Ведьмы в Хогвартсе - берегитесь! (джен)

Дверь захлопнулась за ними, отрезав самого младшего из уизлиевских мальчиков от вожделенного объекта, у которого на лбу была обозначена обязанность принести Рону славу. Хотя — показалось или нет? — краснеющий шрам на лбу Героя отсутствовал. Как такое возможно? Нет, нет! Рон отмахнулся от пугающего наваждения и быстро догнал спешащую в книжный магазин семью.

Через час наши герои снова натолкнулись на рыжую семейку среди бушующей толпы посетительниц магазина „Флориш и Блоттс”, на верхнем окне которого красовалась вывеска: „Гилдерой Локхарт подписывает автобиографию «Я — ВОЛШЕБНИК» сегодня с 12.30 до 16.30”. Грейнджеры и Дурсли остались стоять у входа, потому что не понимали и, соответственно, не заценили пылкое стремление ведьм (главным образом возраста миссис Уизли) приблизиться к своему кумиру

Никто из разбушевавшихся женщин не замечал стоящего у входа затюканного волшебника, который без конца повторял:

— Спокойнее, ледис, спокойнее! Не толкайтесь! Пожалуйста, аккуратней с книгами.

Какое тут спокойствие, если среди полок были расставленны портреты блистательного Гилдероя, которые подмигивали и одаривали своих поклонниц ослепительными улыбками? А между ними за столом восседал сам он — Гилдерой Локхарт — обалденный в своей сиреневой мантии и подписывал свои книги. Вокруг приплясывал дерганный коротышка и щелкал затвором большой колдокамеры.

В первых рядах стояла Молли Уизли, ожидая свой черед попасть в сияние то ли улыбки своего кумира, то ли вспышки камеры фоторепортера. В левой руке она сжимала книжку „Каникулы с каргой”, за запястье этой же руки держалась и раскрасневшаяся Джинни, а правой приглаживала рыжие пряди неухоженных волос.

— Еще минуту, Джинни, и мы будем рядом с ним! — воскликнула Молли, и миссис Грейнджер в недоумении посмотрела на миссис Дурсль, не в силах понять поведения этой многодетной матери в присутствии супруга, сыновей и малолетней дочки.

Мистер Уизли с мальчиками стояли не в очереди, а чуть в стороне, недалеко от выхода из магазина, рядом с Грейнджерами и Дурслями.

Кто-то толкнул невежливо мистера Грейнджера, и тот, ухмыляясь насмешливо, отступил влево, чтобы позволить новым желающим погреться в лучах славы Локхарта.

В помещение вошли двое — отец и сын, очевидно, чистокровные в эн-ном поколении волшебников, даже мешковатые балахоны мантий на них смотрелись элегантно, хотя тут еще могло быть дело в том, что пошиты мантии были из качественного шелка.

Гарри и Гермиона узнали в младшем из новоприбывших своего однокурсника из Слизерина — Драко Малфоя. Взрослый волшебник, по всей вероятности, был его небезызвестный в магмире отец — лорд Малфой. Люциус Малфой.

Отец и сын были окружены отчетливо ощутимой аурой власти и могущества, вокруг них словно бы распространялся запах богатства и дорогого парфюма, что сразу привлекло к платиновым особам Малфоев внимание большинства посетителей книжного магазина.

В том числе и внимание одного безбашенного парнишки, именующегося Рональдом.

И без того разъяренный Рональд отреагировал на присутствие белобрысого Драко, как бык на красную тряпку: глаза налились кровью, копыта взрывают землю, из груди вырывается злобное мычание, больше похожее на рычание, и он бросается рогами вперед.

Рядом со своим персональным врагом, этим слизистым слизнем, Рон заметил снова предателей своей беззаветной дружбы, т.е. Гарри Поттера и лохматую заучку, мисс Я-все-знаю. План, как подколоть змеюку, сразу появился в голове рыжика.

— Ага-га, это ты, Малфой! — Рон смотрел на Драко, как на дохлого таракана. В действительности, с его арахнофобией, он мог смотреть на таракана только если тот давно уже не шевелится, получив по башке тапкой. — Держу пари, ты не ожидал встретить здесь Гарри.

— Гарри? Какого Гарри, Уизел? — начал оглядываться Драко, но увидев почти рядом с собой повеселевшего Героя Магмира, вытаращился. Когда тот залихватски подмигнул — опешил. Сглотнув, белобрисый слизеринец снова обратился к рыжему придурку. — Знаешь, Уизел, я больше удивлен, что вижу в этом магазине тебя и твою семейку. Всю твою семейку!

Серо-синие глаза Драко осмотрели покрасневшую, словно помидор, сестренку однокурсника, жмущуюся к своей замыленной восторгом матери. "Живой Локхарт" в сиреневой мантии под цвет глаз, в лихо сдвинутой шляпе, доводил ведьм до обморока. Миссис Уизли исключение из этого правила не составляла.

Драко уже смеялся вслух.

— Но что я замечаю сегодня, Уизел, твой дружок почему-то не с вашей семейкой Предателей крови! — он всмотрелся в сопровождающих Поттера взрослых людей и снова отшатнулся назад. — Хотя он все-таки придурок, раз яшкается с маглами. Чем же это можно объяснить, кроме как отсутствием воспитания?

Миссис Грейнджер не удержала свою новоприобретенную магию: сила на миг вырвалась из-под контроля, обдала стоящих рядом посетителей жаром. Брови Драко опалились полностью.

— Кто тут магл, Малфой? — ядовито спросила кудрявая подруга Поттера, и невиданная молодым Малфоем костяная палочка появилась в руках гриффиндорской заучки.

Лорд Люциус Малфой рукой, в которой держал тросточку с серебряным набалдашником в виде головы кобры, отстранил невнимательного и нарывающегося на месть Драко и, кивнув головой в знак приветствия и признания сопровождающих МКВ взрослых, медовым голосом выдал:

— Простите, мисс ... — помедлил он, давая девочке возможность представиться.

Ответила ему не одноклассница Драко, а шагнувший вперед высокий, статный и ухоженный мужчина, который, судя по возрасту, мог быть ей отцом:

— ... Грейнджер, мисс Гермиона Грейнджер, сэр. А вы кто такой?

— Отец этого несдержанного неуча, честь имею представиться — лорд Люциус Малфой. У вас, я так понимаю, есть родственная связь с семьей великого зелевара, профессора Грейнджер-Дагворт, да? — глаза Люциуса с интересом разглядывали кудрявую девицу, о которой Драко прожужжал этим летом уши отца и матери.

Гарри Поттер, заметив азартные искорки в глазах аристократа, сжал руку своей девушки, выдвинул плечо вперед и посмотрел на лорда Малфоя с угрозой и чувством превосходства. Весь его вид кричал окружающим: „Моя, и никому не отдам!”

Интерес Люциуса испарился, еще не родившись.

— Допустим, — ответил неопределенно мистер Грейнджер.

Собеседник принял эту неопределенность, как должное, ибо разбазаривать налево и направо сведения о родственных связях было не принято, да и небезопасно в мире магии.

— Приятно было познакомиться, мистер Грейнджер, мадам, мадмуазель! Мистер Поттер! — сказал он, вздернул свой аристократический нос к потолку и, толкая перед собой Драко, удалился.

На стоящих чуть в стороне Дурслей он не обратил внимания, считая их чем-то столь же незначительным, как букашка у пыльной дороги.

Но инцидент этим не кончился. Там, впереди, гнев рыжего одноклассника набрал уже обороты и подталкивал его сорваться с петли. Выставив сжатые кулаки перед собой полу-профессиональным образом (видимо частые стычки с братьями столь большой численности подучили его кое-чему), Рональд бросился в атаку.

Не видя никого другого, кроме ненавистного слизеринца, он не заметил репортера, прыгающего вокуг, словно кузнечик-переростк, и испортил тому невероятно удачный кадр.

— Куда прешь, придурок? Не мешайся среди работающих людей! — рявкнул колдограф на Рона, но разбираться времени не было, репортер увидел новый потрясающий ракурс и попятился, со всей силы наступая мальчишке на ногу. — Я снимаю для „Пророка”, парень.

Рон запрыгал на одной ноге, приговаривая:

— Тоже мне, профессионал!

Локхарт услышал перебранку и поднял глаза, чтобы посмотреть кто опять перетягивает на себя внимание посетителей, законно принадлежавшее только ему, Гилдерою. Это был незнакомый рыжий мальчик школьного возраста.

Посмотрев в сторону рыжего мальчика, он встретил заинтересованный взгляд изумрудных глаз. Гилдерой всмотрелся получше — так, так, так: зеленые глаза, очки-велосипеды — нет, очков-велосипедов нет; зато темные лохматые волосы — есть; ярко-красный шрам на лбу — нет, шрама, кажется ннн ... Нет-нет, шрам, вроде, есть, но не ярко-красный, а совсем уж обычный, бледный, как у большинства обычных следов от ушибов в детском возрасте.

Гилдерой Локхарт потерял интерес к мальчикам и с притворной любезностью принял из вспотевших рук рыжей толстушки, стоящей напротив, свою самую дешевую из вышедших в печать книжек — „ Каникулы с каргой”. Из-за рукава матери на него пялилась такая же рыжая пигалица.

Гилдерой выругался про себя и посмотрел с вопросом в глаза толстушки. Та поняла, слава Мерлину, неозвученный вопрос писателя:

— Молли Уизли, напишите "Молли Уизли", мистер Локхарт. Для верной почитательницы вашего таланта, — восторженно утопая в васильковых глазах Гилдероя, промямлила, словно пятнадцатилетняя девчонка, она, тая от избытка чувств.

Ее глаза буквально его пожирали, и бедный Гилдерой не сразу приметил фамилию, названную ведьмой, но ведя пером по бумаге, он сообразил наконец — чья это супруга стелется перед ним (мысленно, слава Мерлину! Лишь мысленно). Исподлобья златокудрый волшебник осмотрел посетителей и встретился глазами со стоящим недалеко от входа Артуром.

Мгновенно посерезнев, он легко кивнул бывшему сослуживцу головой и, закончив посвящение в книжке, учтивым жестом всучил ее в руки дрожащей толстушки, после чего немедля, переключил внимание на следующую дамочку: поседевшую ведьму преклонного возраста. Его сверкающая улыбка, еще долгое время после этого дня, будет освещать ее долгие зимние одинокие ночи. Он узнал это, так сказать, из первых рук.

В последний момент, мельком посмотрев на пигалицу, идущую за своей разобиженной отсутствием с его стороны отклика на ее высокие чувства мамой, Локхарт обратил внимание на ее потрепанный вид, на изношенную, дешевую мантию, неподходящую обувь. Его осенила блестящая идея.

— Миссис Уизли! — позвал он свою обожательницу, и та с нескрываемой надеждой в глазах посмотрела на него. — Леди и джентльмены! В эти незабываемые минуты позвольте обратиться к вам с одним маленьким заявлением. Сегодня во „Флориш и Блоттс” пришла семья Артура Уизли, скромный служащий министерства магии и единственный на данный момент многодетный отец в магической Британии. Они приехали купить мою новую книгу, но ему не придется тратить деньги. Я дарю его детям все мои книги.

Зрители бурно зааплодировали.

— Это еще не все! — всучив в руки веснушчатой пигалицы груду книжек в супер-обложках. Девчонку от веса всей этой литературы понесло влево, она бы, пожалуй, даже упала, если бы ее не придержали две сильные, ухоженные руки, украшенные дорогими золотыми кольцами.

Тем временем мистер Локхарт продолжал:

— Я дарю детям Волшебного мира Британии, учащимся в Хогвартсе, самого себя! — публика молчала в недоумении. Локхарт излучал высшей степени таинственность. Он подождал целую минуту, чтобы почитательницы переварили его сообщение. — С осени я иду преподавать там защиту от темных искуств! — несколько дамочек свалились в обморок, закатив глаза. — Сами понимаете, что более подходящую кандидатуру, чем моя, директор Дамблдор не смог бы днем с факелом найти. Гыгыгы ...

От разразившегося шторма аплодисментов оконные стекла книжного магазина зазвенели.

Еще нескольких ведьм вынесли Локомотором наружу, чтобы пришли в себя на свежем воздухе.

Джиннивера неуверенно подняла голову и встретилась с взглядом насмешливых серых глаз взрослого платинового джентльмена, предполагаемо являющимся врагом ее семьи, лорда Люциуса Малфоя. Башенка книжек, которые она с трудом удерживала перед собой, синхронно задрожала вместе со всем ее телом и несколько романов скатилось прямо в руки высокого, ошеломляющего мужчины, смахивающего в сознании рыжей девчушки разве что на бога. Тот машинально открыл одну, а потом хмыкнув неопределенно, положил внутрь ее зелеварческого котла, стоящего на полу. Джинни Уизли не заметила ни заголовков книг, ни совпадало ли число вернувшихся к ней с числом попавших в руки лорда Малфоя, потому что она завороженно смотрела только на его лицо.

Джинниверу захлестнула знакомая Жажда, и она поддалась ощущениям... Пока взбешенная мама не подхватила котел и не дернула девочку за руку, и пришлось, нехотя, бежать за раздраженной родительницей, еле успевая догнать.

Зато кто-то посторонный заметил все. Даже то, что число книг, упавших на дно котла Джинниверы, было на одну больше, чем те, которые Люциус Малфой взял в руки.

Гарри и Гермиона, проследив с начала до конца всю немую сцену общения лорда Малфоя с сестренкой Рональда, в недоумении уставились друг друга в глаза.

— Гарри, — прошептала Гермиона. — Ты заметил?

— Да, заметил, — ответил бойфренд одними губами. — Он опустил в котел книжку, излучающую темный свет. Что это было, Миона?

— Непростая книжка, Гарри, и очень даже опасная. Темное излучение заметила и я тоже. Он достал ее из своего кармана и смешал с книжками Локхарта. Запомни этот свет, Гарри. Думаю, Уизли принесет подарок лорда Малфоя в школу. Надо следить за Нинь-дзей.

— Хм, — ответил бойфренд.

* * *

Вернувшиеся в Хогвартс, старшие из Ланкрских ведьм застали в замке хворающего чем-то Альбуса Дамблдора.

Что это был именно Альбус, а не сестра-близняшка матушки Ветровоск, говорили его усталые, потускневшие, синие-пресиние глаза. Он, увидев обеих профессорш, вяло поздоровался и позвал заместительницу в свой кабинет на файф-а-клок, чтобы обсудить программу и список маглорожденных первогодок.

Позже, уже в своих помещениях, матушка задумчиво расставляла новые пожитки по шкафчикам, не доверяя обслуживающему Хогвартс персоналу. Эти домовые эльфы или домовики, покороче, вызывали у нее, видавшей настоящих Лордов и Леди эльфийского народца в Овцепике, настоящее отвержение. Мелкие поганцы знали в маскировке толк. Чтобы попасть к честным людям, они могли и готовы были на все что угодно, вплоть до униженного рабского служения, лишь бы присосаться к чьей-то жизненной силе.

Там, в Ланкре, с Прекрасными созданиями, справилась опять же она, Эсмеральда Ветровоск, но здесь, в этом мире, в ее помощи, пока, не нуждался никто.

Хотя появление незнакомого домовика в доме родственников Гарри Поттера, живущего, как уверял директор Дамблдор, под кровной материнской защитой, о многом говорило. В основном — о могущественности домовых эльфов. Хорошо, что муж сестры Петунии, этот колосс отваги и геройства, смог в одиночку защитить мальчиков и обезвредить поганца.

Закончив с многочисленными свертками новых шелковых шмоток, среди которых были и несколько панталон из красного с золотыми вышивками шелка — их для себя во множестве покупала модница Гитта, но и на Эсмеральде в настоящий момент были надеты такие ... брюки — она занялась со шкатулками. Ее регулярные посещения заведений определенного направления забавлений заметно улучшили финансовое состояние ее сейфа.

Честно говоря, столько золота на одном месте матушка — а и скулящая время от времени в голове Минерва — отродясь не видела. Ей пришлось на второй неделе круиза в Париж сменить свою ячейку в французском филлиале волшебного банка на сейф повместительней.

В Монте-Карло не одно казино обанкротилось.

Но об этом матушка Ветровоск не подозревала, а Минерва еще более.

Нацепив сверкающие двухкаратными диамантиками сережки, надев новую, с иголочки, сшитую в модном парижском ателье мантию под цвет глаз, Эсме открыла окна, чтобы мог свежий воздух вынести наружу оставшийся в помещениях Минервы еще с июня тяжелый запах пожилой женщины.

Возвышающаяся посреди квиддичного поля остроконечная белая башенка приковала мгновенно к себе внимание матушки. Прежде чем подумать что-либо насчет ее, в комнату ворвалась, шумно шурша юбками, нянюшка Ягг, ака Сивила Трелони.

За ней по пятам следовал и противно мяукал черный, как самая черная и безлунная ночь, ее любимец — кот Гриббо.

— Эсме, ты видела ее? — взволнованно крикнула она и навалилась на подоконник, выглядывая из окна.

— Напоминает мне одну из историй о Черной Алиссии, — подумав немножко, сказала вдруг матушка Ветровоск. — Помнится, она заточила одну девчонку как раз в такую же башню, чтобы пить ее кровь и омолаживаться за ее счет. "Румпельштильцель" девчонку звали или что-то вроде того. У нее еще косы длинные были.

— "Рапунцель" звали, но ей удалось выбраться, — отозвалась нянюшка и пригладила свою косу.

— Да, длинные волосы никогда не помешают, — покачала головой матушка и аккуратными прикосновениями поправила свой кок. — Говорили, что это сельские легенды, но я своими глазами в детстве видела и исследовала руины этой башни!

— А не подлететь ли к башенке, Эсме? — спросила Гитта и посмотрела на сестру пытливым взглядом фиолетовых глаз. — Эсме! Ты разукрасилась сережками? Ого, ого!

— А что? Я вдова, а значит свободная женщина в поиске. Разве осуждаешь меня? — сжала губы в ленточку матушка, и Гитте показалось, что там есть намек на губную помаду.

— Кого-то наметила?

— Зачем ограничиваться одной кандидатурой? — тряхнула головой матушка и сережки весело засверкали. Из кока высвободилась длинная прядь темных волос и свернулась в озорную кудряшку. — Полетим, но не сейчас, а ночью. Нечего дергать дракона за хвост так рано.

Вдруг назойливо шуршащая на задворках мозга мысль выскочила на поверхность. Нянюшка озвучила ее:

— А школьники тоже увидят башню Рапунцель, Эсме?

Но та промолчала, только лишь подмигнув ошарашенной нянюшке.

Над башенкой внезапно заискрились разноцветные звездочки, складываясь высоко в воздухе в широкую радугу.