студентки казались не просто взрослыми — почти старческими, а непослушная шевелюра утратила свое буйство и блеск. Раньше Северус с усмешкой думал, что волосы Грейнджер даны ей в наказание за перфекционизм. Как бы усердно она их ни зачесывала и ни закалывала, кудри упрямо выбивались и торчали во все стороны, наплевав на попытки обуздать их. Теперь же волосы потеряли задор, как и их хозяйка, и свисали тусклыми безвольными прядями. Северус не знал, откуда все эти перемены. Можно ли списать их на гормоны, стресс, плохое питание? Или причина все же магической природы?

Если сразу после вопиющего нарушения дисциплины он хотел исполнить свою угрозу и отослать девчонку к Филчу, то, когда остыл, понял, что таким образом не устранит первопричину проблем. К вечеру Снейп был окончательно настроен не наказывать студентку, а посвятить время отработки разбирательству: что с нею происходит и как ей можно помочь?

Девушка постучала в дверь точно в назначенное время.

— Профессор Снейп…

— Мисс Грейнджер.

— Пожалуйста, если теперь вы готовы слушать… Я хочу извиниться. Мне правда очень неловко, я…

— Не стоит извинений, — оборвал он, указав студентке на стул у своего письменного стола. — Разумеется, вы уснули не назло мне.

Гермиона захлопнула рот и удивленно посмотрела на учителя. Снейп уже не злился, так что его слова прозвучали мягко и… сочувственно?

— Но все же не могу это так оставить, — продолжил он, когда студентка села. — Я говорил с другими преподавателями, и они тоже замечают, что вы стали менее инициативны. В иных обстоятельствах я был бы всеми руками за, но других учителей вы хотя бы слушаете. Мои лекции вам скучны?

Она вспыхнула.

— Нет, нет! Вы хороший учитель…

— Я спрашивал не об этом, — спокойно уточнил он. — Качество моей работы как таковое мне известно, мисс Грейнджер. Но, зная вас, я не удивлюсь, если курс лекций, который я читаю, вам не в новинку.

— Да… — призналась она. — Я старалась не отставать от программы, даже будучи вне Хогвартса.

Гермиона не стала говорить, что зельям она уделяла особое внимание. Как будто пыталась этим выразить уважение к учителю, которого остальные считали предателем. Как будто жалкая капля ее доверия могла что-то значить в океане всеобщей ненависти.

— Понятно. Что ж, так я и думал. Вам неинтересны уроки зельеварения.

— Я уснула не поэтому! — поспешно возразила Гермиона, испугавшись, что Снейп отстранит ее от занятий.

— Тогда почему же?

— Так вышло, что… Ваш кабинет — единственное место, где я чувствую себя в безопасности.

Профессор изумленно поднял брови, и она пустилась в объяснения:

— Да, глупо звучит. Мозгами я и сама это понимаю. Вы сказали, что мне нужно избавляться от старых привычек, и были совершенно правы. Но как? Я все еще не могу утратить бдительность. Мне страшно в толпе, но еще страшнее одной. Я всегда настороже. Кроме как… на зельях.

Он задумчиво нахмурился.

— Почему?

Гермиона опустила глаза в пол.

— Дело в вас, — сказала она почти шепотом. — Рядом с вами можно ничего не бояться. Вы всегда присматривали за нами, прикрывали и защищали нас. Вы рисковали своей жизнью — и при необходимости отдали бы ее за Гарри, а может, и за любого студента! Конечно, другие учителя тоже придут на помощь, если что. Но вы… Извините, не могу объяснить разницу. Однако факт таков: ваши подземелья — единственное место, где я могу расслабиться. А когда расслабляюсь, то уже не могу думать об учебе. Я пытаюсь, правда! Но ваш голос так действует… К тому же я сегодня почти не спала…

Северус лишился дара речи. Грейнджер как никто способна выбить его из колеи прямолинейными заявлениями. И вот очередное: она готова доверить ему свою жизнь, она полностью полагается на него. Снейп привык вызывать у студентов диаметрально противоположные эмоции, и неожиданное признание девушки что-то всколыхнуло в его душе, добралось до неизведанных чувств, болезненных, но в то же время головокружительно пьянящих.

Впрочем, анализ своих эмоций Северус решил отложить и сосредоточился на другой части заявления студентки. Итак, расслабленность не является постоянным состоянием Грейнджер, а возникает только рядом с ним. Как же он сам не догадался после несчастного случая со слизеринцем?

Что-то внутри настойчиво запульсировало. Оказывается, одно его присутствие может кого-то успокаивать… Тем более кого-то, настолько взвинченного и подозрительного!

Северус вздохнул и помассировал веки пальцами.

— Похоже, список наших сложностей увеличился, — сказал он то ли ученице, то ли самому себе. Настанет ли тот день, когда список опустеет? — Не знаю, что тут поделать, мисс Грейнджер. Не могу же я позволить вам спать на уроках! Пожалуй, вам стоит принять сонное зелье и хорошенько отдохнуть.

Конечно, решение не годилось в качестве постоянного: зелья вызывают привыкание, если злоупотреблять ими. Но сейчас нужна всего лишь небольшая отсрочка, пока Северус во всем разберется и найдет, чем по-настоящему помочь студентке.

— Гм…

— Что такое?

— Мадам Помфри говорит, что мне больше нельзя пить «Сон без сновидений».

— Вы уже принимали его?

— Да. В начале учебного года — каждый вечер. Мы с Джинни часто просыпались от кошмаров и будили друг друга.

— То есть у вас ночные кошмары, — кивнул Северус, ничуть не удивившись.

— А у кого их сейчас нет?

Он снова вздохнул.

— Мисс Грейнджер… Так не может продолжаться. Вам нужна профессиональная помощь.

Гермиона горько усмехнулась:

— Нужна, кто бы спорил. И что вы предлагаете? Пойти к маггловскому психиатру? Рассказать ему, что я, после того как искала и уничтожала фрагменты души Темного волшебника, боюсь гигантских змей и людей в масках? Что каждую ночь мне снится, как сумасшедшая женщина с хохотом вырезает на моей руке надпись «грязнокровка» зачарованным кинжалом, а оборотень шепчет на ухо, что он сделает со мной, когда она закончит? Рассказать, что я сплю с волшебной палочкой под подушкой, чтобы быть готовой к нападению егерей? Думаю, психиатр надолго запомнит этот день, а остаток моих дней пройдет в палате с мягкими стенами.

От перечисления ужасов, которые лишали Грейнджер покоя, у Северуса возникла тяжесть в животе. Ему захотелось вернуться в прошлое, чтобы голыми руками задушить Волдеморта, Сивого и особенно Беллатрису. Но коль уж это невозможно, то он сделает то, что может: найдет способ избавить девочку от страхов.

— Я имел в виду беседы с волшебником или волшебницей. Директор неспроста учредила часы приема преподавателями по личным вопросам.

— И к кому мне пойти? Официально декан моего факультета профессор Трелони.

— А неофициально — профессор Люпин. Вы всегда с ним ладили. Хоть мне и странно это говорить, но он достойный доверия человек, терпеливый и понимающий. Вы можете на него положиться.

— Ремусу хватает своих проблем. Он еще не пережил смерть Тонкс и потерю конечностей. Он взвалил на себя помощь Трелони только потому, что после ее назначения деканом половина гриффиндорцев готовы были сменить факультет. Честно говоря, я сомневаюсь, стоит ли ему преподавать вообще.

Северус разделял опасения студентки: Люпин не Грюм, он долго будет привыкать к протезу ноги, не говоря уж о том, чтобы обходиться одной рукой. Но еще сильнее, чем схватка с великаном, его покалечила утрата жены.

— Мне не с кем обсудить события минувшего года, — тихо пробормотала Гермиона. — Никто не знает подробностей. Никто не поймет меня. Кроме вас.

Северус растерялся так же, как тогда, в больничном крыле. Он никогда в жизни никого не поддерживал и не утешал. Гермиона же возлагала на него в этом деле такие ожидания, которые он заведомо не сумеет оправдать.

— А как же ваши друзья?

— Каждый справляется как может. Рон стал капризным и взрывается из-за любой мелочи. С ним бесполезно даже заикаться о прошлом: он делает вид, что все забыто и уже неважно. Я боюсь того момента, когда он обнаружит, что это не так, и получит полномасштабный нервный срыв. Джинни мучается от ночных кошмаров и начинает рыдать при каждом упоминании Фреда. Она плачет от звуков чужого смеха, от шуток и розыгрышей — все это напоминает ей брата.

Гермиона подняла взгляд на Северуса, и на ее лице отразилась вся горечь одиночества.

— Гарри держится лучше всех. Может быть, из-за того, что этот год для него не так уж отличался от предыдущих. Видимо, к смертельной опасности можно привыкнуть: он ежегодно сталкивался с Волдемортом в том или ином виде. А теперь Гарри целиком занят своим щепетильным вопросом. Он был в шоке, когда понял, что любит Джинни только как друга. Да и пусть лучше переживает насчет своей ориентации, чем лечит военные травмы. Так что остаетесь только вы.

— Едва ли я смогу дать мудрый совет, если вспомнить мои собственные ошибки.

Слова Северуса прозвучали резче, чем следовало, и он лишний раз убедился, что деликатность и терпение не его добродетели.

— Мне не нужны советы, — тихо ответила Гермиона. — Мне нужно просто поговорить.

Она поколебалась и подняла на Снейпа смущенный взгляд.

— Я помню условие: между нами ничего не может быть до конца учебного года. Но не могли бы вы стать мне… другом?

— Другом? — повторил Северус, не зная, изумляет его, злит, смешит или все-таки привлекает данное предложение. — Вместо Поттера и Уизли? Чтобы вам было кого шпынять, поучать, дразнить и тискать?

— Я с удовольствием обнимала бы вас, — заявила невыносимая девчонка. — Увы, этого придется подождать. Но можно ведь дружить без прикосновений. А еще, — она улыбнулась, — без напоминаний о домашней работе и о смене носков хотя бы через три дня. Так что для меня замена будет даже кое в чем выгодной.

— Я не умею быть другом, — признался Северус. Само слово ложилось на язык, как незнакомый экзотический фрукт. Он давно не пробовал ни с кем дружить. И весь волшебный мир знал, чем кончилась его единственная детская попытка. — Но даже если бы у нас получилось — в теории! — то окружающие заподозрили бы нас в чем угодно, кроме дружбы.

— Ну вот… — вздохнула Гермиона. — Волдеморт лишил меня еще одного.

— Чего? — Северус не понял, когда собеседница успела перескочить на другую мысль.

— Вас! — обиженно выкрикнула она. — Возможности узнать вас поближе! Возможности видеться, не скрываясь! Я ведь совершеннолетняя, меня вообще не должно быть здесь, я не должна быть вашей ученицей! Если бы не он, я бы уже закончила школу, как ровесники-слизеринцы, и мы с вами не боялись бы, что скажут люди! Еще один повод ненавидеть его!

Северус был обескуражен вспышкой. В таком разрезе он не думал, однако Гермиона была права: если бы не Волдеморт, она бы покинула Хогвартс полгода назад. Но если бы Волдеморта не существовало, то не было бы ни того их разговора, ни всей этой сложной, волнующей, приводящей в смятение мешанины чувств. Северус мог ненавидеть Волдеморта за что угодно, но только не за это.

— Мы оба знаем: жизнь несправедлива и вообще не такова, как нам хочется. Ничего не поделаешь. Но я все-таки не понимаю, почему вы ждете помощи именно от меня. Мне, знаете ли, тоже досталось.

— Тогда отчего вы остаетесь таким сильным? — парировала Гермиона. — Как вам удается спать спокойно? Вас ведь тоже должны преследовать страшные воспоминания.

Должны, кто бы спорил. Порой Северус думал, что полностью заслуживает их. Однако…

— Нет. У меня не бывает кошмаров с юности.

Все эти годы Снейпу хватало кошмаров наяву. Если бы они приходили еще и во сне, он сошел бы с ума.

— Совсем не бывает? — удивилась Гермиона. — Но как?

Найти ответ оказалось непросто.

— Полагаю, мое подсознание распознает кошмар в самом начале и либо будит меня, либо меняет сюжет на что-то безобидное.

— Правда?! А как?

Он пожал плечами.

— Сам не знаю. Наверное, так проявляются мои способности к окклюменции. Кошмары прекратились, когда я начал осваивать эту сферу магии.

— Но ведь окклюменция — это защита мыслей от чтения…

Северус нахмурился.

— Сколько раз я говорил Поттеру, что это крайне поверхностное и упрощенное представление! Окклюменция — тончайшее искусство интеллектуального и эмоционального самоконтроля, способ постичь и упорядочить работу разума.

Лицо студентки озарилось интересом. Ну конечно! Употребить вместе слова «упорядочить», «контроль» и «разум» при Гермионе Грейнджер — все равно что помахать аппетитной косточкой перед носом у голодной собаки. Поправка: перед носом у любопытного щенка. Грейнджер распахнула большие, исполненные надежды карие глаза. У нее разве что слюнки не текли для полноты картины.

— А меня научите? — с надеждой проскулила девчонка.

Северус вздохнул. Несомненно, учить ее окклюменции полезнее, чем Поттера. Во-первых, не будет затруднять контакт стена враждебности и недоверия. Во-вторых, она прилежна и старательна, упорядочение мыслей дастся ей легко. Она всегда стремилась к порядку: расписание Гермионы Грейнджер, где цвет каждого ярлычка имел значение, стало притчей во языцех. Так что Северус был уверен: на эту ученицу он потратит время не впустую.

— Я мог бы, — осторожно ответил он. — Однако не уверен, стоит ли.

— Почему?

— Потому что проникновение в ваш разум некоторым образом противоречит сохранению дистанции между нами.

— Ой.

— Вот именно.

— Тогда можете… одолжить мне книгу? — кротко попросила Гермиона.

— Возможно, это вас удивит, но некоторые знания не почерпнуть из книг. — Она недоверчиво нахмурилась, и Северус объяснил: — Не все достигается простым следованием инструкциям, как с рецептами зелий. Для окклюменции нет ни заклинаний, ни пошаговых руководств.

— А как вы ее изучили?

— На практике. Мой разум читали раз за разом, пока я не научился противостоять вмешательству.

— Пожалуйста! Мне очень нужно! — На Снейпа снова посмотрели жалобные щенячьи глаза. — Если окклюменция избавит меня от кошмаров, то я буду спать по ночам и стану спокойнее днем. Может быть, даже приду в норму!

Северус отдавал себе отчет в том, что затея морально неоднозначна и, может быть, даже неэтична, но все-таки переборол сомнения. Он не имеет права из страха за свое самообладание оставить Гермиону мучиться. Если окклюменция поможет ей, то цель оправдывает средства. Наверное, Дамблдор с его «высшим благом» не зря учил Снейпа столько лет. А цель и вправду благородна: помочь гриффиндорке вернуться к жизни.

— Хорошо, мисс Грейнджер, — сказал Северус, обращением напоминая себе, что, из каких бы соображений ни помогал ей, она остается его ученицей. — В следующую среду после ужина приходите на отработку. За неделю вы как раз успеете добраться до всех книг в библиотеке, имеющих хоть какое-нибудь отношение к окклюменции. Если таковые существуют.

Студентка улыбнулась:

— Спасибо, сэр.

* * *

Если бы Северус не понял, что Гермиона Грейнджер нуждается в помощи, после того как она уснула на зельеварении, то ему точно раскрыл бы глаза инцидент, случившийся ровно неделю спустя на уроке защиты от Темных искусств.

В те дни, когда преподаватель-ликантроп не мог вести уроки ввиду своего заболевания, то по договоренности с Минервой его заменяли авроры. Но на сей раз болезнь Люпина была не связана с фазой Луны.

Ремус пострадал в Финальной битве сильнее, чем думали студенты и большинство сотрудников школы. Конечно, потеря двух конечностей была очевидна всем, но мало кто знал, что помимо этого у Люпина серьезно повреждены внутренние органы, особенно печень: в бою на него наступил великан. Зелья, которые пил Ремус, могли только поддержать работу травмированных органов и продлить пациенту жизнь — в лучшем случае лет на пять. И вовсе не на пять лет активной работы на полную ставку.

Минерва собиралась взять второго преподавателя в помощь Люпину. Но пока она искала, кому бы предложить эту должность, приходилось как-то выкручиваться. И вот урок у седьмого курса достался Северусу Снейпу.

Будучи сторонником практического подхода, он сразу велел ждущим в кабинете студентам складывать учебники в сумки и идти за ним в бальный зал: сегодня будет не лекция, а серия дуэлей.

Большинство семикурсников обрадовались, услышав объявление. Но на лицах у некоторых, в том числе у Грейнджер, отразилась тревога. Конечно же, Снейп понимал, что дуэли будут неоднозначно восприняты учениками, которые несколько месяцев назад бились по-настоящему, с риском для жизни. Но ребятам не пойдет на пользу, если нянчиться с ними, как это делает Люпин (Северус подозревал, что тот и сам испытывает кое-какие трудности с дуэлями). Волшебник должен уметь постоять за себя, а страхи не исчезнут, если избегать их. Северус был уверен: преодолеть страх можно лишь самостоятельно, встретившись с ним лицом к лицу. Все, чем может помочь на таком уроке учитель, это обеспечить безопасность.

По пути в бальный зал Снейп раздумывал, не начать ли урок по примеру Люпина с чего-нибудь простого и веселого. Например, устроить соревнование, кто вспомнит самое забавное заклятье, вроде Летучемышиного сглаза, которым славилась мисс Уизли. Или показать частичную трансфигурацию человека, превратив волосы Лонгботтома в шляпу с чучелом грифа…

Однако ему не довелось воплотить в жизнь свои задумки. Ни в начале урока, который был сразу же прерван новым происшествием с гриффиндоркой. Ни в конце, потому что настроения для чего-то хоть отдаленно веселого у него уже не было.

* * *

Лицо Гермионы засветилось от радости, когда она увидела, кто заменяет Ремуса, — и снова погасло, едва Снейп сказал, чему будет посвящен урок. Она никогда не любила дуэли и не особо преуспевала в них. Теперь же, после войны, боевые заклинания хотелось забыть навсегда. Гермиону пугал вид нацеленной на нее палочки, но после несчастного случая с малышом Малкольмом еще больше она боялась нечаянно ранить человека сама. Утешаясь мыслью, что профессор Снейп знает что делает и не даст никому пострадать, она поплелась за остальными в бальный зал.

Последний раз Гермиона была там на четвертом курсе, когда профессор МакГонагалл учила гриффиндорцев танцевать. Вот бы и сейчас им предстоял урок танцев, а не дуэлей! А учитель выбрал бы именно ее в пару себе, как МакГонагалл выбрала Рона. Гермиона с улыбкой вспомнила, как тогда вытянулось его лицо. Веселье вышло немного злорадным.

Она вошла в просторную комнату последней. Жаль, что зал используется так редко. Огромные окна в двух стенах делали бальный зал самым просторным помещением замка, и лучи полуденного солнца играли в изящных хрустальных люстрах, свисающих с потолка.

Но несмотря на всю красоту интерьера, Гермионе стало плохо, едва она вошла в зал. Ледяная тяжесть возникла в животе и стала распространяться по телу. Ладони покрылись холодным потом, все конечности затряслись. Гермиона поняла, что паническая атака неминуема, и от этой мысли сделалось стократ хуже. Сердце бешено колотилось, воздуха не хватало, грудь сдавило до боли. Онемевшие ноги отказывались подчиняться истеричным приказам мозга бежать отсюда не разбирая дороги, и Гермиона застыла на месте, стиснув в одной руке волшебную палочку, в другой — сумку. В глазах поплыло.

Драко, оказавшийся бок о бок с ней, первым заметил неладное и принял верное решение. Он схватил Гермиону за плечо и потащил в коридор.

— Поттер, Лонгботтом! Следите за порядком! — выкрикнул профессор, устремляясь за ними.

Когда он выбежал в коридор, бледная как полотно Гермиона сидела на скамье под окном, а крестник разглядывал ее, сам перепуганный почти настолько же.

— Сумка, — прохрипела Грейнджер, прижимая к груди маленькую расшитую бисером сумочку. — Успокоительное.

— Я достану, — ответил профессор Снейп и попытался взять сумочку ученицы, но ее пальцы мертвой хваткой сжались на ремешке. — Отпустите, — попросил он, но реакции не последовало. Он даже не понял, услышала ли его студентка. Ее взгляд замер в беспомощном ужасе, отрывистые выдохи вырывались изо рта, а все тело сотрясалось.

— Мисс Грейнджер! — окликнул он строгим тоном. — Немедленно дайте мне сумку!

Давняя привычка Гермионы выполнять требования профессоров взяла верх. Девушка выпустила ремешок, и Северус полез в маленькую сумочку, чтобы достать флакончик с зельем. Но вместо этого нащупал целую аптечку и еще множество всевозможных вещей.

Наконец Снейп отыскал нужную емкость, выдернул пробку и помог ученице донести до рта содержимое.

Зелье подействовало. Гермиона ощутила, как боль и теснота в ее груди ослабли, дыхание выровнялось, беспричинный страх развеялся. Она уставилась на пустой флакон в своей руке и почувствовала себя глупо. Опять профессор Снейп стал свидетелем ее истерики на пустом месте.

— Извините. Сама не знаю, что на меня нашло, — сказала она, когда к ней вернулся контроль над голосом.

— Я знаю, — неожиданно вмешался Драко. Крестный кивком попросил его продолжить. — Люстры. Точно такие же, какая висела у нас в гостиной.

Гостиная Малфой-мэнора. Там Гермиона под пытками Беллатрисы лежала на полу навзничь и тупо пялилась вверх, на блики света в хрустале. А потом, при их бегстве, люстра обрушилась. У Гермионы снова перехватило дыхание.

— Тихо, тихо, мисс Грейнджер, — вернул ее в реальность мягкий, но настойчивый голос профессора. — Дышите глубоко и медленно. Вы в безопасности. Не надо вспоминать. Лучше расскажите-ка мне о вашей сумке.

— О моей сумке? — удивилась она. — А что с ней?

— Заклятие незримого расширения. Полагаю, наложенное без участия Министерства? Довольно сложная магия.

— Пришлось, — коротко ответила Гермиона.

— Понимаю, — Снейп посмотрел на нее с непроницаемым выражением лица. Затем обернулся к слизеринцу: — Драко, проводи мисс Грейнджер в больничное крыло. Расскажи мадам Помфри, что случилось, и попроси о тщательном обследовании. Нужно убедиться, что у этих симптомов нет физической причины. И сразу же возвращайся.

Драко, кивнув, подал однокурснице руку.

— Мисс Грейнджер! — добавил профессор. — Если мадам Помфри отпустит вас, то этот случай не освобождает от отработки. Сегодня, ровно в семь.

* * *

Разумеется, мадам Помфри не обнаружила у Гермионы никаких болезней, и та покинула больничное крыло, чтобы найти друзей. Гарри, Рон и Джинни с облегчением выслушали, что все в порядке, и быстро нашли более приятную тему для разговора.

А вот Драко за ужином вел себя необычно.

Все вернувшиеся семикурсники сидели за отдельным столом в конце слизеринского ряда. Места им хватило только здесь. Если «лишних» хаффлпаффцев и рейвенкловцев еще можно было разместить за столами соответствующих факультетов, то гриффиндорцы к своим просто не поместились бы.

Большинство ребят, состоявших в группе сопротивления под предводительством Невилла, были с Гриффиндора. Значительную часть прошлого года они провели в Выручай-комнате и пропустили учебный материал. Осмотрительные студенты Рейвенкло, миролюбивые хаффлпаффцы и меньше других страдавшие от пожирательского режима слизеринцы закончили школу. Слизерин к тому же не увеличил численность, как другие факультеты, из-за магглорожденных первокурсников, которые не попали в Хогвартс в прошлом году. Да и «второгодник» на седьмом курсе у них был лишь один.

Малфой вернулся в школу по той же причине, что и Гермиона: ему больше некуда себя девать. Его родители подались в бега, и Драко, оставшись один, не смог найти себе место в волшебном мире, перевернутом с ног на голову. Он так же, как Гермиона, не знал, что делать со своей жизнью, а Хогвартс был знакомым местом, дающим хоть какую-то стабильность. Все это Гермиона узнала от самого Малфоя: теперь их вражда превратилась в настороженно приятельские отношения, которые имели шанс стать чем-то большим.

Итак, в этот вечер Драко вел себя странно. Он избегал смотреть однокурснице в глаза, но Гермиона все равно видела, что ему стыдно, и прекрасно понимала, за что именно. Ей не хотелось обсуждать повод, но молча смотреть на молчаливые терзания соседа было еще неприятнее.

— Просто чтобы ты знал… — натянуто произнесла она, когда доела и собиралась встать, машинально натягивая рукав пониже, — я не виню тебя в том, что случилось. И тебе тоже не стоит себя винить.

С облегчением от того, что у нее есть повод поторопиться из Большого зала, Гермиона сказала, что опаздывает на отработку, и ушла.

* * *

Ровно в семь часов она постучала в дверь кабинета профессора зелий, и в ответ сразу же донеслось: «Войдите!»

Снейп кивком указал ей на стул.

— Судя по тому, что вы здесь, диагностические чары мадам Помфри ничего не показали?

— Да, сэр. Я здорова. Физически.

— Правильно ли я полагаю, что вы и раньше испытывали панические атаки?

— Несколько раз, — призналась она. — Но не настолько сильные. Успокоительное всегда помогает.

Профессор указал на сумочку, которую Гермиона положила рядом с собой:

— И поэтому вы всегда носите при себе зелье?

— Да…

Голос дрогнул. В ответе заключалась не вся правда. И ответ не объяснял, зачем Гермиона носит не только успокоительное, а целый набор всевозможных зелий. А ведь профессор видел ее аптечку.

— Понятно, — сказал он, откидываясь на спинку стула и пронизывая студентку изучающим взглядом. — Что еще у вас в сумке, мисс Грейнджер?

— Гм… Ну… Книги… Письменные принадлежности… Всякие нужные вещи… — заюлила Гермиона.

Она отчаянно надеялась, что профессор не будет расспрашивать дальше. И надежды сбылись — спрашивать он не стал.

Легким движением палочки Снейп направил заклинание точно в сумочку, и та принялась выплевывать свое содержимое. Вещи полетели одна за другой. Учебники, пергамент, перья, предметы гигиены, расческа, мантия, вязаная шапка, перчатки, прочая одежда… Аптечка с зельями, перевязочный комплект, нитки с иголкой, постельное белье, консервы… Куча скарба росла все выше и выше, а глаза профессора раскрывались шире и шире. Наконец поток иссяк, и сумка издала вздох облегчения, как будто у нее прошел долгий запор.

Северус обвел неверящим взглядом гору вещей в углу кабинета.

— Палатка, мисс Грейнджер?

— Забыла выложить, — смутилась Гермиона.

— Продукты? Горшки, сковородки, чайник, горелка, корзинка, приборы?

— Ой, и они здесь.

— Мисс Грейнджер, что это значит? Вы собираетесь в поход?

— Никуда я не собираюсь!

— Но готовы отправиться куда угодно. — Студентка, не ответив, низко опустила голову. — Эти вещи спасали вас в бегах весь прошлый год?

Она кивнула.

— Стоит ли мне напоминать, что теперь вам нет нужды быть ежесекундно готовой к бегству?

— С этими вещами мне спокойнее, — ответила Гермиона.

— А вы понимаете, что ношение такого груза сказывается на вас? Вы, конечно, наложили на сумку чары невесомости — однако вес предметов не исчез в никуда! Он перешел в другую форму, и для его перемещения все еще нужна энергия. Магическая энергия, мисс Грейнджер. Вы должны уставать так же, как если бы таскали всю эту поклажу без чар.

Она вскинула на профессора удивленный взгляд.

— Я не знала…

— Но вы ведь заметили упадок сил? Я замечаю его даже по зельям, которые вы варите. И по состоянию ваших волос.

— Волос?

— Если только вы намеренно не сделали их тусклыми и вялыми.

— Меня устраивает состояние моих волос, — обиженно ответила Гермиона. — Теперь их легче укладывать.

— Вы считаете, удобство прически стоит истощения магических резервов?

Она покачала головой.

— Я тоже так не думаю. Нужно сделать так, чтобы вы ощущали себя в безопасности, не будучи постоянно готовой к побегу. Что способно успокоить вас, мисс Грейнджер?

Ответ не удивил Северуса.

— Вы. Я чувствую себя в безопасности рядом с вами.

Что ж, после их предыдущего разговора было бы странно услышать иное. Дамблдора больше нет, Люпин болен, а Флитвик при всем своем мастерстве вряд ли представлялся перепуганной девице образцом мужественности и надежности. Минерва, в дуэльном мастерстве равная всем перечисленным, все-таки женщина. Так что Северус оставался единственным кандидатом в защитники.

— Вы ведь носите цепочку на шее?

Гермиона удивилась:

— А что?

— Покажите.

Она запустила руку в ворот блузки и вытянула висящий на цепочке медальон.

— Здесь фотографии моих родителей.

Гермиона начала открывать украшение, но Северус остановил ее.

— Мне не нужно его разглядывать.

Не снимая цепочку с шеи ученицы, он приблизился, положил медальон на свою ладонь и направил на него волшебную палочку. Начал быстрым шепотом читать неизвестное Гермионе заклинание — и украшение засветилось.

— Вот и все, — сказал он, закончив. Хранящий тепло его руки медальон вернулся на грудь Гермионы. — Теперь у вас есть незарегистрированный портключ. Если прикоснуться к нему и сказать: «Убежище», — то он перенесет вас сюда.

— В ваш кабинет?

— Да.

Гермиона растеряла слова. С учетом всего, что ей известно о Снейпе… Это была невообразимая щедрость. Он предоставил ей свою защиту, позволил рассчитывать на него. Более ценного подарка он и придумать не мог.

Но Гермиона чутьем знала: профессор не хочет, чтобы она заостряла внимание на том, как много для нее значит его великодушный жест. Даже слова благодарности ему вряд ли нужны. Так что она перешла к техническим деталям:

— Я думала, в Хогвартсе не работают портключи…

— Обычно не работают. Наделить их возможностью обходить запрет может только директор. Как ни странно, у меня остались полномочия. Замок не понимает, как живущий здесь директор может быть бывшим, и слушается меня так, словно я не оставлял пост.

Северус давно обратил внимание на разные мелкие странности. В кабинет Минервы он входил без пароля. Лестницы помогали ему проложить кратчайший путь в любую точку замка, все тайные проходы охотно открывались перед Снейпом. Он задавался вопросом, может ли менять погоду в Большом зале, но проверять не стал, чтобы не афишировать свое положение в школе.

— И вы будете не против, если я действительно воспользуюсь им и возникну у вас в кабинете в состоянии панической атаки? Я ведь могу…

— Будь я против, не дал бы вам портключ. Мой кабинет отлично защищен. Здесь вы будете в безопасности, даже если не застанете меня. В таком случае зовите меня Патронусом. Вы ведь умеете создавать Патронуса?

— Да. Это выдра.

— Так он телесный? Отлично, мисс Грейнджер. Вы не беспомощны, помните об этом. Итак, дает ли вам портключ чувство защищенности?

— Да. В значительной мере.

— Хорошо.

Северус взмахнул волшебной палочкой в сторону беспорядочного нагромождения вещей. От общей кучи отделились книги, канцелярские и гигиенические принадлежности. Все это вернулось в сумочку Гермионы.

— Одежда прибудет в вашу комнату. А остальное… Редуцио! — Все предметы сделались такого размера, что подошли бы для кукольного домика. — Остальное будет храниться у меня.

Он вынул из кармана белый носовой платок, трансфигурировал его в коробку и взмахом волшебной палочки сложил в нее вещи.

— Итак, с этим разобрались. Давайте перейдем к цели вашего визита.