Змея Давида (гет)

Чем дальше, тем меньше ей начинали нравиться ее сны. Нет, ей больше не снилась странная комната и мертвый мальчик, и гора трупов на фоне серого здания, из трубы которого валил черный дым. Все было куда интереснее — в том смысле, что сны, мягко говоря, пикантного содержания ее еще не посещали.

Утром она тщетно пыталась вспомнить лицо мужчины, которого видела во сне. Вернее, лица-то она почти не видела, только неясные очертания фигуры, да еще голос — подозрительно знакомый, настолько знакомый, что при мысли о том, на чей голос он похож, ее обдавало жаркой волной стыда и недоумения. «У меня едет крыша, — думала она, стоя перед раковиной и плеская в лицо холодной водой, словно пытаясь смыть воспоминания о том, что она делала во сне неизвестно с кем. — Ладно бы, этот «некто» был похож, скажем, на Харрисона Форда или Брюса Уиллиса. Ну, на худой конец, на Гилдероя Локхарта. Он хоть и дурак редкостный и писатель так себе, но красавец-мужчина. Но этот же был похож… Черт, я даже думать об этом не хочу! Пора идти к мадам Помфри за зельем Сна без сновидений!»

Нельзя сказать, что опыта общения с парнями у нее было совершенно. Их недолгий роман с Мортоном не ограничивался прогулками до Хогсмида под ручку. И хоть о том, чтобы перейти к «главному» речи не шло, в поцелуях недостатка не было. Целовались они тогда столько, что у нее потом болели губы, этот роман ей тем и запомнился, что Мортон постоянно ее целовал, к месту и не к месту. Сначала ей это нравилось, потом стало надоедать — эти отношения, по ее мнению, отнимали слишком много ее драгоценного времени, тратить которое она привыкла по собственному усмотрению. А после приключений с Краусом она постепенно начала его избегать. Этот роман сошел на нет по причине ее «холодности». Мортон так и сказал ей тогда: «Ты холодная». Она даже не обиделась, не всем же быть «горяченькими штучками».

А в конце шестого курса она испытала настоящий шок, когда Руквуд, который в этом году оканчивал школу, подкинул ей записку с признанием. Руквуд был верен себе — мрачный бука, который скорее сдохнет, чем покажет свою слабость или симпатию и будет молчать до последнего. Он ей нравился, она не могла в этом не признаться хотя бы самой себе. Он относился именно к тому типу парней, к которым она всегда питала слабость — высокий голубоглазый блондин. И когда он без предупреждения практически набросился на нее в темном коридоре и прижал к стене, она не особо сопротивлялась. Только сообщила ему, что он — напыщенный кретин и гребаный аристократ, но затем позволила себя поцеловать. Целовался он классно, куда лучше Мортона («Где только так натренировался» — успела она подумать, прежде чем мозг перешел в нерабочее состояние). Неизвестно, чем бы закончился этот их «эксперимент», если бы она не почувствовала опасность и не отпихнула Руквуда от себя. В этот самый момент из-за поворота выплыла фигура Снейпа, смерившего их подозрительным взглядом, но ничего не сказавшего.

Оставшийся месяц их с Руквудом взаимоотношения напоминали спектакль — на людях они или игнорировали друг друга или откровенно хамили, но когда их никто не видел, молча обменивались поцелуями, становившимися с каждым днем все более страстными. Но Руквуд закончил школу и теперь работает, кажется, в мексиканском филиале Гринготтса и больше она о нем ничего не знает. И даже не особо скучает. Разве что поцапаться от души не с кем. Но эти сны… Она чувствовала, что они потихоньку начинают изматывать ее. Больше всего она боялась, что в одну прекрасную ночь все же разглядит лицо незнакомца. И того, что ее подозрения подтвердятся. Так не должно быть, это все пошло и неправильно от начала до конца. И вообще — это все игры ее подсознания, на которое, возможно, оказали влияние прошлогодние слухи относительно ее «близких» отношений с деканом ее факультета. Лечиться надо, одним словом… Готовиться к ТРИТОНам и поступлению в Аврорат, а не маяться этой дурью…

* * *

Рассказала ли Хильда своим родителям то, о чем узнала из старого номера «Ежедневного Пророка» или нет, Диана не знала. Та с момента их разговора в библиотеке как-то отдалилась. Нет, они не ругались, но и прежнего желания постоянно находиться рядом друг с другом не было. Это было странно и даже больно. Словно из жизни уходило нечто привычное и ставшее как бы частью тебя. Скоро из ее жизни уйдет не только Хильда, но и другие. Директор, преподаватели, декан… При мысли о Снейпе в груди снова поднялась волна обиды и разочарования. Из головы у нее не шла та коротенькая заметка, на которую они с Хильдой наткнулись месяц назад. Тот мальчишка на колдографии с клеймом «Упивающегося» и нынешний Снейп — между ними словно не было ничего общего. Или было? Как Дамблдор мог принять на работу бывшего сторонника Того-кого-нельзя-называть? Неужели он не знал, как в случае с Краусом-Леконтом? Но ведь Снейп не менял ни имени, ни внешности, он даже не пытался спрятаться.

Чем больше она размышляла над тем, как Снейпа могло занести в ряды УС, тем больше ее тянуло в тот отдел библиотеки, хотя тогда она дала самой себе слово не возвращаться к этой теме. В конце концов она не выдержала — отправилась в отдел периодики перед самым закрытием библиотеки, когда народу в ней становится минимум.

В основном зале сидели две девушки с Рейвенкло и Дора Тонкс. Последняя улыбнулась ей, когда она вошла в зал и даже помахала, при этом непонятным образом умудрилась смахнуть своей миниатюрной задницей солидную стопку книг со стола.

Не ответив на ее улыбку, Диана проследовала в отдел периодики. Там было очень тихо и стоял привычный запах бумажной пыли и мышей («Куда только Миссис Норрис смотрит, или ее только на студентов натаскивали?»). Два массивных канделябра, на три свечи каждый, освещали стол.

Диана прошлась вдоль полок, нашла бирку с указателем «1982» и призвала палочкой стопку. Скинув ее на стол, отчего в воздух поднялось облачко пыли, принялась медленно, будто нехотя, перелистывать пожелтевшие страницы.

Найдя нужную страницу, она села на стул и уставилась на нее. Снова она перечитывала заметку и вглядывалась в колдографию, словно пыталась прочесть что-то между строк и узнать мысли того, кто был здесь изображен.

Положив голову на сложенные друг на друга кулаки, она вспоминала свой разговор с Дамблдором о Краусе-Леконте. Вспомнила свои ощущения, когда директор сообщил ей, кем на самом деле был их обаятельный и добродушный профессор по уходу за магическими существами. Да, тогда были шок и недоумение, куда же без них. Но так больно, как сейчас, не было. А почему? Может, потому, что к Краусу и его предмету она всегда относилась в лучшем случае безразлично. Ну, ходит по школе такой странный тип, седой мулат, обожающий всяких магических зверушек и пытающийся эту свою любовь привить ученикам (небезуспешно, надо сказать). Ничего плохого она от него не видела. Чего не скажешь о Снейпе. Вот уж кто не давал ей спуску, каждый раз опуская ее с небес на землю, когда ее в очередной посещало ощущение собственной важности и исключительной талантливости! Сколько раз он оставлял ее на отработку за ее вопросы и гипотезы не по теме, которые она предпочитала озвучивать именно тогда, когда он объяснял новый материал! Она тогда обижалась, но потом пришло понимание того, насколько раздражающим было ее поведение и она перестала лезть на рожон. Тогда его отношение казалось ей предвзятым и она считала, что он «гоняет» ее за то, что она — единственная полукровка на «чистокровном» факультете. Было время, она его ненавидела, потом стала относиться к нему как к неизбежному злу, затем начала восхищаться его знаниями. Что угодно было, но не было того спокойно-уважительного безразличия, с которым она относилась к профессору Краусу.

Погруженная в свои мысли, она не заметила, что в комнатушке есть еще кто-то и вздрогнула будто от удара, когда услышала тихий шорох где-то справа от себя. В паре шагов от нее стояла Хильда. Скрестив руки на груди, она со странным выражением на лице смотрела на Диану.

— Сидим? — нарушила молчание Хильда.

— Угу…

— И зачем? Ты же сама советовала мне забыть обо всем, что мы тут видели!

— Не знаю… Просто пытаюсь понять, как он дошел до такого.

— Хочешь знать мое мнение? По молодости да по глупости. Не знаю, что именно он искал среди этих людей, да и не хочу знать. Но многие попали туда именно так. А потом не знали, как выбраться из этого дерьма.

— Ты-то откуда знаешь?

— Отец рассказывал.

— Кстати, ты рассказала родителям про этого своего фон-барона?

— Рассказала.

— И?

— Они в легком шоке. Но встречу не отменили. Хотя и не говорили, что отрекутся от меня, если я не выйду за него. Так что у меня есть шанс — достаточно просто не произвести на него правильного впечатления и он сам откажется.

— Твои бы слова да Мерлину в уши.

— Давай, завязывай с этими бдениями над старыми колдографиями. Что бы ни происходило со Снейпом десять лет назад, если Дамблдор взял его на работу, для этого были веские основания.

— А если он обманул Дамблдора?

— По-твоему, за десять лет Дамблдор не смог бы разглядеть обман?

— А если…

— Без «если». Не знаю, что тобой сейчас движет — паранойя или нечто иное, прекращай это. Меньше знаешь — крепче спишь. Мы закончим школу и уйдем отсюда навсегда. Все, что здесь будет происходить, нас уже касаться не будет.

Диана послушно вернула газеты на место и молча вышла вслед за Хильдой. В мыслях был бардак, в чувствах — тоже. Ничего не прояснилось, стало только хуже, она запуталась в себе окончательно.

Хорошо, что с конца прошлого учебного года занятий со Снейпом больше не было. Она совершенно не представляла себе, как бы она смотрела ему в глаза. Углубленным изучением Защиты от Темных искусств она занималась теперь самостоятельно.

* * *

На уроке зельеварения у седьмого курса присутствовало всего восемь студентов — Диана, Хильда, Аллертон, Чарльз Уизли, три человека с Рейвенкло и Дора Тонкс с Хаффлпаффа. Темой занятия было зелье Восстановления памяти, его применяли при исправлении последствий «Обливиэйта», если использование контрзаклятия не давало нужного результата. Главная сложность в приготовлении этого зелья заключалась в том, что подбирать дозировку компонентов приходилось каждый раз индивидуально — в зависимости от тяжести повреждения долей мозга, ответственных за долговременную память. Каждому из присутствующих Снейп раздал небольшие кусочки пергамента, на которых были записаны «истории болезни» гипотетических пострадавших и в каждом случае нужно было самостоятельно рассчитать дозировку для изготовления зелья.

Диана устроилась за самым дальним столом. Старательно изучив свое задание, она поплелась к шкафу с ингредиентами. Задание не показалось ей сложным, нужно всего лишь сосредоточиться и точно следовать основным правилам приготовления данного зелья. Набрав все необходимое, она отлевитировала компоненты на свой стол и взялась за их подготовку — нарезку, растирание и прочие манипуляции. Мысли блуждали, в ощущениях была некая раздвоенность — с одной стороны желание спрятаться от Снейпа подальше, загородившись спинами других студентов и поменьше привлекать к себе внимание, с другой — странная эйфория от одного его присутствия.

Руки ее действовали автоматически — что-то нарезали, что-то крошили, отправляли в кипящий котел. В какой-то момент она, видимо, окончательно потеряла контроль над процессом и заметила это только тогда, когда варево начало пузыриться и «чпокать», хотя должно было испускать легкие серебристые искры и кипеть мелкими пузырьками. Опомнившись, она погасила огонь и сунула нос в котел, пытаясь понять, что и когда она сделала не так.

Зелье было запорото окончательно — одного запаха гнилых помидоров было достаточно, чтобы это понять. Она в панике посмотрела на часы — времени на повторный эксперимент было всего полчаса — можно успеть при условии, что она все будет делать в два раза быстрее. Только бы никто не заметил, что слизеринская всезнайка испортила зелье.

Поздно. Пока она судорожно размышляла над возможностью незаметно переделать работу, справа от нее возникла высокая фигура в черном, и насмешливый голос произнес:

— Минус десять баллов со Слизерина. И это работа человека, который собрался поступать в Аврорат. Я впечатлен, мисс Беркович.

Диана обреченно вздохнула. Она ожидала издевательских смешков со стороны, провал студента Слизерина — чем не повод для веселья, но все молчали, занимаясь своим делом и почти не обращая на них внимания.

Снейп нагнулся над ее котлом, поморщился и одним движением палочки убрал испорченное зелье.

— В чем была ваша ошибка? — спросил он.

— Я не знаю, сэр, — подавленно ответила Диана.

— Замечательно, — Снейп скривил тонкие губы в издевательской усмешке. — Судя по всему, в процессе приготовления вы пользовались чем угодно, только не мозгами.

Он знал, в какое место бить — любой намек на ее интеллектуальную несостоятельность ранил ее больше всего, гораздо больнее, чем снятые баллы и взыскания. Она чувствовала, как ее щеки заливает краска.

— О чем вы только думали, когда бросали в котел заунывники, прежде чем отправить туда корень мандрагоры? Не иначе, уже представляли себе свой триумф при поступлении в Аврорат?

Он решил довести ее до слез? Не дождется! Она, конечно, тоже хороша, несчастная разиня, но и унижать себя она не позволит никому. Даже ему.

— О чем я думала, вам бы лучше не знать, профессор, — ответила она с внезапно проснувшейся злостью.

В классе воцарилась зловещая тишина, все затаили дыхание, казалось, даже котлы перестали булькать. На бледных щеках Снейпа проступил тусклый румянец, глаза сузились.

— Еще минус десять баллов со Слизерина за вашу наглость, — прошипел он. — Мисс Беркович, я очень не люблю студентов, которые вынуждают меня лишать баллов мой собственный факультет.

— Думаю, факультет это переживет, сэр, — в тон ему ответила Диана. — Я на других уроках наберу больше, чем вы можете с меня содрать!

Теперь уже все присутствующие пялились на них во все глаза. Да уж, нынешнее зрелище было поистине историческим — лучшая студентка школы, слизеринка, препирается с собственным деканом прямо на уроке!

Снейп подошел к ней почти вплотную.

— Сегодня, в шесть вечера, отработка. Здесь. А сейчас вон отсюда, или я за себя не ручаюсь!

Диана не заставила себя просить дважды. Схватив сумку, она вышла из класса, гордо подняв голову. Ею овладело какое-то злобное торжество. Ничего, пусть побесится! Это ему за то, что заставляет слишком много о себе думать!

* * *

Однако, чем больше приближалось время отработки, тем сильнее ею начала овладевать паника, даже мелькнула малодушная мысль о прогуле. До нее только сейчас начал доходить смысл того, что она натворила. Нахамить «Грозе и Ужасу подземелий» — это еще полбеды, но вот что способен сделать с ней за такое поведение Упивающийся смертью, пусть даже и бывший!

Нет, трусливо прятаться не имеет смысла. Ничто не помешает Снейпу достать ее хоть из-под земли, попробуй она не выполнить его приказ. И поэтому ровно в шесть часов вечера она постучала в хорошо знакомую дверь в подземельях, предварительно сделав несколько глубоких вздохов, чтобы унять нервную дрожь.

Услышав разрешение войти, толкнула тяжелую резную дверь и неторопливо вошла, засунув руки в карманы мантии. Снейп сидел, за столом, заваленным пергаментами и заставленном склянками с зельями. Сухо поздоровавшись, Диана встала посреди кабинета, ища взглядом груду грязных котлов и заранее подворачивая рукава мантии. Но Снейп внезапно произнес:

— Переделайте свою сегодняшнюю работу.

— Переделать? — не поняла Диана.

— Что непонятного? Я велел вам переделать сегодняшнее зелье, которое вы непостижимым образом умудрились испортить на завершающей стадии. Мне очень любопытно — причина в вашей рассеянности или же вы просто неспособны выполнить работу по зельям на уровне «ТРИТОНов»? Приступайте!

Диана пожала плечами, взяла один из котлов, набрала на полке с реактивами все необходимое и направилась за тот самый стол, за которым работала в последний раз. Условие задачи она помнила на память, поэтому воссоздать рецепт не составило труда. Теперь она уже не отвлекалась на посторонние мысли, помня о том, что причина ее провала заключалась всего-навсего в том, что она перепутала порядок добавления компонентов зелья.

Тем не менее, взгляд ее против воли то и дело скользил в сторону Снейпа, погруженного в процесс проверки письменных заданий студентов. Судя по выражению его лица, радоваться там было нечему. Время от времени он кривился, что-то писал на пергаменте красными чернилами, затем двумя пальцами отбрасывал пергамент на противоположный край стола и принимался за следующий.

Зелье было готово, и на этот раз ошибки быть не могло — цвет жидкости в котле был бледно-голубым с серебристыми высверками, от поверхности поднимался легкий беловатый пар с ароматом полыни. Диана вежливо кашлянула, привлекая к себе внимание, но Снейп не реагировал, склонившись над столом и растирая кончиками пальцев виски. Волосы падали ему на лицо, скрывая его, но по его позе было понятно, что он с трудом сдерживается. Наконец он поднял голову и вопросительно взглянул на нее. На мгновение на его лице мелькнуло страдальческое выражение, но тут же его сменила обычная холодная непроницаемая маска.

— Готово, — неуверенно произнесла она.

Снейп подошел к ее столу и заглянул в котел, а Диана в этот момент решилась вглядеться в зельевара попристальнее. Он был бледнее обычного, под покрасневшими глазами залегли коричневые круги. Да уж, приступ мигрени никого не красит. На мгновение в душе шевельнулось нечто похожее на жалость, но она тут же отогнала это чувство.

Ничего не сказав по поводу ее зелья (что следовало понимать, что придраться не к чему), Снейп вернулся к своему столу. Диана растеряно глядела ему вслед, дожидаясь, что он позволит ей уйти, но он принялся перебирать пергаменты на столе.

— Я могу идти? — наконец решилась спросить она.

— Ваша отработка еще не закончена, — тихо ответил Снейп и, взяв одну из стопок пергаментов, подошел к ней. Бросив их на ее стол, пояснил:

— Это тесты четвертого курса.

Диана в недоумении уставилась на них.

— Зачем они мне?

— Проверяйте.

Диана нерешительно взяла листки.

— Как проверять?

Ровным тоном, за которым, впрочем, отчетливо слышалось раздражение, Снейп повторил:

— Проверьте эти работы. Найдите ошибки, исправьте их и выставьте оценки так, как это сделал бы я сам.

Диана не верила своим ушам. Снейп доверяет ей проверку письменных работ студентов? Мир перевернулся? Или мигрень действует на него расслабляюще? Поймав ее недоуменный взгляд, тот сказал:

— Да, считайте, что я вам доверяю. Это не комплимент, не надейтесь. Просто за все время учебы вы не провалили ни одного письменного теста, и я смею надеяться, что с таким простым заданием, как найти ошибки у других вы справитесь лучше, чем с приготовлением зелий.

Она с трудом удержалась, чтобы не ухмыльнуться. Снейп в своем репертуаре! Значит, нормально попросить о помощи мы не можем, нам надо все обставить так, чтобы просьба выглядела как приказ, сдобренный мелким «наездом», да еще так, чтобы она была польщена по самое некуда тем, что ей доверили нечто большее, чем отскребать столы от сбежавших зелий! Ну-ну…

Она уселась за свой стол и взяла в руки первый листок. Снова вежливо кашлянула и, не дождавшись реакции, произнесла:

— Сэр, мне нужны чернила и перо.

Снейп извлек из одного из ящиков стола чернильницу и перо и отлевитировал все это в ее сторону. Не обратив внимания на ее благодарность, снова уткнулся в бумаги.

Диана поднесла к глазам листок. Работа некоего Джимми Олдершотта, с Хаффлпаффа. Едва начав проверку, Диана схватилась за голову. Создавалось впечатление, что отвечавший решил просто поиздеваться над Снейпом и ответы на вопросы теста давал по принципу «чем хуже — тем лучше». Иначе никак нельзя было объяснить то, что на вопрос «Что является вторым основным компонентом Бодроперцового зелья», он ответил «мандрагора». И так далее в том же духе. Качая головой, Диана, в точности как Снейп то и дело черкала на листке красными чернилами и, в конце концов, вынуждена была вывести в конце теста жирное «О».

Следующая работа была ненамного лучше, хотя радовало уже то, что в вопросе про второй компонент Бодроперцового зелья была указана не мандрагора, а все-таки хинин. Но и эта работа больше чем на «Плохо» не тянула.

Попадались н вполне неплохие тесты, большей частью студентов-рейвенкловцев. За одну из них она в порыве великодушия чуть было не поставила «Превосходно», но все же нашла за что зацепиться (одна-единственная ошибка!) и, следуя рекомендации Снейпа «выставьте оценки так, как это сделал бы я сам», поставила «Выше ожидаемого». С внезапной обидой подумала, что за свою такую работу с одной маленькой ошибочкой она удостоилась бы от своего профессора только «У».

Диана уже не могла сдерживаться и то и дело прыскала со смеху, когда натыкалась на очередной «перл». И это — работы четвертого курса?! Неужели Снейпу приходится читать такое каждый день? Теперь понятно, почему он столь низкого мнения об их интеллектуальных способностях.

Проверять работы ей понравилось, но, тем не менее, ей хотелось поскорее уйти отсюда. Душу точил червь сомнения — уж больно неадекватным ее проступку выглядело сегодняшнее наказание. Ладно, испорченное зелье она переделала, но как быть с тем, что она нахамила своему декану? Наказание за хамство — всего лишь выполнить часть работы за Снейпа? Причем далеко не самую трудную часть? Не ждет ли ее куда менее приятный сюрприз?

Когда стопка работ четверокурсников иссякла, она встала из-за стола и направилась в сторону Снейпа, держа в руках пергаменты. Молча сложила их ему на стол и в ожидании уставилась на него. Он также молча взял их и сложил к уже проверенным.

Некоторое время они просто глядели друг на друга, ничего не говоря. Наконец, Снейп сказал совершенно будничным тоном:

— Можете идти.

— Это все, сэр? — вырвалось у нее.

— А чего вы еще ждете?

— Ну…

— Идите, иначе я передумаю, — в его голосе послышалась угроза.

«Ничего не понимаю!» — думала она, идя медленно к двери. Уже взявшись за ручку, она обернулась и снова посмотрела на Снейпа. В его глазах промелькнуло странное выражение, охарактеризовать которое ей не удалось, затем он встал из-за стола и направился куда-то в подсобку. Диана распахнула дверь и решительно вышла в коридор. Более странной отработки у нее еще не было.