За границами пустоты (гет)

— Это скучно! — Тоф смахнула в сторону листы, по которым, точно плохо подготовившийся студент, читал ее новый преподаватель.

Преподавал он все подряд от истории и математики до литературы и каллиграфии.

— Каллиграфии, серьезно?! — негодовала Тоф, заперевшись в комнате Фана. — Они серьезно думают, что я могу научиться красиво писать? Да если я просто смогу вывести на бумаге алфавит — можешь поставить мне памятник!

Фан хохотнул и на всякий случай отошел подальше, потому что Тоф рассерженно рыкнула и разбила глиняную чашку.

— Это не так уж сложно, — в его голосе слышалась неуверенность, так что было непонятно, он убеждает сестру или самого себя, — тебе всего лишь нужно запомнить, как пишутся буквы.

— Ага, и писать их по линеечке, — фыркнула Тоф, — с каллиграфией такое не прокатит.

— Ну да, — согласился Фан и потрепал сестру по волосам, — но ты можешь делать вид, что пытаешься. Честно говоря, я тоже никогда не был хорош в рисовании буковок, а я, между прочим, зрячий!

— Но я же девочка, — Тоф мастерски спародировала голос матери, — а девочке положено владеть искусствами в совершенстве. Я бы предпочла изучать магическое искусство, а не эту ерунду!

Тоф взмахнула руками, и из-за окна послышался грохот. Фан распахнул створки, выглянул наружу и расхохотался. Там из земли, ровно посреди небольшой полянки, подобно водному гейзеру, била струя раздробленного в крошку, побелевшего от соляных отложений камня.

— Ну ты даешь, сестренка! — Фан хлопнул в ладоши и щелкнул Тоф по носу. — А теперь спрячь все это, пока мама не увидела.

Тоф насупилась, скинула туфли и ловко перемахнула через подоконник. Одного топанья по земле оказалось недостаточно, так что ей пришлось сосредоточиться и напрячься. Однако как бы она ни тужилась, образовавшийся каменный фонтан никак не желал возвращаться в первоначальное состояние. Фан поглядывал за Тоф из комнаты, так что она могла прекрасно слышать его хихиканье и комментарии вполголоса. В конце концов она сдалась и, разведя руки в стороны, растерянно пожаловалась:

— Я не могу.

Фан еще раз хохотнул, видимо, не до конца осознавая ситуацию, и звонко хлопнул себя по лбу:

— Как это не можешь?

— Не могу и все тут, — буркнула Тоф, складывая руки на груди, — земля не слушается.

Фан на какое-то время замолчал, а потом вдруг оказался совсем рядом, положил Тоф руки на плечи и слегка сжал. От его ладоней исходило приятное тепло, сквозь платье Тоф чувствовала как будто вибрации, биение чужого тела. Странное чувство захватывало, заставляло прислушиваться к себе и окружающему миру, Тоф показалось, будто Фан — крепкий как скала, и им она тоже может управлять.

— Ты пробовала общаться с ней? — насмешливый голос брата резко вырвал Тоф из раздумий и прервал странные ощущения.

— Общаться? — непонимающе переспросила она, встряхивая головой. — С землей?

— С ней, маленькая леди, — подтвердил Фан. — Я, конечно, не маг, но немножко знаю, как это все устроено. Ты не должна воспринимать стихию как нечто чужеродное, временное оружие, которое запросто можно отложить в сторону.

— Я знаю, что ты хочешь сказать! — закричала Тоф, обрывая брата на полуслове. — Что земля — это как что-то живое, часть меня, мой разумный союзник, да?

Фан хохотнул, не ответив, но Тоф была уверена, что права. Вот только как она может разговаривать с землей, когда она такая твердая и совсем-совсем не живая? Тоф шаркнула мыском по теплой земле, стукнулась мизинцем о камешек и зашипела сквозь зубы. Как бы то ни было — сама земля не желала общаться с ней.

* * *

— Я понимаю, что тебе хочется, дорогая, но это опасно, — голос мамы звучал твердо, — магия опасна для такой девочки, как ты.

Она говорила это уже множество раз, а Тоф все равно раз за разом упрямо приходила и задавала матери один и тот же вопрос. Неизменность формулировок раздражала, Тоф не считала мнимую опасность достойным поводом отказывать ей. В конце концов магия земли — единственное, что ее действительно интересовало, а мать решительно не желала это понимать.

— Какой?! — закричала Тоф, вскакивая с места. — Неполноценной? Калеки? Слепой? Договаривай, мама, что ты имела в виду!

— Я вовсе не...

— Нет, признайся, ты именно это подразумевала! — Тоф резко оборвала ее, хлопнув ладонью по столу. — Я могу колдовать, это единственное, что у меня действительно получается, как ты не понимаешь?

На ее глазах выступили слезы, Тоф сдерживалась изо всех сил, стараясь не разреветься как маленькая девочка. Она вообще-то и была маленькой восьмилетней девочкой, но сейчас ее это ни капельки не волновало.

— Или ты разрешаешь мне учиться магии, или я ухожу из дома! — разозлившись окончательно, припечатала Тоф.

— И куда же ты пойдешь? — скептически спросила мать, видимо теперь она выбрала такую тактику.

— Фан же в Ба Синг Се? — ни капельки не растерялась Тоф. — Вот туда и пойду.

— И как же ты собираешься добраться до столицы? — голос матери дрогнул, но отступать она, очевидно, не собиралась.

— Мам, — вкрадчиво бросила Тоф, — я слепая, а не тупая.

Мать ничего не ответила, так что Тоф резко развернулась, намереваясь уйти. Она в самом деле давно замыслила побег из дома, и сейчас просто получила достаточно весомый для его осуществления повод. Однако стоило Тоф сделать несколько шагов в сторону двери, голос отца и его твердая рука заставили ее остановиться.

— Сядь на место, Тоф, — его голос звучал жестко, но Тоф слышала проскальзывающие в нем подрагивающие нотки.

В руках его шуршала какая-то бумага, а шаги были неровными. Отец подтолкнул Тоф к столу и усадил на место, сам усаживаясь рядом. Мать тут же встрепенулась, засыпала его вопросами, но вместо того, чтобы ответить, отец передал ей бумаги и потребовал у слуг горячий чай.

— Нет! — голос матери дрожал, она вскочила с места и подлетела к молчащему отцу. — Этого не может быть, это какая-то ошибка…

В конце ее голос совсем затих, она рухнула на пол и заплакала, прижимая к себе бумагу. Тоф ничего не понимала, она продолжала сидеть на стуле, вслушиваться в частое биение сердец родителей и их рваное дыхание, и никак не решалась спросить, что же произошло. Странное давящее чувство заполнило грудь, пальцы пробрало дрожью, и Тоф громко цокнула, подавляя растущий в груди комок паники.

— Да что, в конце концов, случилось? — голос получился надрывным и визгливым, Тоф чувствовала, что вот-вот расплачется.

Состояние родителей пугало. Мать продолжала биться в истерике на полу, а отец так и застыл на стуле, почти не дыша и не произнося ни слова. Суетящиеся вокруг слуги перешептывались, но Тоф не слышала их слов из-за заглушающего почти все звуки гулкого биения собственного сердца.

— Дитя, — мама схватила ее за подол платья и крепко сжала хрустнувшую ткань, — мое бедное, бедное дитя.

Ужас накатывал на Тоф волнами, в голове одна за другой бились догадки. Она чувствовала, как сведенные в судороге мамины пальцы царапают ее ноги, оставляют саднящие полосы и впиваются глубоко в плоть. Отец продолжал молчать, и Тоф вскинулась, подскакивая с места и безмолвно требуя от него объяснений.

— Твой брат мертв, — коротко бросил он и снова затих.

Небо в одночасье обрушилось Тоф на голову. Придавило к земле, расплющило как несчастную дождевую каплю, растерло в пыль и выбросило. Тоф попятилась, вырывая подол из рук матери; платье хрустнуло, ноги обдало жаром, и она рванула вперед, не разбирая дороги. Слезы горячими каплями стекали по щекам и заливались за шиворот, бумажные перегородки рвались под пальцами. Туфли остались далеко позади, и Тоф неслась вперед босиком, продиралась сквозь колючие кусты в саду, скользила по влажной от утренней росы плитке, пока не провалилась в какую-то яму.

Сердце гулко билось в горле, мысли спутались напрочь, перед глазами стоял воображаемый образ любимого брата. Земля под пальцами влажно скользила, не давая встать, и Тоф осталась лежать, распластавшись на дне какой-то пещеры. Было жарко, ветер почти не задувал внутрь, а потолок нависал так низко, что Тоф, лежа на спине, чувствовала его кончиком носа.

Фану было всего двадцать два. Тоф не помнила, в каком возрасте умерла в прошлой жизни, но чувствовала, что была не сильно старше. Сейчас ей было восемь, до двадцати двух оставалось всего каких-то четырнадцать лет. Тоф глухо засмеялась, и комок влажной земли упал ей на лицо, заставляя закашляться и перевернуться на бок. Откуда-то издалека слышался скрежет и хруст, почва под ее руками подрагивала и скатывалась. Только теперь она заметила, что туннель находился под небольшим уклоном, и Тоф могла, оттолкнувшись посильнее, съехать по нему, как с горки.

Это явно была чья-то нора, глубокая и гладкая, Тоф продолжала скользить по ней, пока ногами не натолкнулась на чей-то мягкий, медленно дышащий бок. Животное от слабого удара встрепенулось, покачнулось, будто переступая с лапы на лапу, и в лицо Тоф ткнулась влажная мохнатая морда. Длинные когти цокали по земле, и по количеству звуков можно было догадаться, что животных несколько.

— Эй! — Тоф поморщилась, когда ее щеки коснулся огромный мокрый язык. — Да ты крот! Очень большой и очень странный крот, но наверное обычный для этого мира. Фан рассказывал…

Потекшие было рекой слова оборвались, на глазах снова выступили слезы. Тоф поморщилась, отмахиваясь от лезущей в лицо шерсти, и громко всхлипнула. Крот рядом с ней подался вперед, положил когтистую лапу ей на голову и совсем по-человечески вздохнул.

* * *

— Фан говорил, что вы слепые, — Тоф гладила жесткую шерсть гигантских животных и слушала разносящиеся по толще земли перестуки и шорохи, — но откуда вы тогда знаете, куда вам идти?

Тоф сидела на спине крота и чувствовала, что они медленно бредут вперед сквозь твердую на первый взгляд землю. Кроты рыли норы неспешно, изредка выползали наружу и тут же снова скрывались внизу. Они шли куда-то, следовали собственным законам и совершенно не нуждались в солнечном свете.

— Хотя под землей темно, — рассуждала вслух Тоф, — значит, зрение вам и не нужно. Интересно, если я тоже поселюсь здесь, смогу ориентироваться как вы?

Зверь под ней дернулся и остановился, взбрыкнул совсем как лошадь, и Тоф оказалась подброшена в воздух. Она больно стукнулась макушкой о потолок и тут же приземлилась попой на мягкую подстилку то ли из сена, то ли из опилок. Мелкая крошка пылила под пальцами и залетала в нос, отчего Тоф закашлялась. Клацанье когтей по земле отдалялось, шум постепенно затихал, и она окуналась в звенящую, давящую на барабанные перепонки тишину.

Стены места, где она оказалась, гудели и вибрировали, будто что-то непрерывно говорили, пол оказался теплым и сухим, а потоки ветра пролетали куда-то насквозь, уводя звуки и запахи то ли далеко вглубь земли, то ли наоборот наружу, к бескрайним небесным просторам. От пыли глаза Тоф слезились, и она потерла лицо рукавом, сделав, кажется, еще хуже. Вся ее одежда наверняка была страшно грязной, так что кожа тут же зачесалась, а из глаз все-таки брызнули слезы.

— Фа-а-ан!!! — Тоф уселась на мягкую подстилку и громко разревелась. — У-у-у-у!

Ее голос звучал почти также, как тогда в младенчестве, противно и пронзительно визгливо, эхом отражался от стен и с потоками ветра вырывался прочь. В конце концов она была всего лишь ребенком, пусть и с кое-какими воспоминаниями из прошлой жизни, а старший брат был для нее едва ли не единственным человеком, кому она доверяла даже больше, чем самой себе. В груди болело и сжималось сердце, щеки стягивали подсыхающие от ветра соленые дорожки, Тоф цеплялась за хрустящую в ладонях солому и царапала пальцами сухую землю. В ушах звенел чужой голос, заглушал шорохи пещеры и гул дующего ветра, будто стеной отгораживал Тоф от всего мира.

Тоф не знала, сколько прошло времени, возвращаться домой совершенно не хотелось, однако в животе громко урчало, а проскальзывающий сквозь пещеру ветер становился все холоднее. Тоф потерла озябшие плечи, вытерла со щек соленые слезы и нерешительно поднялась на ноги. Она не собиралась возвращаться, но следовало добыть какую-нибудь еду. В конце концов умирать снова Тоф не собиралась.

Вот только впереди ее встречали два разветвляющихся туннеля, и из каждого тянуло ветром. Тоф выдохнула, ощупала узкие проемы и развернулась обратно. Других выходов из пещеры не было, и она естественно не могла запомнить, откуда пришла.

— Поговорить, значит, — Тоф кончиками пальцев провела по шершавому камню и хохотнула, — ну давай пообщаемся.

Она бы закрыла глаза, если бы это что-то изменило, просто потому что помнила, что так кто-то когда-то делал. Тоф снова хохотнула, хлопнула по камню ладонью и уселась у самого разветвления. Довольно долго не происходило совсем ничего, Тоф уже было отчаялась и собралась снова разреветься — уголки глаз неприятно пекло, а в горле застыл тугой, мешающий дышать комок.

— Просто скажи, куда мне идти?!

Тоф отчаянно взвыла, стукнула кулаком по стене и замерла. Грохот расползался откуда-то сверху, постепенно усиливался, перекрывал всякие другие звуки, наползал неотвратимой лавиной, сносящей все на своем пути. Тоф взвизгнула и подскочила, цепляясь пальцами за крошащийся камень.

— Только не говори, что вверх?

Земля будто в ответ на ее фразу содрогнулась под ногами, стенка туннеля под пальцами окончательно раскрошилась, и Тоф едва не рухнула, погребая саму себя под неотзывчивым камнем. Кусок влажной почвы рухнул где-то совсем рядом, обдал Тоф вязкими брызгами, и сверху пахнуло шелестящим, настойчиво бьющимся о землю дождем. Земля под ногами Тоф снова содрогнулась, будто качнулась вверх. Рядом что-то грохнуло, уши заложило, и Тоф погрузилась в звенящую, отдающуюся вибрациями по всему телу тишину.

Ее резко подбросило в воздух, пол под ногами окончательно обрушился, зато вместо него выросла узкая длинная плита, выбросившая Тоф на поверхность. Спустя мгновение, кажется, от осыпающегося разлома ничего не осталось, потому что сколько Тоф ни шарила руками по земле, она не находила ничего, кроме шершавой каменистой дорожки в саду. В ушах у нее все еще звенело, так что звуки сливались в неразборчивую кашу, выливающуюся на голову подобно ведру ледяной воды.

Однако, несмотря на пронзительный звон, Тоф отчетливо слышала шаги. Они отдавались едва ощутимыми вибрациями под пальцами, расползались по земле и прошивали все тело. Шаги казались знакомыми, легкими, но неуверенными; Тоф уселась прямо на землю, смахнула с лица растрепавшиеся волосы и прижалась ладонями к влажной земле.

Дождь барабанил по макушке, стекал по лицу чужими слезами, а Тоф сидела, вслушиваясь в перешептывания земли, в промокшем насквозь платье, но с широкой улыбкой на устах. Земля и правда говорила, общалась с ней голосом Фана, и больше ничего на свете Тоф не интересовало.