Награда от темноцветов (гет)

Пятничные вечера в Хогвартсе обычно проходили спокойно, по крайней мере у сотрудников. Большинство учителей старались не назначать на это время отработки, делая поблажки не столько студентам, сколько самим себе. Кому не хочется накануне выходных позабыть о рабочих проблемах, отправиться в Хогсмид и выпить с коллегами стакан-другой за партией в плюй-камни и обсуждением свежих сплетен?

Северусу Снейпу не хотелось. Этот пятничный вечер, как и другие, профессор зелий намеревался провести в приятном уединении, заказав ужин в свои комнаты. Он принял душ и уже заканчивал одеваться, когда в комнату влетела серебристая овчарка — Патронус школьной медсестры.

— Северус, ты мне нужен! Скорее в больничное крыло! — отрывисто произнес голос Поппи Помфри. — Драка между студентами. Гриффиндор-Слизерин. Ваш ранен. Минерва на собрании совета. Кто-то должен разобраться в инциденте.

Передав сообщение, собака растворилась в воздухе. Северус быстро надел жилет и сюртук, заклинанием застегнул пуговицы и направился в больничное крыло.

Категорически отказавшись от восстановления в директорской должности, он все же уступил уговорам Минервы стать ее заместителем: никого другого она не хотела видеть на этом посту. Да никто и не смог бы так, как Снейп, раз за разом ставить министерских бюрократов на место и противостоять их упорным попыткам совать нос в дела Хогвартса. Однако сегодняшнее заседание попечительского совета было посвящено будничным вопросам и не требовало присутствия Северуса.

Взволнованный, он ворвался в развевающейся мантии в школьный лазарет. Слова «Гриффиндор-Слизерин» в сообщении Поппи вернули его к тяжелым воспоминаниям двухлетней давности, когда один его крестник чуть не убил другого заклятием, которое изобрел сам Снейп.

Он уже представлял, как снова увидит одного мальчика лежащим в луже крови, а другого — стоящим рядом в смятении. Снова почувствует тот же страх за Драко и ту же холодную ненависть к Гарри Поттеру, бесстыже лгущему ему в глаза.

Но вместо всего этого Северус обнаружил в больничном крыле первокурсника-слизеринца в обмороке и… молча сидящую на другой койке Гермиону Грейнджер. Сердце пропустило удар.

— В коридоре, ведущем к библиотеке, в мальчика запустили Оглушающим, — доложила мадам Помфри, не отвлекаясь от хлопот над ребенком. — Заклинание впечатало его в стену. — Увидев результат диагностического заклятия, она нахмурилась. — Похоже, сотрясение. Нужно разбудить его и убедиться. Северус, пойдите, пожалуйста, к мисс Грейнджер, а я закончу с МакГрегором.

Снейп коротко взглянул на девушку, съежившуюся на больничной кровати.

— Она тоже пострадала? — деловито спросил он, благословляя свое умение сохранять невозмутимый вид, даже когда сердце пытается выскочить из груди. Никаких ран у Гермионы он не заметил. Возможно, она была на месте нападения и оказала первую помощь?

— Нет, — ответила Поппи. — По всей видимости, это она запустила Оглушающее.

Взгляд Северуса снова метнулся, на этот раз в изумлении, к гриффиндорке, которая уже пару недель не выходила у него из головы. Все старания избавиться от мыслей об их встрече были напрасны. Вот она стоит напротив него, лицом к лицу, и яростно защищает свою точку зрения; вот оплакивает его кончину; вот улыбается с невыразимой нежностью — все эти картины накрепко впечатались в сетчатку. А некоторые воспоминания приходили во снах. Мягкое податливое тело в его объятиях, нежные губы, целующие его… Северус уже привык начинать каждое утро с запирания этих образов за глухими стенами окклюменции.

Но сейчас ничто в Гермионе не напоминало ту решительную взрослую девушку, которая перевернула все в душе Снейпа вверх дном. Перед ним сидел, низко опустив голову и обхватив руками поджатые колени, несчастный пристыженный ребенок.

— Вы запустили заклятием в другого ученика? — недоверчиво спросил Северус. — Почему, Мерлина ради?

Гермиона не шелохнулась, и Северус не понял, боялась ли она встретиться с ним взглядом или же просто-напросто не услышала.

— Мисс Грейнджер! — требовательно окликнул он, возможно, более резко, чем стоило. Приказной тон подействовал: Гермиона подняла к профессору мертвенно-бледное лицо. Глаза были полны слез, готовых вот-вот хлынуть по щекам.

— Простите! — всхлипнула она, выпуская колени из хватки. Тут же ее руки обвились вокруг плеч, и Грейнджер принялась раскачиваться взад-вперед. — Я не хотела! Он напугал меня, я подняла палочку… Я просто защищалась!

— От первоклашки?! Что же он такое сделал, что вы приложили его головой о стену?

— Да ничего он не делал! — Гермиона все-таки разразилась слезами. — Просто выскочил из-за гобелена. Я подумала, это…

— Егерь, — закончил за нее Северус. У него начало появляться некоторое понимание происходящего.

Гермиона, испуганно вздрогнув всем телом, кивнула.

— Хотя я не то чтобы думала… Все случилось так быстро…

Снейп готов был отвесить себе оплеуху за то, что сразу не заметил: она в шоке.

— Не плачьте, — мягко произнес он и положил ладонь на плечо Гермионы в осторожной попытке утешить. Северус вдруг почувствовал странное желание обнять ее. До сих пор он не делал этого никогда и ни с кем. Даже с малышами-первокурсниками, скучающими по дому. Обычно все его утешение сводилось к тому, чтобы дать носовой платок и сказать то же самое, что он произнес сейчас. И имели эти меры такой же эффект, как сейчас, — нулевой.

— Не плакать?! — отчаянно выкрикнула Гермиона. — Я чуть не убила ребенка!

— Глупости, — возразил Северус. — Мальчишка всего лишь потерял сознание. Оглушающее всегда вам плохо удавалось.

Снейп часто ругал ее за это, когда преподавал защиту от Темных искусств. Боевые заклинания у Гермионы и правда были слабоваты. Впрочем, не для такого крошки, как МакГрегор. Гермиона наверняка понимала это, так что попытка зайти со стороны логики не утешила ее.

— Это по моей вине он здесь, тяжелораненый!

Северус стянул одеяло с соседней кровати и набросил Гермионе на плечи.

— Он не ранен. И скоро поправится. Поппи уже занимается им. А теперь успокойтесь и расскажите по порядку, что случилось.

Гермиона закуталась в одеяло, вроде как благодарная за попытку согреть и утешить.

— Наверное, он хотел пошутить, — сказала она, утирая лицо. — Я просто шла в библиотеку, а он вдруг выпрыгнул из-за гобелена. Я произнесла заклинание раньше, чем поняла, кто передо мной.

Вот это рефлексы!

— Вы всегда так быстро достаете волшебную палочку?

— Я не доставала. Она уже была у меня в руке.

— Итак, вы просто шли в библиотеку… — хмуро повторил Северус. Тяжелое подозрение заворочалось в его внутренностях. — С палочкой наизготовку?

— Да… — ответила она едва слышно. — Привычка. Я всегда держу палочку наготове. Даже сплю с ней.

— Понятно…

Это действительно легко было понять, если вспомнить, через что прошла Гермиона. Вероятно, бдительность не раз спасала жизнь ей и ее друзьям. И судя по тому, что девушка до сих пор готова защищаться даже во сне, пережитый ужас еще не отпустил ее.

— МакГрегор, по-видимому, хотел разыграть вас. Откуда бы ему знать, насколько рискованны подобные шутки с человеком, который воевал? Что ж, теперь будет знать. Однако такие реакции требовались в прошлом году, а сейчас они опасны для окружающих. Пора избавляться от старых привычек, мисс Грейнджер.

— Думаете, я не знаю? — буркнула Гермиона, вытирая глаза. — И что именно, по-вашему, с ними можно сделать?

— Прямо сейчас — принять успокоительное зелье и отдохнуть. Вам следует остаться здесь на ночь.

— Не надо, все нормально.

Северус твердо сказал:

— Нет, с вами не все нормально, мисс Грейнджер. Вас всю трясет. Я пришлю мисс Уизли, чтобы она принесла все необходимое. Или можете попросить домовых эльфов. Поппи! — Медсестра, как раз закончившая со слизеринцем, подошла к ним. — Как Малкольм?

— Легкое сотрясение, шишки, синяки. Все будет хорошо. Но вам все же стоит поговорить с ним. Мальчик в шоке. Он даже не понял, что его ударило.

— Хорошо, поговорю. И оповещу Минерву. А вы дайте мисс Грейнджер Умиротворяющий бальзам и оставьте ее на ночь у себя. Она потрясена не меньше.

Снейп уже собрался уходить, но Гермиона удержала его за рукав.

— Профессор Снейп… Передайте, пожалуйста, Малкольму, что я очень сожалею.

— Передам. Ни о чем не беспокойтесь и отдыхайте, мисс Грейнджер.

* * *

Минерва, узнав о происшествии, признала его несчастным случаем, а не умышленным нападением. Никого не стали наказывать, и на этот раз Северус полностью разделял снисходительность директрисы. Всем младшекурсникам провели лекции о том, что старшие студенты, которые целый год прожили в страхе за свою жизнь, могут подобным образом реагировать на испуг.

А с тем слизеринцем, который спровоцировал инцидент, Северус побеседовал отдельно. Когда он объяснил мальчишке, каковы были школьные порядки в прошлом году и с чем столкнулись студенты остальных трех факультетов, тот казнился не меньше, чем жертва его неудачной шутки, и долго извинялся перед Грейнджер.

С самой девушкой Снейп встречался только на уроках. Он очень старался даже мысленно называть ее девушкой или мисс Грейнджер, как если бы она была просто одной из учениц. Но чем больше думал о ней, тем труднее становилось обманывать самого себя. А после инцидента с первокурсником она стала занимать все его мысли.

Снейп не стал делиться своими опасениями с директором, но сам продолжал анализировать происшествие. Постоянная бдительность хороша, пока она не превращается в откровенную паранойю, Грозный Глаз Грюм тому пример. И Северус задался вопросом: не настолько ли плохо состояние Грейнджер, что уже требует помощи со стороны?

Он пристально наблюдал за ней, пока не убедился с облегчением, что это был всего лишь единичный случай. На занятиях студентка выглядела спокойной: ни малейшего признака напряжения или тревоги. На его взгляд, присутствовало даже некоторое излишнее равнодушие. Ее зелья не вызывали серьезных нареканий, однако стали хуже, чем раньше. Грейнджер верно отвечала на заданные ей вопросы, но сама редко поднимала руку. Порой у Северуса появлялось ощущение, что мысли ученицы витают где-то далеко от предмета.

Сначала он испугался, что такая беззаботность, если не сказать небрежность, появилась из-за подвижки в их отношениях. Нечего и пытаться отрицать, теперь она его не боялась. Когда Снейп отчитывал студентов, то голова Грейнджер опускалась, как и все остальные, — но у Северуса имелось сильное подозрение, что студентка делает это не из покаяния, а для того, чтобы спрятать улыбку. А лично ее не в чем было упрекнуть: она вела себя почтительно и дисциплинированно, за вычетом равнодушия к его гневным отповедям. Такая безмятежность была непривычна — раньше студентка искренне обижалась и злилась на адресованные всему классу замечания, принимая их в том числе на свой счет.

Осторожные расспросы других учителей показали, что ее потеря интереса к учебе касалась не только зельеварения. Грейнджер выполняла все задания добросовестно, но без того рвения, которое демонстрировала раньше. Ее сочинения теперь редко превышали необходимый размер. И, хотя Северус в целом одобрял появившееся у Грейнджер умение излагать свои мысли кратко, метаморфозы беспокоили его.

Конечно же, война всех изменила. Но перемены в этой девушке были… более тонкими и в то же время более разительными. Она повзрослела и потеряла те качества, что он всегда находил раздражающими: чрезмерную жажду проявить себя (которую Северус считал показушной) и столь же чрезмерную правильность (она иногда неприятно напоминала Северусу о Перси Уизли). Раньше чрезмерным было все, что делала Грейнджер. Теперь же ее манеры сгладились.

Так что Снейп, поразмыслив, решил, что перемены все-таки к лучшему, и не стал придираться к ученице. Было бы крайне лицемерно выговаривать ей за то, что она не поднимает руку, после того как шесть лет он не уставал издеваться над ней за обратное.

Но все же он продолжал следить за Грейнджер — как на занятиях, так и вне их. Северус уверял самого себя, что он всего лишь хочет вовремя заметить тревожные звоночки, если таковые будут, — но не очень-то самому себе верил. Он просто не мог запретить себе смотреть, когда она находилась в поле зрения, и думать о ней, когда она была далеко. Тот вечерний разговор невозможно было игнорировать.

Снейп все еще не понимал, как такое могло случиться. Она излила душу — откровенно, мудро, храбро — и тем самым как-то достучалась до его души. Северусу потребовалось несколько дней, чтобы осмыслить все услышанное от студентки. Он даже пересмотрел свои воспоминания в Омуте памяти, чтобы окончательно поверить: встреча не пригрезилась ему.

Нечего и пытаться отрицать, Гермиона перевернула с ног на голову весь его мир, все представления о самом себе. Это было, мягко говоря, странно и грозило, мягко говоря, сложностями.

Северус не понимал, что испытывает: чувства к ней сделались почти такими же смешанными, как к Мальчику-Который-Выжил. Он восхищался ею. Ее храбрость, широта взглядов и непоколебимая верность заставляли благоговеть. Острый ум, интуиция и чуткость были поразительны для девушки ее возраста. А стойкость — после всего, через что Гермиона прошла, — просто изумляла. И при всем этом Северусу хотелось защищать ее.

Последний факт удивлял больше всего. Снейп никогда не хотел никого защищать. Даже Поттера: присматривать за сыном Лили было долгом, а не душевным порывом. Так почему вдруг Грейнджер вызывает подобные чувства? Возможно, потому, что при своем героическом послужном списке она выглядит такой хрупкой и уязвимой? В придачу к невысокому росту, теперь она похудела и была постоянно бледной. Северус замечал, что за завтраками и обедами Грейнджер не очень-то налегает на пищу. Чаще всего она клала себе что-нибудь на тарелку и долго ковырялась, откусив всего несколько раз.

Как учитель и заместитель директора, он нес ответственность за всех студентов, даже за гриффиндорцев. Но Северус подозревал, что его беспокойство вызвано не чувством профессионального долга, а чем-то гораздо большим. Что-то притягивало его внимание, что-то было с ней не в порядке. Что-то такое, что он воспринимал только на бессознательном уровне.

Поэтому Северус Снейп продолжал следить за Гермионой Грейнджер и искать разгадки к тому, что приводило его в непонятное смятение.