Сделка со смертью (гет)

— У нас проблемы, — устало констатировала Кларк, слегка прикрывая глаза и пальцами держась за переносицу.

Лекса на другом конце провода молча ждала пояснений, но начало ей уже не понравилось.

— Я бы хотела сказать, что тебя это не затронет, но я не могу, — в ровном тоне Гриффин слышалось тихое извинение — или Лексе так хотя бы казалось. — Мой дядя знает, что я жива. Я и не ожидала, что он станет сидеть сложа руки, но… Беллами арестовали и теперь копают в его прошлом. И ты прекрасно знаешь, что там могут найти.

Кларк подала информацию кратко, не выдавая своих эмоций, только голос немного дрожал — и это испугало Максвелл даже сильнее, чем само содержание. После нескольких секунд поражённого молчания, сразу же отбросив ненужные Гриффин сочувствия и сожаления, она сопоставила куски информации друг с другом. И с тихим ужасом задала главный вопрос:

— Как твой дядя вышел на Беллами?

Сделав выдох и упрямо игнорируя холод, поднимающийся по позвоночнику, Кларк ответила:

— Потому я и звоню. Единственная ниточка, которая связывала меня с ним официально — «Маунт Уэзэр». И я даже знаю, кто мог поведать Кейну об этой ниточке, — она сделала глубокий вдох, чтобы голос не дрожал от невыносимой ненависти, а затем закончила: — Мне нужен чёртов Уоллес.

Лекса шумно выдохнула, прикладывая ко лбу ледяную от волнения ладонь.

— Уоллес исчез. С концами, — коротко выдохнула она. — Его «Мерседес» нашли брошенным на парковке аэропорта. В последний раз его паспорт был использован при регистрации на рейс в Куала-Лумпур. Это всё, что сообщила нам полиция. Они обнаружили и его оффшорные счета, но в этом теперь нет совершенно никакого смысла, поскольку он недосягаем и на другом конце света.

Кларк зажмурилась, потому что прекрасно знала, что это значит. Дыхание стало неровным, а в глазах побелело от отчаяния. Её потенциальный козырь исчез, и это — тупик. Кейн уже идёт за ней по следу, и лишь вопрос нескольких минут, когда его люди отследят местоположение их квартиры с поразительной точностью благодаря запоминаемой навигации в смартфоне Беллами. Гриффин ненавидела Уоллеса, но он больше всех подходил на роль оружия против Маркуса. И только что оно дало осечку.

— Кларк… — прервала Лекса напряжённое молчание. — Наверное, ты никогда меня не простишь. Но я этого не жду, просто пойми, что у меня не было другого выбора. Уоллес сбежал из-за меня. Это я виновата в том, что так вышло.

Гриффин молниеносно вскинула голову, яростно глядя перед собой.

— О чём ты вообще говоришь, чёрт подери?

Лекса смогла ответить не сразу, испытывая жгучий стыд. Возможно, она подставила их всех своим скоропалительным желанием уничтожить заведующего.

— Я сообщила Джахе о твоей смерти, рассказав официальную версию Уоллеса. Рассказала, как он хладнокровно убил тебя, предоставила всю информацию, объяснила, как наш красивый план твоего спасения улетел к чертям собачьим. Рано или поздно Телониус узнал бы об этом происшествии, несмотря на то, что его и так достаточно долго скрывают, и… Я надеялась, что Джаха поможет засадить заведующего далеко и надолго, пока тот беспробудно пил и ни с кем не общался. Это я виновата, что он надавил на Уоллеса, и тот решил удрать подальше от стольких акул, желающих его разорвать. Прости меня, Кларк. Я даже не думала, что всё так обернётся.

Кларк застыла, но проиграла в борьбе краткой вспышке ярости:

— Командная работа на то и нужна, чтобы сообщать о таких вещах! Как ты могла об этом молчать? Господи, поодиночке мы же никогда не выстоим против этих людей, ты понимаешь? Нам нужно работать сообща. Только командой мы сможем хоть что-то сделать! Расклад сил и без того сильно не в нашу пользу. Особенно теперь.

— Я не хотела тебя беспокоить, — оправдывалась Максвелл. — Ты восстанавливала здоровье после слишком сложного периода в жизни, и я не хотела, чтобы ты возвращалась в битву, к которой окажешься не готова. Я пыталась сражаться за тебя, Кларк.

Гриффин долго молчала, сидя зажмурившись и мелко дрожа, а потом резко поднялась с дивана, на котором сидела уже в последний раз и коротко спросила:

— Джаха знает?

Максвелл не сразу поняла, о чём речь — и покрылась мурашками, когда понимание всё же пришло. Кларк — умная девочка, и она знала связи Телониуса. Он не мог не раскопать подделку. И краткое, произнесённое Лексой на выдохе:

— Да, — оказалось отрывистым и смущённым.

— Тогда устрой мне с ним встречу. Сейчас, — холодно бросила Кларк. — Мне нужно многое с ним обсудить.

— «Ройял Гарден». Он любит ужинать там, — кратко ответила Максвелл, удивляясь, что не покрылась инеем от ледяного тона Гриффин.

— Мне подходит. Буду на месте через час.

Кларк уже хотела отключиться, чтобы собрать мысли в порядок, но быстро протараторенный вопрос Лексы заставил её задуматься о новых перспективах:

— Чем я могу помочь?

Гриффин содрогалась от мысли, что приходится снова доверять Джону. Тем более доверять ему судьбу Беллами. Но достойных альтернатив не было. Её это почти не успокаивало, но у Джона был и свой интерес вытащить Блейка. Рано или поздно в деле всплывёт не только сам вор, но ещё и скупщик краденого, семье которого совершенно не нужен подобный скандал и плохая репутация. Пока Кейн занят пойманным Блейком — он уж точно не поверил, что Гриффин плевать на своего «верного пса», как он его издевательски обозвал, — и ждёт её на поле боя во всеоружии, у Кларк есть время, и использовать его необходимо максимально продуктивно. Мёрфи станет делать то, что умеет лучше всего — выкручиваться с минимальными затратами, а она тем временем должна заключить несколько важных союзов до тех пор, пока Маркус не додумался их перекупить. Лекса может быть полезным свидетелем, никак официально не связанным с делом, которое щедро шьют белыми нитками против Беллами. Глазами и ушами Кларк в полицейском участке — чтобы следить за тем, что бы ни задумал этот хитрый ублюдок Мёрфи.

— Думаю, что Беллами пригодился бы инсайдер и союзник в твоём лице. Я сообщу о тебе человеку, который сейчас активно ему помогает. И, знаешь, не надо больше сражаться за кого-то без его ведома. Это пустое благородство часто выходит всем боком.

— Я не хотела навредить тебе, Кларк.

Но настроение Гриффин не располагало к всепрощению.

— Ещё созвонимся, Лекса.

Кларк в последний раз оглядела гостиную, наполненную сладкими воспоминаниями. Они с Беллами не пробыли здесь и трёх недель, но после бесконечного кошмара это время казалось сказочным сном. Внутри всё сжималось от бессилия: и ведь не могла она не отпустить Блейка спасать сестру, хотя сразу же чувствовала ловушку. И ненавидеть Лексу тоже не могла, несмотря на всё произошедшее. Даже предполагала, что никакой вины Максвелл в исчезновении Уоллеса нет, но всё равно чувствовала себя преданной из-за закулисных интриг.

Узурпатор Кейн хотел поговорить с ней и будто бы заключить какую-то сделку. Только Кларк прекрасно знала, что эта сделка — со смертью. Она не переживёт эту встречу — а ей и без того слишком долго везло с выживанием. Маркус, подписывая отказ, уже знал, что собирается на охоту за её головой. Кларк не хотела второй раз подобным образом искушать судьбу, а у Кейна вряд ли был хоть один аргумент, способный заставить Кларк хоть на секунду задуматься о заключении подобных контрактов. Кроме свободы Беллами, разумеется. Кларк Гриффин до «Маунт Уэзэр» могла бы пойти на этот абсолютно безрассудный и суицидальный шаг, но она — уже совсем не та юная девочка. Нет смысла начинать битву на условиях противника, прекрасно зная о его превосходящих силах. Гриффин должна установить свои правила, не поддаваясь на провокации, не давая волю ярости и отчаянию. Только так она сможет выиграть.

За плечами Кларк — её родители и их доли в компании, составляющие в совокупности тридцать процентов акций, и младшей Гриффин выделили ещё шесть при рождении. Она считала это значительным аргументом в свою пользу. Доля Маркуса в четыре раза меньше нынешней официальной доли Кларк, но до расторжения опекунства его власть в совете была поистине безграничной. По сути контрольный пакет — сорок пять процентов — оказался в его руках, превращая собрания акционеров в пустую формальность, которую все соблюдают по привычке.

Она прятала синяки под глазами тональным кремом, бледность — румянами, оставляя на скулах умеренное количество придающей лицу свежесть розовой пудры. В этом мире слабость вызывала лишь жалость, не сочувствие, и расписаться в том, что её здоровье по-прежнему некрепкое, значило признаться в своём вероятном проигрыше. Макияж, имидж, стиль — всё это было будто ритуальным военным одеянием, призванным усилить своего носителя. Встречают всегда по одёжке, кто бы что ни говорил, и Кларк это прекрасно знала.

Она смело шагала во тьму ночи, залитую холодным дождём, не ёжась от падающих сплошным потоком ледяных капель. Чёрное обтягивающее платье, спрятавшееся под стильным пальто с меховыми манжетами, скорее напоминало доспехи, чем вечерний туалет, дополняемое сверкающими новизной шпильками. Волосы свободно раскинулись по плечам и спине, изогнувшись на высоком воротнике и слегка слипаясь под проливным дождём, пока Кларк усаживалась в салон такси.

Снятые в банке деньги лежали в сумочке рядом с папкой, отданной ей Джоном. Она каждый день снимала чуть меньше максимально допустимой суммы наличных, выдаваемых на руки, в разных отделениях банков — на ежедневные траты, одежду, обувь, и теперь убедилась в разумности подобного подхода. Кредитные карты были привычнее, но слишком ненадёжны, а наличка оказывалась кстати абсолютно всегда. Хотя бы для того, чтобы мгновенно оплатить услуги такси, остановившегося перед любимым рестораном Телониуса Джахи.

Кларк в одиночестве устроилась за крайним столиком у панорамного окна и поняла, почему Телониус так любил здесь обедать: самый лучший вид на деловой центр города, самое сердце которого высоким шпилем пронизывало творение её отца и «Скай Кру» — обтекаемый «Полис» в семьдесят два этажа, бликующий своим симбиозом стекла и металла. Гриффин утыкалась в файлы каждый раз, как горький ком в горле становился невыносимым, а глаза хотели слезиться, и раз за разом убеждала себя, что стоит попытаться простить Джона хотя бы за этот подарочек. А в следующий момент презрительно морщилась: эти документы — будто кость, небрежно кинутая хозяином после жестокого избиения с переломами и внутренним кровотечением. Мёрфи собственноручно спихнул её с обрыва и дал ухватиться за протянутую тонкую ниточку, и она ненавидела его за это. Кларк не избегала драки, просто терпеть не могла, когда её навязывали на своих условиях, не давая времени отдышаться и подготовиться.

Тем яростнее она будет сражаться.

Силуэт в тёмном костюме замаячил вдалеке, приближаясь, а Кларк отметила, что Телониус совсем не изменился за время её вынужденного отсутствия. Она смотрела на него с поднятой головой, бесстрастным лицом, только уголком губ, вздёрнутым вверх, показывала своё удовольствие от изумления на его лице. Джаха не сменил темпа шага и даже попытался взять себя под контроль, хотя у него не слишком хорошо получилось. Грудь под пиджаком вздымалась высоко и часто, сжатые губы препятствовали излишне эмоциональным излияниям, пальцы левой руки почти незаметно теребили низ пиджака.

Телониус прокашлялся, а потом протянул руку в приветственном жесте.

— Лекса не предупредила, что не она будет на встрече. Здравствуй, Кларк, рад видеть тебя.

Гриффин кивнула и, оставаясь сидеть, вложила свою ладошку в его, здороваясь.

— Взаимно, Телониус. Я тоже рада, что смогла дожить до этого момента, — она решила не сглаживать углы. — Полагаю, Лекса подробно объяснила, через что мне пришлось пройти?

— Нет нужды снова говорить об этом, — кивнул он, опускаясь на стул напротив. — Я осведомлён достаточно, чтобы не вынуждать тебя снова поднимать эту тему. Должен заметить, ты отлично выглядишь.

— Для трупа двухнедельной давности или вообще?

— Кларк, — Джаха сжал челюсти, снова раздражаясь, — не переходи границы. Я делал всё, что мог, чтобы помочь тебе. Не смей винить меня в том, что с тобой сделали!

— Я буду винить всех, кого сочту нужным, — прошипела Гриффин, наклоняясь над столом. — Потому что невиновные в действиях виноваты в своём бездействии.

Телониус откинул в сторону меню, окончательно потеряв аппетит. Напускное внешнее спокойствие не могло замаскировать ярости, пылающей в её взгляде, не могло помочь забыть старые обиды, не могло утолить жажду возмездия. Девочка многое пережила и действительно имела право на свой гнев. Понимание этого остановило Телониуса от хлёсткого ответа, способного мгновенно поставить её на место.

Вместо него он только внимательно смотрел на неё, осведомляясь:

— Почему ты вернулась?

Кларк снова откинулась на спинку, скрещивая руки на груди, отпивая воды из прозрачного высокого стакана.

— Не только ты осведомлён, что я жива, — Джаха только заинтригованно поднял бровь, и она закончила: — Кейн знает.

— Тогда прятаться действительно бессмысленно, — в тоне Телониуса проскользнул намёк на злорадство.

— Это неважно, — осадила его Гриффин. — Важно то, что у него по-прежнему есть цель и средства, чтобы меня похоронить. Он идёт по мою душу, а я только и делаю, что избавляюсь от лапши на ушах, что любящий родственник желает помириться и заключить со мной какую-то сделку. И что за чушь?

— Значит, ты пришла просить моей помощи, — понял Телониус.

— Я пришла заручиться поддержкой своего союзника, — кивнула в ответ Кларк. — Я не знаю, что он задумал, и это заставляет меня нервничать.

Телониус глядел на неё с иронией, коротким жестом руки тут же отослав официанта.

— Заручиться поддержкой? Если я верно понимаю, то Кейн засунет тебя обратно в клинику, если поймает. Так что мне кажется, что формулировка не совсем удачная.

Гордо вскинув голову, Гриффин толкнула папку, и та проскользила по скатерти, остановившись прямо перед Телониусом. Тот с опаской смотрел на обложку, а затем потянулся, чтобы открыть, и его взгляд забегал по строкам.

— Не засунет, — Кларк решительно кивнула в сторону документа. — Так что я всё верно сказала.

Изумлённо глядя на подпись Маркуса несколько долгих секунд, Джаха поднял взгляд на Гриффин, практически потеряв дар речи.

— Как тебе это удалось? — выдал он. — Это ведь из-за этого тебя разоблачили? Кто-то тебя подставил?

— Другого способа решить эту проблему не было, — поджала губы Кларк, почти ёжась под его пристальным взглядом. Жаловаться на сволочную натуру Мёрфи в её планы не входило.

— Здесь сказано, что ты временно освобождена от опеки, но должна найти нового опекуна в течение тридцати дней с момента подписания соглашения.

— Верно, — кивнула Гриффин, — но тридцать дней пока не истекли.

— А когда истекут? — внимательно смотрел на неё Телониус. — Мне есть, что тебе предложить.

Кларк догадалась, но всё равно качала головой в неверии, отказываясь принимать самый логичный вариант. Сделала ещё глоток воды и молча смотрела на Телониуса, надеясь, что он не оправдает её ожиданий.

— Выходи замуж за Уэллса. Наша семья сможет тебя защитить, а твой муж будет твоим официальным опекуном. Даже Маркус не сможет оспорить это.

Гриффин будто отхлестали по лицу, и она зажмурилась на мгновение, чтобы Джаха не заметил тоски, засевшей в её взгляде. А ведь совершенно не новая идея, уже пришедшая ей в голову незадолго до этого. Телониус ни на йоту не удивил её своим предложением. Телониус удивил только тем, что Кларк вдруг так внезапно осознала и приняла мозгом, но не сердцем. Её лицо исказилось презрением в следующую же секунду, как она обрела дар речи.

— Это всё ты, верно? Ты говорил Уэллсу встречаться со мной? Чтобы он дружил со мной? И отваживал от меня всех остальных. Ты хотел, чтобы мы встречались. Чтобы всё пришло к этому само собой, — тирада вопросов вдруг превратилась в отчеканенные утверждения, пронизанные горечью разочарования.

— Мой сын от тебя без ума, Кларк. Ты всегда ему нравилась. И помочь тебе с таким пустяком он почтёт за честь, не говоря уже о том, что и я в долгу перед твоим отцом, — успокаивающе тихо заговорил Джаха.

— И дело совсем не в том, что вы хотите оттяпать часть моего наследства и снова засунуть меня туда же, откуда я с таким трудом выбралась? — Гриффин хотела сказать совсем не это, но вдруг не могла остановить себя.

Перед глазами стоял их поцелуй с Уэллсом после выпускного. Они весь вечер танцевали вместе, и только теперь, оглядываясь назад, Кларк понимала, сколько всего она игнорировала. Когда он вдруг совсем не по-дружески держал её за талию или задерживал взгляд там, где не следует. Когда не подпускал к ней никого. Когда распускал слухи, что они встречаются — Гриффин вдруг ясно осознала его причастность к ним.

— Кларк, мы не за тем хотели вытащить тебя из клиники. У тебя всё равно нет других вариантов.

— А зачем? Зачем хотели вытащить? — гнев нёсся по венам, горяча кровь, и Гриффин ненавидела своё самообладание за подобный провал. — Вы ведь придумали это всё с самого начала. Когда планировали спасти меня из «Маунт Уэзэр», то этот план уже был готов, я ведь права? Не отвечай, Телониус, я и так это знаю. Неужели ты настолько не уважаешь своего сына? Ты хоть представляешь, как унизишь его, заставляя меня соглашаться на это предложение в подобной ситуации? Когда у меня «всё равно нет других вариантов»?

— Довольно! — взбесился Джаха, ударяя ладонью по столу. — Лучше заткнись сейчас же, Кларк, и оставь хоть один мост несожжённым!

Гриффин осеклась и порывисто выдохнула. Она и вправду сказала больше, чем следовало, но совершенно не чувствовала себя за это виноватой. Единственное, за что ей было стыдно — за вырвавшиеся из-под контроля эмоции. Разумеется, папенькин сынок Уэллс с детства натаскивался, чтобы заполучить её и то, что она имеет. Как можно было столько времени игнорировать то, что всегда лежало на поверхности, стоило только протянуть руку?

— Я не стану на это соглашаться, — спокойно ответила Кларк, поднимая глаза на Джаху. — У меня есть время. И к стенке оно меня пока не прижимает.

Телониус тяжело дышал, пытаясь справиться с яростью, стремительно одолевающей его. Да что эта девчонка о себе возомнила? Приползла к нему ни с чем, а теперь осуждает его, говорит что вздумается и отказывается от великолепного предложения. Неужели эти месяцы в «Маунт Уэзэр» не научили её действовать по обстоятельствам?

— И где ты найдёшь лучший вариант? Никто не удивится подобному союзу и не вздумает задавать вопросов. Вы принадлежите к одному кругу, дружили много лет, умные и способные, с большим будущим.

— Я люблю другого, — она оставалась бесстрастна, но внутри вся сжималась при мысли о Беллами, — и была намерена стать только его женой однажды. Не Уэллса, на которого я вряд ли хоть на миг смогу смотреть, как на мужчину.

Джаха рассмеялся, смущая и сбивая с толку Гриффин. Какая наивная девочка!

— Этот твой «другой» — случайно не тот, кто тебя подставил под удар, а? А ты, наверное, ещё и спасибо сказала? Я бы не удивился, — покачал головой он. — Ты можешь любить, кого тебе вздумается, Кларк, но к браку это не имеет абсолютно никакого отношения. Для тебя брак — это сделка, контракт, слияние. Такой же бизнес, в каком нет места любви и прочим сентиментальностям. Ты заключаешь сделку, гарантирующую твой статус, приумножающую твой капитал и влияние. И обеспечивающую твою защиту от посягательств со стороны.

Кларк поражённо смотрела на Телониуса, не веря собственным ушам. Она совершенно не ожидала от него бескорыстия и благородства, давно не верила в сказки и в то, что женятся только по любви, но пример родителей, любивших друг друга, заставлял её саму мечтать о семье с любимым человеком. Когда Гриффин просила Беллами жениться на ней, то знала, что любит его. Пусть они оба не слишком готовы к совместной жизни, но её бы не выворачивало наизнанку от отвращения, как сейчас при мысли о браке с Уэллсом. Пусть даже это дурацкая формальность. Пусть.

— Это безумие.

— Я понимаю, почему тебе сложно мне довериться. Но я могу предложить тебе кое-что, что развеет все твои сомнения, — Телониус облокотился на стол с видом победителя.

— Сомневаюсь, — озадаченно протянула Кларк. Неужели он придумал новый способ шантажировать её?

— Ты ведь хочешь достать Кейна? — он сделал паузу, а потом, понимая риторичность вопроса, сам же и продолжил: — Конечно, хочешь. И вместе мы придумаем, как. Но тут встаёт весьма разумный вопрос: как далеко ты готова пойти, девочка, чтобы достать его?

Гриффин сглотнула — вопрос действительно был не из лёгких. Она не до конца понимала, к чему её пытается подвести Джаха. Пока это выглядело, будто он не станет ей помогать, если Кларк не согласится на его предложение о браке с Уэллсом. Однако Гриффин знала этих людей, и даже если какого-то «но» не заметно на первый взгляд, то это не значит, что его нет. Всегда было, всегда есть.

— Настолько, насколько потребуется, — уклончиво и бесстрастно выдала она. — Но при чём тут моё замужество?

Телониус хитро прищурился, придумывая формулировку поблагозвучнее.

— Видишь ли, у меня есть кое-какие полезные связи среди Жнецов, — начал он издалека. — И ради члена семьи я готов буду ими поделиться. Мой сын Уэллс очень со многими знаком, кстати говоря, что делает его очень ценным для тебя кандидатом. Если не выйдет прижать Кейна легально — а здесь «если» скорее «когда», — то придётся использовать нестандартные методы, порой сулящие проблемы с законом, если ими верно не пользоваться.

Кларк испытывала только секундное замешательство, дослушав его речь до конца. Смущала её вовсе не перспектива применить к Маркусу альтернативные методы восстановления справедливости — ей этого даже хотелось, как связь Телониуса с наиболее влиятельной на этот момент преступной группировкой и то, к чему он клонил.

— Ты клонишь к тому, что супруги имеют право не давать показания друг против друга? — озвучила свою версию Гриффин.

— Умница, девочка. Так все смогут получить, что хотят, — довольно заулыбался её смекалке Телониус. — Ты получишь лучшую защиту, дом и возможность мстить любым из способов. Мой сын получит тебя рядом, как всегда и хотел. Вы столько лет дружили, что точно сможете найти общий язык.

Картины счастливого будущего, обрисованные Джахой, чуть ли не сверкали стразами и радугой, но Кларк только нахмурилась в ответ:

— Ты готов замарать руки собственного сына ради моего возмездия?

— Нашего общего возмездия. Ты хочешь меня за это осудить? — парировал Джаха.

— Я хочу, чтобы на меня перестали давить. Хватает и Кейна на хвосте, желающего стереть меня из своей родословной.

— Ты вольна думать, сколько тебе угодно, — пожал плечами Телониус и полез во внутренний карман пиджака. — Таково моё предложение. Вот моя визитка, буду ждать твоего согласия, Кларк.

Джаха протянул ей карточку и встал, разглаживая немного смявшийся пиджак. Она упиралась, но альтернатив у неё в наличии было немного. Вряд ли хоть кто-то в этом городе, стране, континенте мог предложить ей нечто более выгодное, но семейное упрямство Гриффинов воплотилось в ней во всей своей красе. Этот вздёрнутый подбородок, выдающий не гордость, но силу, с которой надо считаться. Уходя, Телониус отчего-то был уверен, что рано или поздно она согласится, несмотря на какие-то там романтические чувства. Какая тут любовь, когда палец Кейна уже на спусковом крючке, а дуло пистолета приставлено к виску, и только чудо может избавить от него.

Кларк смотрела ему в след, не в силах избавиться от разочарования. За долгие четыре с половиной месяца, проведённые в «Маунт Уэзэр», она уже почти смогла примириться с фактом, что искренне её любили лишь родители, пока остальные видели в ней — и в них — средство реализации своих корыстных интересов. Намного сильнее её разочаровывал факт того, как Телониус пытался пользоваться её незавидным положением. Он не ставил ультиматума, но подразумевал его, даже не помышляя о каких-то других вариантах. Пытался перетащить одеяло на себя в совете, заполучив на свою сторону всю долю Гриффин, при этом снова лишая саму Кларк пространства и свободы для манёвров.

Вынужденное одиночество только сильнее злило её. Значит, все думают, что смогут легко играть с её жизнью? Заточать, вынуждать, требовать? Забирать принадлежащее по праву угрозами и шантажом? Мериться силами со вчерашней школьницей и мелочно упиваться победами, гордясь своими превосходящими ресурсами? Лишили родителей, чтобы точно никто не смог её защитить — явно намеренно, в этом Кларк не сомневалась. Она разберётся, кто виноват, а затем все будут платить по счетам. Возможно, всем, что имеют.

И она будет там, чтобы увидеть, как они потеряют всё.

* * *

Джон брезгливо морщился, глядя на испорченные мутными разводами брюки. И угораздило же Блейка попасть в переделку в такую чёртову мерзкую погоду? Дождь лил без остановки, заливая лобовое стекло, и потому добраться до участка в кратчайшие сроки стало практически невозможно. Кирпичное, в пять этажей, здание участка было отстроено несколько десятков лет назад, и про подземную парковку не было и речи, поэтому Джону пришлось мокнуть целых два раза, переходя вброд глубокие уличные лужи. Взвод адвокатов, сопровождавший его, права жаловаться и презрительно морщиться не имел, а потому Мёрфи-младший делал это сразу за всех.

Джон брезгливо морщился, едва пробуя на вкус дешёвый кофе из автомата, решив приобщиться к жизни пролетариата. И вообще общение с потребителями этого кофе его не слишком радовало. При отсутствии диплома и лицензии адвоката его никто не воспринимал всерьёз, даже слыша известную фамилию, а потому стать участником игры, в которую он так любил играть, Мёрфи не мог. И ничто не злило его сильнее, чем это. Он ничем не отличался от бандитов, шлюхами которых были многие представители полицейского департамента: у Джона были деньги, связи, цели и возможности, было наследство и те, перед кем можно замолвить словечко, но его никто не слушал. И кофе был таким до крайности отвратительным, что Мёрфи предпочёл бы цианид.

Джон брезгливо морщился, когда лучшие юристы из тех, кого можно купить, только стояли перед ним в дорогих выглаженных костюмах вместо того, чтобы делать свою работу.

— Возникли проблемы. Арестованного не желают выпускать под залог.

Мёрфи смял в руке одноразовый стаканчик, недобро сверкнув глазами.

— Если бы я платил за результат, а не по часам, то сэкономил бы уже на десяток взяток, решивших проблему за секунду.

— Джон, — твёрдо начал лидер группы, широкоплечий и смуглый, с которым Мёрфи любил выпивать по вечерам, а потому прощал любую фамильярность — за профессионализм. — Мистер Блейк пока молчит, но копы по закону имеют право держать его здесь сорок восемь часов до выяснения обстоятельств. И, если что-то выяснится, то и дольше.

Мёрфи хлопнул ладонью по столу и встал, обходя комнату по периметру, недовольно прищурив глаза.

— Если бы я хотел делать всё по закону, то справился бы сам. Я пригласил лучших, чтобы обойти его. Блейк виновен. Понимаете? Виновен. Если они смогут собрать доказательную базу, то ему уже не отвертеться. Отрабатывайте свой чёртов гонорар и выбейте ему залог, чего бы это не стоило. Ясно?

В ответной тошнотворной тишине Джон вышел в коридор, не в силах больше сидеть на месте, чтобы нос к носу столкнуться с невысокой русоволосой девушкой в промокшем от дождя пуховике. Они несколько секунд оценивающе смотрели друг на друга, сканируя с ног до головы.

— Джон Мёрфи, — выдала она скорее утвердительно.

— Да ну нахрен, — засмеялся он в ответ. — Тайный агент Гриффин? Ты что ли?

Услышав от Кларк о важном союзнике в «Маунт Уэзэр», Джон сообщил, что такой весьма пригодится ему — особенно с этой толпой недотёп в костюмах. И ожидал увидеть что угодно, но только не это. Хотя оказался весьма приятно удивлён, как и любой мужчина, оказавшийся в обществе весьма симпатичной девушки.

— Лекса, — сверкнула она глазами. — Друг Беллами и Кларк.

— И где этот чёртов Блейк себе таких друзей находит? — не выдержал Джон.

Он ещё помнил, как Беллами обозвал Гриффин своим «другом» в беде, и теперь только разочарованно закатывал глаза. Достоинства Блейка для девушек были неоспоримы, но сам-то Мёрфи был в разы привлекательнее — разве нет? По крайней мере у него не было как минимум проблем с финансами. И законом. Наверное.

— Где нашёл, там уже нет, — бросила ему Лекса, поняв намёк.

Мёрфи не стал разубеждать собеседницу в её победе, только помог снять пуховик и через стеклянную стену между кабинетами показал взволнованных мать и сестру арестованного. Они сидели, обнявшись, красные глаза и бледный вид младшей Блейк давал понять, насколько она переживает за брата. Мать поглаживала её по спине, успокаивая, вынужденная быть сильной, и обеспокоенно следила за самочувствием Октавии. Болезнь могла вернуться на нервной почве, а из-за проблем с Беллами вылет на операцию нужно было отложить до тех пор, пока всё не наладится.

— Они уже были здесь, когда я приехал. Пришлось успокаивать и усадить там, чтобы не мешались. Это было непросто, скажу я тебе, особенно с сестрицей, — с иронией и снисхождением бросил Джон, но Лексе вдруг показалось, что ему просто по нраву подобная маска. На самом деле он оказался единственной надеждой этих людей на хороший исход ситуации, а потому и сам теперь переживал не меньше них. — Долго выпытывали у меня, как обстоят дела, но не мог же я, глядя матери в глаза, выложить, что сын воровал и сбывал антидепрессанты?

Максвелл закивала в ответ, понимая, что в первом впечатлении не прогадала.

— Оно просто переживают за него. Как и Кларк.

— Ну её-то, кажется, сильно разозлили. Недавно звонила и обещала мне атомный апокалипсис, если вдруг я завалю спасение Блейка. На секунду я даже немного испугался, — Джон снова вернулся к ядовитой иронии.

— Он оказался здесь по твоей вине, так что я её поддержу.

— Да что вы все заладили, — мученически простонал Джон. — Обвинять все горазды, а вот «спасибо» сказать — никто.

— Ситуация серьёзная, — внимательно смотрела на него Лекса. — Беллами был осторожен, но на записях камер всё равно могло что-то остаться. И у них есть свидетель. Если с камерами ещё можно что-то придумать, то с начальником охраны третьего этажа — чёрт его знает. Кладовка была их с Уоллесом перевалочным пунктом, но Эмерсон однажды застукал Беллами за кражей добычи. Потому и заставил охранять Кларк и молчать об истинном положении дел в одиннадцатой палате, — подытожила Лекса всё услышанное от друзей и виденное лично. — А сам Уоллес исчез. Похоже, что насовсем.

— Вот дерьмо, — выругался Джон. Он получил ответ на свой давний вопрос о знакомстве Беллами и Кларк, но теперь оказался от этого ответа не так уж и счастлив. — Если эти недотёпы не разберутся с залогом, то без нарушения закона нам Блейка не вытащить.

— Ты боишься нарушить закон? — Лекса удивлённо вскинула брови.

Джон почти закатил глаза и даже обиделся, что о нём так плохо подумали. Наклонился поближе к собеседнице и без малейшей доли бахвальства произнёс:

— Да срал я на этот закон. Я его устанавливаю. И я его нарушаю, если мне так хочется. Мои деньги и есть закон, — от его серьёзного тона у Лексы побежали мурашки, пока она смотрела на него во все глаза. А он продолжал: — Но Блейк не такой. Я его знаю. Если он узнает о том, что мы творим, то пойдёт и признается во всём сам. Расскажет, как было во всех подробностях, и ответит за свои поступки, как считает правильным. Я помню его взгляд побитой собаки, глубоко виноватой перед хозяином, каждый раз, как он забирал коробку с наличкой. Я помню стыд, засевший внутри так глубоко, так хорошо спрятанный. Каждую встречу я был всё более заинтригован: почему он продолжает? Теперь я знаю, — взгляд Джона переместился на темноволосую Октавию, — и даже не могу побороть желание причислить его к святым.

— Не бывает преступлений во благо, — после небольшой паузы ответила Лекса. — Бывают просто преступления, и неважно, ради чего они совершаются. Они неправильны по своей сути, и Беллами это знает. Он знал, на что идёт, когда совершал то, что совершал. Мы все знали, что нужно будет отвечать.

Мёрфи глухо рассмеялся:

— Ну и максимализм. Знаешь, почему я сейчас стою здесь вместо того, чтобы предаваться гедонизму? Среди этих людей, вымогающих деньги за то, что они не будут делать то, что должны? Потому что я уважаю Блейка. Потому что подставить свою шею, чтобы дать жизнь другому — это редкость. Не так давно он спас меня из переделки, в которой из моих соратников выжил только тот, кто был крысой. Продался конкурентам, получая прибыль и от нас, и от них. Хотел баб, яхту и остров. Ублюдок. Я бы и сам его пристрелил, но, к счастью, он вовремя сам истёк кровью. Блейк выручил меня, и я предложил ему всё. Абсолютно всё. А он выбрал помощь блондиночке родом из особняка в Уайт Мэдоу, а не себя. Он воровал таблетки у воров, чтобы спасти жизнь сестре. И его преступление ты готова ставить в один ряд с теми, кто продавал всех ради собственной выгоды?

Джон и сам не знал, почему говорит вещи, которые ему и в голову не пришло бы озвучивать. Наверное, ему вдруг стало легко открыться незнакомке — не из его круга, с которой он никогда не виделся до и вряд ли увидится после.

— Я не ставила под сомнение благородство Беллами, — осторожно парировала Лекса, совсем по-иному смотря на Джона Мёрфи. — Я лишь сказала, что поняла бы его, захоти он покаяться.

— Мистер Мёрфи, — прозвучал голос сзади, прервав излишне затянувшиеся откровения. — У нас проблема.

* * *

Беллами легко уклонился от удара, а на летящий следом хук справа поставил блок, отбивая атаку. Противник оказался открыт на секунду, и Блейк воспользовался этим, размахиваясь для удара в живот. У него был неплохой опыт в рукопашной. Мужчина застонал, оглушённый, когда кулак Беллами выбил из лёгких весь воздух точным ударом в солнечное сплетение, но потом снова понёсся атаковать, заглушая боль стучащим в висках адреналином. Блейк был выше и выносливее, а потому следовало сменить тактику. Повторяя прежнюю атаку в качестве обманного манёвра, он резко ударил Беллами в колено, почти сбивая последнего с ног, но Блейк выстоял, готовый выместить всю свою ярость на этом отбросе эволюции. Сделав буквально один вдох, он был готов ринуться в новую атаку, но противник его опередил, сунув руку в карман куртки. То, что он оттуда извлёк, только раз блеснуло в статике, а затем резкой искрой понеслось к Блейку. Тренированный улицей, Беллами перехватил руку противника, резко, до боли, сжал её и крутанул головой. Надо было убедиться в реальности угрозы.

В остановленной им руке блестел нож, недлинный, но смертельно острый. «Привет от Маркуса Кейна», — понял он.

Лишь одно это мгновение Беллами поражённо смотрел на запрещённый в камере предмет, а потом резко, с силой вывернул руку с оружием. Кости почти затрещали от нагрузки, а нож упал на пол с металлическим лязгом.

— Остановись, — запыхавшись, зарычал Беллами.

— Ты первый начал, — зашипел мужчина.

Воспользовавшись задержкой, он вывернулся из захвата Блейка и кинулся на пол, чтобы снова подобрать нож. Беллами среагрировал быстрее, пнув железку. Оружие проскользило по бетонному полу с противным лязгом, и оба противника рванулись за ним. Блейк не успел на пару миллисекунд и оказался резко завален на пол своим противником. Тот всем своим весом придавил Беллами к бетону, а руку, судорожно сжимающую нож, поднёс опасно близко к шее, где бились неровным пульсом два самых главных сосуда организма. Блейк противостоял нажиму, как мог, чувствуя холодное остриё у своего горла. Он был силён, но знал, что не продержится долго.

Умирать в мерзкой камере он сегодня не планировал. Да и завтра тоже.

Смертельно рискуя, он рванулся всем телом, освобождая ноги, а затем опутывая ими противника. Ещё одним рывком, сильным и быстрым, Блейк перевернул их и уже оказался на месте своего противника секундой ранее. Прижимал теперь к его горлу его собственную руку, сжимающую нож, когда хватка того уже начала ослабляться, выпуская оружие.

— Что за нахер?! — вовремя подоспела охрана, стуча ботинками и с лязгом открывая замок камеры временного содержания.

Руки схватили Блейка за шиворот, рывком оттаскивая от распластанного на полу мужчины, а потом всё те же руки дали ему хорошенько в живот. В глазах снова побелело от гнева, и он готов был кинуться на нового обидчика, только вот сзади его скрутил уже другой полицейский.

— Собаки некрещённые, — презрительно выплюнул Блейк.

— Что ты там протявкал? — сузились глаза у копа, стоящего спереди.

— Хорошо, говорю, работу делаете. С ножом уголовников арестовываете, — выдохнул Беллами. Ярость всё ещё застилала ему глаза.

— Это он на меня накинулся, господин начальник, — подобострастно выл на полу обездвиженный Блейком мужчина.

Так и было, но в своё оправдание Беллами мог заметить: этот мудак провоцировал его весь вечер. Спрашивал про семью, причину попадания сюда и всяческими намёками помаленьку выводил из себя и без того отчаянного и злого Блейка. Только когда у того оказался нож, Беллами всё понял. Кейн снова передал пламенный привет, через него пытаясь достать Гриффин. Или просто хотел убить его — технически эти две вещи не отличались друг от друга. Пожалуй, Маркус не до конца поверил в холодное «мне плевать на него», хотя ледяного тона Кларк испугался даже Беллами. Блейк сам ей тоже не поверил и даже понял: не скажи она этой фразы — расклад для него оказался бы куда печальнее.

— Разберёмся, — гневно зыркнул на Беллами коп, намекая на дурной расклад. — Переведите этого буйного в другую камеру до выяснения обстоятельств. Утром придут детективы и поговорят с ним по душам.

Блейк даже не знал, хорошо это или плохо, но дальше старался вести себя прилично, послушно шагая за копами. Они были те ещё ублюдки, продавшиеся Кейну, но теперь он был в отчаянии. Потому что Блейк был преступником — он действительно нарушал закон, чтобы помочь сестре. И он готов ответить за всё, что делал, но только не в такой неудобный момент, лишённый связи с внешним миром. Беллами просто с ума сходил от беспокойства: за свою семью, сестру и Кларк, оставшихся без защиты в этом огромном бассейне из акул. Кейн не стал вредить Октавии — ему было не до неё. Маркус жаждал крови Кларк и в Блейке увидел самый удобный способ добраться до неё. Только как он узнал, кто он такой? Как его зовут?

Беллами пугало не столько возможное наказание — за всю свою жизнь, включая тот отрезок времени сомнительной морали с Миллером, он его заслужил. Ему было страшно оставлять Октавию, маму и Кларк там, далеко, пока он сидел за решёткой с толстыми прутьями, в куда большей безопасности, чем они. Даже с учётом ножей и его расшатанных нервов. Каков будет следующий шаг в этой шахматной партии? И каково место каждого из них на доске? Ведь самого Блейка уже кинули в коробку, в которую, право дело, после игры падают и короли, и пешки.

Он надеялся, что Кларк не придёт за ним. Лучше он будет гнить здесь до конца своих дней, чем Гриффин окажется в руках своего кровожадного дядюшки. Она слишком умна для такого шага — так он себя успокаивал. Только её внутренний стратег мог обезопасить Кларк от таких шагов. Храбрости бы у неё точно хватило.

Он надеялся, что мать и сестра оставят его на волю судьбы. Он так долго работал и столько усилий приложил, чтобы добиться шанса на выздоровление Октавии. Когда тот, наконец, появился, случилось это, и Беллами не мог быть с ними рядом. И знал, что они его не оставят, а будут постоянно переживать за него.

Его не кормили и не поили, а воды предлагали только на многочасовых допросах, когда Блейк лишь сидел молча. Рассказывать правду — заманчиво, но не продажным копам Маркуса, только и ждущим случая, когда бы его закопать. Порез на руке, полученный в драке, болел достаточно, чтобы поддерживать адреналин в крови на необходимом уровне, чтобы не потерять сознание. Вскоре они поняли, что беседы с Блейком бесполезны по своей сути, и оставили его в покое. Он потерял счёт времени, потому что в комнатах для допроса и камерах не было окон. Сутки, двое, трое?.. Неделя? Беллами не знал, чувствуя жуткую сухость губ, боль и тошноту от голода в желудке. Только раз принесли какую-то жидкую похлёбку с хлебом и стакан воды, и Блейк накинулся на них, будто ничего лучше в жизни не ел. А потом снова сидел, мучимый страхами и одиночеством.

Беллами прекрасно понимал их стратегию: взять его измором, долгие дни предоставляя самому себе, лишив даже общения. Он мог только догадываться, что прошло около двух-трёх дней, судя по отросшей щетине, но точнее прогнозировать не мог. Теперь он знал, что чувствовала Кларк, находясь в бесконечном заточении в одиннадцатой палате «Маунт Уэзэр», насколько страшно оказаться в подобной изоляции, не зная ничего об окружающем мире, сходя с ума от одиночества, горя и отчаяния. И как она там теперь?..

Когда дверь в камеру снова открылась, Блейк понял, что у него не осталось даже сил злиться. Он только устало поднял голову, просыпаясь от дрёмы, и смотрел в проём открывшейся двери. Джон Мёрфи привалился к металлическому косяку двери и типично для себя криво ухмылялся.

— Ты плохо вёл себя, мамуля. Соскучился по мне?

Беллами протёр глаза, а потом ещё раз, и только тогда рискнул испытать почему-то огромное облегчение.

— Долго ты что-то, сынуля. Теряешь навык? — улыбнулся он.

— Да не за что, не переживай, всего пара дней на курорте, — издевался Джон в ответ. — Собирайся, у нас много дел.

— Каких это? — напрягся Блейк.

— Как это «каких»? Сначала к парикмахеру, а потом купим тебе нормальный костюм и цветы. Должен же ты достойно выглядеть на похоронах своей подружки, — бросил с ухмылкой Мёрфи и исчез в коридоре, оставив дверь открытой.