И вновь взойдет твоя луна (гет)

Я проснулась ближе к полудню. Присела на кровати, чувствуя, как с меня мягко спадает приятная дремота. Осмотрелась вокруг. Белые пустые постели, тумбочки на изогнутых ножках, запахи лекарственных трав и зелий. На тумбочке возле моей кровати стояли пустые округлые пузырьки от лекарств, стакан воды. А где... Тетрадь где?

Он не оставил ее. Эта мысль обожгла раздражением все тело. Забрал с собой. Проклятый мальчишка! Мне сейчас очень нужны эти записи! Я хочу знать, что за ритуал провела Луна и что она сделала с диадемой! Кстати, последняя сейчас тоже должна была быть у него.

Я судорожно сжала кулаки, ощущая, как гнев наполнял все мое существо. Когда этого не требуется, некоторые люди проявляют слишком много ненужной заботы. Лучше бы помогали тем, кто действительно в этом нуждается! Я в этот список не входила.

Я откинулась на мягкие подушки, устремляя взгляд в высокий белокаменный потолок. Так. Спокойно, Елена. Ты слишком неуравновешенна в последнее время. Слишком. Где твоя хвалебная способность держать свои эмоции в руках? Вот так. Спокойно, девочка. Давай подумаем.

Луна дождалась полнолуния для проведения ритуала. И не зря. Лунный свет известен своей мощной магической силой, ведь большинство сложных ритуалов рекомендуется проводить как минимум на растущую луну, иначе об их эффективности не может идти и речи. Она нашла диадему. Тот мальчишка, что выцепил по моей глупости сведения о том, что диадема была спрятана в Албании, поступил очень глупо, перепрятав ее в школе. Я уже молчала о том, что он сделал с ней. Такой негативной энергии я давно не чувствовала, хотя коснулась ее, ещё будучи привидением. А Луна... Эта девочка была способна чувствовать гораздо больше меня, гораздо больше всех людей, вместе взятых.

Я помнила первую нашу встречу. Тогда она пришла в одно из любимых моих мест для уединения — восточную башню, откуда открывался прекрасный вид на озеро. Услышав в тот день посторонние шаги, я уже по привычке спряталась за неровным выступом стены, покрытой плетением многочисленных паутин и толстым налетом пыли. На каменную площадку ступила девочка. Невысокого роста, с длинными шелковисто-белыми прядями, слегка вьющимися на концах. Всегда мечтала о таких при жизни, ведь мои волосы от природы всегда были прямыми.

Девочка не спеша уселась на низкую скамейку, откинув тяжёлую серебристую шевелюру за спину. Расстегнула замок нелепой пёстрой сумки и достала из нее какую-то нитку с нанизанными на нее кругляшками чего-то... Тогда я не поняла, что это были обычные бутылочные пробки. И только когда она начала нанизывать их на нитку, я заметила кое-что важное. По бледному лицу девочки стекала кровь.

Казалось, этот факт ее нисколько не смущал. Она так судорожно скрепляла несчастные пробки, что будто бы не замечала, как струйки красной жидкости стекают вниз, пачкая ее рубашку. Мне было жалко видеть это.

— Хватит, я прошу вас, перестаньте! — резко выкрикнула она, доделав украшение. Я невольно оглянулась. Не обнаружив никого, вновь взглянула на девочку. Ее взгляд был направлен куда-то в пустоту. Но могу сказать точно, что он был сфокусирован на чем-то. Что же она там увидела?

Пока я размышляла над этой странностью, девочка выхватила волшебную палочку, произнеся пару заклинаний, и надела необычное украшение на тонкую бледную шею.

— Вытри кровь, дитя. И перестань тут шуметь, — наконец не выдержала я и вышла из своего укрытия.

Девочка посмотрела в сторону источника звука. Неожиданно ее лицо расслабилось, и она виновато улыбнулась.

— Здравствуйте. И... Извините. Вы же... Елена, да?

— Да, — не знаю, стоило ли радоваться тому, что она меня узнала. — А ты кто будешь?

— Луна Лавгуд. Но можно просто — Луна.

— Приятно познакомиться, Луна. Будь так добра, приведи свое лицо в порядок. Мне не доставляет удовольствие вид крови...

Она тут же спохватилась, очищая кожу под носом, подбородок и ткань своей рубашки с помощью палочки.

Я молча наблюдала за ее действиями.

— Скажи мне, на кого ты так кричала? Я, хоть и привидение, но никого здесь, кроме тебя, не увидела.

— А, — Луна рассеяно махнула рукой в сторону. — Нарглы. Не знаю, в чем причина, но сегодня они не дают мне покоя. Поэтому давление слегка поднялось... — добавила она, словно извиняясь.

Мне захотелось рассмеяться. Чудная какая-то девчонка. Нарглы...

Луна тем временем встала со своего места и неспешно подошла к потускневшему от налета времени окну.

Я подумала, вот он — идеальный момент, чтобы исчезнуть. Но почему-то не сделала этого... Луна же продолжала с интересом наблюдать за происходящим там — внизу.

— Это место чем-то напоминает мне наше озеро у дома, — задумчиво протянула она.

— Я тоже люблю это озеро, — слова сорвались с губ неожиданно.

— Скажите, Елена, а почему вы так редко показываетесь на людях?

Я усмехнулась.

— Все просто, дитя. Я их не люблю.

Она медленно провела пальцем по стеклу, отчего на нем остался длинный неровный след.

— А я люблю, — задумчиво отозвалась она, убирая прядь волос за ухо. Я заметила на нем серёжку в виде редиски. Или это... Это и была редиска! — Только вот... Мне кажется, люди не очень любят меня.

Не знаю почему, но я коротко рассмеялась, глядя на ее необычные украшения и задумчивый взгляд.

— Вы смеетесь, — сказала она с улыбкой. — Я рада, что смогла увидеть, как вы улыбаетесь. Все, кто видел вас, говорят, что вы очень печальны.

Я подлетела к окну, остановившись рядом с ней.

— Я не всегда была такой, девочка.

Луна хлопнула длинными ресницами. Мы молча понаблюдали за происходящим внизу. Пара девочек прогуливались вдоль озера с букетом осенних цветов.

— Как жаль, что скоро все цветы на улице завянут.

Да. Жаль. Но это жизнь, девочка.

— Когда я училась здесь, мы использовали специальные чары против увядания. Тем более, ты всегда можешь сходить в теплицы.

— Да, могу. Но на улице все будет выглядеть более грустно без цветов. Я просто люблю прогуливаться в этом месте.

Я тоже. Когда была жива. И даже сейчас. Незаметно для себя я начала рассказывать ей, как любила это озеро при жизни. Какие цветы собирала возле него, делая венки. Как иногда помогала украшать клумбы. Луна внимательно слушала. Удивительно, но ей действительно было интересно то, что я рассказывала.

Этой девочке хотелось открыться. Люди обычно желали узнать от меня о моей матери, ее жизни, моем веке, нарядах, диадеме. Бесконечная череда одинаковых попыток завести разговор, что ужасно раздражали и не сильно менялись на протяжении веков. Даже если и были люди, которые вызывали во мне хоть каплю уважения, я боялась привязываться. Ведь они умрут рано или поздно, а я... Останусь привидением.

От Луны же веяло незнакомым мне теплом, искренностью. Я знала, что она никому не расскажет о нашей встрече. Да и, думалось мне, ей некому было рассказывать.

Незаметно для нас обеих мы начали общаться. Она часто приходила в мои любимые места. Делала там уроки и свои чудные украшения, никогда не навязываясь на разговоры. Просто молча занималась своими делами. Иногда рассказывала об учебе и учениках, по моей же просьбе. Было интересно послушать ее необычные и порой забавные наблюдения... И я привыкла слушать ее рассказы, наблюдать загадочную улыбку, что порой, словно лучик, освещало лицо Луны, верить ей. Иногда исподтишка наблюдала за тем, как проходит ее учебный день. И видела все. Как ее обижали, избегали и подстраивали пакости, но сама она никогда об этом не рассказывала.

Девочка моя! Но зачем же ты так со мной поступила? А я? Ведь тоже хороша! Слепо поверила этому ребенку, что обещал помощь и защиту. Просто... Даже привидениям иногда хочется почувствовать человеческого тепла, прикоснуться с помощью этого к жизни. Чувствовать поддержку и защиту. Но проблема в том, что ее саму требовалось защитить!

Неожиданно что-то неприятно пощекотало сознание. Навязчиво, словно лапки насекомого прошлись по коже. Необходимо было достать это нечто на поверхность. Что бы это ни было.

Я закрыла глаза, выравнивая дыхание и погружаясь вглубь себя. При жизни я часто использовала эту технику концентрации, чтобы оттачивать искусство невербальных заклинаний. В мое время маги с таким умением пользовались уважением, а учитывая способности моей матери, приходилось много работать, чтобы хоть немного не отставать от нее.

Глубокий вдох. Медленный-медленный выдох. Я ощущаю мягкость белоснежной кровати, теплоту одеяла, что укрывала ноги. Я ощущаю свое тело. Как странно... Так, Елена. Успокойся.

Ныряю глубоко-глубоко под воду. Ныряю и плыву в толще океана, что является моим нынешним сознанием. Медленно достигаю дна. Слышу, как что-то пищит где-то вдали. Плыву. Плыву быстрее, желая уцепиться за некую ниточку, что смогла уловить.

Тяну сильнее, продолжая плыть. Откройся мне. Вдох. Откройся! Звук становится громче, ниточка утолщается. Я вижу дверь. Подплываю и резким движением открываю ее. Неожиданно страшный шум оглушает меня, заполняя все сознание невероятной болью.

К шуму примешивается ещё какой-то звук. Очень острый и неприятный. Меня резко выдергивает из-под воды, и я чувствую, как к губам что-то подносят, заставляя выпить. Глаза непроизвольно открываются.

— Пейте! Прошу вас, мисс Лавгуд, выпейте! Полегчает. Вот так, — мадам Помфри облегчённо вздохнула. — Вот так, моя хорошая, — она мягко поглаживала мою спину.

Я сделала последний глоток, ощущая, как боль начинает медленно отступать.

— Что случилось?

Мадам Помфри отставила крупный флакон в сторону, внимательно всматриваясь в мое лицо.

— Я услышала, как вы кричите. Словно увидели что-то ужасно страшное.

Напряжённо кивнула.

— Я оставлю здесь пару успокаивающих зелий и зелье для сна без сновидений.

— Спасибо, мадам Помфри.

Я легла, и та заботливо подоткнула одеяло под мое тело. Так делала мама, когда я была совсем маленькая. Пока папа был жив... Папа. Я помню, что у Луны остался отец. Боюсь, мадам Помфри обязана будет сообщить ему о состоянии его дочери, а этого совсем не нужно. Не сейчас, пока сама ещё не разобралась в своем состоянии и не придумала, как жить дальше.

— Простите, мадам Помфри, можно вас?

— Да, что такое, мисс Лавгуд? Что-то болит?

— Нет-нет. Просто хочу попросить вас не сообщать ничего моему отцу. Я напишу ему сама. Пожалуйста, — я тяжело вздохнула, глядя ей в глаза, — позвольте мне самой.

Мадам Помфри недовольно нахмурилась.

— Пожалуйста, — я сделала жалостливую мордочку для большей убедительности.

— Хорошо, мисс Лавгуд. Но только если ваше состоянии не ухудшится, иначе я не буду иметь права держать вашего отца в неведении.

— Благодарю вас.

Мадам Помфри разгладила складки одеяла на моем теле и удалилась, оставляя после себя лёгкий запах лекарственных трав. Эта женщина была одной из тех, кто пользовался моим уважением, пока я была Серой Дамой. Уже сколько лет она отдала этой школе, оставаясь при этом доброй, заботливой целительницей. Редкий альтруизм. Хоть и неразумный.

Утро встретило яркими солнечными лучиками. Они неприятно щекотали веки, заставляя открыть глаза. Я присела на кровати. Схватила стакан воды и залпом выпила. В животе заурчало. Что это? Неужели... Я ощущала голод? Я звонко рассмеялась от этой мысли. Десять веков ни голод, ни холод — ничего мне не было страшно. Приехали. Стоило, наверное, спуститься в Большой зал, заодно осмотрюсь и выясню, с кем мне придется учиться. Ведь Луна должна учиться. А лишние подозрения сейчас ни к чему.

Я отставила стакан обратно на тумбочку. Что-то прокатилось на ней и с глухим звуком упало на пол. Я встала и осмотрелась. Тонкий кусок дерева лежал у моих ног. Палочка Луны. Отныне моя палочка.

Она легко и приятно легла в ладонь, словно радуясь, что оказалась в руках своей хозяйки. Я взмахнула ей, проверяя реакцию. Стакан тут же наполнился водой. Отлично, палочка слушается. И способности к невербальной магии остались при мне, а этот факт не мог не радовать, учитывая, что не колдовала уже столько лет.

— Мисс Лавгуд, куда это вы собрались? — раздался голос мадам Помфри, вышедшей из-за белой ширмы.

— На завтрак. Я проголодалась.

— Я распоряжусь, чтобы вам накрыли здесь.

— Не стоит, мадам Помфри. Мне уже лучше, и я хочу прогуляться.

— Но...

— Обещаю, что сразу же после завтрака вернусь, — остановила я ее.

— Хорошо. Жду вас не позже, чем через час.

Я уже развернулась, чтобы выйти, когда она продолжила:

— Мистер Диггори заходил вчера, когда вы уже спали. Он до сих пор хочет задать вам несколько вопросов.

Тяжелый вздох. Настойчивый мальчик. Не зря стал старостой. Честно выполняет свои обязанности.

— А больше он ничего не передавал? Может, какие-то вещи?

Мадам Помфри мотнула головой.

— Но сказал, что зайдет ещё раз сегодня.

Что ж, подождем.

В Большом зале пока было немного народу. Видимо, слишком рано. Я села за стол факультета Когтевран. Да, давно же я не сидела здесь! А вкус еды и ее запах! Положила себе немного овсяной каши в тарелку. Слегка усмехнулась. Столько веков прошло, а привычка, навязанная матерью с детства, осталась со мной.

— О, Луна Полоумна вернулась! Что, пряталась от нарглов в своей берлоге?

Как же глупо это прозвучало. Я лишь посмотрела в сторону говорившего. Передо мной стоял, мерзко ухмыляясь, мальчик с кудрявой черной шевелюрой и слегка курносым носом.

— Ты с факультета Когтевран? — спросила я холодно.

— А как же? Уже и память отбило, а, Полоумна?

Понятно. Значит, однокурсник, выглядит одногодкой Луны. Я не стала тратить силы на то, чтобы отвечать ему. Мне уже давно не тринадцать лет, хоть, как я понимала, совсем скоро придется дать отпор.

Я закончила с кашей и встала из-за стола. В Большом зале все прибавлялось людей, лениво занимавших скамейки за длинными столами.

Я уже продвигалась ближе к выходу, когда на меня сходу налетела какая-то девочка. Огненно-рыжие волосы тут же бросились в глаза. Она оглянулась, высматривая человека, ставшего препятствием, отчего выражение карих глаз с беспокойного сменилось на слегка насмешливое.

— Смотри, куда идёшь, дорогуша, — сказала я, отстраняясь от девочки, чтобы та не оттоптала мне ноги, и, прежде чем пойти дальше, заметила, как удивлённо вытянулось ее лицо.

Ученики все прибывали, заполняя далеко не узкий проход. Черт. Пришлось отойти в сторону, чтобы первая волна проснувшихся разбрелась по своим местам. Когда же образовалась небольшая щелка среди проходивших людей, шмыгнула как можно быстрее, чтобы, наконец, выбраться отсюда. Никогда не любила большие скопления. Они заставляли меня нервничать.

От спешки не заметила, как врезалась в пару учеников, отчего меня достаточно грубо оттолкнули. Но я настойчиво шла дальше. Вновь толчок, и вновь врезалась.

— Прошу прощения, — я подняла голову, чтобы наметить дальнейший путь, и увидела знакомый значок старосты. А потом и удивленный взгляд его обладателя.

— Луна? Ты уже встала?

Святой Мерлин, опять ты!

— Когда ты вернёшь мне мои вещи? — голос прозвучал грубее, чем того хотелось.

Он усмехнулся.

— Смотря, что ты считаешь своим. Не волнуйся, сегодня вечером ты мне все расскажешь и получишь назад тетрадь.

— А диадема?

— Я отдал ее декану вашего факультета, и он подтвердил, что это та самая диадема. Откуда она у тебя?

Количество учеников в проходе в какой-то миг заметно уменьшилось, так что мы говорили уже практически наедине, стоя в проходе Большого зала.

— Ты не думаешь, что задаешь слишком много вопросов?

Расскажу я ему. Я сама не знаю, как ее раздобыла Луна. А ведь интересно...

— Не думаю. О том, что нашел тебя ранним утром без сознания на берегу озера, я тоже сообщил твоему декану.

— Зачем? — воскликнула я слишком громко, так что пара голов развернулась в нашу сторону.

Вот же дятел! И зачем? Я, может, просто прогуляться вышла и заснула на свежем воздухе! Теперь точно доложат отцу. И что мне говорить тогда? Как оправдаться? Так. Спокойно, Елена. Придумаем.

— Я гуляла вечером, запнулась и упала, ударившись головой. Поэтому потеряла сознание, — выпалила я, посылая ему холодно-гневный взгляд. — А теперь, будь так любезен, отдай тетрадь.

Карие глаза недоверчиво посмотрели в мои.

— Зачем ты пошла туда вечером? Ты в курсе, что в определенные часы запрещено находится вне комнат факультета?

— Какой же ты зануда, парень! Я вышла раньше комендантского часа. Кто же знал, что я такая неуклюжая? Извини, уроки прорицания не мой конек.

Бедный мальчик явно не ожидал такой реакции. Да, сегодня Луна Лавгуд вела себя слишком агрессивно, учитывая, что от настоящей Луны я ни разу не слышала ни одного грубого слова. Умница, Елена. В первый же день себя выдала.

Отойдя от минутного недоумения, он все же полез в свою сумку. Только сейчас я краем глаза заметила, что на нас смотрят. Подозрительный шепоток мурашками прошёлся по спине. Замечательно. Ещё и внимание привлекла.

— Зачем красавчик Седрик говорит с этой полоумной? — донеслось с ближайшего края одного из столов. — Да, на меня он не посмотрел ни разу, хотя мы на одном факультете учимся, а с этой стоит на проходе...

— Дамы, — обратилась я к не слишком тактичным девицам. — Раз я случайно оказалась свидетелем вашей беседы, красавчик Седрик тоже вполне мог вас услышать.

Девочки замолчали, насупленно закусив губы. По виду похожи на ровесниц Луны, и судя по столу, где они сидели, с факультета Пуффендуй. Значит, мальчик-староста тоже оттуда. Понятно, откуда такая прямота и желание узнать правду.

— Забирай, — Седрик наконец перестал копошиться в сумке и протянул мне заветную рукопись.

— Благодарю, красавчик Седрик, — передразнила я тон девочек, что, уверена, продолжали наблюдать за нами. — Надеюсь, больше не буду иметь удовольствие лицезреть ваше прекрасное лицо.

Я не стала смотреть на то, как он отреагирует. Заветные записи были у меня в руках, поэтому я тут же направилась обратно в Больничное крыло. Нужно бы раздобыть бумаги для письма, пока отца не вогнали в панику, ведь, судя по рассказам Луны, он очень любил свою дочь. И особенно дорожил ей после ухода жены.

Так странно. Мы с Луной чем-то были похожи. Но по большей части отличались друг от друга. Мой отец ушел из жизни, когда мне было девять, но мама вместо того, чтобы ещё больше сблизиться с дочерью, как это сделал Ксенофилиус, наоборот начала отдаляться. Ушла в работу, общественную деятельность. Она ведь и вправду была очень умной и талантливой женщиной. И я всегда восхищалась и восхищаюсь ей. Только вот общались мы с ней только о моих оценках и будущих перспективах. Сухие наставления, упрёки в случае неудач — самое большее, что я могла получить от великой Кандиды. Порой казалось, что ее ученики получали больше заботы и тепла, чем ее родная дочь, поэтому Ксенофилиус вызывал во мне невольное уважение. Ведь он не закрылся в своем горе, а сосредоточился на воспитании дочери и выпуске своего собственного журнала, каким бы чудным он ни был.

Поэтому на полпути я свернула в другую сторону — в сторону башни Когтевран. Добраться до нее и разгадать загадку при входе не составило много труда, единственное, что меня беспокоило — местонахождение комнаты Луны. Но ноги сами повели в нужную сторону. Тело помнило, или же та часть сознания, до которой я так и не смогла добраться вчера, подсказывала правильный путь. Я поднялась по ступенькам и открыла деревянную дверь.

Комната была рассчитана на четырех человек. Кровать Луны я распознала сразу по пестроте красок и наличию гирлянд из бутылочных пробок. Узнала и кровати соседок, про которые она мне рассказывала. Та, что справа от окна, с волшебным ночником на тумбочке поблизости — видимо, кровать Мэдис. За ней должна быть кровать ее подруги — Лизи, которая, по доброте душевной, часто ломала ночник Мэдис, чтобы та просыпала уроки, особенно в дни важных контрольных. Но виноватой всегда становилась Луна. Ничего, с этими девочками я побеседую позже.

Отыскав сумку со всеми необходимыми принадлежностями, я скорым шагом направилась к мадам Помфри. Не стоило опаздывать к этой прелестной женщине. Ведь потом совсем не выпустит.

После осмотра мадам велела мне соблюдать постельный режим и особо не напрягаться. При хорошем раскладе завтра я могла снова пойти на уроки.

Я открыла сумку и вытащила пару пушистых перьев, баночку чернил и бумагу. Слегла задумалась, покусывая острый кончик, как начать письмо.

"Достопочтенный отец".

Так, стоп. Сейчас не принято так обращаться. Средневековье давно закончилось, Елена.

"Дорогой любимый папочка".

Слишком слащаво, даже для Луны.

"Здравствуй, папа!

Со мной все хорошо, поэтому, пожалуйста, не волнуйся! Просто я недавно неудачно подскользнулась, когда прогуливалась вдоль озера. Мадам Помфри быстро починила меня, поэтому сейчас все в порядке, завтра уже вернусь на уроки.

Как у тебя дела? Над какими статьями в журнале сейчас работаешь?

Скучаю по тебе,

Твоя Луна."

Последние слова дались особенно тяжело. Ведь я уже не была его Луной. Я вообще больше не Луна.

Теперь нужно было отправить письмо. Но куда? Адрес-адрес. Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться — может быть, сознание и в этот раз даст подсказку? Я подождала минуту, другую — ничего. Тяжело вздохнув, отложила пергамент. Так и быть. Подумаю об этом позже. А пока стоило приступить к расшифровке тетради.

Дрожащими пальцами я прикоснулась к обложке заветной рукописи. Но, к моему великому разочарованию, страницы оказались пустыми. Что за черт? Чары невидимости? 

В мое время волшебники, кто как мог, старались кодировать свои записи. Сначала это были чары невидимости, но впоследствии, когда уже каждый ребенок знал наизусть контрзаклинание для проявления, колдуны и ведьмы начали придумывать свои собственные методы защиты. Те же самые чары невидимости, но более усовершенствованные. Чтобы смочь их применить, необходимо было знать определенный код, который ты держал в сознании, когда применяешь заклинание. Код мог быть чем угодно, но руны всегда оставались самым надёжным способом.

Попытка не пытка, я применила стандартные чары. Плотная, пожелтевшая от времени бумага так и осталась пустой. Значит, стоило найти ключ. Только вот как? Снова нырять в свое сознание я пока боялась, но отчётливо чувствовала, что за той дверью было скрыто что-то важное.

Успокаивала себя тем, что спустя какое-то время смогу найти ответы на все вопросы. Кстати, а может... Я взмахнула палочкой и невербально сделала небольшой надрез на пальце. Капелька крови упала на корешок тетради. Еле подавила возглас, когда увидела, как проявляются буквы на обложке:

"Любимой доченьке, Луне.

Пользуйся этой тетрадью с умом. Как и тем, что тебе досталось от меня".

И это все? Я разочарованно рассмотрела тетрадь со всех сторон. Ничего больше. Лишь три строчки.

Так, хорошо. Почерк, судя по наклону и красивой изящной изогнутости, явно был женский. То есть мама Луны позаботилась об этой тетради заранее. То есть, теоретически, она могла знать, что скоро покинет ее. Интересно.

Я тяжело вздохнула, убирая рукопись в сумку. Хорошо, Елена. Следует позаботиться о насущном. Нужно было узнать расписание уроков и вообще предметы, которые изучала Луна, поэтому, покопавшись в сумке, я вытащила какой-то дневник. Судя по ровной гладкой обложке, он был совсем новый. Открыла его, почувствовав запах свежей бумаги. Точно новый.

На первой странице было выведено ровными буквами:

"Мое расписание"

Далее следовал список:

Трансфигурация

Зельеварение

Чары в пн и чт

Защита от темных искусств

Полеты на метлах

Магловедение во вт

Уход за магическими существами

Травология

Нумерология в ср

Древние руны

История магии в пт

Очень интересно. В свое время я изучала большую часть из этих предметов в школе. Надо было отдать должное моей матери и Пенелопе Пуффендуй, ведь после того, как они вместе с другими двумя джентльменами основали Хогвартс, то открыли свободный доступ для обучения девочек. Ведь раньше все ограничивалось тем, что давали детям их родители. А далеко не все родители считали, что молодых особ нужно обучать чему-то большему, чем бытовым чарам.

Такие предметы, как зелья, трансфигурация, чары, магия защиты, руны — мы изучали совместно с джентльменами. Потом же для юных леди существовали уроки по домоводству, где нас обучали бытовым чарам, чарам рукоделия, музыкальным искусствам и этикету.

Полеты на метлах практиковались только мальчиками, также они дополнительно изучали основы магической дуэли и фехтования. В десятом веке каждый уважающий себя волшебник должен был хорошо владеть как палочкой, так и шпагой.

Чуть позже добавились такие предметы, как нумерология, волшебство алхимии и философия волшебства. Не знаю почему, но таких предметов в списке не значилось.

Порывшись в сумке, я обнаружила несколько учебников: Зельеварение, Чары и Трансфигурация. Если о последних двух переживать особо не приходилось, то в зельеварении мне предстояло изучить много нового, так как в мое время упор больше делался на приготовления зелий из трав. В двадцатом веке, ввиду большей доступности ингредиентов и множества открытий, была изобретена куча новых, неизвестных мне зелий. Что ж, теперь я знала, чем сегодня займусь.

В трансфигурации и чарах я всегда была сильна. Приходилось очень много тренироваться, чтобы получить тогда наивысшие оценки. Я не желала выслушивать суровые упрёки матери, не желала, чтобы Елену Когтевран считали лишь бледной тенью великой Кандиды. Поэтому училась очень усердно. И хоть мои оценки были высокими, для некоторых вещей простого усердия не всегда доставало. Нужен был определенный талант, как, например, в зельях, каким я не обладала. Но тем не менее делала все, что могла.

Луна оставила мне небольшие пометки о том, на каких темах она остановилась, прежде чем... Очень предусмотрительно с ее стороны. Но такая забота наталкивала на мысль, что она обо всем знала заранее. Откуда тринадцатилетняя девочка могла это знать? Откуда?