Всегда и навеки (джен)

Спустя пятнадцать минут толпа зевак и завсегдатаев уже обступила дом, за которым всё произошло. Он принадлежал той самой Амелии Каро, из-за которой всё и началось. Испуганная женщина стояла посреди собравшихся, нервно причитая:

— Так это всё из-за меня! Всё из-за меня!

Рядом с ней стоял стражник, что придерживал женщину под руку, дабы та не упала на промозглую землю.

— Госпожа Каро, в случившемся нет вашей вины… Были бы они умнее и трезвее, не стали бы доводить до такого.

С неба посыпались хлопья снега, и темнота вокруг стала ещё более тоскливой и одинокой. Цицерон поёжился от холода, ему совершенно не нравилось находиться здесь. Ведь это место преступления, а сам он стоит совсем рядом, испачканный в крови, и всё вокруг просто кричало, что это он убийца… Ассасин глубоко вздохнул, пытаясь побороть приступ паники, что навязывал ему тревожные мысли.

«Я свидетель… Я совершенно ни при чём… Я свидетель…», — повторял про себя Цицерон, осознавая, что таким его и видят окружающие, но огромная толпа давила. Чувство опасности не отпускало, оно словно пропитало весь город белой пеленой.

— Разойдитесь! — крикнул мужской пронзительный голос, от которого молодой имперец вздрогнул.

— Здесь всего на всего произошла драка со смертельным исходом, ничего интересно для тебя нет! Алдарил, прекрати видеть везде заговоры! Сколько можно!

— Балимунд, ты меня удивляешь! — толпа зевак и стражников расступилась и взору Цицерона открылись две фигуры. Это были высокий эльф и норд, что быстрым шагом вошли в центр толпы, дабы осмотреть тела покойных. — Ты же начальник городской стражи Брумы и должен понимать, что огонь разгорается от искры… — талморец презрительно хмыкнул, разглядывая мёртвых. — Могли бы их и прикрыть чем-нибудь! Ну что за варварство!

Балимунд подозвал к себе двух подчинённых и что-то тихо сказав им, отпустил. Проводив их взглядом, Цицерон нервно проглотил ком в горле. Неспроста всё это время его сердце было не на месте.

— Прошу всех разойтись! Расходитесь, здесь не на что смотреть! — отдал приказ начальник городской стражи, а его подчинённые безотлагательно принялись исполнять, распихивая зевак в стороны и предлагая проводить до таверны.

— Закрыть ворота в город! Никто не зайдёт и не выйдет, пока не будет проведено расследование. Я бы попросил родных и близких покойных задержаться! — тут же окликнул Алдарил. — Нужно всё тщательно исследовать и выяснить… Расспросить свидетелей… Балимунд! Да что вы творите!

Цицерон нервно осёкся, уже полностью осознавая, во что он влез. Заигрался…

— Из-за меня… — содрогалась женщина, обхватив руками плечи. Её трясло в ознобе.

— Госпожа Каро, я отведу вас в дом. Вам не стоило вообще здесь появляться…

— Балимунд! — рука высокого эльфа в изящной чёрной перчатке с золотым узором вцепилась в плечо начальника городской стражи. — Её нужно допросить в первую очередь!

— Да ты совсем рехнулся, эльф?! Она не так давно мужа похоронила, а теперь это! У тебя совсем чувств нет?! — сорвался Балимунд на крик.

— У меня есть приоритеты и…

— Засунь себе их знаешь куда!

— Как ты, червь, смеешь разговаривать с эмиссаром Талмора!

Началась перебранка. Женщина громко в голос разрыдалась.

— Пошли отсюда быстрее, если талморцы тебя загребут, то уже с потрохами… — чужой шёпот опалил шею, молодой имперец обернулся и увидел Аргиса, что нервозно оглядывался по сторонам.

Цицерон решил не спорить и последовать за мужчиной. Контракт, который казался ему всё это время таким простым и даже плёвым, обернулся большой проблемой. Нужно было бежать из города сразу после содеянного, а не идти в таверну докладывать! Не зря у него были сомнения! Не зря хотелось покинуть это злосчастное место, что уже в который раз встречает его очень резко и грубо. Проклятая Брума и её вечно промозглая земля!

— На, одень и прикрой лицо, — сказав шёпотом, протянул свою тёплую куртку с длинным воротом Аргис. Цицерон, сняв рюкзак с плеч и передав его на время мужчине, быстро накинул на себя предложенную обнову. Они перешли на другую сторону дороги, спрятавшись за домами. — Сейчас обойдём часовню и в кварталы бедных, понял?

— Но ворота закрыты!

— Не паникёрствуй… Сейчас и без того тошно.

Совсем рядом послышался топот сапогов стражников. Цицерон и Аргис спрятались за старые бочки возле стены в тени дома.

— Этот талморец совсем свихнулся. Всех переполошил.

— Тихо! — цыкнул его товарищ. — Слышишь?

Сквозь падающий снег донесся недовольный голос Алдарила:

— Ищите молодого имперца! Он главный свидетель! Допросить этих пьянчуг с пристрастием! Живо! Мне совсем не нравится то, что здесь происходит!

— Теперь вся ночь без сна… Будем воевать с ветряными мельницами… — пробормотал себе под нос один из стражников.

— Жаль этого имперца… Влип он... Ох, как влип…

— Да мы все тут влипли… А что это там?

Стражник указал на бочки. Что-то хрустнуло и это заставило стражей порядка подойти ближе и осветить стену.

— Братцы… не сдавайте! — негромко выпалил Аргис, выскочив из-за укрытия. Их всё равно обнаружили и продолжать там сидеть не было смысла. — Эти талморцы нас живьём сожрут… Братцы, мы же все свои здесь… Неужели… — договорить ему не дали, раздался оклик издалека.

— Эй, вы трое! Чего там встали! Живо на поиски! — голос принадлежал высокой эльфийке, что была воином в свите у главного мага Алдарила.

— Братцы… — прошептал Аргис, а Цицерон понуро уставился на белый снег, проклиная Бруму и себя.

— Есть!

— Так точно!

Переглянувшись, один из них сказал:

— Мы вдвоём осмотрим здесь, а ты иди на другую сторону улицы.

Двое стражников зашли за дом, делая вид, будто прочёсывают этот переулок, а последний направился в указанную сторону.

— Не бойтесь, не выдадим, — совсем тихо сказал один из оставшихся, оглядывая беглецов. — Своих эльфам не выдаём… Но ты… — Цицерон почувствовал на себе чужой взгляд и поднял голову. — Раз за тебя заступился мой брат-норд, то ты, должно быть, хороший человек.

Цицерон смутился от подобной похвалы. Он чувствовал себя не в своей тарелке, всё казалось вокруг таким нелепым, будто происходило не с ним. Словно захлестнуло огромным потоком, а он ничего не мог сделать, не в его силах было что-то изменить. Оставалось лишь довериться этим людям, и от подобного вывода становилось не по себе. Было страшно доверять чужакам, осознавая, что было с теми, кто доверился ему самому однажды…

— Конечно, он хороший человек, ещё и скромный к тому же, — натянуто улыбнулся Аргис. — Чего делать-то будем? — спросил мужчина то, что волновало сейчас Цицерона больше всего, и судя по вопросу, не его одного.

— Мы попросим впустить вас в дом через погреб, — быстро отреагировал стражник на его вопрос. — Стойте здесь и ждите.

— Скажите Абель, что её ненаглядный в опасности и она мигом поможет!.. — тут же приободрился Аргис, выпалив шёпотом, но на возбуждённых тонах.

— Хорошо. Передадим.

Они направились дальше обходить местность между террасой и домами, всё ещё делая вид, будто выполняют приказ мага. А может, просто притворялись. Цицерон не знал, кому верить. Свет от факела исчез в белой дымке. Снег продолжал валить с неба хлопьями.

Спустя несколько минут послышался недовольный возглас Алдарила:

— Чем вы там занимаетесь?! Эй!

— Хотим обыскать этот дом, он находится слишком близко к месту произошедшего инцидента, — громко и чётко ответил один из стражников. — Возможно, там что-то слышали или видели…

— Хорошо. Выполняйте, — уже спокойным тоном ответил им маг. Видимо, ему понравилась подобная инициатива. — Приведите её уже скорее в порядок, сколько можно ждать, Балимунд? Пока вы мешкаетесь, солнце встанет!

— Сказал бы я тебе, да промолчу… — едва донёсся сквозь снегопад гневный голос начальника городской стражи. Рыдания Амелии Каро были еле различимы во всеобщей суматохе.

— Это обдуманное решение с твоей стороны, норд, — самодовольно хмыкнул Алдарил.

Стук в дверь.

— Госпожа Абель, откройте! — спустя короткий промежуток времени послышалось отпирание замка и скрип плохо смазанных петель.

— Д-да? Что случилось? — дрогнул женский голос.

— Позвольте войти, мы лишь зададим пару вопросов.

— Конечно…

Дверь громко хлопнула и воцарилось ожидание. Продлилось оно, правда, недолго и долгожданное спасение замаячило впереди в виде открывающегося погреба.

— Сюда, — позвал стражник.

Аргису и Цицерону не нужно было повторять дважды, они тут же влетели в подвал, чуть не сбив с ног стражника, который торопился скорее закрыть за ними вход в погреб.

— Аргис, что ты натворил? — растерянный голос Абель прервал тишину.

— Ничего, милая! Наоборот… У нас тут спасательная операция… — лукаво улыбнулся норд, после чего спросил: — Что там дальше по плану?

— Спасательная операция?

— Я потом всё объясню, дорогая, сейчас главное для нас время, — он выжидательно посмотрел на стражников. — Цицерона нельзя здесь оставлять. Его не должны найти в доме Абель.

— Оденешь мою броню. А дальше Гундинг выведет тебя за ворота Брумы, — и без лишних разговоров мужчина принялся раздеваться.

— Абель, идём пока наверх, — приобняв женщину за плечи, Аргис увёл её по лестнице.

Гундинг прислушивался к звукам с улицы, скорее всего надеясь ничего не услышать. А стражник, что придумал такой замечательный план, стягивал с себя амуницию. Цицерону ничего более не оставалось, кроме как заняться тем же самым. Бросив рюкзак на пол, он принялся стягивать с себя чужую тёплую куртку.

Гундинг подошёл к ним как раз в тот момент, когда они закончили.

— Что с рюкзаком?

— Спрячу его под броню, всё равно я тощий, никто и не заметит.

— Ты не только тощий, ты ещё и коротышка… Мало каши в детстве ел, имперец?

Цицерон лишь хмыкнул под шлемом и развёл руками.

— Идём, — скомандовал Гундинг. — И так слишком долго здесь провозились.

* * *

«Если бы я сразу применил свиток «Невидимость», то не пришлось бы встрять между молотом и наковальней», — корил себя ассасин.

Они благополучно вышли за ворота «обходить округу». Как раз вечерняя смена вернулась с патруля и можно было выдохнуть.

— Этот Алдарил только и ищет повода, чтобы сунуть нос не в своё дело. Но в Бруме из суетливых никого уже не осталось, кого-то извели, кто-то сбежал в Скайрим… А Империя лишь смотрит и молчит… Хм… Прямо как ты…

— Я? — Цицерон нервно вдохнул холодный воздух, поняв, что ещё ничего не закончилось.

— Да, как ты. Мы тебе помогли, но какая будет твоя благодарность? Никакая… Ты уйдёшь, а мы останемся здесь терпеть и жить дальше…

— Ты прав, — сказал молодой имперец прямо, уже не в силах кривить душой после того, что произошло. — Ноги моей не будет больше в Бруме. Что не приеду — этот город встречает меня с неописуемой «теплотой».

— Что? Уже не первый раз нарываешься на проблемы?

— Ну… — Цицерон задумался, пытаясь подобрать правильные к случаю слова. — Я заезжал к вам как-то, во время пожара…

— Хорошее же ты выбрал время! — засмеялся Гундинг. — Я отлично помню тот погром, что мы устроили, не в силах что-то сделать талморцам.

— Я не совсем понимаю… — растерянно отозвался молодой имперец. Они не торопясь шли в сторону конюшен, где Цицерону предстояло ещё раз познать силу «перевоплощения».

— Высокие эльфы любят горячие головы. Не нужно оправдываться и распыляться в объяснениях. Схватил такого и можешь делать с ним всё: пытать, бить, допрашивать. Так в Бруме много переловили «недовольных». Что эти талморцы творили в часовне?! В храме Талоса! — Гундинг замолк, его переполнял гнев, немного погодя он продолжил: — Столько было скорби, унижения и боли… Как хотелось хоть на ком-то отыграться. Выместить свою злобу…

Цицерон ощутил, как ужас окатил его с ног до головы. Ему стало не по себе от воспоминаний о том трупном дыме, который он всё это время пытался забыть, выбросить из головы. Чёрная гарь на белом снегу и пламя…

«Нет, ничего этого не было… Они живы, живы… В моих снах… Внутри Отца Ужаса… Они будут жить вечно в пустоте», — повторял Цицерон, внутренне сгорая от желания скорой смерти своего спасителя.

— Чего это ты притих?

— Думаю, где бы переодеться, — быстро нашёлся молодой имперец.

— Тогда давай быстрее…

В тени, между домом конюха и конюшней, ассасин начал своё «перевоплощение», в мыслях перебирая только что услышанное. Он мог бы сейчас убить этого стражника, что принимал участие в погроме брумского Убежища. Но это было бы слишком просто… Этот Гундинг легко отделается. Нет… Он должен страдать…

«Пусть живёт, пока талморцы и его в чём-нибудь не заподозрят. А часовня Талоса не откроет для него двери в последний раз».

— Куда едем? — спросил возница лесной эльф.

Цицерон растянул свои губы в подобии улыбки и, проводив взглядом уходящего стражника, сказал:

— В Лейавин, пожалуйста.

Когда рассвело, Цицерон достал из рюкзака дневник и записал:

«Вейрест потерян. Город захвачен корсарами, и совсем скоро они доберутся до Убежища. Да не оставит Мать Ночи своих детей в час нужды».