Тысяча шагов от входной двери (джен)

— Скажи мне, а ты существо или вещь? — спросил Бернард.

— И то, и другое, — ответил голос, как показалось Бернарду, с улыбкой.

— Магия или технология?

— А есть разница?

Бернард осторожно задумался. Он знал, что голос теперь долго будет молчать, не давая ему возможности построить нормальную беседу, но немного поразмышлять на запрещенную тему ему все-таки было можно.

За все это время Бернард не придумал даже имени для «и вещи, и существа», которые в совокупности были книжным магазином. Он использовал просто слово «голос», зная, что оно никак не отражает всей сути феномена, с которым ему пришлось столкнуться. То, что голос был женским, его не смущало и не путало — это была всего лишь маска для общения, а голос был чем-то настолько сложным, что вряд ли у него вообще была какая-то истинная форма.

Три года он был привязан к книжному магазину и совсем привык к такой жизни. Выяснить хоть что-то определенное о том, что оккупировало его разум и предоставило постоянную работу, у него почти не получилось: голос разговаривал с ним редко, на вопросы отвечал уклончиво и не давал погрузиться в глубокие раздумья о нем. Здоровье Бернарда за это время тоже не улучшилось — он по-прежнему чувствовал себя совсем старым человеком, у которого постоянно что-то болело и не было сил ни на что, кроме простых дел. Бернард решил, что его организм так пострадал в результате вторжения голоса в его разум, но такая жизнь была все же лучше, чем смерть, от которой именно он его спас.

Голос, в принципе, не требовал от Бернарда слишком большого усердия в бизнесе, а сам Бернард в том, чтобы хоть как-то стараться, тоже не видел смысла, потому что деньги ему тратить было некуда, а на газеты их и так хватало с лихвой. Точно так же голос не возражал и против его пристрастия к алкоголю — Бернарду почему-то казалось, что голос не совсем понимает саму концепцию алкогольных напитков и цель, для достижения которой люди их потребляют. Алкоголь стал для него необходимой анестезией и для тела, и для ума.

Ему нравилось думать о себе как об одиноком капитане большого корабля, который плывет по океану информации с, несомненно, важной миссией. Иногда письменный стол в центре торгового зала представлялся ему некой консолью управления, хотя он и не мог объяснить себе, откуда в его голове взялся этот образ.

Бернард не очень отчетливо, но все же понимал, что он стал сильно отличаться и от своих сверстников, и от людей вообще, ведь до двадцати лет его воспитывала улица, а после — странная вещь (или существо), метод которой заключался в основном в том, чтобы накачать воспитанника самыми разными сведениями под угрозой взрывоподобной головной боли в случае отказа подчиниться.

Его раздражали покупатели, особенно такие, которые выглядели жизнерадостными: они заходили в магазин с улыбкой и с энтузиазмом выбирали книги, останавливаясь на чем-нибудь из творчества Стивена Кинга. Этих покупателей ему хотелось придушить: их ждал приятный вечер в компании с любимым писателем, а Бернард после окончания рабочего дня должен был прочитать от передовицы до выходных данных два десятка газет, что никак нельзя было назвать времяпрепровождением, доставляющим удовольствие.

Он знал, что пугает людей своей эксцентричностью и раздражительностью, а также удивляет их тем, что постоянно находится в магазине и не может далеко от него уйти, но не мог ничего с этим поделать, поэтому люди в жизни Бернарда надолго не задерживались.

— Давай хоть кота заведем, что ли, — предложил как-то Бернард голосу, ожидая вопросов о том, что такое «кот» и зачем его заводить.

— Кота?! — переспросил голос, и Бернард впервые за все время услышал в нем что-то похожее на презрение. — Не люблю котов.

— Почему? — искренне удивился Бернард.

— Он будет бегать, мяукать, драть диван… А потом заболеет.

— И что?

— Ты не сможешь отнести его в клинику. Она слишком далеко.

— Но я могу попросить кого-нибудь это сделать.

— А если никого не будет рядом, ты обречешь животное на страдания. Это слишком жестоко.

— Обрекать кота на страдания — жестоко, а меня — нет?! — возмутился Бернард.

— Ты — совсем другое дело, — холодно ответил голос.

* * *

Анна была очень симпатичной и рассудительной девушкой. Она два месяца назад зашла в магазин Бернарда, чтобы купить англо-французский словарь, и Бернард влюбился в нее буквально с первого взгляда и теперь мог часами думать о ее рыжих пышных волосах, голубых глазах, белой сияющей коже и отличной фигуре. Сначала он боялся, что голос в его голове будет против этих мыслей, но ему то ли было все равно, то ли он не понимал, что происходит. Во всяком случае, никаких комментариев и указаний Бернард не получил.

Неудивительно, что ему удалось заинтересовать ее — в тот день он был просто невероятным продавцом книг. Он показывал разные словари, говорил и говорил о них, шутил, перемежая свою речь французскими словечками. Анна смеялась, и Бернард понял, что он ей тоже понравился. С тех пор она заходила почти каждый день, они вели долгие беседы (вот где пригодилась та «воспитательная программа»!) и все больше сближались. Он набрался храбрости и пригласил ее на свидание в паб, который находился в соседнем доме. Анна, к ужасу Бернарда, согласилась.

Сразу же после этого приглашения Бернарда начала мучить совесть, но он решил пока не думать о том, что все может стать «серьезно», и наслаждаться моментом, пока есть такая возможность.

Вечером (прочитав все нужные газеты, разумеется) Бернард стоял перед зеркалом и рассматривал себя. Он постарался выглядеть чуть лучше, чем обычно: выгладил рубашку и брюки, повязал галстук, тщательно побрился и причесался.

«Все равно ужас», — подумал он.

— А, по-моему, нормально, — отозвался голос на эту мысль. — У тебя красивые глаза — такой редкий ореховый оттенок… И волосы хорошие, и руки…

— Да ладно, — перебил Бернард. — Я был бы красивым, если бы выглядел на свои двадцать три года!

— С этим трудно спорить, — согласился голос. — Но мы этого пока не можем изменить.

— Нравится мне это твое «пока», — буркнул Бернард. — Что-то я уже почти уверен, что так и умру в этом магазине.

Ответа не последовало.

Никакого свидания не получилось: как только Анна зашла в паб и увидела Бернарда, она тут же потащила его к выходу, непрерывно говоря о том, что незачем сидеть в душном пабе, когда в такую отличную погоду можно погулять, а потом пойти в театр в трех кварталах отсюда.

Бернард сначала отшучивался, потом пытался мысленно уговорить голос отпустить его всего лишь на сегодняшний вечер (тот упорно молчал), после попробовал спокойно отговорить Анну от этой дурацкой идеи — все было без толку, и они поругались. Анна вдруг заявила, что, похоже, Бернард не хочет далеко уходить от книжного магазина, чтобы было удобнее затащить ее к себе в спальню, Бернард не успел ничего сказать в свое оправдание, а она развернулась и, обиженная, ушла. Больше он ее не видел, и после этого случая серьезных отношений с девушками решил не заводить. Хорошо еще, что создать несерьезные отношения на одну ночь единоличному владельцу книжного магазина, расположенного возле паба, было несложно, хотя силы на это у Бернарда находились редко.

Через два года после скандального расставания с Анной в магазин Бернарда как-то зашла стройная эффектная брюнетка, однако Бернард в тот день настолько плохо себя чувствовал, что даже не мог сидеть за столом и встречал покупателей, лежа на диване.

— Здравствуйте, — сказала девушка. — Я — ваша соседка. Меня зовут Франческа. Можно просто Фрэн.

— В смысле — «соседка»? — спросил Бернард, которому кое-как удалось открыть глаза и рассмотреть девушку.

— Я открыла магазин сувениров, и у нас общая стена, — улыбаясь, ответила она.

«Да-да, — подумал Бернард. — Неделю назад там был сквозной проход, а теперь, значит, «общая стена».

— Твоя работа? — мысленно спросил он голос.

— Да.

— Хорошо. Потом поговорим.

Бернард закрыл глаза и помотал головой, пытаясь сосредоточиться.

— Отлично. Значит, будем дружить, — проговорил он, поднимаясь. — Бернард Блэк, — представился он, протягивая Фрэн руку. — Можно просто Бернард.

Она широко улыбнулась:

— Очень приятно!

Когда она ушла, Бернард вернулся к начатому разговору:

— Ты ее сюда привела?

— Да. Тебе нужен друг.

— А она тоже будет читать газеты?

— Нет. Ее будущее не такое однозначное, как твое, Бернард. Вы сможете отлично подружиться, и она будет здесь счастлива, если захочет. У нее много вариантов.

— Ты не будешь лезть к ней в голову и делать все эти странные штуки?

— Нет, не буду.

— Хорошо. То есть плохо. Нельзя так с людьми.

Голос промолчал, однако, как и было обещано, подружиться с Фрэн у Бернарда отлично получилось.

* * *

Снова наступила эта чертова рождественско-новогодняя пора. Сначала магазин атаковали покупатели в поисках подарков, потом все вокруг веселились где-то там, пока Бернард сидел за письменным столом и читал что-то по команде голоса, причем именно в эти дни читать нужно было намного больше, чем обычно — голос будто бы ожидал наступления какого-то события и появления упоминаний о нем в прессе.

В два часа ночи первого января Бернард только-только закончил чтение последней газеты ушедшего года. С улицы слышались взрывы фейерверков, песни, крики, смех, но Бернард даже не стал туда выглядывать. Он уже дошел до лестницы, чтобы подняться в спальню, но тут услышал настойчивый стук в дверь. Немного подумав, Бернард решил его игнорировать.

— Иди открой, — сказал голос.

Бернарду хотелось завалиться спать, а не разбираться с ночным посетителем, кем бы он ни был, но он знал, что голос от него не отстанет.

— Ладно, — согласился Бернард, вернулся в торговый зал и открыл входную дверь. За дверью стояла Фрэн. На ней было короткое облегающее черное платье, а в руках она держала открытую бутылку шампанского.

— С новым годом! — воскликнула она, обняла Бернарда и вдруг поцеловала в губы.

— Фрэн… — попытался было протестовать Бернард, но у него ничего не получилось.

Утром он сидел на кухне, перебирая в памяти все, что произошло ночью, и не мог успокоиться.

— Доброе утро! — услышал он в своей голове.

— Если ты сейчас же не заткнешься, я выйду на улицу, добегу до ближайшего моста и брошусь с него, — ответил Бернард, вложив в эту мысль максимум злобы.

— Ты что-то сказал? — спросила спустившаяся из спальни Фрэн.

— Нет, — ответил Бернард. — Знаешь, Фрэн, — начал он и почувствовал, что его голос дрожит, — ты замечательная, но, кажется…

— Ночью мы совершили ошибку, — закончила она за него. — Пойду я. Не провожай.