Сделка со смертью (гет)

Тёмно-синий галстук змеёй обвился вокруг шеи, затянутый, будто висельная петля. Беллами нервно потеребил узел и, сдавшись, одёрнул вниз собравшиеся складками полы пиджака. Напряжённо уставился в чёрный экран, вмонтированный в зеркальную стену лифта. На глянцевой поверхности плясали пиксели, собираясь в номер этажа, пока кабина с лёгким гулом размеренно ползла вверх.

Сорок восемь. Сорок девять. Сердце и желудок сделали кульбит, будто переворачиваясь.

Пятьдесят.

Кабина остановилась плавно. Глянцевые двери разъехались в стороны, являя взгляду просторный холл, перетекающий в расходящиеся коридоры. Сквозь стеклянную стену справа заглядывало солнце, играя бликами на хромированных поверхностях, и Беллами едва не сощурился от бьющего в глаза света. Для логова дьявола — неприлично ярко.

— Здравствуйте, чем могу помочь? — улыбнулась ему девушка за просторным полукруглым столом. Она смотрела на него пристально и оценивающе, будто видела знакомого, имя которого никак не могла вспомнить.

— Мистер Кейн у себя?

— Вам назначено? — слегка нахмурилась она, но улыбка с губ так и не сошла.

— Меня зовут Беллами Блейк. Полагаю, мне не нужно назначать заранее.

В ту же секунду её лицо переменилось, исказившись удивлением, а затем — осознанием.

— Минутку, сэр, — кивнула она Блейку, а затем наклонилась к телефону, нажимая на кнопку: — Простите за беспокойство, мистер Кейн, но к вам пришёл Беллами Блейк.

— Пусть заходит, — послышался спокойный низкий голос Маркуса. — Сделай мне американо, пожалуйста, Моника. И нашему гостю то, что ему угодно.

— Конечно, мистер Кейн, — и отпустила кнопку коммутатора. А затем подняла взгляд на Блейка и улыбнулась: — Вы его слышали. Чего желаете?

— Чай. Зелёный. Без сахара. Спасибо, — Беллами кивнул и двинулся в сторону широкой двери.

Маркус сидел в высоком кожаном кресле и заинтересованно глядел на гостя. Он уже давно знал о неожиданном замужестве племянницы, испытывая двойственные чувства по поводу этой новости, и остановился всё же на том, что переоценил Кларк. Гриффин стоило бы объединиться с семейством Джаха. У тех в рукаве точно был целый арсенал того, что можно противопоставить силам и возможностям Маркуса. Но вместо этого она выбрала в ближайшие союзники самую никчёмную кандидатуру из возможных. Кейн бы понял, будь это даже Джон Мёрфи, но Беллами Блейк…

Беллами Блейк, который устроился в кресле прямо перед ним. Он не выглядел так уж никудышно, но Маркуса не впечатлял, скорее, даже раздражал — наглостью, неуважением и топорной простотой.

— Какими судьбами? — поприветствовал его Кейн, даже не потрудившись встать. — Стоит просить сразу выставить вас за дверь или можно рассчитывать на конструктивный диалог?

Он чувствовал себя хозяином положения и был прав.

— Меня интересовало деловое общение, а не хамство, — сверкнул глазами Беллами. — Или вы так со всеми говорите, кого пытались убить?

— Изумлён вашей дерзостью, но польщён, что мне приписывают даже то, чего я не совершал.

— Тот господин, который пытался всадить в меня нож, возможно, не раз, прямо в полицейском участке, — хмыкнул Блейк. — Скажете, не ваш человек?

— Не знаю, к счастью или к сожалению, к вашему или к моему. Но нет, — ответил Кейн, прожигая Беллами изучающим взглядом. Он почти жалел, что тот товарищ всё-таки не справился. — Это оказалось мне на руку. Я понял, что моя племянница загнана в угол и готова капитулировать только из-за вас. Но я не имею никакого отношения к этому покушению.

Беллами с трудом скрыл удивление: Кларк не рассказывала ему, что была готова сдаться именно из-за неудачного покушения. Только быстро перевела тему на то, что Маркус скрывает нечто важное, связанное со смертью Гриффинов, и очень не хочет, чтобы она до этого добралась.

Потому он жёстко парировал:

— Я вам не верю. Ведь вы любите лгать.

— Привычка увиливать и врать не входит в число моих недостатков. Я всегда был с вами честен, — спокойно ответил Маркус, не тронутый и не задетый ни капли. — Я просил вас рассказать о том, где моя племянница. Послушай вы меня, не случилось бы того инцидента с ножом, который вас так расстраивает. В итоге я всё равно нашёл её с вашей помощью, не так ли?

— С той лишь разницей, что в тот момент уже не могли убить её тихо, мистер Кейн. Чтобы никто не заметил, что она вообще когда-либо оказывалась вне «Маунт Уэзэр» с прошлого года, — покачал головой Беллами.

— Тогда всё это уже было бы моим. А вы бы здесь не сидели. Но я слишком занят для «если бы» и фантастики. Зачем вы пожаловали, мистер Блейк?

Беллами откинулся на спинку, принимая бесстрастный вид.

— Обстоятельства изменились. Я теперь законный муж и опекун Кларк. И пришёл говорить на равных.

— Вот как? — удивлённый такой самоуверенностью, Маркус не смог промолчать. — Думаете, подписанный вами документ делает нас равными?

В этом Кларк была права: они все чувствовали себя на вершине мира, сидя в этих высоких креслах. И Блейка затошнило от высокомерия Кейна, но вида он не подал. Только закинул ногу на ногу, сидя всё так же расслабленно.

Кейн — не Уоллес. Заведующий почти маниакально стремился к тому, чтоб перед ним раболепствовали. Но не Маркус, Блейк видел это по глазам. Кейн презирал подобострастие, пусть и наслаждался им. Только наглость и сила, которые он сам уважал, могли произвести на него впечатление.

— Ещё как делает, мистер Кейн. Брачный контракт делает меня не только равным вам, но и неизменной частью вашей жизни. Вторым собственником и распорядителем самой крупной доли этой компании. После моей жены, разумеется. На самом деле, я намеревался предложить вам неплохую сделку. Но если вы всё ещё считаете меня оборванцем с улицы, который не ровня вам, то я зря потратил время, пока стоял в пробках в попытке добраться сюда.

Яростный взгляд и проявившиеся на лбу Кейна морщины дали понять, что слова Беллами попали прямо в цель. Сейчас Маркус либо вышвырнет его из кабинета, либо уберёт из своего тона саркастичную снисходительность и станет говорить с ним, как подобает. В целом Блейка устраивал только один вариант из двух, а Кейн ещё размышлял над ответом. В следующее мгновение дверь распахнулась, и появилась Моника с двумя фарфоровыми чашками, покрытыми изящным золотым орнаментом. Сама о том не подозревая, она дала им обоим передышку и время продумать дальнейшую стратегию, неспешно расставляя чашки на деревянной поверхности стола.

— Американо для мистера Кейна и чай зелёный без сахара для мистера Блейка, — вежливо улыбнулась она, и Беллами показалось, что на него она смотрела чуть внимательнее, чем следует. — Позовите, если ещё что-то понадобится.

Размешивая дымящийся кофе в чашке, Маркус внимательно смотрел на Блейка. Беллами понял: этот взгляд может означать только его молчаливое согласие выслушать предложение, потому не стал медлить.

— Мистер Кейн, давайте начистоту, — резкое начало заставило того нахмуриться, но перебивать он не стал. Беллами говорил уверенно, не сбивался, хотя слова складывались в предложения буквально на лету: — Полагаю, что в сложившейся ситуации у вас много разных вариантов, как стоит действовать. Не стану спешить с выводами, что все они однозначны, но их объединяет одно. Все они упираются в Кларк. Она рассказала мне, что договориться у вас не получилось. Вы хотите получить своё без каких-либо условий с её стороны. Но пока она дышит, она ни за что не допустит этого. Я пришёл потому, что наш брачный контракт связал этими узами и меня. Если вы захотите, чтобы Кларк перестала дышать, то всё, что принадлежит ей, станет моим.

— К чему вы клоните?

Речь шла не об угрозах, не звучали умоляющие просьбы о пощаде, и Маркус позволил себе думать, что Блейк не настолько плох. Очевидно — он задумал что-то, что-то вряд ли хорошее, раз оказался достаточно смел, чтобы явиться сюда.

— Видите ли… — замялся Беллами, пересаживаясь поудобнее, — я не хочу умирать ради этого. Это её война, а не моя. Это её деньги, а не мои. Ну, юридически пусть и мои, но я не готов тоже переставать дышать, чтобы вы могли забрать всё, что хотите. Поэтому я предлагаю вам сделку, при которой никто не пострадает. Почти никто. Как я уже говорил, я официальный опекун Кларк. Я имею полное право принимать решения за неё, вы-то знаете. Мне кажется, ей стоило бы продолжить лечение в специализированном учреждении вроде «Маунт Уэзэр». Её психическое состояние действительно крайне нестабильно и вызывает у меня очень сильное беспокойство.

На лице Маркуса промелькнуло изумление. Блейку только что удалось практически невозможное. Он смог не только удивить Кейна, но и заставить того переосмыслить первое впечатление о себе и своём амплуа наивного дурачка. Маркус внимательно наблюдал за Блейком, пытаясь поймать спрятанные чувство вины, жгучий стыд или сожаление. И никак не мог их найти.

— Вот как. Действительно так считаете? Пожалуй, доверюсь вашему мнению, ведь я общался с племянницей намного меньше вашего.

В конце концов, разговор принял интересный оборот. Даже если Блейк и врал, почему бы не выслушать его до конца?

Беллами почти расплылся в довольной ухмылке.

— Я знал, что вы не сможете остаться равнодушным к проблемам родственницы, которой срочно нужна помощь специалистов. Особенно когда это будет полезно не только ей, но и окружающим.

— Значит, я всё-таки ошибался, предполагая, что используют вас. Потому что эксплуататор здесь именно вы.

— Думаю, что это было взаимно. Кларк ведь именно с моей помощью выбралась из больницы.

— И оказалась настолько глупа, чтобы с этой же помощью оказаться там снова? Я бы даже выпил за это, настолько это иронично.

— Не возражаю против скотча, но я за рулём, — вздохнул в ответ Блейк.

Кейн в несколько шагов оказался у полки со спиртным. Отпивая из стакана, он глядел в панорамные окна кабинета:

— Не вижу смысла отказывать себе в таком мизерном удовольствии. Что моя племянница задумала делать дальше?

Беллами скрестил руки на груди, отрицательно качая головой.

— Сначала — гарантии, что всё случится так, как мы обсудили. Я пришёл сюда ради взаимной выгоды, а не заниматься благотворительностью.

— Как насчёт гарантий того, что Кларк ничего не выкинет? — парировал Маркус. — Я должен знать, что творится у неё в голове. Это будет моей гарантией. А ваша — уже у вас на пальце в виде обручального кольца.

Они долго испытующе смотрели друг на друга, будто сражаясь взглядами. Блейк прервал зрительный контакт первым, словно сдаваясь и признавая весомость доводов собеседника. Намеренно проиграл битву, чтобы выиграть войну.

— Она жаждет крови. Хочет убить всех, кто причастен к её заключению в «Маунт Уэзэр». Насколько мне известно, решила начать с малого. Но вам это только на руку. Мёртвые не дают показания в полиции и в суде, так ведь?

Кейн ухмыльнулся, припоминая их прошлую встречу в квартире Блейков.

— А вы меняетесь прямо на глазах. Как будто совсем с другим человеком разговариваю.

— Из произошедшего я извлёк несколько важных уроков, — спокойно ответил ему Беллами. — Тогда у меня не было ничего, чем я мог бы торговаться. Сейчас всё иначе. Я верно сделал ставки, раз вместо жалкой пешки могу быть равноценным партнёром.

— Я так и понял, что передавать имущество опекаемой вы спешить не будете, — сощурившись, заметил Маркус. — С чего бы мне вам верить?

— Потому что я буду верить вам, — фраза Беллами прозвучала ошеломляюще искренне. — Думаю, что убить человека и скрыть это — не такая большая проблема, особенно с необходимыми властью и деньгами. Я легко могу быть этим человеком, если стану препятствием на пути к тому, что вы хотите получить. Я готов обменять свою жизнь на вашу благосклонность и прекрасно понимаю, что наши отношения должны быть доверительными. Я намерен во всём вас поддерживать, а участия в делах компании не собирался принимать вовсе. Мне просто нужны деньги.

— А сейчас вам их недостаточно? — удивлённо вскинул брови Маркус.

— Мистер Кейн, вы всегда были богаты. С вами никогда не говорили, будто с человеком второго сорта, — в памяти Беллами ярко вспыхивали надменные лица Уоллеса, Джахи и самого Маркуса. Все они так хотели своей гордыней вызвать благоговейный трепет, но добились только отвращения. — Я устал быть бедным и бессильным. Устал быть на вторых ролях. Вся эта ситуация — прекрасный способ исправить положение. Если я и буду кому-то подчиняться, то только вам. Достаточно скромная цена за огромное состояние и место в высшей лиге.

— Здесь всё не так просто, мистер Блейк. Это место сложно заслужить и ещё сложнее удержать. Ваш гарант безопасности — только моя племянница?

— Верно. И я спокоен. В отличие от меня убить Кларк не так просто даже для вас. Её знают, её видели и про неё будут задавать вопросы. Если она внезапно умрёт, вряд ли это оставят просто так. Пресса, полиция, прокуратура. К счастью или к сожалению, к моему или к вашему, — процитировал Кейна Блейк, — она — далеко не пешка. Она — как король. Одна из ключевых фигур, без неё нет игры, но дальше одной клетки она двигаться не способна.

— И кто же тогда я по-вашему на этой шахматной доске, если не король?

— Гроссмейстер, который двигает фигуры.

Кейн засмеялся, оценив талантливый комплимент, и закивал:

— Да будет так. Я принимаю сделку. С одним условием. Если Кларк осмелится на какую-то более крупную пакость, чем те, что мне сейчас на руку — я надеюсь быть немедленно о ней осведомлён. Не то придётся заподозрить вас в нечестной игре, мистер Блейк. Мы же оба этого не хотим, так ведь?

— Тогда дайте мне время, чтобы со всем разобраться. Я сделаю всё сам. Вам даже не придётся напрягаться, чтобы победить, — с непробиваемой уверенностью заверил его Беллами, поднимаясь со своего места.

— Вы ненавидите её, мистер Блейк? — внезапно спросил Маркус, заглядывая ему прямо в глаза.

Беллами стойко выдержал пронизывающий взгляд, поборов желание поёжиться, и удивлённо спросил:

— Это как-то относится к делу?

— Нет, но мне очень интересен ваш ответ. Кларк весьма красива и не слишком глупа. Она вполне может вызвать симпатию. По крайней мере я так считал.

— Только не в этом случае. Она красива, но не всегда красота решает всё. Это личное, — отрезал Беллами, не намереваясь больше поднимать эту тему.

— Личное… — заинтригованно пробормотал Кейн. — Что ж, тогда до связи, мистер Блейк.

— До связи, — коротко попрощался Беллами.

Чай так и остался стоять нетронутым на деревянной поверхности стола.

До подземной парковки он дошёл, почти не чувствуя ног, а пульс всё ещё набатом звенел в ушах. Шаги гулким эхом отражались от бетонного пола и стен, пока он подходил к отрезанному ровной линией разметки парковочному месту. Она стояла, облокотившись на капот его «Форда», и вертела в руках бутылку воды. Волосы разметались по обитым скобами плечам кожаной куртки, а в глазах блестело беспокойство.

— Ну, как всё прошло?

Ничего не ответив, Беллами резко оказался рядом и порывисто приобнял, встречая недоумённый взгляд зелёных глаз.

— Отлично прошло, — он улыбался. — Мы с мистером Кейном смогли договориться. Всё будет так, как мы и хотели, Лекса. Всё будет хорошо.

Она, опешив от подобного поворота событий, быстро взяла себя в руки. Блейк странно себя вёл и говорил странные вещи, но у него точно была на то причина. Была же? Смущённая ситуацией, Максвелл тут же обняла Блейка в ответ. Надо — значит надо.

— Мы сможем быть вместе, несмотря ни на что, как я тебе и обещал, — заговорил он слишком громко для такого интимного признания, а его голос глухо прокатился вдоль высоких потолков. — Как мы хотели ещё со времён в клинике.

Лекса удивлённо сглотнула, но беззаботность не исчезла с её лица. Что за игру он затеял?

— Значит, Кларк больше не будет нам мешать? — настороженно спросила она, под конец вопроса стараясь звучать всё радостнее.

— Именно, — с энтузиазмом закивал Беллами. — Мистер Кейн обещал мне свою поддержку. Я не рассказывал ему о тебе, но это неважно. Не думаю, что он был бы против.

— Это нужно отпраздновать, — торжествующе заявила Максвелл, протягивая ему ключи от машины.

— С удовольствием, — Беллами забирал их дольше, чем следует, и, прежде чем отстраниться, заправил за ей ухо прядь волос. Открыв дверь, он уточнил: — Лаунж-бар или ресторан?

— Я доверяю твоему вкусу, — кокетливо ответила Максвелл, усаживаясь в салон.

Когда Блейк разместился на водительском сидении и повернул ключ, заводя двигатель, Лекса напряжённо молчала, даже не зная, с какого из своих вопросов начать. Вряд ли Беллами воспылал к ней внезапной страстью всего за один разговор в кабинете Кейна, потому решила начать с самого главного.

— Что это был за спектакль?

Порывисто отпив из бутылки несколько больших глотков воды, Беллами почти не насытился. Ему хотелось прополоскать рот чем-то дезинфицирующим и едким, чтобы стереть хотя бы долю послевкусия недавно сказанных слов. Тошнило от собственного амплуа, хотя стоило признать, что иначе всё бы вряд ли сработало. Лекса молча ждала, давая ему время, а Блейк только глядел в зеркала, потихоньку выруливая с подземной парковки в оживлённый городской траффик. Хвоста не было.

Приободрившись и хитро заулыбавшись, он всё же решил удостоить Максвелл ответом:

— Значит, кофе пить не поедем? — и встретив её яростный взгляд, посерьёзнел. — Кейн ждал меня. Его секретарша аж в лице поменялась, услышав, как меня зовут, и долго рассматривала. Будто сравнивала с кем-то, кого видела раньше. Например, на фото или видео. Маркус же отреагировал на мой приезд так, будто я уже неделю назад встречу с ним назначил. То есть вообще никак. Это могло значить две вещи. Либо то, что он постоянно следит за мной и знал, что я еду. Либо то, что ему доложили о моём приезде с поста охраны парковки.

— А ты не думал, что просто понравился той девушке? — закатила глаза Лекса. — Я догадалась, что это представление — специально для чьих-то глаз. Но в чём смысл?

— Думаешь, я пришёл к Кейну и заявил, что хочу упрятать свою жену снова в «Маунт Уэзэр», хотя раньше даже под дулом пистолета не собирался с ним сотрудничать. А он вдруг взял мне сразу и поверил? Я, конечно, наплёл ему всякой чуши, попытался сыграть на его жадности, но… Он знает, что я в чём-то я соврал. Точно знает. Я не такой великолепный актёр, чтобы Кейн ничего не заподозрил.

— Да ладно? — удивилась Лекса. — Ты устроил всё это для глаз Кейна? Будто именно я — твоя тайна, о которой ты не стал рассказывать?

Беллами закивал, подтверждая теорию Максвелл.

— Верно. Спасибо, что подыграла, пусть это было внезапно и очень неловко для нас обоих.

— Да это же великолепно! — воскликнула она, восхищаясь его смекалкой. — Ты, оказывается, настоящий интриган. Как ты до этого додумался?

— Просто представил кого-то другого на своём месте, — ответил он, хмурясь от воспоминаний о собственных отвратительных словах. — Что бы делал человек, обуреваемый жаждой денег и власти? Конечно, пошёл бы по отработанной схеме и захотел вернуть всё на круги своя.

— Звучит пугающе реалистично, — заметила Лекса. — Ей жутко повезло, что на твоём месте — именно ты. Поразительно, что ты вообще решился на это.

— Когда Кларк сама упрямо лезет в петлю, и не такое сделаешь.

— Ты всё это затеял ради неё?

— Разумеется, — взъерошил волосы пятернёй Блейк, лавируя в пробке. Хвоста в зеркале заднего вида по-прежнему не наблюдалось. — Этот весь спектакль — просто попытка выиграть время. Пусть Кейн почивает на лаврах, думая, что я сделаю всю работу за него. Я же буду имитировать бурную деятельность, пока Кларк занимается своими тёмными делишками. Её всё равно не остановить. Она в ярости, ослеплена жаждой крови и возмездия. И если она вытворит что-то ужасное, то Кейн в первую очередь будет не вредить ей, а спрашивать с меня. Я надеюсь. Хотя бы так.

Лекса поражённо молчала, осмысливая услышанное. Она раз за разом прокручивала в голове его рассказ о ссоре с Кларк, его отрывочные идеи о стратегии для разговора и только теперь смогла составить полную картину. Конечно, она ни секунды не верила, что Беллами действительно хотел упрятать Кларк обратно в больницу, даже когда услышала от него об этом впервые. Это противоречило самой его сути, всем его убеждениям и поступкам. Лекса просто ожидала, что Блейк предложит Кейну мировую, ловко обыграв идею с «Маунт Уэзэр», но всё оказалось намного хуже. Беллами подставил под удар себя. Вместо Кларк.

— Я думала, ты боишься её. И тебе отвратительны её идеи и методы...

— Да, — признал Беллами, — мне они очень и очень не нравятся. Но я не боюсь её. Я боюсь за неё. Кларк пылает яростью, спеша мстить обидчикам, но не понимает, что Кейн ещё даже не начал с ней воевать. И если начнёт, неизвестно, чем это закончится. Поэтому я боюсь за неё. Безумно боюсь.

Лекса закусила губу, борясь с внезапным приступом зависти. Ей бы тоже хотелось, чтобы кто-то настолько сильно её любил и оберегал. Пусть даже не так, как Беллами любит Кларк. Разумеется, к Блейку никаких романтических чувств Максвелл не испытывала — для неё он почти с самого начала был хорошим другом и только, но ей очень хотелось любить кого-то такого же, как он. Просто любить.

— Я понимаю, твой страх оправдан. Но она умная девочка. И ей помогает Мёрфи.

— Джону и самому частенько требуется помощь. Слабое утешение, — хмыкнул Блейк, и с резонностью его замечания оказалось сложно поспорить.

— У неё есть ты. Ты всегда был на её стороне. И я вижу, что это вряд ли когда-то изменится. Даже если она не будет согласна с тем, что ты сейчас творишь.

— Спасибо, что согласилась поехать со мной, — искренне поблагодарил Беллами.

Он будто завис в неопределённости, и Максвелл была единственным другом, который оказался рядом. С Кларк он пока что не хотел беседовать по душам, ощутимо задетый предыдущим разговором; Джон — просто Джон, с которым любая душевная беседа — настоящее минное поле; взгляд его семьи на сложившуюся ситуацию был уже давно известен Блейку. И только Лекса своим присутствием смогла не осуждать, а поддерживать.

— Для этого ведь и нужны друзья, — с улыбкой заверила она, и добавила, будто внезапно вспомнив: — Кстати, мы же собирались к Октавии? Я вчера устроила ей место в клинике в центре. Ей уже обеспечен уход и необходимое лечение. И скорее всего её ждёт скорая операция.

— Правда? — по-дурацки переспросил Беллами, и в его глазах наконец-то появилась искорка радости. — Тогда нам непременно стоит заехать к О. И купим ей цветов. Она очень любит пионы.

* * *

Внезапный вызов к боссу посреди дня ни на йоту не улучшил настроения Кэтлин Райли, безумно занятой внезапным коллективным иском. И Кейн наверняка собирался повесить ей на шею новую проблему к вороху уже имеющихся. Её силуэт, очерченный приталенным платьем с небольшим разрезом, сверкнул в лучах света, струящегося из коридора — она царственной походкой вплыла в просторный кабинет Маркуса, оглядывая его, неизменно сидящего в высоком кресле президента «Скай Кру».

— Мне всё равно, что ты сделаешь, но аннулируй этот брак.

Райли опустилась в кресло напротив, с иронией глядя на Кейна. Без приветствий, сразу к приказам?

— Ты за этим меня и позвал? — хмыкнула она.

— Ты — один из лучших юристов города, — ничуть не преувеличил он.

— Вот именно, — недовольно склонила голову Кэтлин. — Великолепный корпоративный юрист, а не адвокат по разводам.

Она знала: со справедливостью её замечания спорить трудно, но только попросив её, Маркус мог быть уверен в результате.

— Можешь оказать мне маленькую услугу?

— Ещё одну? Опять? — скептически приподняла бровь Райли. — Ты знаешь, сколько сил я вкладываю в «Скай Кру». И ещё больше — в сокрытие того, что происходит вне зоны видимости правоохранительных органов. И, знаешь, я не в восторге. Мне не нравится рисковать лицензией.

— Ты провалила слияние, — недовольно напомнил Кейн.

— А ты провалился, как генеральный директор, — шикнула она, уязвлённая напоминанием о неудаче. Пусть тогда не срослось, но это совсем не значило, что Райли обязана выполнять все его прихоти до конца жизни.

— Наши активы выросли на пять миллиардов за квартал, — защищался Маркус.

— Пять миллиардов, которые нельзя декларировать без допроса у федералов, — парировала она. — Ты отмываешь грязные деньги. Не притворяйся, будто это не так. Ты мог бы заниматься этим через свои мелкие подставные конторы, Маркус. Зачем притащил эту дрянь в «Скай Кру»? Гонишься за объёмами? Хочешь миллионов?

— Комиссия по ценным бумагам и вся их свора у нас в кармане!

— Все так говорят, пока их не возьмут за яйца. Я тоже буду отвечать за это, понимаешь? Ты связываешь меня по рукам и ногам, — она сделала паузу, с трудом произнося следующую фразу: — Хотя бы сейчас оставь её в покое. Мы достаточно сделали.

— Если бы мы сделали достаточно, она бы ещё сидела в «Маунт Уэзэр», — рыкнул он, злясь скорее на самого себя.

— Ты знаешь, что в зале суда я делала всё, что могла. Это твой личный провал, — не щадила Райли. — Мы в одной лодке, Маркус, но нам не стоит повторять историю «Титаника».

— Кларк нужно остановить. Она совсем не чёртов айсберг.

Райли закинула ногу на ногу и долго смотрела на Кейна.

— Это не так просто. Она — боец.

— Тем больше мне нравится с ней сражаться.

— Врёшь.

— Да, — признал он. — Но мы не можем иначе, придётся в этом участвовать. Не потому что тебе так хочется, а потому что ты уже давно выбрала сторону.

— Чем тебе этот брак не угодил? — Кэтлин устало потёрла переносицу, прикрывая глаза.

— Что-то происходит, — помедлив, ответил Кейн. — Я беседовал с новоиспечённым родственничком, который предложил мне упаковать Кларк обратно в больницу. Достаточно неожиданное предложение, должен заметить. И вот, пару минут спустя на парковке, — он кинул ей распечатанные с камер фотографии, где Блейк в нескольких ракурсах обнимался с другой девушкой. — Это Алексия Максвелл, врач с третьего этажа «Маунт Уэзэр». Коллега. Её имя называл Уоллес. И теперь это.

— Постановка? — изумлённо перелистывала фото Райли.

— Не исключаю. Хотя я склонен считать правдой. Не думаю, что сам мистер Блейк охотно станет откровенничать. В любом случае, мне это всё не нравится. Я не хочу с ним возиться. Чёртов брачный контракт, будто кость в горле.

— Подожди-ка, — сверкнула глазами Кэтлин. — Мы сейчас печёмся о своей шкуре или воюем против Кларк любыми средствами? — Кейн напряжённо засопел, оставляя её без ответа — и это было красноречивее любых слов. Райли встала, приглаживая ткань платья: — Я устала. И я не хочу встревать и в это.

— Тем хуже для тебя, — равнодушно заметил он. — Мы же в одной лодке.

— Тогда лучше нам утонуть, — устало ответила она и продолжила раньше, чем успела подумать: — Давай утонем и заляжем на дно где-то далеко отсюда, а?

Райли, наверное, помутилась разумом, раз озвучила эту мысль вслух. Пусть Кейн смеётся, ей самой не под силу. Водоворот прошлого и круговорот настоящего, ворох секретов и тонны лжи — она не справлялась с этим. И точно не осталась в здравом уме.

— Я не хочу на дно. Я только добрался до вершины и намерен на ней остаться.

Лучше бы он смеялся, чем отвергал её порыв так равнодушно.

— Тогда смотри на себя, царь горы, и любуйся. Сиди один на своей вершине. И не спускайся с неё в юридический департамент. Никогда. Ты просто тень человека. Вот в кого ты превратился без Эбби, — вспылила Кэтлин.

— Не смей говорить про Эбби, — ощетинился Кейн, отчеканивая каждое слово. — У меня тоже есть, в чём тебя упрекнуть. Иди к чёрту, если не собираешься помогать.

— Хорошего дня, — саркастично пожелала она, оскорблённая манерой разговора, и исчезла в глубине коридоров.

Кейн молча провожал взглядом её силуэт и приложил ладонь ко лбу, порядком взволнованный разговором. И чего вдруг Райли решила играть в эти игры, будто ей не плевать? Какого чёрта решила давить на его больные места? Решила вывести его на эмоции, пользуясь своими преимуществами? Чёрта с два она спутает ему карты. Как и сопляк Блейк.

Поправив часы на запястье, Кейн потянулся к телефону и набрал номер своего верного помощника.

— Стив, ты всё сделал?

— Конечно, сэр, в точности, — послышался ровный ответ. — От меня ещё что-то требуется?

— Продолжай действовать по плану. Я сообщу, как будут новые инструкции.

— Да, сэр.

Кейн довольно усмехнулся. Если достаточно долго сидеть на берегу реки, рано или поздно мимо проплывёт труп врага. Хороший стратег только должен выбрать такое место, в котором никто не ударит ему в спину — чтобы труп в реке не стал его собственным.

* * *

Запах медикаментов сразу ударил в нос. Ледяной свет светодиодных ламп на потолке заполнил стерильно чистый коридор и нашёл каждую неровность на коже её лица, подчёркивая бледность и светло-голубые круги под глазами — следы волнения и бессонных ночей. Простые брюки и свитер не скрывали худобы, и руки, обтянутые трикотажем, казались совсем тонкими. Восстановиться после «Маунт Уэзэр» — сложнее, чем кажется.

Кларк поёжилась, испытывая рефлекторный страх перед белыми халатами, но знала — сегодня бояться стоит не ей. Стеклянные стены палаты были разделены на две половины: сверху прозрачные, а снизу — матовые. Подвижная дверь поддалась сразу, отодвигаясь в сторону лёгким движением руки, и запах спирта, смешанный с чем-то терпким, усилился, сквозняком вырываясь наружу. Она почти улыбнулась, делая шаг внутрь, а затем задвигая дверь обратно и щёлкая блокирующим замком.

Телевизор был включён, тихо бормоча последние новости, но пациентка лежала, закрыв глаза. Обошлось не только единственной капельницей. Помимо катетера одна из рук была в гипсе, а правая нога была зафиксирована специальной конструкцией во всю длину конечности. Видимо, перелом бедра. С головы, перемотанной бинтами, сбрили почти все волосы, и отрасти они успели только коротким ёжиком.

Изрядно потрёпанная, доктор Лорелея Цинь вдруг растеряла весь свой пафос и надменность. Но это не отменяло того, что она сделала.

Несмотря на очевидное преимущество, Кларк почти задрожала, когда пациентка открыла глаза. Наверное, нечто подобное испытал Уоллес, придя убивать в её палату. Трепет до дрожи в коленях и внезапный кульбит внутри, будто свалился с огромной высоты, разом остановившись. Кларк почти отступила, но вспомнила: он не остановился. Прикосновения его вспотевших ладоней до сих пор ощущались на её лице. Цинь тоже не остановилась. Ни разу. Значит, не остановится и она.

— Как ваше здоровье? — взгляд Гриффин мог бы резать металл, встречаясь с ошеломлённым взглядом пациентки. — На что жалуетесь?

— Ты… — только выдохнула она, будто в панике, а затем добавила уже спокойнее: — Ты мертва. Ты — галлюцинация. Я тебя не боюсь.

Сложив руки на груди, Кларк иронично и зло усмехнулась. Так надеется, что Гриффин — продукт обезболивающих? Наивная!

— Не хотелось бы разочаровывать, но это неправда. Я вполне себе живая, — и в доказательство своих слов наклонилась очень близко, едва дотрагиваясь до незагипсованной руки Цинь.

Глаза той немедля расширились в испуге, и пациентка тут же отдёрнула руку, пытаясь дотянуться до кнопки экстренного вызова.

— Нет-нет-нет, — Кларк первой перехватила маленький пульт с тонким проводком, скидывая его на кафельный пол. — Я не хочу, чтобы нам кто-то мешал.

— Уоллес говорил, что ты мертва. Сдохла, как и должна была! — выплюнула Цинь.

Гриффин заулыбалась почти блаженно, небывало удовлетворённая страхом и паникой, зависшими в воздухе. Цинь была в ужасе, и не было зрелища приятнее.

— Что ж, заведующий немного ошибся, — пожала она плечами. — Убийца из него вышел такой же ужасный, как и врач. Не смог даже слабую девушку прикончить. Когда вы виделись с ним в последний раз?

Её спокойная интонация пугала намного сильнее, чем если бы Гриффин кричала или бросалась в ярости. Неспособная добраться до спасительного пульта, Цинь только прожигала её взглядом. Уоллес навещал её примерно две недели назад, заезжал нервный и внезапно постаревший. Рассказал о своём желании навсегда покинуть страну, которое, очевидно, не сбылось.

— Что ты с ним сделала? Что ты сделала, Гриффин?!

— Я-то? — искренне удивилась она. — Он сам вас бросил. Пропал. Похоже, навсегда. Но я рада нашей встрече. Наконец-то поговорим по душам.

Если бы Цинь знала, что есть смысл кричать, то кричала бы. Срывая лёгкие бы кричала.

— Ты чокнутая! Ненормальная психопатка!

— Только потому что вы меня такой сделали, — парировала Кларк. — Я — ваше творение. Возможно, самое лучшее и самое отчаянное. Плод всех человеческих пороков и недостатков. Я прошла сквозь ад, — последнее слово она прошипела, — и пришла, чтобы забрать свою душу обратно. Я умерла и возродилась только чтобы посмотреть вам прямо в глаза. Чтобы вы поняли, насколько велико моё безумие. И гордились собой за то, что сделали. Все вы!

От её слов бежали мурашки — звучали они ровно и ритмично, будто мантра перед ритуальным жертвоприношением. Цинь знала — она на алтаре.

— Что ты хочешь от меня, Гриффин? Моей смерти? Лучше тогда убей и не трать время на свои сумасшедшие проповеди. Я точно оказалась здесь из-за тебя, так что замкни этот чёртов круг!

— Убить? — усмехнулась Кларк. — Это подождёт. Не сразу. Слишком просто. Моё желание смерти исполнилось слишком поздно, когда я уже всей душой хотела жить. Потому не спешите. Смерть тоже подождёт.

Она замолчала, долгим взглядом уставившись в стену. В полумраке палаты, пока свет был наполовину погашен, Гриффин казалась исполинской статуей, прекрасной снаружи, но опустошённой внутри с полусгнившим уродливым арматурным каркасом. Её воинственно сжатый кулак и напряжённая осанка, сморщенные брови и затравленный взгляд, полный боли — будто воительница, сражённая и застывшая во времени.

— Помните Аню? Ту самую Аню, которую вы поймали и так жестоко вышвырнули? Тогда я начала надеяться в первый раз. Безумно и пылко. Таблетки впервые ослабили своё действие, и я могла ходить, могла думать, могла представлять. Я думала про родительский дом, про зелёный газон на заднем дворе, я пылала мечтой ещё хоть раз пройти по нему босиком. Чтобы трава щекотала мне ступни, и я смеялась, убегая от брызжущей системы полива. Вы хладнокровно отобрали у меня эту мечту. Прижали меня к постели, схватив за шею и навалившись всем телом, и вкололи такую дозу транквилизатора, что я чуть не умерла. Горло сузилось до тоненькой трубочки. Каждый вдох я хрипела, стараясь втянуть в себя больше воздуха, и так отчаянно боялась потерять сознание. Потому что, отключившись, я могла не сделать чёртов вдох. Но я выжила. А моя надежда — нет. Я хотела, чтобы препараты наконец-то добили меня, но всё-таки изредка я просыпалась. Само собой, стараясь не показывать это никому. Аня больше не приходила. Если бы я могла позволить себе плакать, я бы плакала, — Кларк выдохнула, сжав кулак ещё сильнее, впиваясь в кожу ладони ногтями. — Но тут к моей постели приставили охранника. И тогда я узнала, что могу купить себе свободу. Вы исчезли, а Уоллесу по-прежнему было на меня плевать. Моя надежда, восстав из пепла, вновь горела ярче прежнего. У меня были союзники, а у них был план, как вытащить меня из этого порочного круга. Я боялась, но, держа в руках последнюю надежду, как можно отказаться от неё только из-за слепого страха? Всё шло хорошо, пока однажды в мою палату не явился заведующий. Он запихал мне в глотку недельную дозу антидепрессантов, влил в рот стакан воды и заставил глотать, пока я не потеряла сознание от интоксикации. Пока моё горло не сузилось настолько, что я перестала дышать. Я умерла. По крайней мере, мне так сказали.

Гриффин прерывисто дышала, сглатывать не давал твёрдый ком, засевший в горле. В глазах щипало, но она нашла в себе силы закончить:

— Знаете, что такое ад? Это не бесконечные муки. К бесконечным мукам человек привыкает. Со временем боль теряет свою остроту, паника уступает отчаянию, а отчаяние — обречённости и принятию. Когда постоянно страдаешь, к этому можно привыкнуть. Ад — это до безумия отчаянно надеяться и раз за разом терять свою надежду. Ад — это бороться, это иметь смелость верить в лучшее и постоянно терять эту веру. Ад — это умереть, когда так отчаянно хочешь жить. Это — терять, когда так хочешь сберечь. Снова и снова. Каждый новый день, — тут её голос задрожал, будто натянутая донельзя струна, но Кларк даже не пыталась его выровнять. — Вот это ад. И я там была. Вы меня туда отправили. Вы! Проклятый жадный садист Кейн и мерзкий заведующий Уоллес, и вы! Вы, кому тоже необходима экскурсия в преисподнюю. В ту, в которой я жила. В которой я сгорела и восстала.

Гриффин смотрела Цинь прямо в глаза так пронзительно, пока та не могла подобрать ответных слов.

— Дышите, доктор Цинь, пока можете. Потому что в любой момент ваше горло тоже может стать тонкой трубочкой, а сердце перестанет качать кровь по сосудам. Может, это будет шок. Может, удушение. К вам много желающих посетителей. Вы хотели смерти, доктор. Будьте уверены, она придёт. Придёт, и вы поймёте, что со мной сделали, только когда последний вздох покинет ваши лёгкие.

Кларк стремительно вышла за дверь, слегка запнувшись о закрывающую защёлку, и исчезла в толпе снующих белых халатов, изредка перемежающихся цветной одеждой посетителей. Лорелея Цинь впервые в жизни плакала от страха и отчаяния, быстро потеряв из виду хрупкий силуэт своей предполагаемой убийцы.

Она успела пережить самые ужасные несколько часов в своей жизни. Ожидание смерти оказалось намного хуже самой смерти. На ночь ей вкололи обезболивающее, и дыхание вдруг стало тяжёлым, а перед глазами мутнело всё сильнее. Когда пальцы посинели и стали дрожать от недостатка кислорода прямо перед тем, как Цинь потеряла сознание, она поняла — это её последняя ночь. В ушах снова и снова звенели слова Гриффин, будто сквозь толщу воды. Ад — это до безумия отчаянно надеяться и раз за разом терять свою надежду. Ад — это умереть, когда так отчаянно хочешь жить.

Закрыв глаза, Цинь отправилась в ад. Утром оттуда она не вернулась.