Ведьмы в Хогвартсе - берегитесь! (джен)

После посиделок с сестрами, Маграт-Гермиона возвращалась в гостиную факультета, где, как она ожидала, уже по старой привычке ждет бойфренд, не в состоянии спокойно заснуть до её возвращения.

Но на этот раз он не посиживал на диванчике, а взлохмоченный пуще обычного, мерил помещение широкими шагами и пыхтел от нетерпения. Услышав, что входная дверь открывается, он застыл на месте, уставишись на проем в ожидании.

Девушка не успела перешагнуть за порог, как ее подняли на руки и внесли внутрь.

— Гарри! — пискнула она тихо, — поставь меня, пожалуйста, я могу и сама передвигаться.

Она изображала недовольство, но ей было забавно и приятно, что тот так за неё беспокоится.

— Герми, брось купол тишины над нами, — шепнул бойфренд, пока нес ее к диванчику у камина. Гермиона насторожилась, но просьбу парня немедленно исполнила, понимая, что он неспроста захотел уединения.

— Флафи меня предупредил, что по трубам замка передвигается царь-змей, василиск. Кто-то пустил на волю василиска, Герми, и я за тебя боялся! И после сегодняшнего происшествия на третьем этаже ...

— Какое происшествие, Гарри? — не поняла Гермиона. Она после обеда, вместе с нянюшкой и матушкой, заперлась в гадальном зале Сивиллы Трелони, в подробностях продумывая будущие действия по саботированию устраиваемого на територии Хогвартса представления Лилит.

А потом, как три дуры, не воспользовавшись чарами невидимости, летали вокруг белой башни посередине квиддичного поля, не думая, что кто-то может их заметить. Но студенты башню ведь не видят? Это означало только одно: на все сооружение наложена феекрестническая магия. Или не-феекрестническая. Вряд ли Лилит стала бы церемониться, если могла бы в теле директора управлять своей белой палочкой.

Значит, директору надоело сожительствовать в одной башке со зловредной госпожей де Темпскир, и он всячески содействует, чтобы та поскорей отбыла к чертовой бабушке. Т.е., в свою Орлею.

— На стене напротив женского туалета нашлась кровавая надпись, что-то вроде: „Тайную комнату открыли, трепещите враги Наследника”, — рассказывал Гарри, пока Маграт-Гермиона думала о своем. Слова бойфренда сразу вывели ее из высоких эмпирей и приковали внимание к рассказу. — Все начали вещать, что речь не о каком-нибудь простом наследнике, а именно о наследнике Слизерина. Я узнал позже других о происходящем, потому что был тем временем у Локхарта на фотосессии.

— Что-то подозрительное? — округлив глаза спросила девушка.

— Я, пока шел сюда, слышал странное шипение, какие-то слова... Перед туалетом Плаксы Миртл встретил толпу учеников и преподавателей, которые гадали, что все это значит. Аргус Филч выл белугой о своей любимице, миссис Норрис. Постоял, послушал и отправил Флаффи на разведку, отпустил его прямо у дверей женского туалета. Никто меня не заметил. И пока директор и профессора распрашивали, кто что видел, Флаффи вернулся. Я сразу отправился подальше от толпы испуганных студентов, и там он рассказал то, что узнал.

Девушка задумалась. В Хогвартсе становилось слишком опасно — то директор/исса затеивала сказку с первогодкой в качестве главной героини, то незнакомец освобождал незнакомое, ХХХХХ — степени опасности, существо... А на защиту обычных студентов некому прийти — профессора не те. Взять, например, того же преподавателя по ЗОТИ. На первый взгляд — нормальный волшебник, хоть и в некоторой степени избалованный женским вниманием, но хотя бы герой. Маграт-Гермиона не читала его книги, не было времени на все, но от остальных девушек одни только восторженные отзывы о геройствах профессора Гилдероя Локхарта и слышались. Вампира победил, вервульфа, каргу — что там простой василиск?

Но, с другой стороны, ее впечатления от уроков весьма негативные. Короче, новый профессор щеголял улыбкой, прической; красочными, пуще директорских, мантиями, но не этим, надеялась девушка, должен был впечатлять их Локхарт. Она ожидала от него новые знания, а не новинки модного покроя плащей.

Пора было взять вожжи управления школы в свои руки.

* * *

Матушка Ветровоск шла в директорскую, поговорить с Альбусом насчет нового преподавателя по ЗОТИ. Студенты всех курсов ее факультета жаловались, что он все время принуждает цитировать избранные пасажи своих произведений и ничему стоящему их не обучает. Минерва в голове вякала, что вряд ли Альбус пригласит преподавать в Хогвартсе неумеху, но сестра Маграт угрожала превратить Локхарта в садового гнома, хоть на некоторое время, чтобы образумить его.

Маграт матушка верила больше, чем Минерве.

Перед горгулей матушка спохватилась — а не напорется ли на свою сестру-близняшку в директорской, но в последний момент махнула с рукой. „Была, не была!” — сказала она себе и назвала пароль.

— Липучие тянучки.

Пароль не менялся уже более полугода.

Как она и боялась, с осунувшегося лица Альбуса Дамблдора на посетительницу насмешливо смотрели изумрудные глаза Лилит де Темпскир.

— Ну? Привет, Эсме. Встретились, наконец, лицом в лицу, не прячась за масками, — немощным стариковским голосом поздоровалась она.

— Привет, сестренка! — засмеялась матушка, тряхнув головой, и брильянтики в сережках замерцали. Лилит уставилась на наряд сестры, и зеленая зависть отразилась на лице дряхлого старика. — Вижу, ты, наконец, получила сторицей за все; застряла тут по уши в дерьме.

— Скажи, Эсмеральда, почему вы тоже здесь, все трое, вкупе?

— Потому что наша помершая сестра, Десидерата Жалка Пуст, заставила нас последовать за тобой пре-непременно.

— И, как, прости, узнали ее волю?

— Она оставила нам палочку и все свои тетради с записями. Она нас предупредила.

Госпожа Лилит де Темпскир встрепетнулась, и внутри старческого сердца зародилась и затлела надежда спасения. Жалка Пуст была та еще дуреха, но видения у ней были ого-го!

— Про что?

— Про то место, куда ты отправилась. Про Хо-гв-артса. Жалка Пуст написала, что ты устроишь там декаданс.

Улыбка на лице Минервы МакГонагалл выглядела приклеенной. Матушка в ее теле молчала, потому что ее стали одолевать раздумья. Она не была уверена в значении слова „декаданс”, не допускала даже мысли о том, что преподавателям придется к Рождественскому балу научить студентов какому-нибудь там „десятичному танцу”.

Минерва обычно в случай неуверенности матушки встревала со своим мнением, но на этот раз даже она не больно доверяла писменному слову. Им обеим казалось, что слово „декаданс” должно ассоциироваться с чем-то таким, что делают люди за плотными, хорошо задернутыми шторами.

— Что еще пишет в своих записях сестра Десидерата? — поинтересовалась госпожа Де Темпскир.

Матушка вынула из внутренного кармана темно-синей парчовой мантии свою копию записей сестры Пуст — бумажные листы, собранные металлической спиралью. Она зарылась в толстой стопке, уделяя внимание каждой странице. Наконец, она нашла нужную запись и зачитала, запинаясь из-за неразборчивого подчерка:

— За-кулисной прави-тельницей Хог-варт-са является Л.В., это Лили Ветровоск, а не Лорд Волдеморт! — прочла матушка, — и правит она в теле директора, Альбуса Дамби-пи... аааа, Дамби-ли-дора. Вабще-то, он сам не очинь хароший челавеком, хотя, по-мойму, и не таким плохим, как Л.В. Оба они у-твирждают, что хотят сделать Волшебный мир у-галком Мира и Щастья, но оба тварят Зла ва имя Мира и Щастья. Но, каридоры будут чисто у-браны, а все Топоры остро от-точены. Сив. Тр. — будущая амур Принтца. Джи-не-веру надо астанавить, иначе по каридорам заползет Ужас Подземелья и многие станут аки мраморные статуи. Палочка сменит хозяйку. Балотная магия г. Г. не поможет вернуться, но поможет зеркальная магия, патамушта все — сплашное Атражение. Ищите зеркало Еиналеж.

— Эсме! — окликнула Лилит сестру.

— Шшшто? — встрепетнулась задумавшаяся матушка Ветровоск.

— О какого амура пишет Жалка? И которая палочка сменит хозяйку?

Матушка ненавидела свою сестру-близняшку, но восхитилась остроте ее ума — как всегда, та попала в яблочко.

— Ничего особенного, Лили, просто некая метафора. А ты знаешь, где находится зеркало Еиналеж?

— Знаю! — госпожа де Темпскир тоже оценила осторту ума своей сестры — та тоже не промахивалась. — Эсме, — вдруг голос стал умоляющим, — нам надо собраться перед зеркалом, нам — всем сестрам из Овцепика, чтобы вернуться обратно.

— Ты этого хочешь, Лили? Вернуться?

— Да! Да! Да! — ввизгнул она. — Хочу обратно, в Орлею. В мое холенное женское тело, к моим шелковым нарядам, к мужикам. Я к мужикам хочу, а не самой быть мужиком, Эсме!

— А зачем ввязалась в это дело с Рождественским балом и сказкой?

Сморщенные веки прикрыли искрящие изумрудные глаза Лилит.

— Нечаянно получилось. Обещала. Я ведь Крестная фея. Однажды сделав обещание, должна его воплотить.

— А, — угрюмо отозвалась матушка, — понятненько! Ох уж мне эти метамфоры… — она снова открыла стопку бумаг и продолжила читать. - Если што-нибудь и можно сделать, то скарее всего ва время карнавала, в ночь, лижащую на полпути между Живыми и Мертвыми. Тогда валшебство насищает воздух, - следующее предложение она прочла про себя. - Если Л.В. вабще уязвим, то эта самый падхадящий момент, поскольку карнавал он ненавидит больше всего на свете... — Матушка замерла в недоумении. Кто такой этот Л.В.? — И как ты это устроишь?

— Карнавал устрою, чтобы Король и Королева ...

Потайная дверь за спиной сидящего за столом Дамблдора медленно приоткрылась и оттуда вышел, вышло... ?.. хм, скорее — вышел, во всем черном, невысокий молодой инопланетянин с огромными выпученными глазами, и тут же, не мигая, принялся осматривать женскую особу — Минерву — перед собой.

Широкий рот с очень тонкими губами открылся, словно разрез на лице и пришелец медленно произнес:

— К’ва-к’ва-я кх’ра-сх’ивая не-‘хве-ста!

Матушка отшатнулась назад и рявкнула:

— А-а-а, что это такое?!

Лилит чуточку повернула бородатую голову и сокрушенно ответила:

— Принц.

— Какой еще принц?

— Тот, который. Это дюк Трэвисс.

— Лили, ты сдурела. Какой еще дюк?

— Дюк Трэвисс, который спасет Рапунцель от Черной Алиссии.

Даже Маграт знала о Черной Алиссии. Она считалась величайшей из всех когда-либо живших ведьм — не очень-то злой, но столь могущественной, что разница становилась практически незаметной. Когда речь шла о том, погружать в сон целые дворцы с курами вместе или заставлять принцесс прясть солому, превращая ее в золото, никто не справлялся лучше Черной Алиссии.

— Однажды я повстречалась с ней, — сказала Лилит, — знала она зеркальную магию. В то время она стала довольно эксцентрична, делала пряничные домики, заманивала детей в них... и прочее в том же духе.

— Видимо, это было прежде чем двое из этих детишек засунули Алиссию в ее же собственную печь? — невинно спросила Эсме, поправляя складки дорогой мантии.

— Точно. Прискорбное дело, потому что она, на самом деле, никого не ела, - уточнила госпожа де Темпскир и звякнула колокольчиками, вплетенными среди кудряшек бороды. — Или, во всяком случае, почти никогда и редко кого. Только слухи такие ходили, и я ни при чем.

— Вот так обычно и случается, — фыркнула матушка Ветровоск. — Нельзя увлекаться феекрестничать, потому что запутаться в сказках можно. В конце концов, сказки тебя одолеют.

Матушка несколько раз хлопнула зелеными глазищами, еще раз осмотрела чудище в черных бархатных панталонах и, кое-как собравшись с последними осколками разума, добавила:

— Натравлю на тебя Маграт Чесногк, Лили. Она тебя прикончит, воскресит, прикончит... и так несколько раз, пока не вправит тебе мозги.