Ведьмы в Хогвартсе - берегитесь! (джен)

Отдалившись от толпы любопытных зрителей, отправляющихся смотреть воплощение сказки на квиддичном поле, директор аппарировал в Визжащую хижину, чтобы проследить за Принцем.

Зрелище, представшее перед глазами Альбуса Дамблдора и мадам де Темпскир, в совкупности, чуть не убило их на месте.

Еще совсем недавно красивая, позолоченая и разукрашенная карета Принца вдруг вернулась в первозданный вид и стала тыквенной.

Тыквенная карета никак не хотела идти на своих тыквенных колесах. Кучера никак не желали протрезветь; кучера и лакеи, по большому счету, были не совсем уверены вообще, кто они такие. Их мысли метались: то они были людьми, думающими о капусте и ветчинной кожуре, а то вдруг становились гномами, удивляющимися, с чего это на них вдруг напялили штаны.

Что же до лошадей... это вообще из другой сказки, более продвинутой... лошади вообще чувствовали себя немного обезумевшими, и то что при этом они были крысами — ничуть не облегчало их положения.

Дюк Трэвисс выпученными глазами смотрел на директора исподлобья слишком трезво и оценивающе...

Альбус Дамблдор начал подозревать, что план его подселенки изначально был плохо придуман и по-любому не сработает. И она не испарится из его головы сегодня ночью, а останется навсегда пилить ему нервы двадцать четыре часа в сутки. Этого он боялся дико и до усра... Нет, не до такой степени, он был еще мужчной в своей силе... Но, Мерлин милостивый, пусть все устаканится, и эта злая женщина отправится в свою Орлею навсегда!

Надо было начать с Дюка. Чем-то его глаза пугали старого колдуна — выпученные, с багровыми всполохами. Когда Трэвисс посмотрит в глаза мисс Уизли, та вряд ли оценит заботу профессора Дамблдора о своей персоне. Он помнил с каким трудом удалось уговорить девочку участвовать Принцессой в сказке, в которой не Гарри Поттер будет играть Принца.

Ну-у-у, раз так, напялим на нос Дюка очки-кругляшки, как у отбившегося от рук директора Национального Героя.

Очки получились несколько кривоватые и грязные, но — ничего. Он не подписывался нигде подчиняться законам красоты и гармонии в понимании Лилит де Темпскир.

Пришел черед кареты. Времени возвращать ее утонченный вид не было, но нужно по меньшей мере вернуть ей способность двигаться.

Альбус, зажмурив глаза и представляя себе свободно передвигающиеся магловские кареты времен своей далекей молодости, махнул Бузинной палочкой.

Открыв глаза, он увидел перед собой вполне приличное средство передвижения, только оранжевое. Ну ничего, цвет подкачал, а со всем остальным он справился.

Лилит де Темпскир шумно и с облегчением вздохнула.

Оказалось, что „лошади” отказывались тянуть карету в одном направлении — каждая норовила спрятаться побыстрей в какой-нибудь темный уголок и забыть о своей лошадишности навсегда. Как ни старался директор воздействовать на животных, они уговорам не поддавались.

Тут был нужен совершенно другой подход — надо вспугнуть конекрысей, а кучера пусть летят к чертям собачьим!.. Лошади, даже такие, с каретой справятся и Дюка Трэвисса как-никак, но довезут на квиддичное поле, а там...

Чем, чем пугать крыс?

А-а-а, чем-чем — котом, конечно!

Дамблдор снова взмахнул Бузинной палочкой, призвав к себе ближайшего кота.

Кот, который появился директору на глаза, был ни кто иной, как сам любимчик нянюшки Ягг, которая, узнай что задумал Альбус сделать, отправила бы его нах.... ради Грибо.

Смотря на лоснящуюся шелковистую шерсть кота, Дамблдор заколебался — не стоит ли вернуть его и призвать другого кота, но Лилит беспрерывно верещала о необходимости поспешить, и Дамблдор преодолел страх:

— Ай, ладно.

Потом сосредоточился. Доставка черного зверя в Визжащую хижину проблемы не представляла, теперь надо было провести над ним только необходимую трансфигурацию живого в живое. Изменение формы объекта — один из сложнейших видов волшебства. Но с живым объектом все намного легче. Ведь, как-никак, а живое существо уже знает, какая у него форма. И все, что вам требуется, это лишь изменить его мышление.

Грибо зевнул и потянулся. К его удивлению, собраться обратно он не сумел, а продолжил вытягиваться все дальше и дальше.

В мыслительные протоки его кошачьего мозга хлынул прилив веры. Грибо вдруг поверил, что он — человек. И это не было каким-то там мимолетным ощущением, будто он внезапно стал человеком, нет, он абсолютно поверил в это. И сила сей непререкаемой веры бурным потоком хлынула в его морфическое поле, сметая все возможные возражения, полностью переделывая само его естество.

Обратно ринулись новые инструкции. Если он человек, то ему совершенно ни к чему вся эта шерсть. И он должен быть больше…

Старый колдун пораженно наблюдал за происходящим.

— Вот уж не думал, что у меня все так получится, — наконец признался он.

…Долой острые кончики ушей, усы слишком длинные… Мышцы должны быть больше, все эти кости неправильной формы, и ногам следует быть подлиннее…

А потом все кончилось.

Грибо разогнулся и, неуверенно покачнувшись, встал.

Альбус и Лилит одновременно уставились на него, разинув рот. Потом их глаза опустились ниже.

— Ого! — только и смогли они произнести. — По-моему, нам стоит немедленно создать ему какую-нибудь одежду.

Может, дело было в феромонах или в том, как перекатывались мускулы под черной кожаной курткой, но Грибо источал какую-то сальную дьявольскую сексуальность в мегаваттном диапазоне. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы в багровом свете захлопали темные крылья.

— Э-э-э, Грибо, — промямлил Дамблдор.

Тот открыл рот. Блеснули клыки.

— Ур-р-р-о-ул, — откликнулся Грибо.

— Ты меня понимаешь?

— Да-а-а-ау, директор.

Дамблдор почувствовал, что ноги отказываются ему служить, и прислонился к стене. После указал рукой на тыквенную карету без кучеров. Кучера спали, пьяные вдрызг.

— Правь прямиком на квиддичное поле!

Грибо снова улыбнулся и бросился прочь. Альбус принялся обмахиваться шляпой. Впервые Лилит была ему благодарна.

* * *

Карета с грохотом неслась по улицам Хогсмида, а за угол повернула на двух колесах, едва не опрокинувшись на рыжий бок. На козлах стоял Грибо, раскачиваясь на ходу, дико улыбаясь и щелкая кнутом. Развлечение было куда лучше, чем надоевший моток шерсти с колокольчиком внутри…

Расшвыривая в разные стороны учеников и гостей, тыквенная карета подлетела к башне на квиддичном поле, где перед стеной колючих зарослей болталась заскучавшая неудачами "кандидатов в спасители" публика. Подняв вихрь гравия, карета, как вкопанная, остановилась у колючих зарослей и развалилась на куски несвежего оранжевого овоща.

Из-под тыквенного завала, злой как черт, возник неизвестный ученикам и гостям маскен-бала, молодой... человек, вытряхнул с черного камзола самые большие куски тыквы вперемешку с семечками и осмотрелся вокруг.

— Вот, Принц-то прибыл, — улыбнулась Гермиона-Маграт бойфренду.

— Чешется шрам рядом с этим принцем…

Девушка сузила глаза, посмотрев на бледный след молниевидного шрама бойфренда. Шрам выглядел как-то... как старый, давно выздоровевший шрам.

— Так, почешись.

Перед новоприбывшим героем сказки колючие заросли, неожиданно для зрителей, стали расступаться, а он медленно, несколько скованной из-за особых сапогов с длинными, закрученными носиками, походкой пошлепал в направлении белой башни.

Сверху, с крыши, показалось личико Принцессы, обрамленное копной ярко-рыжих волос. Увидев, как расступаются шипастые ветви перед приближающимся к стенам башни молодым человеком в нарядном черном камзоле и черном же берете, она перекинула через перила свою длинную косу, надеясь, что длина достигла нужного уровня, чтобы Принц смог ухватиться.

Всю ночь Джиневре снилось, что она танцует с самым прекрасным мужчиной на балу — Гарри Поттером, но потом... его лицо начало меняться. Она не узнавала в своем партнере по танцу никого из мальчиков своего окружения.

Сейчас к ней, по ее же косе, поднимается Принц, а она разодета в сказочное черное платье, вышитое драгоценностями. На ножках обуты невиданные стеклянные туфельки, в многочисленных зеркальных гранях которых отражается свет. Она чувствовала себя настоящей Принцессой.

Достигнув перила, ее спасатель двумя руками схватился за них и переметнулся на террасу.

Хотя Джинни думала, что она мягкосердечная и неисправимая мечтательница, но она не была бы ведьмой, если бы не обладала кое-какими инстинктами и если бы не доверяла им.

В глазах Принца, скрытых за двумя кружочками закопченого стекла, заиграли злые красные огоньки, и она, быстро вскинув руку и опередив своего спасателя буквально на мгновение, сдернула стеклышки.

Ей и раньше доводилось видеть подобные глаза, вот только их обладатели никогда не ходили на двух ногах.

— Кто ты и как тебя зовут? — оторопело сказала Джинни.

Шагнув с правой ноги, молодой человек, стянул с головы берет с длинным золотым пером феникса и, подметая пол им, представился:

— Д’хюк Т’х-рэвисс, м’хадм’хоазель’х! Т’хак гов’хорит д’хире’хтор, но м’хое на’хстоящее им’хя — Т’хом.

— Ой! — прикрыла рот ручкой Джинни. Имя Том ей было хорошо известно.

— Я д’холжен т’хебя поц’хеловать...

— Ай, — смогла только сказать рыжая девочка, когда сильные руки Принца стиснули ее талию, и чужие губы коснулись ее рта...

* * *

— Во весело-то былоу, — сказал Грибо. А потом ему стало неинтересно здесь и он, негромко и счастливо мяукнув, легким шагом отправился в Большой зал, где, как он помнил, веселье шло полным шагом. Ему хотелось чего-нибудь съесть. С кем-нибудь подраться, а потом... ладно, там видно будет.

С точки зрения крысы, волка или медведя, оказаться в человеческой шкуре — это настоящая трагедия. Для кота же это одни только новые, будоражащие впечатления.

Кроме того, новое тело было куда более приятным, в нем ему очень, очень понравилось. Вот уже столько времени, как никто не толкнул Грибо ногой, чтобы не шнырял вокруг и не мешал.

В темноте над зрителями раздалось хлопанье крыльев. Сверху скользнула маленькая крылатая тень и приземлилась на ветку зарослей. Из темноты угрожающе сверкнули глаза. Существо выжидающе уставилось на ведьм и волшебников взглядом намного более разумным, чем если бы это была какая-нибудь сова.

— Это, вроде, петух госпожи Гоголь, — подметила Гермиона-Маграт. — Или не он?

— Вряд ли мы когда узнаем, петух это или нет, — фыркнул Гарри Поттер. — Интересно, что у нее на уме…

— Хорошее или плохое — ты это имеешь в виду? — уточнила девушка.

— Она здорово готовит, — отозвался бойфренд. — Не может быть плохим человек, который умеет так вкусно готовить. О ней в Литлл Уингинге разошлось множество разных слухов.

— Слишком уж охотно она разводит в своем пруде всяких крокодилов, — покачала головой мисс Грейнджер. — И это неправильно разводить дикую природу посреди города без охраны.

— Она развела аллигаторов, а они, думается мне, поменьше и не такие опасные, — поправил ее Гарри. — И госпожа Гоголь, строго говоря, заметно сокращает популяцию своими вкуснейшими яствами. А это, ну, не может быть неправильно!

* * *

Они спешили сломя голову, надеясь, что сюрприз в подножии белой башни для Лилит будет сногсшибательным, и она долгое время не опомнится.

Каждая из обоих Ланкрских ведьм хотела Крестную палочку для себя, но украсть ее было невозможно, ее дано унаследовать или вручить в руки преемницы. Гитта Ягг не впадала в иллюзии, что ей светит в том направлении что-нибудь, но хотелось попробовать, загрызи его дракл, пфу!.. Скорее всего, крестная палочка Лилит, заскучав — осиротев, если можно было так сказать, после исчезновения соответствующей владелицы, гармонизируется с матушкой. Гитта не сожалела об этом, здесь, в Волшебном мире Британии — в Хогвартсе, она получила все, о чем мечтала: красоту, молодость, многочисленный шабаш из ведьм разного возраста — соответственно, перспектива добиться многого. У Гитты появилась и магическая палочка, вещь феерическая, владением которой мало кто на Плоском мире мог похвастаться. И офигенный мужчина, о котором она лишь только — в бытность нянюшки Ягг из Овцепика — могла грезить на ночь глядя.

Лишь бы все произошло по тому сценарию, к которому они старательно готовились.

Впереди к цели шагала энергичной походкой матушка Ветровоск, развевая широкий подол мантии из темно-зеленого сукна (вечера в конце октября стали прохладными), сама заметно и несказанно похорошев напоследок. За ней — нянюшка, стараясь поддерживать скорость всеми силами. За последним поворотом, в другом конце коридора появилась и третья ланкрская сестра — Гермиона-Маграт — в невиданной красоты красном плате китайского покроя периода Тан, в сопровождении постоянного антуража в лице одного Героя магмира, Гарри Поттера.

Колдовская поддержка со стороны полного состава ведьминского шабаша сдержанно, щупальцем, коснулась магического ядра Сивиллы, и нянюшка почувствовала словно электрический разряд прошел по позвоночнику. Словно за спиной обеих старших волшебниц выросли крылья, такими легкими — такими воздушными они себя почувствовали.

Тихий торжествующий смех Эсмеральды достиг ушей нянюшки, и она сама захихикала восторженно.

— Сила с нами, Гитта! — воскликнула матушка, повернув голову вполоборота.

Пароль директорского кабинета был все тем же: "Летучие тянучки", и они быстро поднялись по движущейся лестнице наверх.

Здесь, в круглом кабинете царил полный разгром. Все было перевернуто вверх ногами, на нанесте Фоукса пищал голодный и голый птенец — возродившийся после возгорания феникс. Входная дверь тихо скрипнула, и в помещение вошли Гермиона-Маграт с бойфрендом.

Матушка сразу зарылась в рабочем столе Дамблдора, надеясь, что крестная палочка быстро найдется. Но ни в шкафчиках по обеим сторонам кресла, ни в ящичках белая костяная палочка не находилась.

Поиск палочки Лилит мог продолжаться неопределенное время, если бы Гермиона не вынула из потайного кармана своего роскошного платья вторую крестную палочку и не повертела ею туда-сюда.

— Она не здесь, Эсме! — сделала вывод Маграт после быстрого сканирования. — Они ее забрали с собой. Я не чувствую здесь родственной магии.

Портреты бывших директоров на стенах кабинета были странно молчаливыми и неподвижными, и это привлекло внимание Гарри Поттера.

— Спросим у портретов, что ли? — предложил он, и его слова переключили внимание ведьм от поисков на холсты.

— Она их заколдовала, Эсме! — воскликнула Гермиона-Маграт и взмахнула костяной палочки. Как веер развевает душный воздух, так и с портретов снялось заклятие молчания и стазиса. Все нарисованные люди одновременно раскричались, перебивая друг друга, чтобы побыстрей осведомить посетителей насчет действий чокнувшегося коллеги, Альбуса Дамблдора.

— Он по три раза в день убивает школьного феникса! — кричала пожилая старушка.

— У него появился в фамилльярах некий уродец... полужаба, получеловек... — вставлял свои два кната лысеющий волшебник среднего возраста. — И орудует этой Бузинной палочкой, хотя над второй, белой, все время плачет...

Замечание коснулось слуха зеленоглазого мальчика, и он подскочил к портрету этого бывшего директора.

— Скажите пожалуйста, сэр, взял ли с собой нынешний директор эту белую палочку? — спросил Гарри, и все три ведьмы перестали обращать внимание на остальной гвалт, навострив слух к разговору между мужчинами.

— Взял, хотя сначала колебался: то оставлял ее здесь, то возвращался назад и брал с собой. Он скрывал ее в тайнике в своей комнате.

— Тайник?

Ведьмы оглядели комнату Альбуса Дамблдора.

— Странно, а эта дверь с короной куда ведет? — спросила нянюшка Ягг.

— В спальню Дюка, наверно, — рассеянно ответила матушка, роясь под кроватью. — Ах, вот ты где, тайник!

Дверца тайника оказалась распахнута, а нутро могло похвалиться только лишь пустым брюхом.

— Она забрала все с собой, Лилит-то... — пробормотала матушка, поднимаясь с пола.

Из спальни директора ее сестры уже ушли, но дверь в комнату Дюка стояла нараспашку. Эсме Ветровоск быстро последовала за остальными.

— ... что ты знаешь о королевских спальнях, Гитта? — говорила Маграт-Гермиона. — Ты же никогда в них не бывала.

— А может и бывала, — возразила нянюшка, касаясь рукой длинной каштановой косы, перекинутой на грудь.

— Когда же?

— Помнишь коронацию молодого Веренса, Ма... Гермиона? Когда нас всех пригласили во дворец? — спросила нянюшка. Девочка тайком взглянула в сторону бойфренда, чтобы увидеть его реакцию на содержание их разговора, но Гарри, как всегда, и глазом не повел. — Так вот, когда я пошла в… короче, попудрить носик, то увидела открытую дверь. Ну и, конечно, вошла, полюбопытствовала, что там да как.

— Это государственная измена. За такое в тюрьму сажают, — сурово заявила матушка и добавила: — Ну и как там было?

— Ужас какая уютная! И, сказать по честности, та была куда как лучше, чем эта, — признала нянюшка Ягг.

Здесь преобладал зеленый цвет: зеленые стены, зеленый пол. Имелись шкаф для одежды и прикроватный столик. Даже прикроватный коврик, и тот был зеленым. Свет проникал в комнату через окно с зелеными стеклами.

— Как будто на дно пруда угодили, — заметила матушка. Она прихлопнула что-то ладонью. — А мух-то сколько! — она осеклась, как будто о чем-то задумавшись. — Гм-м…

Мух здесь было великое множество. Они жужжали на окне и бесцельно метались взад-вперед под потолком.

— Во всяком случае, нипочем не подумаешь, что в королевской спальне могут водиться мухи, — пробормотала нянюшка и указала на толстую синюю навозную муху...

— Зато непременно подумаешь, что в ней должна быть кровать, — заметила матушка.

Каковой здесь не было. Однако здесь находилось нечто, крайне их заинтриговавшее — большая круглая деревянная крышка диаметром около шести футов, лежащая на полу. С двух сторон у нее были удобные ручки.

Ведьмы обошли ее кругом. С крышки, угрожающе жужжа, поднялась целая туча мух.

— Вспоминается мне одна сказка… — протянула матушка и задумчиво уставилась на крышку, поскребывая подбородок.

— Сама посуди, — наконец продолжила нянюшка, пытаясь, несмотря ни на что, рассуждать здраво. — Разве может там прятаться что-нибудь хуже того, что мы и так способны себе представить?

Гарри Поттер, как настоящий джентльмен, выступил вперед, нагнулся и взялся за ручки.

Пять минут спустя все они вышли из спальни дюка. Матушка тихонечко прикрыла дверь.

Переглянулись.

— Ну и ну, — промолвила все еще бледная нянюшка.

— Да уж, — кивнула матушка. — Вот тебе и сказки! Не ожидала я от Лили такое, хотя я от нее мало что не видела.

— Доводилось мне слыхивать о таких… Ну, ты понимаешь, о людях вроде него, да только я не верила. Ужас! Интересно, как же он выглядит?

— Его внешний вид ничего тебе не даст, — возразила матушка. — Я его увидела разочек, но так и не догадалась... Лили ничего лишнего не сказала.

— Ну хоть ясно, откуда все эти мухи, — сказала Маграт-Гермиона и в ужасе прикрыла рот ладонью. — Вы только представьте себе какого Нинь-дзе сейчас там, вместе с ним! — воскликнула она. — Мы ведь знаем, что должно случиться. Они встретят друг друга и…

— Но там ведь кроме них есть и другие люди, ее братья там! — воскликнула матушка Ветровоск.

— Если братья Уизли будут о своей сестре как во время ее похищения заботиться, забей! — возразила Маграт-Гермиона.

— Вершину башни вряд ли можно назвать интимной обстановкой, — сказала нянюшка.

— Да какое это имеет значение, Гитта? Вспомни себя, тебя интимная обстановка когда-нибудь заботила?.. Ой, да за что? — потерла она свою руку, по которой в сердцах ударила нянюшка. — Извини, конечно заботило тебя, но стоит мне подумать о том, что он просто касается ее… По-моему, это все равно что…

— Слушай, как ты считаешь, Джинни Уизли годится в принцессы? — неожиданно перебил разговор Гарри.

— Что? — не поняла матушка и вытаращила глаза в недоумении. — А, да. Возможно. Для заграниц. А что?

— А то, что здесь действует не одна сказка. Здесь одновременно ведутся сразу несколько сказок, — пояснил он. — Гермиона сказала мне о стеклянных туфельках.

— Что о них? — не поняла самая старшая ведьма.

— Они не из сказки о Рапунцель. Думаю, что директор все перепутал из-за незнания маггловских сказаний. И я думаю, чтобы все объединить и исправить отличия, одного лишь прикосновения недостаточно. Тут требуется поцелуй.

— Да, вы правы, мистер Поттер. Но вам какое дело до этого? Нам надо скорее попасть в другое место! — воскликнула матушка. — Нам к зеркалу Еиналеж надо... То есть, вы же меня знаете, я о счастье студентов пекусь и я не ханжа какая-нибудь, но…