Рики-Тики-Тави (джен)

После того, как Роули забрали, жизнь Роуз стала немного проще. Никто больше преследовал её, и было почти спокойно — не считая пакостей от МакЛаггена и игнора остальных факультетов. Впрочем, МакЛагген и его компания поутихли в своём рвении сделать гадость ближнему. Возможно, сказывались их почти бесконечные отработки — то они взорвали зелье Кевина прямо при профессоре Паркинсон, то их в Запретный Лес понесло, то гуляли после отбоя, то ещё что-то. Что эти странные люди делали в туалете Плаксы Миртл, они так толком и не объяснили никому. Не то чтобы Роуз за ними следила, но Тедди регулярно рассказывал ей о похождениях этой компании.

Профессор Граббли-Планк вылечила Аида, но Роуз всё равно очень боялась за птицу. Она отправила его домой, надеясь, что он там и останется, но ворона вернулась обратно. Хотя теперь Аид избегал приближаться к людям, подлетая только, если видел Роуз и Тедди одних. Если же ребята были с кем-то еще, Аид кружился с карканьем и улетал. Если Тедди был один, без Роуз, птица делала вид, что не знает его.

Во всех факультетских гостиных деканы прочитали лекции о недопустимости травли. Сразу после этого пострадала Фели — кто-то столкнул её с лестницы. Говорили, что она легко отделалась — вывихнула ногу, пролетев несколько ступенек. После этого Фели падала вниз, на пол первого этажа с лестницы третьего, и могла бы разбиться насмерть, не поймай её в последнюю секунду домовушка профессора Корабелл — Кринти. Ходили разные слухи о том, как профессору удаётся оказываться в нужном месте почти всегда вовремя, но Роуз куда больше беспокоило, когда и чем это всё закончится. Фели, конечно, усилиями мадам Помфри быстро встала на ноги, но в следующий раз может так и не повезти! Вроде бы что-то всколыхнулось, искали виновника падения Фелиции, только странно это всё было. Снова попечители спорили с МакГонагалл, говоря о стабилизации лестниц, но директриса настаивала на подвижных лестницах, как на неотъемлемом элементе Хогвартса. Предлагали ввести стороннего наблюдателя, на что взвился почти весь педагогический состав. Об этом рассказывали старосты, присутствовавшие на заседаниях по настоянию профессора ЗОТИ.

Столкнувшего Фели человека так и не нашли.

Под Хэллоуин в большом зале выступали герои войны. Гарри Поттер говорил о войне с Волдемортом восьмидесятых. О том, сколько было погибших с каждой стороны. Гермиона Уизли эмоционально рассказывала о том, что из жестокости вырастает жестокость. Она напоминала им, что люди, чьи имена высечены на обелиске, меньше всего хотели бы видеть Хогвартс таким: озлобленным и опасным для самого себя. Потом снова выступил Гарри Поттер, очень проникновенно, рассказывая, что в Аврорате у них работают люди с самых разных факультетов. Крёстный Тедди упирал на то, что факультет не определяет, хороший человек или плохой. Ребята в зале согласно кивали, но слизеринцев продолжали избегать. Единственным изменением после продолжительных дебатов стали дежурства преподавателей во всех людных местах. Это сократило количество драк в принципе, но отношение к Слизерину не изменило. Роуз, правда, уже почти привыкла к игнору. Вернее, он был не так и важен — был Тедди, был Кевин, была переписка с Кати, разговоры с родителями, приятельские перепалки с Фелицией и тремя Эр.

Мама с папой напоминали ей, что она может позвать Элти, если ей будет плохо. Что Элти явится, если Роуз очень сильно напугается или кто-то попробует ей сильно навредить. Как рассказали родители, во время нападения Роули Элти страховала её внизу, чтобы не позволить причинить серьёзного вреда. Мама, конечно, была расстроена, что Роуз пропустила это мимо ушей еще дома, в поместье. Ведь мама говорила с ней об этом неоднократно. Очень эмоционален был Драко, говоря ей, что она побила рекорд Поттера по влипанию в неприятности. "Поттера!" — горячился он. Ей вся семья напоминала про часы, что всегда указывали на безопасное место. Роуз действительно не помнила про стрелку компаса — время по ним определяла, а вот безопасное направление смотреть забывала. Может, потому, что большую часть времени она была с Тедди. С ним было безопасно — почти как дома.

Всё более-менее вошло в привычный ритм. Правда, Роуз со скрипом давалась трансфигурация — не очень понятно, почему, ведь с чарами всё было отлично. Приходилось идти вперёд по учебникам и конспектам Драко, отрабатывать заклинания под присмотром Тедди. Вот у кузена не было проблем с этим предметом: он, не вникая в теорию, почти всегда умудрялся первым выполнить задание. Недавно они превращали листы картона в железные пластины: у Тедди пластина получилась даже с гравировкой волка, а у Роуз вышла оплавленная пластинка. Каким образом Роуз ее оплавила, она не поняла сама. А профессор МакГонагалл дала несколько смутных и туманных для девочки объяснений и велела больше тренироваться. Куда больше-то?

Зато со всем остальным проблем не было. Чары удавались Роуз просто отлично — профессор Флитвик был ею доволен, с зельями, когда профессор Паркинсон присматривала за классом, тоже проблем не было.

В начале декабря выпал снег, и Тедди стал регулярно таскать Роуз играть в снежки. Иногда к ним присоединялись одноклассники Роуз и одноклассница Тедди: худенькая темноволосая девочка, чьи родители уехали из Америки. Папа её был колдуном, а мама — магглой. Фели, конечно, не могла не начать выпендриваться: ещё и один из Флинтов решил присматривать за этой девочкой. Тедди говорил, что Кларисса Шейд не может сойтись с двумя оставшимися гриффиндорками — из-за своего индейского происхождения или ещё из-за чего-то. Роуз не была уверена, что Кларисса может, допустим, подружиться с Фелицией, но ей самой нравилась эта девочка.

Существенным минусом наступившей зимы был усилившийся холод в замке. Особенно холодно было на верхних этажах и в подземелье — там холод, казалось, проникал в кости. Роуз упорно отрабатывала согревающие чары, но пока они удавались ей не очень-то хорошо. Вернее, их не хватало надолго, приходилось постоянно обновлять, что сильно выматывало. Хорошо, что хоть в спальнях и в гостиной было тепло и можно было не думать постоянно о чарах.

Время до рождественских каникул пролетело незаметно. Ещё вчера они варили зелье от фурункулов, на автомате прикрывая котлы от МакЛаггена, а сегодня уже сидели шумной компанией в купе, обсуждая, кто как будет праздновать Рождество. В этом году родители устраивали новогодний приём, а Рождество планировали провести в камерной обстановке. Кевин уговаривал всех встретиться в Лондоне, погулять — все обещали подумать. Потом Кевин и Билли учили Фели и три Эр игре в покер. Роуз, прислонясь спиной к кузену, лениво наблюдала за происходящим. Её мысли были заняты предстоящим разговором с родителями: ей очень было нужно поговорить с родителями на пугавшую её саму тему: Волдеморт и почему они всё-таки за ним пошли. Почему?! Они же сами учили её другому, недоумевала Роуз. Мерлин великий, как же во всём этом непросто разобраться!

За окном тянулись шотландские холмы, уже порядком приевшиеся за день. Сгущались зимние сумерки, темнело и в их купе.

— По идее, скоро будем в Лондоне, — взглянул на часы Роуз Кевин, — скоро с родителями увижусь!

— Уж не соскучился ли наш магглорожденный слизеринец? — съехидничала Фели, впрочем, достаточно беззлобно, — как, сильно к маме с папой хочется?

— А ты будто бы нет? — усмехнулся Кевин, дёргая Фелицию за тёмную косичку.

Фели что-то ответила, но задремавшая Роуз в это уже не вслушивалась.

На платформе все как-то быстро разбежались. Роуз осталась одна, немного нервно отыскивая маму и папу. Но знакомых фигур не было. Стрелка компаса показывала на саму девочку. Они же не могли забыть про неё?

Папа появился у неё за спиной абсолютно неожиданно. Роуз испуганно оглянулась: отец был весь в чёрном, усталый и осунувшийся. Его светлые волосы в свете фонарей платформы казались совсем серебряными.

— Здравствуй, Розмари, — уголки губ отца чуть приподнялись, но эта улыбка не затронула его глаз. Его серые глаза, такие родные для Роуз, вдруг оказались чужими и холодными.

— Папа? — недоуменно спросила девочка, пытаясь обнять Люциуса, сдержанно похлопавшего её по спине.

— Пойдем, Розмари, нам пора домой, — папа крепко взял её за руку, — всё будет дома, — добавил он таким тоном, что Роуз не решилась с ним спорить. Что случилось?! Мерлин, где мама?

Трансгрессия, во время которой Роуз чуть не вывернуло, и они оказалась около дома. Особняк смотрел на них темными, пустыми окнами. Каминные трубы не дымились. Даже кухня казалась вымершей. Сад около дома выглядел заброшенным. Что, что случилось? Где все?

— Драко съехал, — равнодушно бросил отец в ответ на вопросительный взгляд Роуз. Что, что это за бред? Как Драко съехал — еще позавчера был на месте, а сегодня съехал?

— Где мама? — непослушными губами, не чувствуя стылого ветра, произнесла она, отчаянно надеясь, что мама сейчас появится и объяснит, что происходит, — Где мама?!

— Мама, — отец страшно усмехнулся и развернул девочку в сторону склепа — места, куда она никогда не ходила, — там твоя мама, Дельфини. Навсегда. Хочешь подойти поближе, Дельфини?

Роуз почувствовала, что не может дышать. Это было просто невозможно, немыслимо! За гранью реального, за гранью разумного! Мама не могла у-ме-реть, не могла! Роуз тупо уставилась в указанном направлении, пытаясь осознать сказанное.

— Как? — хотела спросить она, но из горла вырвались только шипение и болезненный кашель.

Папа ничего не ответил, только медленно побрел к дому, волоча ноги. Роуз в изнеможении опустилась на землю, не в силах осознать случившегося. Это было просто невозможно, но это случилось. Как? Почему? Это невозможно!