Яркий (джен)

Гарри сидел на большом плоском камне посередине далёкой от дома лужайки и грелся на солнце, надев очки, которые он нашёл в парке прошлым летом. Они были круглыми и чёрными, как очки для слепых людей; Гарри такие нравились для защиты глаз от солнца. Он заметил, что если глаза находятся всё время на свету, то цвет радужки может тускнеть, а зрение — портиться. Если ему было очень надо, он смотрел поверх очков.

Вот так, довольно уныло и однообразно проходил одиннадцатый День Рождения Гарри.

Но вот солнце зашло за тучку. Тучка обещала стоять ещё довольно долго. Гарри, глянув на часы, напоследок обнял и погладил свой любимый тёплый камень, соскользнул с него на траву и медленно побрёл домой, опираясь на трость. Трость ему просто нравилась и придавала солидности, хотя могла быть использована в самых разных целях. Время близилось к полудню. В той одежде, в которой он шёл, нормальные люди бы уже задохнулись от жары, но Гарри сделал вокруг себя сферу прохлады. В эту сферу иногда залетал тёплый ветерок, так что и замерзать не приходилось. Такими темпами, собирая опасливые и отчасти недоуменные взгляды окружающих, Гарри дошёл до дома номер четыре по Прайвет-драйв и отпер дверь.

Опершись спиной на каминную полку, сложив руки на груди в защитном жесте, в комнате перед диваном стоял некто в чёрном. Гарри почувствовал, что это пришли по его душу. Он любил людей в чёрном: они чаще всего бывали лаконичными. От болтунов болела голова. Гарри сдвинул пальцем очки на нос и нехорошо усмехнулся, снимая с головы любимую чёрную шляпу, занявшую место на крючке.

Тётя Петунья, сидящая на диване, сжалась и жалобно посмотрела на человека в чёрном.

— С-северус... Забирай мальчишку и уходи, — умоляюще прошептала она.

— Это точно мистер Поттер? — с еле заметным сомнением спросил мужчина, прищурившись. — Мистер Поттер?

— Да, сэр, — Гарри снял очки и зацепил их дужкой за нагрудный карман рубашки, тряхнув чёлкой.

— Профессор Северус Снейп.

Гарри кивнул и внимательно посмотрел на тетю Петунью, вдавившуюся в диван. Он не всегда вызывал такую реакцию.

— Тетя Петунья, я же ничего не сделал, — сказал он тихо.

— Ой... Поттер, — пискнула тетя и замолчала.

Гарри посмотрел на усмехающегося профессора и понял, что возможно, причин тётушкиных страданий было больше, чем одна.

— Вы не похожи на своего отца, мистер Поттер.

Гарри дёрнул плечом.

— Я... Не знал моего отца, сэр.

Это была почти правда. Увидь Гарри человека, который впоследствии умер, с таким человеком он мог бы общаться в Библиотеке хоть каждый день. Гарри знал своего отца, но знал его очень поверхностно. Он был таким типом, которых Гарри чаще сторонился, так как не любил шумных компаний. Мать ему нравилась. Она была тихой, чистой и радостной, и иногда, запираясь с Гарри в комнату, рассказывала ему о некоем Северусе, которого, по всей видимости, Гарри наблюдал сейчас. Он спрашивал у матери о странной форме своего носа, но всё время получал какие-то скомканные и невразумительные ответы. Покопавшись в сомнительных книжках для ведьм, он открыл, что если ведьма занимается любовью (именно любовью) после зачатия с человеком, который не является зачавшим, это может как-то повлиять на внешность будущего ребёнка.

По всей видимости, подумалось Гарри, не только на внешность.

— Мистер Поттер, я — профессор зельеварения в школе Чародейства и волшебства Хогвартс. Наверное, твои, — короткая пауза, — дядя и тётя рассказали тебе всё о Хогвартсе?

Фраза была явно зазубренной. Гарри показалось, что Снейп шутит. Конечно же, Дурсли не рассказывали ему ничего, кроме... Он улыбнулся во все свои тридцать два прекрасных белых зуба.

— Конечно, сэр. Это — школа для душевнобольных.

Тётушка с еле слышным стоном сползла на каминный коврик.

-...И я был удивлён, когда моя тётя сказала, что там не училась.

— Северус, — пробормотала тётушка, — забирай этого идиота и уходи. Пожалуйста...

Снейп усмехнулся.

— Собирайтесь, мистер Поттер, — с нажимом произнёс он, — Вы идёте со мной.

Гарри пошел в чулан.

После него дверь в кухню покрылась изморозью.