Змея Давида (гет)

Диана положила блокнотик на колени и стиснула кулаки, чтобы унять все усиливающуюся дрожь в руках. Вот и прорезался, подумала она. Каркаров, оказывается, хуже болтливой бабы, язык без костей, треплется на каждом углу обо всем, что видит! Интересно, он понял, кто отец ребенка, увиденного им на фото? А сам Снейп? Судя по тому, что он так живо интересуется тем, что Диана все это время от него скрывала, вряд ли он предполагает, что ребенка она нагуляла от кого-либо еще. Стал бы он стал бы требовать объяснений, касайся дело явно чужого ребенка? Даже при том, что она ему не жена, а он ей и подавно ничего не обещал. Значит, настало время раскрыть карты, что бы там не говорил Дамблдор.

Она вылезла из постели, нашла карандаш и плохо слушающейся рукой написала ответ:

«Это довольно сложно объяснить», — и отправила его. Через полминуты на странице проявились слова нового сообщения:

«Через час в доме моих родителей».

Диана с шумом выдохнула. Он наверняка очень зол, раз решился нарушить конспирацию и самому выйти с ней на связь. Как теперь убедить его в том, что она скрывала от него факт наличия сына по равносильному приказу совету Дамблдора? Хотя, если Снейп достаточно хорошо знает особенности характера покойного директора и его манеру вести дела со своими соратниками, он не должен будет особенно удивиться. Но, в любом случае, разговор предстоит не из легких.

Негнущимися пальцами она провела по внезапно вспотевшему лбу и взглянула на часы. Они показывали четверть двенадцатого. Через час. Почему не сразу? Он ведь теперь может аппарировать прямо из своего кабинета куда угодно, должность директора позволяет это делать. Если только какие-нибудь неотложные школьные дела, вроде патрулирования коридоров и отлавливания нарушителей. Диана почему-то подумала, что Снейп, даже будучи директором, не откажется от любимого занятия — застукивания гриффиндорцев в неподобающих местах и в неподобающее время и снятия с них баллов пачками. Она с некоторым сожалением посмотрела на разобранную постель. Судя по всему, лечь спать ей сегодня придется под утро.

Она открыла платяной шкаф и выдернула с полки те джинсы, что лежали сверху, это оказались черные из ткани в мелкий рубчик. Медленно, стараясь делать как можно меньше суетливых движений и немного унять волнение, она натянула их, затем надела носки и принялась искать рубашку. Она внезапно поймала себя на тщеславном, чисто женском желании выглядеть хоть немного поярче, чем в обыденной жизни — для Него, но в ее гардеробе не водилось ярких и откровенно красивых вещей. Наконец, ее взгляд упал на тонкий пуловер из кашемира вишневого цвета, с V-образным вырезом, облегающий плечи и грудь. Купила она его в Ришоне, но надеть привелось всего лишь раз — было недостаточно прохладно на ее вкус.

Одевшись, Диана подошла к зеркалу. Оттуда на нее глядело отражение молодой женщины с бледным лицом, огромными испуганными глазами и короной непослушных темных кудряшек. Диана схватила щетку для волос и торопливо, хотя времени у нее было предостаточно, принялась расчесывать волосы, стараясь их немного пригладить и заставить лежать локонами, а не топорщиться во все стороны. Когда их удалось привести в относительный порядок, она взяла заколку для волос и скрепила на затылке пряди с висков.

Часы показывали без четверти двенадцать. Заняться в оставшиеся полчаса было нечем, да и Диана чувствовала, что чем бы она сейчас не занялась, все будет валиться у нее из рук от волнения, которое нисколько не унялось, а только ушло куда-то вглубь сознания и теперь проявлялось лишь краткими приступами нервного озноба. Чтобы немного согреться, она пошла на кухню и сварила себе кофе.

Она не стала задумываться над предстоящей «оправдательной» речью перед Северусом. Во-первых, виноватой перед ним она себя не чувствовала, во-вторых в такой ситуации лучше рассказать все как есть, а Снейп пусть сам решает для себя, как реагировать на то, что покойный директор решил за лучшее скрыть от него ее беременность. Гораздо хуже было то, что теперь она даже не предполагала, что Снейп может к ней чувствовать, и как будет теперь к ней относиться.

Горький, несмотря на сахар, и чертовски крепкий кофе прогнал сонливость и даже немного успокоил нервы. Теперь Диана просто сидела посреди кухни и невидящим взглядом обводила стены и мебель. Хотелось покурить, но сигарет не было, да и она напомнила себе, что все-таки завязала.

Наконец, когда минутная стрелка на часах остановилась на трех, Диана встала, взяла палочку и закрыла глаза, сосредоточиваясь. В памяти встало то единственное место в доме родителей Снейпа, которое она помнила достаточно хорошо — комната, где она отлеживалась после ранения. Привычный тошнотворный рывок в тесную трубу межпространства — и она приземлилась посреди темной комнаты, едва не упав на ту самую кровать.

Дверь была открыта и из другой комнаты, которая, кажется, была гостиной, лился тусклый красноватый свет. Диана перевела дыхание, сделала несколько неуверенных шагов в сторону этого света и застыла в дверном проеме.

Снейп стоял у потухшего камина и делал вид, что изучает его содержимое. Он не мог не слышать шума от ее аппарации, но упорно не поворачивался к ней лицом. Диана видела лишь горбоносый профиль и знакомые черные пряди, спадающие на щеки. Одет он был в привычный черный сюртук и черные брюки, а правая рука, небрежно лежавшая на каминной полке, сжимала палочку.

Она дернулась, чтобы сделать еще шаг в его сторону, но тихий, безэмоциональный голос остановил ее:

— Стой, где стоишь.

Она снова застыла, безвольно опустив руки и неотрывно глядя на него. Лицо его было в тени, тусклая люстра под самым потолком давала слишком мало света, но все же она смогла заметить, что он похудел еще больше за последний год, а волосы отросли и теперь доходили почти до лопаток. По-прежнему глядя куда-то в сторону от нее, он спросил:

— Что я подарил тебе на совершеннолетие?

Вопрос сперва ввел Диану в ступор, но затем она поняла его суть и принялась торопливо припоминать, что же такого было на ее семнадцатилетие, а вспомнив, не удержалась от слабой улыбки:

— Антипохмельное и отработку!

Он, так же не поворачиваясь к ней и, не меняя каменного выражения лица, сказал:

— Теперь спрашивай ты.

— Какую книгу из своей библиотеки ты разрешил мне взять почитать? — немного подумав, спросила она.

— «Малый ключ Соломона».

Возникла пауза, а затем Снейп медленно повернулся в ее сторону и выдохнул с нескрываемым облегчением, каким-то сумасшедшим взглядом рассматривая ее с головы до ног. Казалось, он борется с желанием броситься к ней и то ли ударить, то ли обнять. Но он только криво усмехнулся, покачал головой и произнес:

— Знаешь, а я ведь думал, что тебя давно убили…

У Дианы тоже вырвался вздох облегчения. Кажется, на серьезный скандал он не настроен, подумала она, хотя явно выбит из колеи. Она сделала несколько неуверенных шагов в его сторону и спрятала палочку за ремень джинсов.

— С чего ты взял? — спросила она, стараясь, чтобы счастливая улыбка, расплывающаяся по лицу, не выглядела совсем уж глупой.

Северус ответил не сразу, продолжая смотреть на нее все тем же жадным взглядом. Протянув к ней руку, он дотронулся до непослушной прядки волос, вылезшей из прически и теперь налезающей ей на нос, и убрал ее.

— Студенты организовали подпольную радиостанцию. Время от времени они передают в эфир списки убитых и пропавших без вести. Ты была в числе последних, вот я и решил…

После чего решительно взял ее за локоть, подвел к дивану и сказал уже совершенно другим тоном:

— А теперь хотелось бы послушать твой рассказ. Почему ты мне ничего не говорила?

Диана послушно опустилась на диван, Снейп же остался стоять, знакомым жестом скрестив на груди руки и возвышаясь над ней, словно укор совести.

Она набрала в легкие побольше воздуха и сказала просто:

— Мне Дамблдор запретил.

— Как так «запретил»?

— Очень мягко, но недвусмысленно. Как он всегда это умел, — пожала плечом Диана.

Уголок рта Снейпа дернулся в кривой усмешке.

— Я надеюсь, он предъявил достаточно убедительные аргументы для того, чтобы ты послушалась?

— Он говорил, что Вол… ой! Сам-знаешь-кто может забраться к тебе голову и увидеть там все, что касается нас двоих. А найдя меня и ребенка, будет иметь на тебя совершенно безотказный рычаг давления. А еще он говорил, что тебе будет проще действовать в самом пекле, полагая, что никто в случае твоей неудачи не пострадает, кроме тебя самого.

— Что ж, это весьма на него похоже, — хмыкнул Снейп и принялся неторопливо прохаживаться перед ней, заложив руки за спину. — Решать за других, что для них и для «общего блага» лучше — вполне в амплуа Дамблдора! А сама-то ты не подумала о том, что старик, может быть, перестраховывается?!

— Он смог меня убедить, — тихо ответила Диана. — Ты не хуже меня знаешь, как он порой бывал убедителен. Да и сам ты наверняка всегда размышлял так же, нет? Человек твоей профессии не должен иметь привязанностей и слабостей, чтоб не дать возможности противнику схватить его за горло!

При этих словах Снейп отвел от нее взгляд и отошел к камину. Диана сидела тихо, как мышка, давая ему время привыкнуть к тому, что ее молчание — выбор не ее, а Дамблдора. Нервно барабанившие по каминной полке пальцы выдавали его волнение, но лицо опять стало пустым и непроницаемым. Диана смотрела на него и отчаянно пыталась прочесть хоть что-то за холодной маской, которой этот человек привык отгораживаться от мира и обстоятельств. Заметно было то, что он сейчас напряженно о чем-то размышляет, но вот что чувствует… Его чувства и эмоции, в том числе и по отношению к ней, в большинстве случаев оставались для нее тайной за семью печатями.

— Как так получилось, что Дамблдор узнал о твоей беременности? — наконец, спросил он и повернулся к ней. Лицо его казалось сосредоточенным, но не злым, как она опасалась. — Или ты сама ему разболтала?

— Понятия не имею, — покачала головой Диана. — Хотя подозреваю, что меня «сдала» Миртл — она могла видеть, как меня тошнило в ее туалете. Он вызвал меня для беседы, уже зная наверняка о моем «пикантном» положении. И даже зная о том, кто стал его причиной. Он не знал лишь, успела ли я сообщить об этом тебе. А когда я сказала, что ты не в курсе, он явно обрадовался, а затем заявил, что тебе и не следует это знать.

— Все равно, — он упрямо, совсем по-мальчишески тряхнул головой, — я имел право знать. Если это, конечно, мой ребенок, — добавил он.

— Твой… И он очень похож на тебя.

Северус на мгновение прикрыл глаза и как-то обмяк, как человек только что получивший подтверждение мучившим его подозрением. На лице его мелькнуло немного растерянное выражение.

— Я хотела тебе все рассказать, — торопливо заговорила Диана. — Я сама узнала после того, как мы поругались. Честно, я сначала боялась твоей реакции, тем более что сама виновата — нельзя было мешать противозачаточное зелье с магловскими анальгетиками. В тот вечер, когда ты приходил ко мне… когда я спала… я как раз собиралась тебе сказать. Но уснула и… А на следующий день меня перехватил Дамблдор и отговорил. А потом это нападение на школу, его смерть, ты исчез… Я ведь все поняла почти сразу, Северус. Ну, что произошло тогда на Башне. Он ведь умирал, верно? И тогда я поняла, что он имел в виду, когда говорил, что тебе предстоит стать еще ближе к Лорду. Я не говорю, что он был прав, что поступил верно, лишив тебя возможности знать обо всем. Но на тот момент его аргументы показались мне убедительными. Я боялась тебя подставить. Я и сейчас этого боюсь. И клянусь — если встречу Каркарова, вырву ему язык, чтобы он больше не смел трепать им направо и налево!

Снейп медленно подошел к дивану и устало опустился на него рядом с ней. Опершись локтями о колени, он каким-то обреченным жестом уткнулся лбом в свои ладони, а затем резко выпрямился и откинулся на спинку с тихим выдохом.

— Это так странно, — прошептал он. — Честно, я никогда даже представить себе не мог… В мои планы действительно не входили ни семья, ни тем более дети.

— Я понимаю, — Диана повернулась к нему так, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Прости меня, пожалуйста, я не хотела тебя связывать ничем, просто… Ты можешь извлечь из своей памяти эти сведения и утопить их в озере, чтобы Сам-знаешь-кто никогда о них не узнал, чтобы они тебя нет выдали. Я пойму, так даже будет лучше, безопаснее.

Снейп снова взглянул на нее с выражением человека, старательно обдумывающего ее предложение, но ничего не сказал. Она не удивилась бы, если бы он решил сделать все именно так, это обезопасило бы не только его самого, но и ее тоже.

— Где сейчас мальчик? — спросил он почти устало.

— Далеко. Очень далеко и в безопасности. Мне удалось найти дальних родственников и ребенок сейчас у них.

— Кто-нибудь знает о том, кто его отец?

— Никто. Кроме Каркарова его вообще никто не видел. Он и родился-то не в Англии.

— Хватило ума, — к Северусу возвращались его хорошо знакомые издевательские нотки. — Я уж начал бояться, что ты додумалась доверить его заботам нашего доблестного Ордена, точнее тому, что от него осталось! Хотя им я даже щенка не доверил бы!

У Дианы отлегло от сердца. Если Северус снизошел до шутки, пусть даже выставляющей в нелепом свете «светлую» сторону в лице фениксовцев, значит, не так уж он и злится на нее. Она робко улыбнулась и дотронулась до его плеча.

От этого легкого прикосновения он вздрогнул и почему-то отвернулся, но не отшатнулся. А ей до дрожи хотелось дотронуться до него по-настоящему, прижаться к нему, как когда-то, ощутить напряжение худого жилистого тела, услышать, как под слоями одежды бешено колотится его сердце, вдохнуть ставшие родными запахи зелий, трав, шерстяного сукна и его собственный, присущий только ему запах… Только сейчас ей бросилось в глаза, каким смертельно уставшим, почти больным он выглядел — лицо и раньше не отличавшееся здоровым цветом, было серым, глаза запали, круги под ними стали еще заметнее, резче обозначились скулы, а губы словно обескровили. Он выглядел как человек, давно лишившийся покоя на земле и мечтающий о покое вечном.

Он заметил, что она на него смотрит и снова повернулся в ее сторону, глядя на нее таким странным взглядом, словно пытался без слов донести до нее то, что не хотел выразить вслух. Так он смотрел на нее прежде, когда они еще могли проводить долгие вечера в компании друг друга, почти не разговаривая и не разжимая объятий, а она тогда еще пыталась понять, что означает этот его взгляд, и не решалась спросить.

— Покажи мне его, — тихо попросил он. — Каркаров говорил, что у тебя есть фотография…

— Я не взяла ее с собой, — растеряно ответила Диана. — Она осталась дома.

Она вскочила с дивана и протянула ему руку:

— Ты вправду хочешь увидеть? — Снейп молча кивнул. — Мы можем аппарировать ко мне домой, если ты не против.

Снейп нахмурился, но вложил свою ладонь в ее протянутую руку.

— К тебе можно аппарировать? — недовольно спросил он, вставая. — Ты что, даже барьер не выставила?!

— Можно, если только со мной, — улыбнулась она. — Без меня любого желающего размажет тонким слоем по газону, костей не соберут!

Скрывая облегчение, Северус пробурчал:

— Ну, хоть чему-то полезному тебя на этих аврорских курсах научили…

Она почувствовала, как он стискивает ее ладонь, набрала в грудь воздуха, и в следующее мгновение они аппарировали.

* * *

Сразу после «приземления» в гостиной своего дома, еще пошатываясь от головокружения, Диана на автомате проверила дом с помощью «гоменум ревелио», хотя специальный антиаппарационный барьер, наложенный ею, действительно убил бы любого, кто рискнул бы проникнуть в дом с помощью аппарации. Убедившись, что все чисто, она выпустила руку Северуса и взглянула на него.

Он с интересом осматривал комнату, чуть дольше задержавшись взглядом на телевизоре и стереосистеме — предназначение последней явно осталось для него тайной, однако он умело скрыл свое недоумение. Закончив беглый осмотр гостиной, Снейп вопросительно посмотрел на нее, и Диана бросилась в спальню, где на тумбочке лежала фотография Брайана.

Когда она вернулась в гостиную, Снейп ужа сидел на диване в несколько, как ей показалось, напряженной позе. Молча она села рядышком и протянула ему фото, заметив, что кончики его пальцев чуть подрагивают.

Диана пыталась понять, что он чувствует, рассматривая фотографию своего сына, но выражение его лица было нечитаемым. Смотрел он долго, около минуты, не двигаясь и будто почти не дыша, а затем аккуратно, словно боялся выронить, положил карточку на журнальный столик.

— Сколько ему сейчас? — тихо спросил Снейп.

— Пять месяцев. Он родился семимесячным, в ноябре.

Он обеспокоенно повернулся к ней:

— Семимесячным? Но он…

— С ним уже все в порядке, — поторопилась она успокоить его. — Семимесячный — это не страшно, он ничем не отличается от других детей своего возраста, разве что чуть мельче их.

Он вздохнул с явным облегчением и снова посмотрел на лежащее на столике фото:

— Он похож на тебя…

Диана улыбнулась:

— Это только в самом начале. Чем старше, тем больше он становится похож именно на тебя. Кстати, Каркаров догадался о том, чей он сын?

— Не думаю, — покачал головой Снейп. — Сам факт наличия у тебя ребенка его вообще мало заинтересовал. Гораздо больше эмоций у него вызвало то, что ты ему чуть глаза за это фото не выцарапала. Он считает тебя неуравновешенной истеричкой.

— Пусть считает, — фыркнула Диана. — Так даже удобнее — от истеричных женщин стараются держаться подальше.

Повисло молчание, Северус сидел, чуть ссутулившись и продолжая смотреть на фотографию сына, а Диана, не отрываясь, смотрела на него. Он был так близко, только руку протянуть, но на нее вдруг напал приступ робости, ей казалось, дотронься она до него — и этот момент робкого единения будет разрушен, он встанет и засобирается обратно, бросив напоследок что-нибудь вроде «Мне пора» или «Береги себя», и сделает вид, что не было этой самой встречи. Постарается избавиться ото всех воспоминаний, связанных с нею и ребенком, и будет при этом прав — дело прежде всего. Словно прочитав ее мысли, он встал и с сожалением взглянул на нее.

— Ты меня простишь? — в отчаянии спросила Диана, тоже вставая. Снейп в ответ покачал головой:

— Ты же не виновата. А Альбус… Он, как обычно, решил все за других.

Он сейчас уйдет, мелькнула у нее паническая мысль, недолго думая, она приблизилась к нему, просительно глядя в глаза.

— Уже уходишь? — вырвалось у нее. На мгновение он застыл, а затем вдруг неловко притянул ее к себе и крепко, до боли, сжал в объятиях.

Диана блаженно закрыла глаза, обвивая руками его торс и прижимаясь лицом к его плечу. Все эти месяцы без него она так часто представляла себе их встречу, даже не надеясь особо на то, что она вообще состоится, и все равно — это было несравненно лучше всех ее фантазий и постепенно тускневших воспоминаний. Облегчение, нежность, желание спрятаться в его объятиях от всего мира, страх отпустить его и снова потерять — все это смешалось в душе, заставив почти заплакать от силы накативших эмоций. Она с трудом перевела дыхание и едва слышно прошептала:

— Побудь еще немного… Не сейчас…

Северус чуть ослабил объятия и знакомым жестом запустил пальцы в ее волосы, вороша их и утыкаясь в них лицом. Совсем как прежде, когда они еще могли наслаждаться своим призрачным счастьем и робкой надеждой, что до конца войны они дойдут рука об руку, пусть и втайне ото всех.

Диана чуть отстранилась и, взяв в ладони его лицо, приблизила его к себе и осторожно поцеловала его в краешек губ. Он напрягся, но не ответил, лишь щека чуть дернулась, словно от тика. Она провела пальцами по его лицу, ощущая легкую щекотку от иголочек щетины и снова поцеловала, чуть более настойчиво, толкнувшись языком в упрямо сжатые губы, одновременно поглаживая его грудь сквозь плотную ткань сюртука. Под правой ладонью она чувствовала сильные ритмичные толчки, все более учащавшиеся, по мере того, как она продолжала целовать его. Его сдержанности хватило ненадолго, и он, коротко выдохнув, жадно и отчаянно впился в ее призывно раскрытые губы.

Желание, обжигающее нервные окончания и застилающее разум, поднималось от низа живота к сердцу, заставляя его колотиться где-то у самого горла. Она с трудом оторвалась от его губ, чтобы глотнуть воздуха и поймала его взгляд — совершенно сумасшедший, затуманенный таким же диким, почти болезненным желанием, что и у нее. Его горячие, словно в лихорадке ладони легли на ее ягодицы, прижимая к себе, и она ощутила, как ей в живот упирается что-то твердое. Она потерлась бедром о его возбужденную плоть, отчего он зашипел сквозь зубы и пробормотал что-то неразборчивое, а затем снова накрыл ее губы своими.

Она даже не поняла, как они очутились в ее спальне, у разобранной кровати, должно быть, она сама его туда затащила, когда они торопливо и неловко принялись срывать с себя и друг с друга одежду. Она только на секунду замешкалась, чтобы щелкнуть выключателем ночника, а затем села на кровать и протянула руки к ремню на его брюках. Пряжка была тугой, и она застонала от нетерпения. Северус отвел ее руки и, избавившись от брюк и обуви, опустился рядом с ней на постель. Диана чуть подвинулась, давая ему больше места, и, взяв его за плечи, потянула на себя.

Она издала тихий мурлыкающий стон, ощутив на себе блаженную тяжесть его худого горячего тела и прикосновение губ на своей шее. Пряди его волос легко скользнули по ее плечам, она провела пальцами по его спине, ощутив знакомые шероховатости шрамов, чуть повернулась на бок и обвила ногой его бедра, стараясь теснее слиться с ним.

Он целовал ее легко, едва касаясь кожи, словно опасаясь, что она исчезнет, а она только тихо вздрагивала, изгибаясь навстречу его губам и рукам и слегка царапая ногтями его плечи. Оттолкнув его от себя, она ловко извернулась и оказалась сверху, прижав его бедра к кровати. Погладила его грудь, немного задержавшись на сосках, проследила кончиками пальцев темную полоску волос, убегающую вниз, вернулась к груди и наклонилась к его лицу для поцелуя, а затем резко выпрямилась, отбрасывая за спину распустившиеся волосы. У Северуса вырвался восхищенный вздох.

— Ты невероятная, знаешь? — прошептал он, оглаживая руками плавные изгибы ее талии и бедер. Пальцы его скользнули к ее животу и наткнулись на неровный бледно-розовый шрам — след от кесарева сечения. Диана смутилась — она совсем забыла о его существовании и даже не озаботилась тем, чтобы с помощью зелий сделать его менее заметным. Но на Северуса ее шрам, казалось, не произвел особого впечатления. Он небрежно провел по нему пальцами и вдруг, резко потянув на себя, перевернул ее и снова оказался на ней. Она вцепилась в его волосы, упавшие на ее лицо и почти беззвучно прошептала, подаваясь бедрами ему навстречу:

— Да… Вот так…

Отдаваясь ему, она не закрывала глаз, чтобы видеть его взгляд, и только в самом конце, уже теряя связь с реальностью, зажмурилась и судорожно вцепилась пальцами в его плечи, повторяя, словно в бреду, его имя.