Банка с Поттерами (гет)

Гарри лежал на кровати, уставившись в белый от лунного света потолок. Раскинув руки и ощущая тяжесть тела Кэти, которая во сне прижалась к нему, Гарри думал о том, что их ждёт в будущем. Он бесконечно боялся того, что произойдёт в ближайшие две недели.

Сидеть дома… А что тут делать? Из-за работы он проводил очень мало времени дома. И это только приумножало любовь Гарри к дому и заставляло его понимать мгновения спокойного обывательского счастья. Выпить горячий, собственноручно заваренный чай. Съесть кусок пирога, испечённого женой — а Кэти готовить умела! Закутаться в тартан, подаренный Макгонагалл, в кресле у камина, или сидеть в кресле-качалке на террасе вечером под светом масляных ламп...

Да, всё это несказанно радовало Гарри, когда этого было настолько мало, чтобы понимать прелесть ускользающего мгновения. А что делать, когда этих мгновений в ближайшие две недели будет так много, что они превратятся в кошмар? Гарри отчётливо представлял, как он сидит за чтением, а на голове будто методично выбивает тактом дятел: «Нет квиддича — нет будущего. Нет квиддича — нет будущего...» И затем эти размышления отравят любимую книгу (придумать бы ещё, какую) и зацепят на неё якорь этой неопределённости и страха.

И ведь так будет со всеми домашними делами — 98,606% дал за это внутренний голос Гарри Поттера с интонацией Гермионы Грейнджер. И это не утешало. Число Гарри взял от балды, но почему-то строгая Гермиона в его голове упорно повторяла эту цифру.

Гарри боялся.

Гарри боялся ещё и себя. Того себя, что чуть не сломал дверь в ванной. Того, кто с невероятно едкими интонациями сообщал Кэти новость о её отстранении; кто даже не подошёл к ней, когда она заплакала. На секунду ему даже показалось, что Кэти удивилась этому, что она ждала его объятий и тихого успокаивающего шёпота. Но нет же.

Гарри не понимал: откуда в нём столько злости и желчи? Такое ощущение, будто в нём проснулся Рон с четвёртого курса, не иначе. Только вот Рону Уизли тогда было четырнадцать — как раз переходный возраст, а Гарри Поттеру сейчас — двадцать восемь!

Засыпали они с Кэти на разных сторонах кровати, отвернувшись друг от друга. Но во сне она придвинулась к нему. «Я её так обидел, а она ко мне подсознательно тянется», — удивлённо подумал Гарри. Будь он на её месте, наверно, разбил бы гаду лицо вазой с цветами. Хотя нет, это он сейчас сам хотел так сделать. Кэти, обидься она по-настоящему, просто ушла бы из дома. Возможно, подала бы на развод. Ave Granger, теперь эта процедура в магическом мире Англии была если и не самым простым делом, то хотя бы не самым сложным. Гарри всегда знал, что Гермиону нельзя подпускать к глобальному изменению законов магического общества. Как важно гова́ривал Рон: «Она-то щас как поизменяет тут!»

«Ну вот, подпустили Грейнджер к законам, ага», — с грустью подумал Гарри.

Ему неожиданно стало холодно, так что он зацепил одной рукой одеяло и накинул на себя и Кэти. Та, впрочем, тут же заворочалась недовольно, завозилась, стянула одеяло на ноги, а потом вовсе спихнула с постели на пол, и Поттеру в поисках тепла осталось лишь покрепче прижать Кэти к себе — вставать и тревожить её очень не хотелось. А вдруг она проснётся, подумает и уйдёт в гостиную? Вот это, Гарри Поттер, и называется полным беспросветным финишем, потому что если это вдруг случится — то будет означать только одно: Гарри ужасно её обидел. А пока в нём жила призрачная надежда, что это не задело Кэти настолько сильно. Он попросит прощения, обязательно. Но самое важное — это понимать, что с ней всё в порядке. Ну, в том относительном порядке, который может у них быть сейчас.

Искренне надеясь, что она не проклянёт его завтра утром, он зарылся в её волосы. Так что тревога самую малость ушла.

* * *

А вот с утра Гарри почувствовал, как к нему подбирается это гадкое понимание своей беспомощности. Что он может сделать? Прийти к членам комиссии и сказать: «Да, я хотел играть со своей женой в одной команде, но ни я, ни моя жена не являемся владельцами клубов и не работаем в трансферных отделах. Кроме того, Кэти не вступала ни в какие мифические переговоры с “Паддлмир”»? Да что за бред?! А ведь ситуация сейчас на самом деле выглядит как сговор… Любые переговоры игрока с клубом A, который хочет купить игрока, незаконны без разрешения на то клуба B, который владеет игроком. Интервью Кэти намекает, что переговоры были, а отсутствие других предложений и действительно внезапное прошение о трансфере представляют ситуацию совершенно однозначно: будто на момент подачи запроса Кэти уже вела переговоры с «Паддлмир». В общем, доказать, что неофициальных договорённостей с «Паддлмир Юнайтед» у Кэти не было, — просто невозможно. Даже если на этом будет настаивать не только она, но и руководство клуба.

Гарри встал, умылся и пошёл будить жену. Он склонился над ней и застыл. Кэти дышала глубоко и спокойно, улыбалась, рыжие волосы разметались по подушке, руки были раскинуты. Она выглядела... счастливой? Перед глазами промелькнула картина её слез — тихих, душимых где-то внутри, но вырывающихся с разрезающими тишину всхлипами. И он — сидит и молчит, как последняя сволочь. Отвратительная, грязная сволочь. Когда он её разбудит, точно испортит ей настроение. Она вспомнит интервью, своё отстранение. Может, пусть поспит подольше?

Будить он её не станет, но нарушать традицию? Так что он склонился и поцеловал её в лоб. Кэти промычала что-то нечленораздельное, приоткрыла глаза в сонницах, зажмурилась и, обхватив Гарри руками, перевернулась на бок.

Гарри почувствовал, как из солнечного сплетения начало распространяться тепло, а мурашки на мгновение покрыли его от макушки до пят так, что волосы на голове встали бы дыбом, не будь это их привычным состоянием.

Вдруг Кэти зашевелилась, ощупала спину Гарри, а затем резко открыла глаза. Она посмотрела на него сначала удивлённо, а потом её взгляд стал до боли отстранённым.

— Ты не мог бы встать? — спросила она, приподняв одну руку, давая ему подняться.

— Конечно, конечно! — зачастил Гарри и, помолчав, добавил: — Ты как, выспалась?

Кэти села на кровати, глубоко вздохнула, встрепала слежавшиеся с ночи волосы двумя руками и, широко зевнув, медленно поплелась в ванную.

— Кэти?

Та даже не оглянулась. «Гиппогрифье дерьмо!»

Гарри подумал, что хуже развития ситуации быть не может. И что ему теперь делать? Вот идиот! Идиот! И надо было ему вчера язвить как последнему Снейпу! «Кэти Поттер, кстати, тоже отстранена, просили передать!» Язык бы себе прикусил, пересилил бы себя, так не-е-е-е-е-ет! Надо же творить всякую ересь!

Когда поток ругани на себя стал повторяться — где-то на четвёртой минуте, — тогда Гарри смог признать, что даже вырви он все волосы на голове, это ничего не решило бы. Что делать?..

Иди на кухню, дубина! Гарри мигом помчался готовить «примирительный завтрак». Через пятнадцать минут — слава Богу, что сделал женский моцион таким длительным — Гарри понял, что устал метаться по кухне как расстроенный бладжер, которому почему-то в задачи поставили не сбивать игрока с метлы, а готовить еду.

Она зашла на кухню, осмотрела творящееся: куча посуды, горячая еда на тарелочках, встрёпанный больше обычного Гарри… А затем нашла в шкафчике недоеденный бутерброд под чарами стазиса, откусила, отпила молоко прямо из молочника, стоявшего на столе, и вышла из кухни.

Медленно вдохнуть… Вы-ы-ы-ы-ыдохнуть. Спокойно, Поттер, ты сам себе устроил весёлую жизнь! И что делать? Нести цветы? В данной ситуации это выглядит откупом, так что отбой. А эти акробатические трюки с едой откупом не были? Идиот! Сесть рядом читать книгу, дожидаясь нужного момента? Кэти как раз пошла в гостиную… А что, это вариант!

Гарри, прихватив по дороге какой-то томик, устроился на втором — гостевом — кресле и бросил взгляд на книгу, в которую углубилась Кэти. Последние страницы «Американской трагедии». Великолепно, Поттер. Гарри посмотрел на свою книгу: Стивен Кинг, «Тьма — и больше ничего». Феноменально, Обормоттер! Ещё и закладка на «1922» — самое время перечитать рассказ об убийстве жены!

Гарри делал вид, что внимательно читает, а сам украдкой наблюдал за Кэти. Она уселась в кресле по-турецки — как будто специально, занимая всё большое кресло, только чтобы он не сел рядом. Глаза её, казалось, бегали по строкам, однако через некоторое время, вместо того чтобы смотреть вниз, на конец страницы, они вполне успешно продолжали «бегать на месте». Взгляд у Кэти был будто стеклянный, а лицо абсолютно ничего не выражало.

Наконец Гарри подошёл к ней и, присев на подлокотник кресла, дотронулся до её плеча. Она дёрнулась, откинула книгу и пошла в спальню.

Самобичевание Поттера пошло уже по третьему кругу (второй пошёл, пока он «читал» Кинга). Нет, ну имбецил несчастный! Как там ещё Гермиона любила говорить? Питекантроп? Тоже, почему-то, несчастный. Одноклеточное? А, «полип книдарский», вот! Когда Гермиона объяснила ему, что это морское животное без головного мозга, — было обидно. А вот сейчас он был вполне согласен с данным определением. И что делать? Идти и мириться, даже если Кэти будет драться, кусаться и царапаться!

Гарри подошёл к спальне чуть ли не на цыпочках. Перед тем как потянуть за ручку двери, попросил Мерлина, чтобы та открылась тихо. Дверь открылась с отвратительным долгим отрывистым скрипом, будто её не открывали, а пытались выломать голыми руками.

Кэти не лежала свернувшись калачиком, она не завернулась в плед на мокрой от слёз подушке. Кэти лежала, раскинув руки и глядя в потолок. Гарри заметил, что никаких слёз не наблюдается. Это вселило в него надежду.

— Кэти?

Нет ответа.

— Поттер? — снова позвал он её.

Тишина.

— Белл?

Одной рукой Кэти подцепила его подушку и с размаху кинула в его сторону. Кэти не загонщик, да и подушка не бладжер, но только благодаря рефлексам ловца Гарри умудрился спасти очки.

Он лёг на кровать и примостился рядом с ней, положив ей голову на плечо. Кэти не дёргалась, не пиналась и не убегала. Вдруг она приподняла предплечье и, изогнув кисть, начала медленными движениями теребить волосы Поттера. Так они пролежали минут пять — в тишине и очень относительном спокойствии. Потом Кэти тихо, не переставая почти массировать голову Гарри, произнесла:

— И отчего ж ты такой гад, Гарри Поттер?

Гарри сначала опешил, но быстро понял, что это его шанс:

— Так я это… Временами, Кэт, временами. Ты не представляешь, как ты мне нужна. Я вчера будто падал в глубокую бездну, сорвался на тебе и… Только благодаря тебе ночью до меня дошло, что несмотря на то, что я так сильно тебя обидел, ты во сне подсознательно тянешься ко мне. И я понял, что… что поступил как сволочь, и что ты последняя, кто во всём этом виноват, и я просто не имел права так говорить и так себя вести, и вообще, я вёл себя как скотина и пойму, если ты выгонишь меня на диван, только, пожалуйста, не бросай меня сейчас од…

— Эй-эй, ты бубнишь как профессор Бинс, да ещё и уткнувшись в мою грудь — щекотно, кстати, — и я ни черта не услышала, но по тону поняла, что ты сильно-сильно раскаиваешься.

Гарри от испуга широко раскрыл глаза. Если она ничего не слышала, то могла понять что-то не так!

Логики в этом не было никакой, учитывая то, что сказала Кэти, но разум нервничающего человека может творить чудеса паралогизма, особенно если ты — Гарри Поттер, который имеет дело с разозлённой, по его мнению, девушкой.

Гарри приподнял голову и выдавил: «Кэти, я…» Та резко перевернулась на бок, приложила палец к его губам и успокаивающе зашептала:

— Я не дура, всё поняла — ты сильно раскаиваешься и осознал, какой же ты идиот, любимый мой. Сволочь ты бессердечная, Гарри Джеймс Поттер, — сказала Кэти и поцеловала его. — Я понимаю, что тебе очень плохо. И я виновата в том, что заварила эту кашу. Вчера я именно из-за этого и плакала. Но вот то, что моя реакция тебе была абсолютно по барабану, — вот это и расстраивает, и злит, несмотря на то что умом-то я всё понимаю. С началом тебя двухнедельного отпуска, так сказать.

— С началом тебя отпуска, — Гарри и сам не мог понять, сказал он это восторженным или упавшим голосом.

Кэти сильнее прижала его к себе и глубоко вздохнула.

— А теперь, Гарри Поттер, иди и разогревай всё, что ты там наготовил, — я зверски голодна!