Заложники (гет)

Та комната была совсем небольшой — хоть он и не мог видеть того, что происходит там, за ширмами, которые отгораживали его кровать от другого пространства. Он чувствовал тесноту по наитию — возможно, в других обстоятельствах это ощущение угнетало бы его, но сейчас мысли были заняты другим.

Он никак не мог вспомнить, что произошло — как он оказался здесь, в этой комнате, на этой кровати? Единственное воспоминание, которое было у него в голове, и которое он пытался анализировать — это воспоминание о том вокзале. Большой и белоснежный, он был будто в тумане. Туман рождал людей — они подходили к краю платформы и садились на подъезжающий поезд.

Он старался приглядеться к ним, узнать хоть кого-нибудь, но тщетно. Их лица были смазанными, движения — скупыми, а тела — не только одежда, но и их тела, их кожа! — были словно сотканы из тонкой материи, через которые просвечивали безликие силуэты вокзала.

Никто из них не пытался с ним заговорить — они просто садились на подъезжающий поезд, не обращая на него и толики внимания, даже когда он сам подходил к ним, окликал. Он хотел убраться отсюда, уехать вместе с ними, но словно что-то держало его — к поезду подойти не удавалось: тот отбывал с платформы, стоило ему начать приближаться.

В конце концов он разозлился: побежал вдоль платформы, надеясь вырваться из этого места. Конечно, у него ничего не получилось — он бежал и бежал, пока не выдохся и не почувствовал, как колет в боку, но обстановка не менялась: словно он двигался на месте. Обессиленный и отчаянный, он стукнул кулаком по одному из мраморных столбов, которых он насчитал, наверное, больше сотни.

Внезапно его тело пронзила боль, но не в поврежденной камнем руке. Она пронзила все его существо настолько сильно, что он даже не мог определить ее очаг: болело все. Он почувствовал, как боль раздирает его на куски, выкручивает суставы, разрывает мышцы и мускулы. Прислонившись к камню столба лбом и стараясь хоть как-то удержать равновесие, он закрыл глаза и почувствовал, как сознание его покидает.

* * *

Первое, о чем он подумал, когда пришел в себя — то, что гребаного вокзала больше нет. Наверное, кто-то из этих прозрачных людей соизволил прийти к нему на помощь и отвез его… Что это за место? Он в больнице? Даже такая незначительная попытка подумать привела к тому, что виски пронзило болью.

С трудом ему удалось поднять руку и дотронуться до своего лица — он ощупывал каждый дюйм своей кожи, не скрытой повязкой. Почему-то один из его глаз был заклеен, что привело его в недоумение — что с ним произошло? Что случилось там, на вокзале? И еще через мгновение все внутри похолодело: а помнит ли он о себе что-то еще? Кто он такой?

Медленно приходя в себя он решил добраться до кого-то из врачей — вероятно, они знали о нем больше, чем он сам? Это вселяло некоторую надежду и он, постаравшись забыть о боли, пронзающей позвоночник, резко сел на кровати. Стопы коснулись грубого, необработанного дощатого пола, что стало еще одним открытием — где он, в какой-то полевой больнице? Он ухватился за металлическую раму ширмы, помогая руками себе встать. Это не составило для него труда — кажется, когда-то давно в прошлой жизни он был обладателем довольно сильных рук.

А вот ноги подкачали. Возможно они ослабли из-за того, что он слишком долго лежал без движения, а может быть причина крылась в этой непрекращающейся боли в позвоночнике? Первый шаг дался ему с трудом. Он покачнулся, крепко ухватившись за металлическую раму и позволил себе отдышаться, попутно оглядывая себя.

Одет он был во что-то по виду больше напоминающее тюремную робу. Мысль о том, что он совершил что-то противозаконное почему-то вызвала в нем ярость. Что, черт возьми, с ним произошло? Что могло случиться? Где он? Вопросы непрерывным потоком возникали в его сознании, вытесняя все прочие мысли. И хуже всего было то, что ни на один из них он не мог дать ответа.

Как ни странно, злость придала ему сил. Делая маленькие, короткие шажки он постепенно выбирался за границы ширм. Он увидел дверь — это был выход, который был ему так необходим в этот момент! Пошатываясь, он направился к нему, желая во что бы то ни стало разобраться, что с ним произошло.

Он шел и шел — до двери было всего ничего, несколько шагов, однако, как ему показалось, он шел целую вечность. Когда он, сделав над собой последнее усилие, почти добрался до нее — пальцы почти что коснулись ручки, он вдруг почувствовал резкую слабость. Он понял, что силы его покидают и замер, во что бы то ни стало стараясь справиться с собой, но не вышло.

* * *

Очнулся он от странного ощущения — будто ледяной шар прокатился по его горлу, потом ниже, по пищеводу, он обосновался в груди и разошелся по всему телу. На миг он испытал ни с чем несравнимое чувство легкости — как же ему не хватало этой прохлады! Он почувствовал сумасшедший прилив сил — сейчас, в данный момент, он был готов к любым подвигам!

Постепенно чувство эйфории отходило куда-то на задворки сознания, уступая свое место пустоте внутри. У него так и не было ни единого воспоминания и это сильно удручало. Он открыл глаз — единственное, что было на его лице не скрыто повязкой и увидел, что он не один.

Наверное, это пришло по наитию — возле изголовья его кровати, на тумбочке, сидел человек. Он не мог позволить себе разглядывать его — пришлось бы повернуть голову и дать понять, что он пришел в себя, поэтому продолжал изучать его боковым зрением. Впрочем, это продлилось недолго.

— Очнулся, уродец? — глухой, будто простуженный голос вызвал смутные ассоциации. Да, он определенно его где-то слышал, вот только… Где?

Ничего не отвечая, он позволил себе, наконец, посмотреть на мужчину, который теперь стоял напротив его кровати. Острые черты лица, несколько шрамов, кривая ухмылка, темные длинные волосы, стянутые в хвост… Нет, он определенно его не помнил. Из груди вырвался вздох сожаления. Впрочем, неужели он ожидал чего-то большего?

— Я знаю, что язык тебе не отрезали, так что потрудись отвечать мне, — свысока заявил мужчина, брезгливо поджав губы.

— Мы что, знакомы? — ответил он и поразился звучанию своего голоса: вряд ли у собеседника получилось что-то разобрать среди этого скрипа. Прокашлявшись, он постарался сделать вторую попытку и кажется, более успешную: — Почему вы позволяете себе так со мной разговаривать?

Высокомерие во взгляде незнакомца сменилось недоумением, а потом каким-то другим чувством, которое он не смог разобрать. Раздумывая об этом позже, он допускал мысль о том, что это было обычное облегчение, только вот почему именно оно?

— Не помнишь меня? — справившись со своими эмоциями, холодно спросил незнакомец. — Что вообще помнишь?

Он только покачал головой, но внутри уже испытывал чувство облегчения. Его знают! Ему помогут вспомнить кто он такой! Он открыл, было, рот — нескончаемый поток вопросов, преследовавший его был уже готов вырваться наружу, но незнакомец, словно почувствовав это, поморщился и остановил его поднятой рукой.

— Еще разберемся с тобой, — заявил он. — Мне нужно подумать.

* * *

В следующий раз он пришел в себя уже в отдельной палате, хотя вряд ли крохотную комнатушку, в которой ничего, кроме койки не было, можно было бы так назвать. Несмотря на то, что он до сих пор не смог вызвать у себя ни единого воспоминания, ему не составило труда понять, что по настоянию длинноволосого его изолировали.

Это рождало еще больше вопросов. Возможно ли, что длинноволосый его опасался? Или опасался того, чего он не помнит? Несколько раз он пробовал добраться до двери, однако, подходя ближе к ней он вновь и вновь испытывал нестерпимую слабость. В конце концов, он понял, что это не спроста, и решил не испытывать судьбу, решившись дождаться объяснений длинноволосого.

После того случая он видел его еще дважды — оба раза он заходил, чтобы уточнить: не вспомнил ли он что-нибудь? Дождавшись отрицательного ответа, он стремительно покидал палату. Это начинало раздражать. Он не мог выносить эту зависимость от длинноволосого, поэтому, когда тот в очередной раз пришел спросить о прогрессе, только огрызнулся:

— Возможно, я бы и вспомнил что-то, если бы на мои вопросы тоже отвечали!

В последние дни он чувствовал серьезный прилив сил. Лекарства, которые появлялись на его тумбочке вместе с очередным приемом пищи, явно делали свое дело. Его позвоночник больше не болел, ноги окрепли, и он мог спокойно передвигаться по комнате, разве что, не приближаясь к двери. Он часто подходил к окну — оно было, наверное, на уровне его макушки, однако, он мог ухватиться за выступ, подтянуться и смотреть в окно, наблюдая деревья лесной чащи, которые находились прямо за зданием, где он лежал.

Он кое-что начинал понимать. Еда появлялась на его тумбочке сама, как по волшебству (хотя, почему как?). Лекарства больше смахивали на зелья как внешним видом, так и эффектом. Вспоминая свою первую реакцию — его это ни капли не удивило — он понимал, что он был частью этого мира. Возможно, он тоже что-то умеет? Однако попытки сделать что-то волшебное не увенчались успехом.

Помимо отсутствия воспоминаний, его сильно беспокоило отсутствие снов. Почему-то он был уверен, что именно сны могут помочь ему что-то вспомнить, однако, что-то словно стирало их из его головы. Просыпаясь он помнил лишь черноту и начинал подозревать, что к этому тоже кто-то приложил руку.

Длинноволосый усмехнулся.

— Ути-пути, может еще мамочку позовешь, чтобы пожалела? — прогундосил он и захохотал, довольный собственной шуткой.

Он разозлился и, неожиданно для себя, сжал кулаки. Был ли он всегда таким несдержанным, или этот человек его настолько выводил из себя?

— Я просто хочу знать кто я! — прорычал он.

Длинноволосый вдруг посерьезнел.

— Хочешь знать кто ты? — он побарабанил пальцами по подбородку. — Что ж, думаю, я могу тебе рассказать. Тем более, если ты так просишь. Я-то, дурак, все надеялся, что ты сможешь вспомнить сам, ведь такие вещи не слишком-то приятно говорить. Даже такому отребью, как ты.

Он немного промолчал, выдерживая паузу, вероятно, для большей драматичности.

— Ты предатель, перебежчик и убийца.

Внутри него резко все оборвалось. Несколько секунд они с длинноволосым изучали друг друга — тот смотрел с еле уловимой насмешкой во взгляде, что давало право подумать, что тот лукавит.

— Это не правда, — твердо ответил он.

— Ну конечно же, правда, — заверил его длинноволосый. — Ты помнишь, что в нашем мире была война? Конечно же, ты не помнишь. У тебя и до всей этой заварушки была дырявая башка, неудивительно, что она совсем опустела. Хотя, я все еще не уверен, что ты не притворяешься, — задумчиво проговорил он. — Так что, я продолжаю?

Увидев едва уловимый кивок, длинноволосый удобно устроился на кровати и, подперев подбородок рукой, скучающим тоном заговорил:

— Тебя зовут Рой Барк. Изначально ты был на правильной стороне. Учился в Дурмстранге, ходил в любимчиках у Каркарова. Он-то учил правильным вещам: что нужно очистить наш мир от грязнокровок и магглолюбцев. И ты, как хороший ученик, убивал магглов, мучил их — на твоем счету, наверное, сотни убитых. Темный лорд, наш спаситель, был очень тобой доволен. Даже приблизил тебя к себе, несмотря на то, что наставник куда-то запропастился. И ты подло втирался к нему в доверие только для одного — чтобы предать.

В последний год готовилась серьезная операция. Темный Лорд почти исполнил свою миссию — ему оставалось уничтожить одного мальчишку, который по пророчеству должен был разрушить волшебный мир. И он бы сделал это, если бы не ты. Ты отправился к ублюдкам из Ордена Феникса и рассказал им все. Слил все детали операции. И мальчишка ускользнул на целый год! Ты, похоже, оказался просто маленьким трусливым ублюдком, потому, что после года работы на орденовцев, перед решающей битвой, прибежал целовать ноги Темному Лорду. Просил его принять тебя обратно. Конечно, почувствовал, кто выйдет победителем. Ты как крыса сновал туда-сюда…

«Кто все эти люди?» — подумал Рой с внезапной усталостью. То, что говорил длинноволосый не было похоже на правду, но его слова объясняли почему он оказался здесь, в таком плачевном состоянии.

— А ты кто? — спросил он длинноволосого, который с преувеличенным интересом рассматривал свои ногти.

Тот растянул губы в радостной улыбке.

— А теперь самая приятная часть нашего знакомства, — задушевно заявил он. — Я твой царь и Бог, но ты можешь звать меня Скабиор. Будешь слушать и делать то, что я тебе скажу. Никто кроме меня не узнал тебя, многие твои бывшие дружки уверены, что ты давно кормишь червяков в земельке. Поверь мне, они многое бы отдали за то, чтобы самостоятельно избавиться от тебя.

Все еще сомневаясь в его словах, Рой неуверенно протянул:

— И зачем тебе мне помогать?

— Я мог бы соврать, что я просто очень добр в душе, но на самом деле, я всегда мечтал о рабах.

* * *

На следующее утро Рой проснулся засветло. Он резко сел на кровати, отметив, что, несмотря на темноту, предметы в комнате различались очень хорошо. Было ли его зрение таким хорошим всегда? Он прикоснулся к лицу, пытаясь прощупать очертания сквозь бинты. Еще с того момента, как он начал приходить в себя, Рой хотел от них избавиться и посмотреть — что под ними скрывается? Возможно, увидев себя воочию, он сможет что-то вспомнить? Но, все же не решился — пусть все произойдет в свое время.

Рой. Одно это имя вызывало у него усмешку, но не рождало в голове совершенно никаких ассоциаций. Что скрывалось за его именем? Хладнокровный убийца? Предатель? Чем руководствовался человек, совершавший поступки, о которых толковал длинноволосый? И стоило ли ему вообще верить?

Не чувствуя в себе отголосков прошлого, он встал и прошелся по комнате, чувствуя себя зверем, запертым в клетке. Рой все еще опасался подходить к двери, помня, что это влечет за собой, а потому остановился возле окна. Небо было темным, пасмурным, тяжелые облака скрывали луну — он отметил, что до полнолуния оставалось всего пару дней.

Глядя на луну он испытывал сдержанную ярость — чувство зарождалось где-то в районе солнечного сплетения, постепенно разрастаясь, растекаясь горячим металлом по венам и артериям. Рой испытал невероятное желание действовать, дрожь пошла по его телу. Но это ощущение пропало столь же внезапно, сколь и появилось — он только успел заметить, что желтоватые, тусклые бока луны скрылись за облаками.

Время до рассвета он потратил на то, чтобы попытаться хоть что-нибудь вспомнить. В голове всплывали имена, которые вчера назвал Скабиор, но ни одно из них не рождало ни единой ассоциации. А вопросов, напротив, становилось все больше и больше. Кем были его родители? Были ли у него друзья? Был ли он влюблен? Как прошли его школьные годы? И почему, в конце концов, он сделал все то, что сделал?

— Ты, — дверь неожиданно открылась и в проеме показался темноволосый мужчина. — На выход!

— Мне что, так идти? — зло ответил Рой, кивая на свою робу.

Мужчина окинул его взглядом и вновь исчез, но только для того, чтобы возвратиться с комплектом одежды для Роя. Переодеваясь в свободные штаны и рубаху, он отметил, что приблизительно то же самое было одето на утреннем посетителе. Он напрягся, вспоминая, в чем обычно появлялся Скабиор, но смог вспомнить только его нелепые клетчатые штаны.

Естественно, дожидаться, пока он переоденется, никто не стал, поэтому, Рой, все еще немного опасаясь двери, отправился на выход самостоятельно. В этот раз он не столкнулся с проблемами — единственное, что он испытал — это легкое чувство слабости в момент соприкосновения с ручкой двери. Вероятно, он стал сильнее, поэтому, просто предпочел закрыть на это глаза.

Его комната находилась в самом конце длинного коридора, вдоль которого он увидел еще несколько дверей — добротных, крепких. Следуя вперед, он почему-то подумал, что это здание было построено совсем недавно и на скорую руку — об этом говорили грубые необработанные доски пола, свежая древесина стен. Коридор пустовал и через несколько мгновений он уже был в противоположном его конце.

Рой открыл дверь с неким предвкушением — в последние несколько дней он видел внешний мир только из окна, поэтому, попытался сконцентрироваться на первых ощущениях. Он не знал, в чем крылась причина его реакции — возможно, в длительном затворничестве, возможно, в том, что эти ощущения были давно забытыми, но эмоции были невероятно яркими.

Внешний мир предстал перед ним свежестью хвойного леса. Он подумал, что различает множество мельчайших звуков и запахов, и в который раз поразился тому, насколько остро он чувствует окружающий мир. Также, Рой отметил, что здание «больницы» — как он сам привык называть место, где он находился, действительно находится на отшибе, как он и предполагал. Прямо за ним начинался лес.

Для того, чтобы выйти к остальным зданиям, нужно было немного подняться по склону — тропинка вела к бревенчатой лестнице: он насчитал около десятка ступеней. На склоне было видно несколько длинных бараков и он, заслышав голоса, направился туда. Поднявшись на склон он увидел импровизированную арену, на которой и находилось основное сборище людей. Собираясь отправиться туда, он был окликнут:

— Эй, уродец, стой! — Скабиор направлялся к нему от самого дальнего здания, которое, в отличие от большинства бараков, было сооружено из темно-серого камня. У длинноволосого на лице застыло какое-то воинственное выражение, что Рой, неожиданно и незаметно для самого себя внутренне подобрался.

— Куда собрался? — спросил Скабиор, поравнявшись с Роем.

Тот пожал плечами в ответ.

— Пришел какой-то мужчина, сказал: «на выход», — ответил он. — Почему уродец? Что такого у меня под бинтами?

— Если ты думаешь, что самое страшное тебя ждет под бинтами, ты сильно заблуждаешься, — развеселился Скабиор.

Рой посмотрел на него без намека на улыбку.

— Не забывай о том, что я сказал тебе вчера, — став серьезным, проговорил Скабиор. — Тут полно парней, которые не прочь выпустить тебе кишки. Не разглагольствуй там.

— Как я понял, я и сам не невинный агнец, — буркнул Рой в ответ, оттеснив собеседника плечом и собираясь направиться к арене. — Уж как-нибудь смогу за себя постоять.

— Ну-ну, — только и донеслось в ответ.

Неведомое чувство гнало его к арене. Подобравшись чуть ближе, он смог разглядеть ее лучше. Она представляла собой большую яму, вдоль которой тянулось несколько уровней скамеек. Самый нижний уровень — большая, разровненная площадка в форме полукруга, диаметр которого был приблизительно пять ярдов. Снизу-вверх шло три уровня, где находились парни, как он мог судить по ощущениям, примерно одного возраста.

Вокруг арены он заметил несколько мужчин: среди них был и тот, кто с утра принес ему одежду. Разглядывать дальше ему не позволили: кто-то ощутимо толкнул его в плечо, заставив опуститься на одну из скамеек на верхнем уровне.

Рой почувствовал общее напряжение, которое словно зависло над ареной — оно было настолько густым, что его можно было резать ножом. Некоторые парни собирались в группки, другие держались особняком. Он сосредоточил свое внимание на группе парней внизу — несколько человек в темно-красных рубахах, они держались свободнее всего. Один из парней — самый высокий и темноволосый, развлекал остальных тем, что кидал нож в импровизированную мишень под одобрительный гул. Остальные тихо переговаривались, периодически что-то советуя метателю ножей.

— Они из Дурмстранга, — сказал кто-то негромким голосом. — Я слышал, что это первые добровольцы.

Рой обернулся к источнику голоса. «Я тоже из Дурмстранга», — хотел, было, сказать он, но вовремя осекся, вспомнив слова Скабиора. Возможно, он не сказал всей правды, или его слова вообще были обманом, но пока он не убедится в обратном, лучше молчать.

— Я Октант Блэк, — заявил собеседник, протягивая руку. У него были тонкие черты лица и волнистые темные волосы, которые закрывали его уши и шею. Он внимательно рассматривал Роя, и тот ждал вопросов, но парень только продолжил: — Я уже неделю здесь.

Рой только кивнул в ответ, не успевая ничего сказать — внизу что-то происходило, как он понял по тому, как внезапно все стихло. Он перевел взгляд вниз и увидел мужчину, который сначала показался ему огромным. У него был широкий лоб и впалые щеки, а его глаза горели самым настоящим огнем! А еще он был покрыт короткими жесткими волосами — они виднелись на его впалых щеках, достигая почти линии скул, на голой груди, руках. Семенящий за ним следом Скабиор показался Рою каким-то враз уменьшившимся.

Рой бы не стал называть его устрашающим, но он сказал бы, что мужчина был жутким, по-настоящему жутким, и причина крылась не только в его внешности. Казалось, что внутри он был страшно напряжен, как натянутая струна, как резкая тетива лука, который готов выстрелить в любой момент. То, что мужчина был готов кинуться в атаку в любой момент — вот в этом сомневаться не приходилось.

— Это Фенрир Сивый, — настороженным голосом прошептал Октант.

Рой всматривался в Фенрира, которому было достаточно одного движения руки, чтобы привлечь к себе внимание.

— Я приветствую вас всех в своих владениях, — его голос прогремел, кажется, прямо над ухом. — Очень рад, что вы посетили наше скромное заведение, которое теперь станет для вас домом.

Он окинул глазами своих слушателей — его цепкий взгляд — взгляд зверя — скользил от одного лица к другому, запоминая каждую деталь.

— Теперь в вашей жизни начнется новый этап, — громогласно продолжил он. — Забудьте то, что было прежде: вы удостоились чести быть частью новой элитной армии! Сегодня…

— А если я не хочу? — выкрикнул кто-то со второго яруса.

Рой пригляделся — он заметил чернокожего рослого парня. Он смотрел на Сивого с вызовом, скидывая с плеча руку своего товарища, который очевидно, пытался его остановить.

— Не хочешь? — ровным голосом спросил Фенрир, но в его голосе, его тоне, слышался какой-то подвох: от этого по спине пробежал холодок. — Тебя что-то не устраивает? Возможно, мои друзья обращались с тобой плохо? И ты решил покинуть нас?

Темнокожий парень молчал. Рой отметил, что тот будто бы постарался стать меньше, вжаться в скамейку, вероятно, уже жалея о своем выпаде.

— Отвечай! — рявкнул Сивый.

Парень кинул на него взгляд исподлобья.

— А что, если и так? — бросил он. — Кто вы такие, чтобы меня тут держать? Я не собираюсь тут оставаться с вашими шавками!

— Хочешь уйти? — прищурился Фенрир. — Что ж, я не могу заставить тебя остаться. Иди, — и он указал куда-то по направлению к зданию из серого камня.

Люди из свиты Фенрира держались безмолвно и без движения, полностью доверяя решение этой проблемы своему предводителю. Злость в лице темнокожего парня сменилась недоумением. Возможно он, как и Рой, видел в сказанных словах подвох, но было видно, что он уже почувствовал надежду покинуть это место.

— Но перед тем как ты уйдешь, докажи мне, что достоин, — продолжал Сивый. — Сразись со мной. Выстоишь — не смею держать тебя.

Темнокожий парень понял, какую ошибку он допустил. На нем было сосредоточено внимание всех окружающих: Рой заметил, что от волнения у него на лице выступили капельки пота, а на скулах заходили желваки. Кто-то с верхнего яруса толкнул его в спину.

— Ну что же ты, — Фенрир уже скинул рубаху и теперь стоял с голым торсом. — Спускайся и дерись, щенок! Или мне стащить тебя за шкирку?

Толпа, почувствовав начинающееся представление, раздалась одобрительным гулом. Чернокожий не мог находиться долго на своей скамейке — кто-то выпихнул его вниз и теперь он стоял перед Сивым. Рою показалось, что он видит, как у парня трясутся руки.

— Можешь ударить первым, — подначивал его Фенрир, стоя напротив него.

Чернокожий размахнулся, метя Сивому в лицо. Рой покачал головой, стараясь не смотреть вниз — он знал, чем все закончится. И не ошибся — через несколько секунд борьбы Фенрир кинулся на свою добычу, мощным ударом выводя из строя, разрывая грудную клетку и вспарывая живот под улюлюканье толпы.

Стоящий в отдалении Скабиор, глядя на бездыханное тело, из которого вываливались кишки, только поморщился.

— Может быть, еще кому-то не нравится наша компания? — спросил Фенрир.

С его рук капала густая, почти черная кровь. Парни молчали.