Ведьмы в Хогвартсе - берегитесь! (джен)

Джинни Уизли не терпелось дождаться приезда суженого, чтобы начать его охмурять. Пусть директор Дамблдор говорит, что ей не надо приударять за этим задохликом, что для неё в Хогвартсе будет пресоздана сказка, с Джинни в качестве главной героини-принцессы, для которой уготована другая судьба, с другим принцем. Но девочка не хотела другого жениха, она хотела только Гарри Поттера, победителя Того-которого и многих еще других врагов.

В скором времени, скорее всего ночью, ее братья должны были поехать на летающей магловской машине, втайне от родителей, спасать ее героя.

Спасать от ненавистных родственников, моривших его голодом.

Ее тоже морил голод, но не обычный, а особенный. Она своего голода пугалась, потому что тот захлестывал и принуждал ее кровь не просто течь по венам, а кипеть от жажды.

Жажда секса, жажда жизни, жажда денег и крови ...

Ээээ, крови — нннет, но что-то кровожадное в ее голод закрадывалось и будоражило, превращая маленькую рыжую девчушку в этакого монстрика.

Джинни сжимала все то, что могла сжать — зубы, чтобы не пищать; ноги, чтобы не бежать к дому родственников Гарри Поттера, самой спасать его; руки в кулачках и к паху, чтобы унять дикое жжение там и свое бессилие справиться с собственными желаниями и жаждой ...

* * *

Нужный перекресток не сразу нашелся. Это должен был быть особый транспортный участок, в котором должны были встречаться столько дорог, сколько участниц включалось в ритуал.

Поди найди в обжитой старой Англии перекресток шести дорог, через который не проезжала каждую минуту машина, не проходил праздный пешеход или собачник со своей собачкой.

Пришлось искать далеко, летая на метле ночами напролет, пока, наконец, в Годриковой лощине, поселении, в котором жили и маглы, и маги, такой перекресток не нашелся.

В безлунной ночи двадцать девятого июля, почти накануне Лугносада, на небольшом участке глухого лесного перекрестка был зажжен костер, а над ним, на специальном крюке, подвешен котел.

Трое Ланкрских ведьм, госпожа Гоголь и дрожащие рядом миссис Дурсль и миссис Грейнджер бросали в кипящую жижу какие-то сомнительные обекты. Некоторые из них верещали.

Самая младшенькая участница затеи что-то рецитировала, читая текст в своем толстом блокноте при свете Люмоса из обычной, Оливендеровской палочки. Министерская сова, принесшая известие о неправомерном колдовстве несовершеннолетнего, давно угодила в котел и плавала в нем в качестве ингредиента.

Иногда мисс Грейнджер останавливалась, выговаривая некое важное для заговора словцо, другая из участниц бросала какую-то дурно пахнущую хрень в варево, после чего из котла шел пар разноцветного окраса и одурманивающего запаха. Буль-буль, буль-буль ...

Самая старшая участница, Матушка Ветровоск, держала в руках большую квадратную тыкву и ждала, чтобы бросить ее в варево, сигнала со стороны сестры Маграт Чесногк. К ней, для конспирации, потому что здесь пребывала и ее мать, обращались на „Гермиона”.

— ... Conjuro te, creatura aquae, in ultricies enim Deus vivens, et osculantur se novo mecum manere donec luna etiam non peribit in aqua.* Amen, — пропела Маграт и возвела руки вверх, чтобы впитать в себя божественную звездную пыль, а затем встряхнула кистями рук над котлом. Пылинки, мерцая, полетели в жижу.

======================================

* Заклинаю тебя, существо воды, стакан живого Бога, принять новый образ и побыть со мной, пока Луна снова не погибнет в воде.

======================================

Матушка расценила жест сестры, как знак, и квадратная тыква скользнула среди брызг, вслед звездной пыли, в котел. Нянюшка выпрямилась, держа в руках связанные веревкой ноги черного петуха и привычным движением клацнула ему шею заклинанием Секо.

Густая, жирная, петушиная кровь хлынула в булькающую жидкость и та обагрилась красным.

Петуния всхлипнула. Миссис Грейнджер судорожно сжала ее ледяные пальцы, и обе синхронно задрожали.

Минуту спустя из котла возникло и выпрямилось гуманоидное создание, которое немедленно начало меняться — стало все больше подходить на одного очкастого героя волшебного мира. Женщины, которым колдовство было в новинку, подняли бы визг до небес, если бы на них тотчас же не шикнули ведьмы. Миссис Дурсль и миссис Грейнджер обиженно заткнулись.

— Эээээ... — промямлило существо, открыв неожиданно зеленые глаза и обведя им состав шабаша. — Здрасьте.

— Похож! — отсекла Маграт и вслушалась в свои внутренние голоса. — Мне говорят, — и она пристально посмотрела на своих сестер, — что это... существо даже интелектом на старого Поттера похоже, прежде чем я выбрала его в бойфренды. Не блистает, так сказать, этим самим-то...

— Ладно. Теперь давайте поработаем с Петунией. Выходи из котла, уродец! — рявкнула матушка. — И приодень что-нибудь, нечего размахивать флажком, хм — флагом, перед дамами.

Существо замялось, но ему в руки всучили сверток тряпья, подали руку, чтобы помочь перешагнуть над ободом котла, и указали на кусты, в которых можно одеться. Но увидев, как оно начало озираться вокруг, сомнение загрызло матушку: а не придет ли в пустую башку лже-Потера идея удрать подальше, к какому-либо ближайшему водоему, и она решила сопроводить того. Во избежание.

Тем временем, побледневшая Петуния готовилась, с внутренним содроганием, войти в кипящий котел.

Раздевшись догола, она стала озираться: не подглядывает ли, так сказать, лже-Поттер? Как-никак, мужчина. Но не заметив интереса к ее женским прелестям, она осмелела и попыталась одним пальчиком ноги коснуться кипящей в котле жиже.

Жижа оказалась на редкость прохладной.

"Была не была", — решила молодая миссис Дурсль и перешагнула через край большого сосуда.

Вступив обеими ногами в варево, она почувствовала сразу, как по ним, со стороны варева, пошли странные электрические ощущения. Она беспомощно посмотрела на уставившуюся на нее огромными квадратными глазами матушку Гермионы.

— Погружайся, девушка, нечего медлить! — пробубнила госпожа Гоголь и надавила ей на голову. — Присядь, поставь голову между колен, чтобы вся оказалась внутри зелья и не дыши. Хорошо, все правильно. Теперь твоя очередь, мисс Грейнджер, колдуйте крестной палочкой.

Маграт стиснула веки и попыталась представить себе благополучную Петунию Эванс, у которой наблюдались некие, хотя слабые и не развитые, магические способности. Прежде чем к ним домой не заявился директор единственной в Англии школы колдовства и чародейства и не поколдовал над девочкой Старшей палочкой.

Перед внутренним взором Маграт-Гермионы передстала высокая темноволосая тринадцатилетняя девушка, с сияющим клубком в области солнечного сплятения и целая сеть светящихся нитей, выходящих из клубка к конечностям и к голове Петунии.

Взмах!

Крик.

Дикий восторг взрывает внутренности миссис Дурсль и любая ее клеточка захлебывается хлынувшим потоком энергии, поступающей откуда-то из паралельного мира.

— Да, да! — визжит она, — все так было, я помню, помню это! Но забыла я об этих ощущениях давно уже забыла, а теперь вспомнила. Я помню свои ощущения, то, что было у меня с самого раннего детства!

— Спокойно, дорогая, — треплет ее по мокрой голове матушка. — Все уже хорошо, все уладится.

— Вы меня подучите, что и как? А палочкой я смогу колдовать? — пулей выскакивает из котла Петуния и заполошно надевает на себя, словно забыв про испачканное варевом тело, предметы одежды.

Миссис Грейнджер, недолго думая, тоже стала раздеваться.

— Я тоже попробую окунуться в жижу, недаром моя дочка — ведьма, может и у меня что-то есть, — вещает она, пока перешагивает в котел.

Старательно повторив движения тетушки соученика Гермионы, и ее бойфренда по совместительству, она, свернувшись бубликом, прилегла на дно сосуда.

Дочь машет белой костяной палочкой и волна мощи накрывает погрузившуюся мать. В этот раз Маграт-Гермионе показалось, что у нее лучше получилось, значит, она все делает правильно.

И не нуждается ни в каких напутствиях, чтобы колдовать палочкой феи-крестной. Значит, сестра Дезидерата была права, выбрав ее своей наследницей.

Волна счастья и гордости исполнила девушку.

Прилив пробудившихся способностей застает ее матушку настолько врасплох, что та, проглотив пару-тройку стаканчиков зелья, задохнулась и второпях выпрыгнула из котла, опрокинув его. Зелье разлилось поверх огня. Пламя зашипело и погасло.

Пар и запах грязных мужских носков вихрем накрыли шабаш. Над туманом, ввысь, к небу, понесся звонкий, истерический по-женскому, ведьминский смех.

Матушка была очень довольна. Все пошло неожиданно хорошо и принесло с собой бонусные плоды в виде двух вернувших свои способности взрослых сестер.

Матушку захватило желание провести с подругами и сестрами тайный министерский переворот и завладеть всей властью в магмире Британии.

* * *

Вокруг Норы Дамблдор, под настырные наставления Лилит, устроил целую сеть капканов для троицы Ланкрских ведьм, если тем вздумается заявиться шпионить за крестницей.

Лилит, хоть и в корне разочаровавшись в девочке Джинни, помнила, что для феи-крестной пути назад нет, если обещала однажды исполнить что-то и озвучила свое обещание при свидетелях.

В данном случае, свидетелем, нечаянно, оказался профессор зелеварения и декан зеленого факультета Салазара Слизерина — Северус Снейп. Незаурядный маг, Окклюмент и Легиллимент воедино, т.е., надо было что-то с девочкой делать, иначе не сказка из затеянного, а ужастик получится.

Блиин, как так можно!? Жить, жить на грани существования; в хуторе, державшемся лишь магией; среди шалашей, полуторавековых сараев и мерзопакостной живности и народить столько детей — эти Уизли безмозглые, что ли? Не заметить, что каждый следующий ребенок дурнее и глупее предыдущего!

И дурнее всех самая младшенькая из всех детей, единственная дочь Молли и Артура. Она настолько безнадежна, что Лилит придется придумать какой-то крем для лица Джинни и заказать его у Северуса Снейпа, потому что веснушек у нее на коже больше, чем муравьев в муравейнике. Надо и с этими волосами что-то делать, потому что они твердые, как прутья метлы, и торчат, не поддаваясь никаким гламурным чарам.

Об ее ножках нечего и говорить, там дела неисправимы, но длинное до пят платьице все скроет, даже кривые костыли.

Не то чтобы для намеченного в принцы жабока Тревора это имело бы какое-нибудь огромное значение. Ему и жаба понравится, так ведь? Да, скорее всего, жаба ему больше всего понравится.

Хозяйке Норы, миссис Молли Уизли, было прямым текстом указано посеять семечки тыкв-ГМО, которые Дамблдор принес с собой, и растить их до тех пор, пока не появится плод. Из самой правильной тыквы, зимой, фея-крестная сделает карету, в которой прибудет на Бал принцесса.

Хм, кхм-кхм, ПРИНЦЕССА.

Посеяв семена будущей сказки, Лилит, в теле Дамблдора, отбыла в Хогвартс каминной сетью, чтобы заняться принцем.

Тревор спал, медленно колыхая поверхность воды толчками ног.

Появление хозяина комнаты в вспышке зеленого пламени выдернуло его из радужных снов, заполненных полчищами толстых комаров, летающих прямо вокруг его головы, потеряв при этом всякое чувство самосохранения, и целыми стаями жирных невест, смотрящих на Тревора немигающими, выпуклыми глазами.

Жабок жалобно квакнул и погрузился под воду.

Но в бассейне укрытий для него не предвиделось, и Тревору пришлось лично удостовериться, насколько он доступен для злого человека, даже под водой, пулей вылетев из среды местообитания по параболической траектории.

Какая-то пускающая звездочки деревяшка завертелась над тушкой Тревора, и его накрыло внезапное ощущение изменчивости Матушки-Природы.

Его ноги странно удлиннились, ступни сократились, ощущения перспективы и масштаба резко поменялись и в маленьком мозжичке животного пронеслись мысли.

Тревор начал думать.

С этим, конечно, его существование не началось, так как он и раньше неплохо жил в качестве домашнего животного неуклюжего хозяина.

Чтобы думать, нужно было сначала существовать. Но чтобы существовать, думать необходимости не было.

Думать, это было что-то новое и непривычное, местами неприятное и очень даже лишнее. Но в этом вопросе, решать ему как быть, Тревору было непозволительно, потому что мерзкий старикашка, мерцая зелеными глазками, продолжал колдовать. И внезапно Тревор услышал, как из его же горла, горла жа... новоявленного создания, вырвался визг. Не кваканье — визг! Попробовав квакать как и раньше, Тревор удостоверился, что в жабьей речи больше ничего не смыслит, а и в кваканьях никакого толка больше не было.

— Говори! — рявкнул старик, и Тревор подчинился.

— Кх’то я? — спросил он.

— Мммм, как тебя назвать, как? — почесал башку бородатый дед, задумавшись. Вдруг его осенило и он вскликнул: — Назовем тебя дюком Трэвисом! Не Тревором, а Трэвисом, для конспиративности. Как тебе имя?

— Кх’ак, кх’ак — кх’арашо, — проквакал новоиспеченный дюк.

— Ну, мистер дюк Трэвис, надо тебя подготовить к балу, — повеселел колдун.

— Кх’балу?

— Там ты встретишь свою принцессу, поцелуешь ее и будешь жить с ней вечно.

— Скх’олько?

— Как сколько? Вечно!

— Скх’олько принсесс-тх’о?

— Одну.

— Тх’олько кх’одну? Я кх’очу бх’ольше!

— Извращенец, харем ему дай! — возмутилась в этот раз Лилит.

— Кх’ак инх’аче? Кх’арем — этх’о нх’ормально.

— В следующей жизни, возможно, дадут тебе харема, дорогой, но я не тебе сказку обещала, так что, примирись единственной принцессой, — сказал старик, и дюку Трэвису показалось, что услышал визгливые нотки протеста скрытой внутри женщины.

Бааа! Какое невезенье!