Рики-Тики-Тави (джен)

После выхода из лазарета жить стало немного легче. Казалось, что совету попечителей при помощи профессора Корабелл удалось повлиять на директора МакГонагалл. Слизерин действительно провожали из класса в класс, что немного уменьшило количество стычек. Большинство студентов игнорировало слизеринцев, иногда — демонстративно шарахалось. По-прежнему были некоторые личности, реагировавшие на зелёный галстук, как быки на красное — не прекращались насмешки, попытки сбить с ног, особенно в коридорах после уроков. Роуз почти научилась не обращать на это внимания — было обидно, но исправить хоть что-то не представлялось возможным. Здесь никто не мог ничего поделать, она была убеждена. Как и все остальные слизеринцы, сжимала зубы и старалась не появляться одна. Либо со слизеринцами, либо с Тедди. Кузен старался не оставлять её нигде, умудрившись договориться с Кевином и Билли, чтобы те провожали Роуз. Что он им за это пообещал, Тед отказывался говорить. Кевин и Билли, крепко сдружившиеся, честно выполняли договор, буквально становясь стеной, если на горизонте появлялся МакЛагген или кто-то из его компании. Пакости компании гриффиндорцев становились всё изощрённее и изощрённее, из-за чего Тедди мрачно шутил о полном маразме шляпы. А у Роуз уже не было сил шутить — она чинила распоротые мантии и себе, и девочкам, очищала конспекты, невзначай залитые чернилами: подумаешь, шёл человек, задел чернильницу — какая неприятность! Или случайно забыл убрать сумку с прохода в теплицу, когда Фелиция и Роуз по распоряжению профессора Лонгботтома левитировали горшки с зубастой фиалкой — Фели споткнулась, и фиалка вцепилась жгутиком ей в руку. Профессор не снял баллы — но ожог у Фелиции не сходил несколько часов, пока Арабелла за руку не отвела её к мадам Помфри. На зельях кто-то из гриффиндорской компашки время от времени кидал в котлы слизеринцев лишние ингредиенты: зелья выдавали непредсказуемый эффект. Профессор Паркинсон заставляла варить снова и писать эссе — но как можно проанализировать ошибки, если не всегда понятно, что запустили тебе в котёл?

Больше всего выводило из себя, что нельзя было ответить той же монетой или проклясть обидчиков: как-то раз Тедди наложил на МакЛаггена ватноножное заклинание за свою порванную сумку. После этого профессор МакГонагалл отправила Тедди оттирать обелиск, который кто-то испортил — нарисовал черную метку: омерзительный поступок, за который, кстати, директор оштрафовала Слизерин, обвинив капитана квиддичной команды — пятикурсника Томаса Хиггинса. Попечители требовали разобраться — но расследование не стало успешным. Хиггинс был единственным подозреваемым, и в общежитии его в ту ночь не было. Вина его была под вопросом, но баллы не вернули. Профессор Лонгботтом утверждал, что студенты его факультета видели Хиггинса с краской в Хогсмиде, но имена свидетелей названы не были. В результате Томас швырнул значок капитана и наорал на директрису в Большом зале, назвав её драной кошкой. После этого Слизерин ушёл в абсолютный ноль, а Томас получил бессрочный запрет выходить в Хогсмид и покидать гостиную Слизерина в неучебное время.

Хиггинсу на факультете сочувствовали; хотя, конечно, не все одобряли полное обнуление баллов. Не каждый понимал его — из-за этого ложного обвинения ему попытались устроить тёмную особо оскорбленные этим актом вандализма. Спасла его профессор Корабелл, каким-то чудом умудрявшаяся появиться абсолютно неожиданно. Роуз иногда казалось, что она постоянно наблюдает за школьниками в свободное от уроков время.

Можно было, конечно, последовать примеру Хиггинса и огрызаться на обидчиков, этого хотелось просто ужасно. Потерять баллы было не страшно, все равно — это полная фигня! Но Роуз боялась оказаться запертой в подземельях, без свежего воздуха, без посиделок с Тедди около Чёрного озера, без утренних пробежек с Кевином — оказалось, он тоже занимался фехтованием, и у Роуз теперь появился партнер по спаррингам. Пусть на палках, но как же ей не хватало этого чувства боя! Когда кипит кровь, когда значение имеет только оружие в руке, только чьё касание будет первым, только — станет ли твоё движение решающим? Когда весь остальной мир уходит за пределы дуэли, когда значение имеют лёгкий поворот кисти и доли секунды! Кевин был гораздо выдержаннее Роуз — по наблюдениям Теда, он меньше блефовал, меньше рисковал. Сам кузен тоже мог пофехтовать, но предпочитал обычную драку на кулаках.

Роули больше не трогал никого, но иногда Роуз ощущала его злой, ненавидящий взгляд. Он постоянно оказывался в тех же местах, что и она, не приближаясь, — но его присутствие жутко нервировало. Нервировало и пугало. Что он задумал? Что он может сделать?

Нынче Роули опасались все — что-то страшное исходило от него, но никто не мог объяснить, что. Ребята успокаивали друг друга, надеясь, что теперь он не решится на пакость, но не слишком верили в это даже сами.

Роуз теперь откровенно рассказывала всё родителям, её поддерживали и подбадривали. Мама подолгу беседовала с ней, утешая и давая выговориться. Иногда в зеркальце мелькал Рики, забавно рассказывающий о своих делах и передающий поцелуи и приветы. Он постоянно спрашивал, скоро ли Роуз вернётся — от этого становилось легче на душе. Каждый день приближал Рождество, а значит, и дату отъезда из Хогвартса.

В начале октября Роуз отправила Аида с подарком для Кати — нитками, меняющими цвет в зависимости от погоды, и изящной фарфоровой куколкой, из тех, которые очень нравились подруге. В библиотеке Роуз нашла ноты нескольких неизвестных ей мелодий — их копию она тоже приложила к подарку. Ворона улетел за пару дней до дня рождения — как раз достаточно, чтобы долететь. Почему-то в этот раз Роуз было страшно отпускать его, и девочка долго всматривалась в горизонт, пока птица окончательно не скрылась с глаз.

Она нашла Аида через три дня утром перед уроками, с перебитым крылом. Птица жалобно каркала в траве недалеко от совятни. Услышав знакомые звуки, Роуз подбежала к нему, подняла — Аид сам переполз ей на руки. Что же делать? Как ему помочь? Она застыла в полной растерянности — в общежитие его нести было нельзя, а оставить в совятне теперь было немыслимо. Какая сволочь это сделала?! С ним такое бы проделать! Тедди, стоявший сзади, осторожно тронул ее за плечо:

— Роуз, тут нужно идти к профессору Граббли-Планк или к Хагриду. Мы потом найдем этого ублюдка и уроем его.

Роуз кивнула, сбрасывая оцепенение. По дороге к профессору Граббли-Планк, к которой вёл её Тедди, она шептала Аиду ласковые утешения, гладила ему пёрышки на голове.

Профессор, осмотрев ворону, мрачно взглянула на ребят.

— Я его подлатаю, — коротко сказала она, дёргая острым подбородком, — но советую вам отправить птицу домой. Кстати, письмо с него так и не сорвали, — профессор осторожно сняла конверт с лап птицы, — держите.

Роуз пробормотала слова благодарности, от которых профессор нетерпеливо отмахнулась, забирая Аида. Тот жалобно каркнул на прощание, и Тедди прижал кузину к себе. Роуз почувствовала, как на глаза навёртываются злые слезы. В эти мгновения она ненавидела всей душой тех, кто это сделал. Глухая, чёрная злость волнами поднималась в ней, заставляя задыхаться и ослепляя. Роуз стиснула палочку до боли в костяшках. Кузен резко развернул её к себе, вынуждая посмотреть на себя. Роуз закрыла глаза, пытаясь унять свою ненависть, пытаясь не выплеснуть её на Тедди.

— Роуз, — произнес Тед, — мы найдем этого ублюдка.

Она сжала зубы и выдавила:

— Да, Тедди, спасибо. Интересно только, как?! — голос подвёл её, и она сорвалась на крик, — Извини. Мне надо побыть одной, — Роуз вырвалась и убежала по школьному коридору. Она мчалась, не разбирая дороги, прыгая с лестницы на лестницу, не обращая внимания на несущиеся ей вслед окрики. Пришла в себя на смотровой площадке какой-то заброшенной башни, пробираясь на которую, вся изгваздалась в пыли. Ноготь на левой руке оказался сорванным — и Роуз абсолютно не помнила, как это случилось. Это было больно, но неважно — она не в состоянии защитить Аида, не может даже отомстить за него! Какая сволочь это сделала?!

Роуз стояла на площадке и взрывала осыпавшуюся каменную крошку. Кажется, ей прилетело по лицу какими-то осколками — она на автомате стёрла кровь со щеки, чтобы не мешалась. Поднявшийся ветер трепал полы мантии, тоже порванной и испачканной, ерошил волосы. В какой-то момент она поняла, что идёт дождь — одежда и волосы намокли. Она скинула мантию, оставшись в брюках и блузке с разорванными рукавами. Роуз продолжала взрывать каменную крошку, вымещая этим свою боль, свою ненависть. В какой-то момент она поняла, что ей мешает кулон — раздражает, колет. И какая от него польза? Какой смысл во всём этом?! Роуз сорвала подарок родителей и кинула его в гору каменной крошки. Уже хотела взорвать и его, но рука сама опустилась. Перед глазами встало мамино лицо, представилось, что запустить заклинанием в кулон — всё равно, что в маму. Роуз тяжело вздохнула и опустилась на колени. Заболели разом все полученные за сегодня ссадинки. Накатила тяжёлая усталость. Она подобрала кулон, с тоской обнаружив на нём царапину, — вот же дура! Роуз надела кулон, мысленно прося прощения у родителей.

— Так-так, крошка Дельфини грустит из-за птички, — раздался голос Роули, появившегося из ниоткуда, — грустит и прогуливает уроки, ай-яй-яй!

Роуз вздрогнула и вскочила на ноги, инстинктивно принимая боевую стойку.

— Детка расстроена, — он зло усмехался, сверкая карими глазами. В отличие от Роуз, его внешний вид был в полном порядке — даже тёмные волосы были прилизаны.

"Как у Драко на детских фотографиях", — мелькнула неуместная мысль и сразу отступила на задний план.

— Детка даже не в курсе, кто это сделал, — якобы доброжелательно пропел её противник, — и детка явно не в курсе, что не сто́ит находиться в заброшенных башнях одной.

Роуз сглотнула:

— Ты покалечил Аида! За что?

— Глупая-глупая Дельфини, — он подошел ближе, — твоя мать изрядно подпортила мне жизнь. Справедливо будет, если я испорчу жизнь тебе?

Роуз инстинктивно сделала шаг назад:

— Нет, ты первый начал! — она старалась, чтобы палочка в её руке не дрожала.

— Глупая девочка понятия не имеет, о чём говорит, — он тихо рассмеялся, — Дельфини, как же просто было это сделать — всего-то кинуть камень в твою ворону — и, пожалуйста, ты здесь: одна, без своей свиты.

— Ты ничего мне не сделаешь, — произнесла Роуз, стараясь убедить в этом в первую очередь себя.

— Ошибаешься, — улыбнулся Роули, — заметив твоего кузена без тебя, крайне обеспокоенного, несложно было тебя найти. Забавно, да? Ты сама пришла сюда. Силенцио. Вингардиум Левиоса, — он взмахнул палочкой, поднимая её. Роуз болтала ногами в воздухе, стараясь беззвучным "Фините" отменить действия Роули. Паника захлёстывала, вытесняя все мысли. Сейчас этот урод сбросит её вниз, и всё. Совсем всё!

— Ну, Дельфини, ты же понимаешь, ничего личного, — он улыбнулся безумно, левитируя её за ограду башни, — хотя нет, вот тут как раз личное. Маленькая глупая девочка сорвалась с башни, куда залезла от расстройства. Бедные мистер и миссис Малфой, какая трагедия! Знаешь, я что-то устал тебя держать, — Роули снова улыбнулся, а Роуз отчаянно пыталась применить заклинание левитации к себе, — прощай, Дельфини, было приятно с тобой познакомиться.

Он опустил палочку, и Роуз полетела вниз, отчаянно желая взлететь вверх, выжить. Всё, что угодно — только выжить. "Надо замедлить падение", — мелькнуло у неё в голове маминым голосом. Из её палочки вырвался серебристый луч, она начала тормозить, уменьшая скорость падения. В этот момент её подхватила чья-то сила. Роуз вновь оказалась на башне, прямо перед разгневанной Александрой Корабелл:

— Так-так, мистер Роули, прекрасно начинаете день. Пытаетесь убить прогульщицу моих пар. Какое рвение, мистер Роули, — она крутанула своё кольцо, запястья Роули опутали серебристые верёвки. Его палочка валялась у ног профессора.

— Вы, конечно, бестолочь, мисс Малфой, — кивнула ей Корабелл, — но в силу возраста вам это простительно. Пойдемте, я отведу вас к мадам Помфри.