Ведьмы в Хогвартсе - берегитесь! (джен)

Госпожа Лилит де Темпскир была в замешательстве. Ей доложили — семейка рыжих подпевал, у которых должен был провести остаток каникул Гарри Поттер — прокричали наперебой через каминную связь, что тот, вроде бы, испарился из своей кровати в комнате Рона, куда его отконвоировали и уложили спать вчера вечером.

А утром его там не было. Однокласник Поттера, красочно пылая ушами, оправдывался, что заснул позже гостя, но... Да, да! Заснул он.

Все вещи гостя, включая чемодан, остались на месте — под кроватью, но мантия-невидимка и палочка из остролиста отсутствовали. Их нигде не нашли.

Мальчики Уизли не смели даже допустить, что двенадцатилетний зачуханный пацан, проживший всю сознательную жизнь в чулане под лестницей, удосужился сам, в одиночку улететь отсюда на метле. А была ли метла с ним — они как-то не заметили! Никто из многолюдной семейки представить себе не мог — не то что поверить — даже в жутчайшем ночном кошмаре, что Гарри Поттер стал бы сбегать из дома, где его встретили с распростертыми объятиями. Должен же был почувствовать разницу с семьей родственников, у которых он жил на правах домового эльфа — так профессор Дамблдор уверял.

И последнее, в семье Уизли народилось столько мальчиков, подходящих одинокому Гарри в напарники для игры — забавляйся, не хочу! Куда бежать-то? И зачем?

Но факт оставался фактом, вне значения от того принимать ли его существование или отправлять лесом. Горькая правда была в том, что Гарри не нашли в Норе — значит, он убежа... улетел туда, где ему больше нравилось быть.

А это означало лишь то, что здесь ему не понравилось (по меньшей степени). Или его больше влекло куда-то в другое место. Что за место могло бы манить к себе национального героя магической Британии, младшие мальчики Уизли быстро угадали и свое предположение немедленно озвучили маме Молли. Признания Рона с близнецами поразили в самое сердце миссис Уизли, а так как сестренка Джинни всегда ошивалась невдалеке от мамы, задели глубоко и ее чувства.

В последнем младшие мальчики Уизли были мастаки.

Информация о возможном местоназначении отбывшего втайне, ночью, Поттера быстро достигла ушей уважаемого директора (или директриссы, кто там еще должен отличать их с госпожей де Темпскир друг от друга?) Дамблдора и он поспешил проверить дом мисс Грейнджер в Кроули.

Закономерно, мисс Грейнджер, как и ее родителей, по указанному в книге учащихся Хогвартса адресу не оказалось. Но не это насторожило и испугало уважаемого/ую директора/ису — страшно было то, что в дом родителей гриффиндорской заучки он/она попасть не смог/ла.

Чтобы ее, Фею-крестную, в дом не пустили — такую обиду Лилит не могла спокойно пережить, она захотела крови этой лохматой пигалицы! Была бы палочка Феи-крестной в руках... А потом она вспомнила, что даже если бы была, какой в ней толк, если использовать не удавалось?

Боги Овцепика, а вторая палочка крестной-феи у той же кудрявой, лохматой, надоевшей ...! И госпожа де Темпскир стала дергать старательно уложенную завитушками серебряную бороду и бить себя кулаками по голове.

Ах, если бы ее палочка подчинилась бы этому ненужному старику; или его Старшая палочка подчинилась бы ей...

Пришлось ни с чем возвращаться обратно в школу и продолжать изображать из себя этакого хворающего старика Матусаила, чтобы отмахнуться и от Визенгамота, и от Международной конфедерации... Лишь бы закончить с балом для девочки Джинни, чтобы всучить ей какого-нибудь принца и исполнить клятву Феи-крестной! Дожить, как-нибудь дожить до зимы и, закончив здесь, боги позволят вернуться обратно, в свое холенное женское тело в Орлее, к мужикам.

Круглый кабинет за горгульей встретил ее тихим, неразборчивым бормотанием портретов бывших директоров Хогвартса, которые, хотя и под заклятьем тишины, продолжали высказывать в ее адрес свои угрозы. Лилит испугалась пришедшей мысли, что волшебники на портретах, все до единого, были прирожденными легиллиментами при своей жизни.

Да что это за невезение такое, а? Почему ей еще с детства так не везет? Сначала собственная мать стала называть распутницей, хотя Лилит не понимала, что такого плохого в наложении чар на понравившихся парней. Мама и сама знала толк в охмурении: "Глубокий вырез — самое то, что надо; накладывать назло чары на женатых мужчин с пятью детьми — это не комильфо, доченька!"

И почему мама ругала только ее, Лилит, а вторую дочь, Эсмеральду, костерить не смела, а? Ха-ха, потому что знала, что не стоит играть со спичками на пиротехнической фабрике.

Но жалобы односельчан к матушке поступали именно на нее, Лилит, а на Эсме и ее подругу Гитту никто не жаловался. Больше того, Гитта Ягг умела быть и симпатичной для мамы, и оторвой для парней.

Наконец Лилит дошло до макушки от всего этого нытья, и она попыталась околдовать весь поселок в Овцепике. Решение, которое довело до шабаша вселенского масштаба. В Ланкре съехались ведьмы всех близких, далеких и очень далеких поселков, аж пятьдесят штук с лишним. Доковыляли даже самые дряхлые кошелки. И началось... Лилит не любила вспоминать итоги шабаша, но сегодня этот позорный случай сам всплыл из воспоминаний о ранней молодости. Юношества.

Чтобы не лишить Лилит магии после снятия ее заклятия, ведьмы шабаша предложили молодой проказнице отправиться куда глаза глядят и обратно домой не возвращаться. Короче, ее выгнали из отчего дома, из родного края, из Ланкра.

Могли бы выгнать за пределы Диска, выгнали бы ее и оттуда. Знали бы они, куда Лилит занесла нечистая!

Но тогда ей было так унизительно. Ее, Фею-крестную, подставили и втоптали в грязь!

В заграницах Лилит никто не сдерживал, и она позволяла себе всякое. А в Орлее Лилит узнала о зеркальной магии.

В зеркальной магии, конечно, ничего дурного нет. С зеркалами она хорошенько поигралась, собирая их попарно. Хотя ведьма, которая учила ее, предупреждала, что с изображениями шутки плохи, и не надо спаривать зеркала так, чтобы создавать ими бесконечный коридор, над чем Лилит тихо насмехалась и отправляла старую дурынду в ... а потом делала, как знала.

Зеркальная магия помогла ей покорить Орлею и свергнуть законного Дука с трона, занять его место и наложить на население дурман такой плотности, что по утрам им было очень проблематично вспомнить даже свое имя.

Могла бы и здесь, в Хогвартсе, наслать те чары — наслала бы, и все бы стали плясать под музыку ее дудочки, но ни та, ни другая из волшебных палочек не слушались. Лилит уже почти смирилась с тем, что ничего волшебникам в этом неплоском мире, для их же блага, не сможет здесь устроить, кроме своего обещания Джиннивере.

* * *

Маграт-Гермиона была счастлива — в кои-то веки, впервые, почувствовать себя значимой и, более того, красивой. Уже две недели, как ее сестры-ведьмы и родственники бойфренда приехали отдыхать вместе с ее нынешней семьей в Париж, притащив с собой Гарри, чуть ли не летящего впереди самолета.

Посмотрев на нее, бойфренд, густо покраснев, признался, что более прекрасной девушки чем Гермиона отродясь не видел. И сжал ее в объятиях, не стыдясь ни предупреждающего покашливания мистера Грейнджера, ни заливистого смеха сестер. Кузен Дадли стал свистеть и улюлюкать, пока они с Гарри с неохотой не отстранились друг от друга.

С этого момента началась самая веселая и самая прекрасная пора всей ее жизни — что в бытности Гермионы, что Маграт: Парижские каникулы.

Взрослые сами оторвались по-крупному — целыми днями распивали коктейли и май-таи у шикарного бассейна при отеле, а вечером куда-то исчезали, оставив мальчиков на попечение подруги. Профессор МакГонагалл по утрам возвращалась раскрасневшаяся, с сумасшедшинкой в глазах и позвякивающими карманами. На вопросы Маграт-Гермионы она величаво не отвечала, отмахиваясь рукой, и уходила — нет — удалялась в свои покои, мол, ее благородие изволят почивать.

Маграт думала, стоит ли злиться и настаивать на объяснениях, но приходили мальчики в плавках и увлекали ее за собой в бассейн.

Путь Скорпиона и учение Лобсанга Достабля рядом с удовольствием нырять дельфином в прозрачную и теплую воду басейна казались ей вещами из другого мира. Что было настоящей, стопроцентной правдой, между прочим.

Ее отец Ричард пробовал пикнуть, что детей одних оставлять нельзя, на что профессор МакГонагалл, сжав губы в ниточку, отметила, что Гермионе и Гарри она полностью доверяет охрану Дадли, что они могут дать фору любому взрослому колдуну (бородатому, более того), а маглы им не в счет даже.

Но жизнь жестока. В смысле, что каникулам близился конец, и они все должны были возвращаться к серым будням туманного Альбиона. Более того, Гарри и Гермиона получили письма из Хогвартса. К ножке совы было прикреплено и письмо Рональда Уизли.

— Интересно! — воскликнула, увидев письма, профессор МакГонагалл. — Ведь я должна отправлять эти самые письма. Разве Лилит пошевелила жо... кхм, кхм! пошевелилась сама написать их?

— Эсме, твоя сестра, когда дело доходит до подлостей, на многое способна! — добавила профессор Трелони.

Гарри хлопал зелеными глазами и если о чем-то и догадывался — молчал, как партизан на допросе.

Минут пять под разноцветным зонтом было тихо, пока двое гриффиндорцев читали письма. Там сообщалось, что первого сентября, как обычно, надо сесть на вокзале Кингс-Кросс в экспресс Лондон-Хогвартс, который доставит их в школу. К письму прилагался список учебников для второго курса:

Учебник по волшебству, 2-й курс. Миранда Гуссокл

Встречи с вампирами. Гилдерой Локхарт

Духи на дорогах. Гилдерой Локхарт

Каникулы с каргой. Гилдерой Локхарт

Победа над привидением. Гилдерой Локхарт

Тропою троллей. Гилдерой Локхарт

Увеселение с упырями. Гилдерой Локхарт

Йоркширские йети. Гилдерой Локхарт

Гарри отложил свое письмо на стол, рядом с многочисленными тарелками и стаканами их многолюдной компании и, заглянув в список, воскликнул:

— А кто такой этот Гилдерой Локхарт, что нам нужно такое количество его книг?

Професор прорицания потянулась к своему мартини, кончиками ухоженных пальчиков вынула из стакана оливку на палочке и положила себе в рот. Закрыв глаза, она медленно, наслаждаясь, прожевала ее и сглотнула.

Рядом кто-то с криком упал на землю.

Англичане уставились на покрасневшего толстяка, застигнутого за разглядыванием незнакомок, пристыженный, словно его уличили в вуайеризме, тот встал и бросился в воду, охлаждать свою пылкость и чрезмерное воображение.

— Новый преподаватель защиты от темных искусств, — ответила повеселевшая ведьма-прорицательница.

— Детям не надо двумя комплектами закупаться, — заметила миссис Грейнджер и пытливо посмотрела на лежащую рядом Петунию, ища ее одобрения.

— Конечно, Эм, пусть купят себе что-то, помимо учебников.

— Я думаю, что все книги Локхарта в библиотеке Хогвартса в наличие, — отметила профессор МакГонагалл. — Я все перелистывала, там есть что-то настораживающе, но что?

Не было причин копаться, но сейчас придется обновить в памяти содержание книг.

Тем временем, Гарри, выхватив письмо Рона из рук своей девушки, открыл его и принялся читать вслух:

«Здравствуй, Гермиона! Если Гарри у вас, передай ему привет. Полагаю, у вас все хорошо, и надеюсь, вызволяя его, ты не совершила ничего запретного. Ведь и у тебя, и у него могут быть из-за этого неприятности. Я очень беспокоюсь о Гарри. Будь так добра, как сможешь, сообщи мне подробности. И пожалуйста, отправь с письмом другую сову. Боюсь, Стрелка еще одного полета не перенесет. Я, конечно, очень много занимаюсь…»

— Интересно, чем? — перебил себя Гарри. — Ведь все-таки каникулы! — и продолжил чтение:

«... В ближайшую среду мы едем за учебниками и новыми книгами для второго курса. Почему бы нам не встретиться в Косом переулке? Напиши, как у вас дела. С любовью, Рон»*.

==================================================

*Это дословно письмо Гермионы Рону. Я удивилась насколько хорошо подходит оно и в обратной адресации.

==================================================

— Когда возвращаемся? Завтра? — спросила Гермиона и начала ерзать на месте, словно в своих мыслях, уже летела обратно.

— Завтра — это хорошо, — решил за всех Ричард Грейнджер и вскочил. — Я в воду, кто со мной?

С визгом трое ребят, опередив мужчину, прыгнули прямо со своих шезлонгов головой вперед, в нагретую солнечными лучами воду.

* * *

— Гарри! Чо ты тут делаешь?

Гарри и его сопровождающие подпрыгнули от неожиданности. Они были у подножия лестницы огромного здания из белоснежнего мрамора, банка Гринготтс, когда из-за угла выросла устрашающая фигура школьного хранителя ключей. Конечно, это был Рубеус Хагрид, его маленькие глазки блеснули из спутанных волос, густых бровей и зарослей бороды, как два черных жука.

— Негоже... э-э-э... шататься по Лютному переулку. Опасное это место, гиблое, ходят там всякие... А если кто-то тебя там увидит?

— Почему я должен идти на — как ты его назвал? — Лютный переулок? — увернулся от назойливых попыток Хагрида похлопать его по спине Гарри.

Дядя Вернон, узнав в этом дикаре прошлогоднего посетителя маяка (где семья Дурсль укрывалась от полчищ сов) и злостного вредителя по совместительству, из-за которого у Дадли вырос свиной хвостик, выступил вперед и закрыл собой ребят. Знакомое зло уже не так страшно, а после летних приключений с инопланетянином на своей кухне, Вернон чувствовал себя героем-Терминатором, по меньшей степени.

— Чего вам надо, мистер? А ну! Отойдите от моей семьи!

Хогвартские профессорши уже отбыли в школу готовиться к новому учебному году, и на Косом собрались семьи Грейнджеров и Дурслей, причислив к числу Дурслей их племянника Гарри. Вернон прикидывал, справится ли он один с этим лохматым чудищем-Чубакой или стоит ожидать вмешательства Петунии.

— Я жду здесь Гарри Поттера, окаянный магл, мне надо его сопроводить из Лютного... А чой-то ты не отвечал на мои письма, Гарри? — спросил Хагрид, но его перебили.

— А что я должен был там делать? — рявкнул темноволосый пацан.

Рубеус Хагрид не понимал из происходящего ровным счетом ничего. Директор Дамблдор утром спровадил его из Хогвартса ждать сына Джеймса в Лютном, но тот там не появился. Растерявшись, полугигант бросился искать мальчика повсюду, распрашивая встречных волшебников и ведьм не видели они, часом, такого и такого пацана, он же МКВ. А все они насмехались над ним, Хагридом, и отправляли в... туда.

И вот Гарри, нашелся, но не в сопровождении Уизли, как сказал профессор Дамблдор, а в сопровождении магловской родни и родителей мисс Всезнайки. Уизлями рядом и не пахло.

Хагрид совсем смутился несовпадением плана с действительностью, помял какую-то кожаную котомку ручищами, попрощался и неуклюжей походкой удалился обратно к тому самому Лютному переулку.

Не успела компания освободиться от школьного хранителя, как нагрянула еще одна помеха в посещении волшебного банка — вот она, рыжая семейка Уизли.

— Гарри! Гарри! — громко позвал чей-то голос.

На верхних ступеньках, у входа в банк стояла миссис Уизли, а рядом с ней — все ее дети, все еще учащиеся в Хогвартсе. Мистер Уизли, высокий, тощий мужик смотрел подслеповато из-за очками на приятеля своих сыновей и его сопровождающих. Сопровождающих никто не ждал, но они здесь были, окружив одноклассников Рона.

Увидев старых друзей, Рон бросился им навстречу. Ветер трепал густые рыжие волосы его сестры, Джинниверы, она же Нинь-дзя. Гермиона засопела за плечом Гарри.

— Гарри! Что с твоими очками? Здравствуй, Гермиона. Как же я рад вновь вас видеть! Ты, Гарри, идешь в «Гринготтс»?

— Привет, Рональд. Ты угадал, я иду в банк. Но какое тебе дело до моей программы посещения на сегодня?

Миссис Уизли, обрадовавшись, что их сбежавший гость нашелся, помчалась на всех парусах к ним, одной рукой размахивая сумочкой, другой таща за собой Джинни.

— Гарри! Деточка! Нашелся! Гарри! Миленький! Ведь ты мог погибнуть! И где твои очки, ты их потерял? — подбежав, миссис Уизли мгновенно достала из сумки платяную щетку и принялась сметать с мантии Гарри несуществующие пылинки.

Грейнджеры и Дурсли стояли в ступоре и смотрели на это хамство рыжей дамочки, пока чаша терпения Петунии не переполнилась. Одним, молниеносным движением левой руки миссис Дурсль схватила щетку и бросила ее за спину.

— Мадам, — ледяным тоном начала она, и все Уизли отступили на шаг назад. — Вы кто такая? Педофилией страдаете? А ну, прочь лапки от моего племянника! — правая рука миссис Дурсль клещем впилась в кисть Молли.

Миссис Уизли сникла на мгновение, пока не сообразила, что эта женщина — тетя национального героя. Та, о которой профессор Дамблдор нелестным образом отзывался. Якобы, она третировала его словно домовика. А тут такое.

Но она магла! Обычная, никчемная магла. И те, другие взрослые люди, тоже маглы — т.е., свободные охотничие поля.

Палочка Молли Уизли мелькнула в воздухе, начав вырисовывать некое заклятие и... банально сгорела.

— Гарри, Гермиона! — еле сдерживаясь отчеканила миссис Уизли. — Колдовать ученикам летом запрещено министерством. Светиться колдовством перед маглами, запрещено Статусом секретности. И кто из вас купит мне новую палочку?

— Никто, мадам, — играя на глазах у всех, Петуния дунула на указательный палец руки, словно это дуло пистолета. — Колдовала я. Я взрослая, совершеннолетная, мне можно. — Вытаращенные глаза рыжей семейки принесли ей удовлетворения больше, чем доставили бы громкие аплодисменты переполненного зрительного зала, и она ухмыльнулась.

— Нам нужен Гарри, нам надо с ним в банк, — отчеканил в образовавшемся пузыре тишины Рон. Он хлопал бесцветными ресницами и пытался спасти ту сформировавшуюся в его сознании конструкцию мира, в которой он, Рональд Уизли, единственный и самый лучший друг МКВ, а родственники того самого Гарри — противные маглы, которые ненавидят магию и травят Героя волшебного мира. — Резервный ключик ячейки Гарри при проверке гоблинами рассыпался прахом, и мы не можем войти ...

Пляяяс! Звонкая оплеуха матери остановила лепет болтливого второкурсника, и он заморгал, обиженный.

Его друзья, держась за руку, и незнакомый ухмыляющийся толстяк с ними, подмигнув Рону, обошли его и вошли в банк, сопровождаемые своими семействами, не проронив рыжим ни слова больше. Гоблинские охранники, уважительно открыв двери перед этой процессией, напоследок с презрением посмотрели на Уизли.