Сочельник (гет)

Я стоял посередине улицы и смотрел, как Арианна отдаляется от меня всё дальше и дальше; пока я до конца осознавал произошедшее. Меня отшили. Я смотрел, как девушка поворачивает за угол, а в моем организме начали максимально быстро вырабатываться сначала тироксин, вызывая грусть, после он заменился на норадреналин, и мне захотелось уничтожить весь этот мир. Я был настолько зол на себя, что хотелось себя избить. Как я вообще мог подумать о том, что могу ей понравиться? Хотя нет, как я мог подумать, что она будет обременять себя отношениями? Каким же тупым я был…

Спустя неизвестное мне время ничегонеделания и бессмысленных попыток успокоиться я решил взглянуть на время.

22:23.

Не думал, что проторчал на лавочке в парке так много времени. Хотя, вряд ли кто-то вообще заметил, что меня так долго нет. На данный момент у меня пропала вся злость. Остались лишь адская боль и чувство полного опустошения, будто из меня выкачали всю энергию и все чувства. Я будто призрак, вселившийся в чужое тело и только сейчас понявший, что на самом деле мёртв.

Я начал замерзать без какой-либо активности, поэтому встал и побрёл куда глаза глядят. На удивление, в моей голове сейчас сияла такая же дыра, что и в груди, где раньше было сердце, ведь ни единой мысли за всё моё короткое путешествие у меня не появилось. Я не знал, сколько прошло времени с того момента, как я встал с той лавочки, куда я иду и что мне делать теперь. Я мог лишь снова и снова проигрывать в голове слова Арианны вместо того, чтобы обдумать, как вернуться обратно к школе, залезть в машину и уехать домой.

Я вышел из своих мыслей только тогда, когда заметил знакомый дом цвета белого навахо, с белоснежными дверьми и оконными рамами, а так же черепицей цвета желтовато-коричневой камеди. Я быстро забежал на пару ступенек перед входной дверью и постучал в неё в надежде, что Уго окажется дома. Его компания сейчас была мне жизненно необходима. Но дверь открыла милая женщина, лет сорока, низкого роста, с кожей коньячного цвета, большими изумрудными глазами и волосами цвета сепия. Одета она была в мятную футболку с длинным рукавом, тёмно-коричневые брюки карго и такого же цвета пушистые тапочки. Увидев меня, миссис Раблес мягко улыбнулась:

— Здравствуй, дорогой. Ты что-то хотел?

Не успел я открыть рот, как из моих глаз снова полились предательские слёзы. Женщина, заметив моё ужасное состояние, не растерялась, быстро завела меня в дом, закрыла за нами дверь и провела меня на кухню. Я сел за стол, а миссис Раблес в это время начала быстро наливать один из множества чаёв, входящих в огромную коллекцию их семьи. Вскоре она протянула мне, цитирую, «чай из пустырника и мяты с добавлением аптечной ромашки, липы, мелиссы и высушенных ягод земляники». Пока я пил этот успокаивающий напиток, стараясь не расплескать его из-за своих трясущихся рук, мама Уго пыталась выяснить, что же со мной произошло, но единственное, на что у меня хватило сил, это спросить, здесь ли Уго.

— Нет, его тут нет, — увидев то, как с моего лица ещё больше сошли краски, миссис Раблес поспешила продолжить: — Однако ты можешь подождать его в комнате, не думаю, что он будет против, — она встала, забрала у меня кружку и нежно провела по моим волосам. — Дойдёшь сам? Или проводить? — в ответ я лишь отрицательно покачал головой, встал и побрёл в сторону комнаты друга.

Зайдя в уже выученную наизусть комнату Уго, я даже не стал включать свет. Впервые в темноте мне было даже более комфортно, чем при свете. Впервые я хотел слиться с окружающим миром, затеряться в отсутствии света, чтобы меня больше никто, никогда не видел и не трогал, чтобы про меня просто все забыли, чтобы забыли и то, что я вообще когда-либо существовал. Я плюхнулся на кровать друга с сожалением от того, что это всего лишь мечты и желания, и что всего лишь с одним лучом света данная иллюзия исчезнет вместе с темнотой.

Не знаю, сколько времени я пролежал на кровати, пялясь в пустоту и стараясь раствориться, как за дверью послышались шаги, смех и шушуканья, тем самым привлекая моё внимание. В комнату зашли Уго и Чарльз, целуясь и совсем не подозревая о моём присутствии. Они не включили свет. Парни не замечали меня, и я уж понадеялся, что мне удалось и вправду слиться с этим миром и на какое-то время исчезнуть. Я бы так и думал, если бы Чарльз случайно не сел на меня.

— Что за чёрт?! — отскакивая от меня, в испуге вскрикнул капитан команды по лакроссу.

Уго быстро включил свет, тем самым на какое-то время ослепив меня.

— Джас, какого хрена?! — шёпотом прикрикнул на меня друг. Я посмотрел на него. Парень явно не понимал, что я вообще забыл у него дома, когда должен был веселиться с Арианной. Только вот он не знал, что сразу после того, как мы ушли с чёртового бала, и всего лишь после одной фразы, уроненной девушкой, я мечтал умереть не только душевно. Однако, увидев моё лицо, похожее больше на лицо мертвеца, Уго осознал, что что-то пошло не так. — Боже, чувак, что случилось?

— Моё сердце разбито вдребезги, из-за чего я навсегда останусь один, потому что буду бояться полюбить снова.

Уго быстро отправил Чарльза за чаем и печеньем, сам же сел рядом со мной.

— Это из-за Арианны? — я кивнул. — Она тебя отшила? — от меня последовал тот же ответ, после чего мы немного помолчали. — Не думаю, что стоит настолько сильно убиваться из-за неё. Я понимаю, ты любишь и для тебя это кажется концом света, но вскоре всё перестанет быть таким уж плохим. Ты просто поймёшь, что она не твой человек, вот и всё. Главное, не натвори глупостей в этом подавленном состоянии.

— Не мой человек? Концом света? Ты издеваешься? Всего лишь одной фразой она смогла меня разбить, при этом если бы подобное сказала Рут, когда мы встречались, подобной бури эмоций не было бы. И ты серьёзно считаешь, что такое мог вызвать мимо проходящий в моей жизни человек? Мне настолько больно, что мне кажется, что единственным спасением является смерть. Я мечтаю, чтобы меня просто вовсе не существовало. И ты считаешь, что я просто со временем забью на это? — я посмотрел на друга, однако он молчал, сохраняя спокойное, немного обеспокоенное выражение лица. Я понимал, что мне нужно заткнуться, ведь в порыве нарастающей злости я мог наговорить много чего ужасного, после чего нашей дружбе пришёл бы конец, но я уже начал говорить, и теперь остановить меня не никто не был в силах. — Да что ты вообще понимаешь?! У тебя прекрасная и беззаботная жизнь, у тебя нет никаких проблем, да и с Чарльзом у тебя всё зашибись! Как ты можешь понять что-то?!

— Что я понимаю? Всё зашибись? — во взгляде моего лучшего друга промелькнула боль. Уго издал горький смешок. — Ты хотя бы иногда думаешь не только о себе? Ты никогда не задумывался, каково быть геем в ещё довольно-таки гомофобном обществе? Когда ты не просто не можешь быть, кем хочешь, но и боишься любить? Каково жить со страхом того, что твои родители могут буквально отказаться от тебя только потому, что ты родился не таким, как все? Если ты считаешь, что быть геем-клоуном так уж прекрасно и беззаботно, и у меня нет ни одной проблемы или страха, то ты полнейший придурок, и я не понимаю, как ты вообще нашёл себе хоть какое-то количество друзей, считая, что ты единственный человек, в жизни которого происходит что-то плохое.

Спокойный тон, через который иногда просачивались боль вместе с дрожью в голосе, убивал меня. И вправду… Как я вообще нашёл друзей, когда являюсь таким эгоистом? Лучше бы я отрезал себе язык и больше никогда не мог говорить.

Я опустил взгляд на свои руки и стал пялиться на то, как перебираю свои же пальцы.

— Прости… Я… Я не думал, о чём говорю.

— Я знаю.

— Я такой мудак, — закрыл лицо руками, продолжил я.

— Я знаю, — Уго усмехнулся.

Услышав это, я немного расслабился. Хоть я и знал, что испанец не способен долго обижаться, мне всё равно было не по себе.

— Простишь меня? — я осмелился посмотреть на друга.

— Куда я денусь? Я же для тебя как мама-утка, без меня ты при первом же удобном случай умрёшь.

Я легонько толкнул в бок Уго, закатывая глаза. Он был прав. Хоть вслух я бы ему никогда в этом не признался.

Через какое-то время к нам вернулся Чарльз с еле помещающимися у него в руках двумя чашками чая и тарелкой с печеньем. Уго помог ему всё поставить на стол, а после довольно-таки долго, но тщетно уговаривал своего парня остаться.

— Ты очень нагло обломал мне прекрасную ночь страсти, говнюк. — в шутку бросил Уго, когда Чарльз окончательно ушёл. Однако вместо смеха эта шутка вызвала у меня град слёз. Я не хотел плакать, это происходило само, и ничего с этим я поделать не мог. Уго перестал шутить и обнял меня. Он молчал и не отпускал меня, давая мне спокойно выплакаться и выпустить все гложущие меня в данный момент чувства, пока я случайно не уснул у него на руках.

* * *

22 марта.

Прошла неделя c того момента, как Арианна меня окончательно отшила. И почти всё своё время я проводил с Уго. В школе я ходил за ним гуськом, после мы шли к нему домой, а иногда я оставался у него на ночь. Я понимал, что вряд ли испанцу это так уж сильно нравится, особенно при том, что у него был парень и всё такое, но отстать от него я не мог, и я не знал почему.

С каждым днём я стал всё больше и больше замечать странное выражение лица у друга, будто он больше не хочет меня видеть, но сказать об этом прямо ему неудобно. Я старался не обращать на это внимания, всячески закрывал на это глаза и пытался убедить себя, что это всё выдумки, вызванные страхом одиночества. Однако даже я понимал, насколько это глупо. Как мои поступки, так и попытки игнорировать реальность.

Но в один день реальность всё же настигла меня. Уго, хоть и вежливо, заявил, что так продолжаться больше не может. Моё постоянное присутствие мешает развитию его личной жизни и всё в этом роде. Хоть мне и было грустно от этих слов, но я не обижался. Моё внутреннее «я» просто в очередной раз подчеркнуло, что я лишь всем мешаю жить.

Я смирился с просьбой Уго на какое-то время отстать от него. И я больше не липнул к нему, как и пообещал. Однако дома, в моей комнате, чувство полнейшего одиночества только усиливалось и начинало сводить меня с ума. Я не мог найти себе места в собственном же доме. И не важно, что домом это место не так уж и хотелось называть. Каждый угол моей комнаты напоминал об Арианне, и это выводило меня из себя. Я не понимал, хочу я больше разгромить всю комнату, чтобы все напоминания просто стёрлись, или сесть в угол и разреветься, выплакав при этом всю воду моего организма.

Так больше продолжаться просто не могло. Я отчётливо понимал, что не могу больше и минуты находиться дома, поэтому вышел, сел в машину и написал Рут:

Вы: Привет, ты тут?

Принцесса: Да. Что-то случилось?

Да, я всё ещё не переименовал Рут после нашего расставания, но и не думал, что буду делать это. Она и вправду была похожа на какую-то принцессу. Так что это прозвище не будет говорить о наличии у меня каких-либо чувств к девушке.

Вы: Я не могу находиться дома, всё напоминает о том времени, когда она была у меня, и как нам было хорошо.

Рут знала о произошедшем. И мне даже не нужно было уточнять, о ком именно я говорю, чтобы она поняла, кто является причиной моих душевных мук.

Принцесса: Боже, я сейчас приеду. Подожди меня на улице, солнце, я скоро.

Я выключил телефон и остался сидеть в машине, дожидаясь подругу.

Вскоре Рут приехала и забрала меня гулять. Я не знал, куда мы едем. Если честно, мне казалось, что она тоже этого не знает. Мы просто ехали куда глаза глядят и молчали. Не скажу, что эта тишина была очень уж напряжённой и неприятной. Мы, скорее, наслаждались ей, однако если бы кто-то из нас прервал её, я был бы не особо против.

В один момент Рут всё же решилась что-то сказать:

— Джас, я ещё не говорила этого, но… Мне жаль. Правда, — она явно старалась очень осторожно подбирать слова, чтобы не ухудшить моё состояние ещё сильнее.

— Не буду говорить, что всё хорошо, но спасибо, — я немного улыбнулся, чтобы Рут немного расслабилась.

Вскоре мы остановились у кого-то парка и вышли. Чтобы немного отвлечь меня, Рут попросила её пофотографировать. Она знала мои слабые места. И да, занимаясь этим делом, мне удалось отвлечься и даже какое-то время искренне смеяться. После мини-фотоссесии мы решили какое-то время прогуляться по этому парку. Опять наступила та же тишина, что и была в машине, но в этот момент её нарушил я:

— Почему она так поступила?

— Не знаю, — Рут пожала плечами. — Либо она и вправду видит в тебе лишь друга, либо из-за собственных предрассудков и ограничений не может принять твои и свои чувства.

Я ещё больше поник от слов подруги. Судя по её мнению, у меня не было ни единого шанса быть с Арианной.

— Но на весеннем балу она не выглядела так, будто считает тебя просто другом. Да и с тем, кого таким считают, уж точно бы не стали обдуманно целоваться, а ещё и несколько раз. Понимаешь?

— Если честно, то не очень, — я и вправду не понимал, что Рут пытается до меня донести, хоть и отчаянно пытался осознать. Больше чем уверен, что это какая-то элементарная информация, которая понятна всем, за исключением меня.

— Она явно испытывает к тебе что-то большее, чем то, что она даёт понять всем остальным. Не смотрят так на тех, на кого насрать. Скорее всего, она просто боится снова обжечься, наступить на те же самые грабли и…

Я не дал договорить Рут и перебил её:

— Но я не такой, как её бывший.

— А откуда ей об этом знать? По-твоему, у всех на лбу написано, какие они на самом деле. Больше чем уверена, что её бывший в первое время был тем ещё лапочкой, — Рут закатила глаза.

Я запутался ещё сильнее.

— И что мне тогда делать?

— Не знаю. Попытаться сделать так, чтобы она поверила тебе в том, что ты не сделаешь ей больно? — она пожала плечами. — Сам придумай что-нибудь, я не психолог и устала им притворяться, — она усмехнулась, давая понять, что говорит это не со зла.

Слова Рут подарили мне надежду, хотя раньше я думал, что она окончательно умерла. Может, и вправду у меня всё получится? Может, мы всё-таки сможем быть вместе? Похожие вопросы крутились в моей голове и жужжали, словно рой пчёл, не оставляя меня. У меня снова появилось желание что-то сделать, что-то поменять и исправить в лучшую ситуацию. То желание, которое появляется у большинства людей по ночам или когда они находятся в состоянии алкогольного опьянения. Желание перемен. У меня появилась возможность придумать идею, как можно всё исправить, и на этот раз я не собирался упускать свой шанс.