Яркий (джен)

Пока ребята шли до Хагрида, мимо пролетела стая громко кричащих ворон. Птицы сели на удобренную землю огорода и стали лениво и нагло ковырять клювами грядки, с которых лесничий недавно снял те гигантские тыквы, что нынче летали под потолком Большого Зала. Дверь стоящей чуть поодаль избушки распахнулась, из-за неё показалась гигантская рука, сжимающая ручку хрупкого розового зонтика, и на ворон обрушилась, возникнув точно из воздуха, мощная струя воды. Возмущённо каркая, непрошеные гостьи разлетелись врассыпную. Дверь захлопнулась. По бороздкам грядок тонкими грязными полосками в землю впитывалась вода.

Гарри двигался чуть впереди. Иногда, нарочно замешкавшись, он ловил на себе боковым зрением косые взгляды Рона; тот вёл себя нарочито браво, хоть и притих, — было даже неприятно за ним наблюдать. Он шел каким-то рыскающим шагом, на лаконичные реплики Невилла отвечал необыкновенно многословно… И изредка, точно случайно, перемежал свою речь какими-то мерзкими, едва слышными смешками.

Рон ли это был, Гарри не сомневался: это был кто-то другой. Но он старался об этом не думать, чтобы не выдать своих догадок выражением лица. Побороть себя, чтобы обращаться к другу привычным непринуждённым образом, он не мог, поэтому, чтобы не портить настроение Невиллу, не общался и с ним тоже, оставив их наслаждаться обществом друг друга, — и, когда они дошли до порога домика лесничего, пропустил вперед, чтобы стучались те, кто был гостями зваными — или хотя бы ожидаемыми.

— Хагрид! — прокричал Невилл, стучась в дверь. — Хагрид, открой! Ой! — Он отскочил, потому что дверь чуть было не сшибла его с ног.

— Невилл! — раздался глубокий баритон великана, — здравствуй. Кто это с тобой?

— Рон и Гарри, — сказал Невилл.

— Какой Гарри..? — рассеянно переспросил баритон, — А-а-а… Ну, конечно! Понятно, какой Гарри. — Дверь широко распахнулась и стукнула ручкой об стену снаружи. — Заходите и рассаживайтесь. У меня здесь всё скромно, конечно, и я поленился топить с утра… Солнце встало, а я после своих ночных прогулок только лёг. Поэтому затопил только когда вернулся, да и уснул себе…

Хижина была почти свободной от мебели, и от этого, — или же от заклинания расширения пространства, наложенного на неё, — казалась довольно просторной. Под четырёхметровым потолком висело несколько пучков простеньких чайных травок. Гарри увидел камин, перед которым лежала цельная шкура какого-то большого животного и сушилась на вису пара толстых шерстяных носков; убранство комнаты составляли идеально заправленная коричневым покрывалом кровать с подушкой, поставленной безупречным «уголком»; грубо обтёсанный монументальный стол, задвинутые под него широченная лавка и гигантский стул хозяина, да ещё отдёрнутые занавески на окне, выходящем на огород и тропинку.

Зато повсюду были орудия и оружие. Справа от камина, ближе к кровати, стояла прислонённая древком к стене, «вниз головой», кувалда. Рядом с дверью висело несколько топоров с длинными и короткими рукоятками (ещё один болтался у Хагрида на поясе, посверкивая оголённым клинком) и недвижно висел лук, размерами брат Филоктетова; скромно стоял за дверью, упираясь в стену (чуть ниже потолка), гигантский протазан, — его мечеобразный плоский наконечник был столь широк, что одним небрежным колющим ударом Хагрид (а никто другой не смог бы, наверное, легко управляться с этим древком, выточенным из целого ствола) мог бы играючи разделить человека или животное пополам.

Рядом с протазаном стояли внушительные кожаные сапоги на шнуровке; они были по пояс Гарри и, наверное, едва закрывали голень лесничему. На крючке висела уже знакомая Гарри куртка.

Хагрид положил на лавку несколько огромных плах, чтобы ребятам было удобно сидеть за столом, набросил на них сложенный вдоль пополам серый клетчатый плед, сшитый из нескольких шерстяных одеял, и приподнял гостей, усадив их на получившуюся конструкцию. Затем он поставил на огонь пятилитровый чайник и достал несколько самодельных глиняных кружек: три по поллитра, для ребят, и одну двухлитровую. Гарри улыбнулся: с такими масштабами — пятилитрового чайника им с великаном едва хватит. На столе и так уже стояла большая миска с огромными семечками и необычными орехами. Рядом была поставлена банка с крупной простой чайной заваркой и ещё одна — с сухими листьями разных ягодных кустов.

— Накладывай в чашку, кому чего заваривать, — скомандовал лесничий, достав из-под лавки трехлитровую банку с темно-фиолетовым вареньем. Гарри потянулся за травами.

На столе оказалась также принесённая из какой-то небольшой кладовки тарелка с лепёшками, похожими больше на плоские хлебы, и внушительные чайные ложки, напоминающие ложки для перемешивания супа в кастрюле.

Рабочую одежду Хагрида составлял какой-то темно-серый, почти чёрный комбинезон на лямках и коричневая рубашка из очень грубой на вид ткани, — сверхпрочной парусины. Гарри наблюдал за его движениями в полумраке: по хижине, готовя бесхитростное угощение, перемещалась гора мышц, не боявшаяся ни Запретного Леса, ни животных в нём.

Кипяток оказался разлит по чашкам, и хозяин с грохотом пододвинул гигантский стул, чтобы на него сесть. Тут его лицо оказалось ближе к ребятам, и Гарри смог беспрепятственно рассмотреть аккуратно подстриженную и причёсанную угольного цвета окладистую бороду, цепкие глаза-бусины под густыми черными бровями, несколько лучистых морщин, идущих от уголков глаз и выдающих в Хагриде любителя от души посмеяться.

— Ну, Гарри Поттер, — степенно сказал великан, неподвижно глядя ему в глаза, — как тебе на факультете Слизерин живётся?

Гарри пожал плечами и отхлебнул из чашки. Он не был уверен в том, что любой ответ устроит сурового лесного стража, — он сомневался, что должен был быть откровенным, но не видел также и смысла что-то выдумывать.

— Да нормально живётся. Если бы не профессор Снейп, я бы пошёл на Гриффиндор, — усмехнулся Гарри, — но я люблю зелья, а это профиль декана.

Хагрид улыбнулся в бороду:

— Это хорошо, когда знаешь о том, что тебе нравится, ещё до распределения. Не каждый первокурсник столь точно определяется с направлением обучения до того, как поговорит со Шляпой.

Замечание было справедливым, но Гарри показалось неоднозначным. Он ответил на улыбку:

— Да, я же учебники прочитал. Живя со скучнейшими родственниками-маглами, можно и программу школьную за пару лет пройти вместо семи…

Лесничий добродушно хохотнул, кивнул пару раз и отхлебнул чаю. Под ногтями у него была грязь, но сами руки были достаточно чистыми.

Невилл был явно в восторге от лесничего и тут же завалил его вопросами о его делах: когда он в последний раз собирал питательные грибы-подзимники? как их заготавливать? не хочет ли он помощи в свежевании какой-нибудь дичи или сборе каких-нибудь вечнозелёных волшебных трав? почему он лёг спать только утром, что за дела были в лесу? каких интересных животных он встретил на своём пути? Хагрид, улыбаясь глазами, с удовольствием и вниманием отвечал. Рон в нетерпении, — или, быть может, ему просто не очень удобно было сидеть на плахе, — ёрзал. И в какой-то момент, когда речь зашла о животных, он неловко встрял в их с Невиллом диалог:

— …а скажи, Хагрид, — перебил он рассказ о волшебном кабане, — у тебя был когда-нибудь домашний волшебный кабан?

— Нет, зачем он мне, — удивился Хагрид, — от них же вонь. Так вот: бежит он, значит, ко мне навстречу…

— А если бы был какой-то такой зверь, — не унимался Рон, — то что бы ты с ним делал?

— В лес бы выпустил! Не сдался он мне, — Хагрид открыл было рот, чтобы продолжить, но увидел, что Рон опять силится задать какой-то вопрос, и нахмурился: — Бесполезное же животное.

— А какое самое полезное животное у тебя было?

— Что значит, «было»? — удивился Хагрид. — Ты как будто в первый раз, Рон. У меня же волкодав. Вот он, кстати, с охоты вернулся! — на дверь как будто обрушился град из ударов чьих-то гигантских лап. — Да, Клык, — громко сказал лесничий, — я уже иду. Познакомься, Гарри!

Хагрид открыл дверь, и за тремя ступеньками Гарри увидел смиренно сидящего серо-белого пса, лохматая жёсткая шерсть которого падала на умные карие глаза и немного свисала с «подбородка». Когда он степенно встал, оказавшись ростом с легковой автомобиль, Хагрид потрепал его по холке и запустил в дом. Его мощная, элегантная фигура и хорошо развитые мышцы подчеркивали, что бояться стоит только крупной дичи, поэтому когда лесничий предложил Гарри погладить Клыка, а Клык мирно подставил свою шею для ласки, Гарри не смог не поддаться обаянию огромного зверя.

— Вот это полезное животное, — улыбался лесничий, доставая огромную миску с водой из-под кровати и ставя её рядом со своим стулом. — Само себя кормит и отличный компаньон в лесных прогулках. Да и меня не обидит куском, да, Клык?

Пёс тихо гавкнул.

— Да, иногда и мне поесть приносит, — Хагрид смотрел, как Клык пьёт.

— Я хочу в туалет, — сказал вдруг Гарри.

— Невилл, проводи его, — попросил Хагрид, и ссадил их с лавки.

— Туалет на улице, — сказал Невилл, с трудом толкая гигантскую дверь. Гарри выскользнул за ним. — Нужно идти по этой тропинке…

Под ногами хрустели шишки и сухие ветки.

— Невилл, — шёпотом сказал Гарри, когда они скрылись в кустах, — если ты увидишь, что Рон достаёт у себя из кармана ещё один пузырёк с зельем от боли в животе, не дай ему его выпить. Толкни его, пусть выронит. Это… яд. Я знаю.

— А почему ты не скажешь Рону?

— Он так свято верит в помощь больничного крыла, — пожал плечами Гарри, — я знаю о побочных эффектах их экспериментальных средств, читал в газетах, — блефовал он. — Хотя бы один бутылёк должен разбиться.

Нельзя было, чтобы эмоциональный Невилл узнал раньше времени, что Рон — не Рон.

— А-а-а, — кивнул тот. — Я попробую. Слушай, Гарри, — сказал Невилл, — я думаю, что Рона заколдовали. Он как будто сам не свой, понимаешь? Он забыл, что у Хагрида есть пёс. Он его обожал!

Гарри замешкался и встретил его серьёзный взгляд стоически.

— Вполне возможно, что Рона заколдовали. Давай проверим, что с ним станет без этого зелья, и выясним, кто виноват в таком его поведении. Только ни слова Рону!

Невилл сосредоточенно кивнул.

Когда они вернулись, их "друг" вёл светскую беседу:

— И тебе никогда не хотелось ничего более экзотического?

— Себе? Да ну, — покачал головой Хагрид.

— …Куда интереснее, если у собаки три головы, например, — гнул Рон свою линию. В этот момент Гарри показалось, что лесничий раскусил Рона, потому что тот вдруг стал очень проницательно смотреть на Клыка, как будто это пёс разговаривал с ним.

— Чтобы он жрал в три морды? — усмехнулся Хагрид. — Тут бы с одной разобраться.

— Но зато ни у кого бы такой не было!

— Да уж. И три головы собачились бы на охоте за первенство — именно в тот момент, когда надо чётко выполнять мои команды.

— А если бы вот была, — продолжал, как ни в чём не бывало, Уизли, не замечая, что Клык затих, перестал пить и положил голову на колени хозяина, навострив уши, — то как бы ты с ней справлялся? Вдруг она нападёт. На тебя или твоих друзей…

— О, очень просто, — усмехнулся Хагрид, и глаза его опасно блеснули, — я бы сыграл ему марш или спел песню.

— Правда? — удивился Рон.

— Конечно, — кивнул Хагрид, — это известный факт о церберах, можно в любой энциклопедии прочитать. Я, может, и завёл бы цербера, но всё же предпочёл ему полезную собаку.

— Слушай, Хагрид, так когда можно помочь тебе с охотой? — спросил Невилл с обожанием: ему уже надоело слушать нудного Рона.

— Ты можешь сопроводить меня в следующую среду вечером.

Лесничий надел на Клыка поводок:

— Как ни приятно тут с вами находиться, мне предстоит вечерний обход до праздника, — сказал он. Так что я дойду с вами до замка и «отчалю».

Пока они спускались с лавки по подложенному Хагридом полену, Невилл неловко вскинул руку и выбил из пальцев Рона пузырёк с ало-золотистой жидкостью. Гарри видел, как тот обозлился. Если в пузырьке было оборотное зелье, то человек, скрывавшийся под личиной его друга, лишился часа жизни в его образе.