Награда от темноцветов (гет)

В предыдущей главе:

Гермиона наконец достигает полного успеха в окклюменции. Присутствие Снейпа в ее разуме на этот раз у обоих порождает яркие эмоции. После урока Северус и Гермиона беседуют за чаем о ее друзьях и его визите в особняк Принцев.

Следующие два месяца тянулись мучительно медленно. Гермиона, считая дни до выпускного, разрывалась надвое. С одной стороны, ей не терпелось дождаться момента, когда они с Северусом, перестав быть друг другу преподавателем и студенткой, смогут дать наконец волю своим чувствам и желаниям. С другой стороны, витание в грезах омрачал тот досадный факт, что она до сих пор не решила, что делать после школы, и с каждым днем неопределенность давила на нее все сильнее и сильнее.

Северус стал реже приглашать ассистентку в подземелья, сославшись на то, что теперь их частые встречи непременно дадут пищу для слухов: ведь всем очевидно, что больничному крылу под конец года не нужно столько зелий, чтобы требовалось варить их в две пары рук всеми вечерами напролет. Гермиона подозревала, что это объяснение содержало лишь половину правды. Наверняка для Северуса оставаться наедине с ней было так же невыносимо, как для нее самой. Совместная работа, обсуждение научных публикаций, молчаливое чтение в соседних креслах — все это было вполне невинно. Но в то же время растущее влечение настойчиво искало выход: эротическое напряжение пронизывало пространство между профессором и студенткой даже во время самых несекусальных занятий вроде потрошения червей и выколупывания глаз жучков, и жар в теле Гермионы не мог охладить даже сырой воздух подземелий.

В последнее время она стала особенно остро реагировать на простое присутствие Северуса рядом. Она постоянно ловила себя на разглядывании профессора: когда он что-нибудь рассказывал, то плохо улавливала смысл его слов, целиком поглощенная движениями тонких, прекрасно очерченных губ; когда снимал сюртук и закатывал рукава рубашки, разгоряченный работой у кипящих котлов, — не могла оторвать взгляда от его предплечий, крепких, мужественных, с отчетливо прорисованными мышцами и выпуклыми венами. Руки Северуса по-прежнему очаровывали Гермиону, она обожала наблюдать, как он готовит ингредиенты, любоваться ухоженным видом ногтей и отточенностью движений. Когда Снейп замечал, что Гермиона пожирает его глазами, то молча вскидывал на нее суровый предостерегающий взгляд — и этим ограничивался, никак не комментируя поведение ассистентки.

Лишь однажды он выдал себя.

Они столкнулись в тесной арке между кабинетом и лабораторией. Вместо того чтобы посторониться и пропустить Северуса, Гермиона шагнула вперед и потянулась лицом к его коже, жадно вдыхая.

— Что происходит, мисс Грейнджер? — строго спросил Снейп в попытке призвать студентку к дисциплине. Но его голос, прозвучавший близко и напряженно, произвел совершенно противоположный эффект.

— Не могу удержаться… — простонала Гермиона, чувствуя себя как нюхлер рядом с кучкой золота, неспособный противиться зову инстинкта. Ее нос уже почти касался ключицы Северуса, выглядывающей из расстегнутого ворота рубашки. — Я обожаю твой запах…

— Гермиона! — прорычал он, добавляя нотку интимности, которую она слышала в каждом из тех редких случаев, когда он называл ее по имени. Никто другой не произносил ее имя так, как Северус, с особой интонацией сдерживаемого чувства.

Она знала, что должна остановиться, но не находила в себе сил на это, так что действовать пришлось Снейпу. Перехватив руки ассистентки, он легко развернул ее на месте, спиной к себе и лицом к стене арки. Наверное, это действие должно было выразить строгость и вернуть студентку к благоразумию… Но происходящее становилось досконально похоже на одну из тех «отработок», которые рисовало воображение Гермионы.

Ее пульс участился, а тело выгнулось назад, приходя в полное согласие с телом Северуса, которое тоже отказалось подчиняться хозяину и действовало своевольно. Через миг Гермиона была прижата к холодной кирпичной стене.

Оба вздохнули в унисон, впервые соприкоснувшись так плотно. Бедра Северуса с более чем красноречивым признаком возбуждения идеально прилегали к углублению между ягодиц Гермионы, а спиной она чувствовала жар его тела и учащенное биение в груди.

В подземельях стало жарко, и Гермионе понадобилось все ее самообладание, здравомыслие и навыки окклюменции, чтобы не прогнуть спину, требуя продолжения похотливым призывным мурлыканьем, как мартовская кошка.

Такое положение сохранялось, как ей показалось, целую счастливую вечность — но все-таки прекратилось. Северус, по всей видимости, тоже прибегнул к окклюменции, а поскольку его мастерство было несравнимо выше, чем ее, то именно Снейп остановился, сделав шаг назад.

Войдя в кабинет, он схватил со стола первый попавшийся свиток пергамента и начал изучать его с преувеличенным вниманием. О происшествии никто не заикнулся ни сразу после него, ни впоследствии, однако решение Снейпа сократить количество вечерних встреч, озвученное вскоре после щекотливого инцидента, было наверняка связано с ним.

А Гермиона просто не знала, что и как тут обсуждать. С одной стороны, мысленно она уже давно принадлежала Северусу, нисколько не сомневалась в своем праве целовать и трогать его так, как хочет, и определенно хотела продолжения страстных объятий. С другой стороны, у той стены она неожиданно ощутила, помимо всей бури других чувств, волнение и растерянность. В реальности все оказалось вовсе не так, как в грезах, и теперь перспектива скорой свободы в отношениях с любимым мужчиной не только приятно волновала ее, но и пугала неизвестностью.

Если быть честной до конца, то без пяти минут выпускница волновалась о неизвестности своего будущего в целом, а не только в личной жизни. День выпускного пира был для нее личным концом света. И теперь Гермиона вовсе не жаловалась на безволие, апатию и нежелание что-то решать, которые царили в ее разуме осенью. Она думала о выборе профессии и дальнейшего жизненного пути, причем довольно часто, только вот никаких плодов эти раздумья не давали. Студентка просто не знала, кем хочет быть.

Гермиона даже хотела махнуть на все рукой и предложить Северусу вместе остаться в Хогвартсе: ему — на прежней должности Мастера зелий, а ей — стать его подмастерьем. Такое решение обернулось бы еще одной отсрочкой, возможностью подольше побыть в родной стихии, где все понятно и знакомо. Гермиона бы полностью разгрузила Северуса от присмотра за практическими занятиями и проверки письменных работ, предоставив ему только чтение лекций, и у него появилось бы значительно больше времени для научных исследований, первым из которых стало бы восстановление памяти жертвам Обливиэйта… Но в тот единственный раз, когда они со Снейпом затрагивали тему карьеры, он был в сомнениях и говорил, что для него этот учебный год тоже станет передышкой, чтобы разобраться в себе и понять, чего он хочет. А вот принял ли Северус какое-то решение и что ответит на ее предложение остаться — Гермиона не имела представления.

Кроме того, она уже поняла, что отношения «наставник-ассистентка» не так уж отличаются от «профессор-студентка», и они неизбежно станут вносить лишние нотки в события и разговоры вне стен лаборатории и кабинета. При его природной склонности доминировать и ее склонности подчиняться все это грозит слишком явным перекосом. А все свои надежды четко разделять работу и личную жизнь Гермиона оставила у той самой кирпичной стены, где одно касание Северуса, неожиданно откровенное и требовательное, заставило ее вмиг забыть о том, где они находятся. Так что если она останется в Хогвартсе, то все неизбежно перемешается. Работа, разговоры об общих интересах и магических науках, обсуждение совместных научных исследований, споры о выдающихся (в обоих смыслах) студентах — невозможно оставить все это в кабинете, закрыв за собой дверь, а в личных комнатах говорить строго на другие темы! Получится какая-то странная двойная жизнь с одним и тем же мужчиной!

Наверняка Снейп хотел бы, чтобы она принимала столь серьезные решения, как выбор профессии, ориентируясь только на собственные интересы и планы, а не цепляясь за прошлое или за другого человека. Гермиона и сама знала, что это более правильно. Какой бы надежной опорой ни был для нее Северус, но она должна показать ему, что уверенно стоит на ногах сама, прежде чем начинать новые отношения — долгие, счастливые, здоровые и равноправные.

Что ж, при желании она могла бы преуспеть в зельеварении и получить звание Мастера… Но такого желания у нее не было: Гермиона не особо любила зелья, она всегда больше тяготела к теоретическим наукам и абстрактным понятиям, нежели к работе руками. Но как понять, какая из магических наук привлекает тебя больше всех, если ты всюду замечаешь их неразрывную связь: трансфигурация по сути всего лишь раздел заклинаний, а в зельях не обойтись без нумерологических расчетов! И что прикажете делать, если такой широкий круг интересов не требуется нигде, кроме аврората, а туда ты категорически не хочешь? Гермиона поделилась своими раздумьями с МакГонагалл, и та не смогла назвать ни одной должности, требующей обширных академических познаний, кроме… учительской. А Гермиона не хотела учить других, она хотела бесконечно учиться сама. Жаль, что нельзя сделать учебу профессией!

Стать библиотекарем? О да, Гермиона была бы счастлива поселиться в хранилище знаний! Но работа библиотекаря — хранить и чинить книги, а не читать их! Работа в какой-нибудь магической лавке или мастерской по изготовлению амулетов, целительство, канцелярская рутина в Министерстве магии — все это также не прельщало лучшую выпускницу курса. Гермиона была в полной растерянности, граничащей с отчаянием: однокурсники живо обсуждали свои планы и делились мечтами, а ей нечего было сказать в общей беседе.

Между тем до выпускного оставалось меньше двух месяцев.

Абсолютно неожиданное решение пришло к Гермионе прекрасным субботним утром в начале мая: студентку вдруг вызвала к себе профессор МакГонагалл. Гермиона провела в директорском кабинете добрых два часа и вышла оттуда другим человеком. У выпускницы захватывало дух от открывшихся перспектив в профессии, созданной как будто специально для нее. Ступая быстро и легко, словно ее несли огромные невидимые крылья, и витая мыслями в новообретенном будущем, Гермиона не замечала, куда идет, но нисколько не удивилась, обнаружив себя стоящей перед дверью владений Снейпа. И когда только она успела пройти через половину замка?

Северус был в лаборатории. Стоя спиной ко входу, он помешивал что-то в небольшом котелке.

— Я знаю, куда пойду после школы! — радостно выпалила Гермиона с порога, борясь с желанием закружиться по помещению.

К счастью, зелье не требовало пристального внимания. Быстро шепнув заклинание стазиса, Северус обернулся к Гермионе с вопросом в глазах. Вопрос сменился удивлением, когда ассистентка запрыгнула на пустую часть огромного рабочего стола и принялась болтать ногами.

— Не верю своему счастью!!!

— Заметно, — сдержанно прокомментировал Снейп, внутри горя от нетерпения. Что же привело девушку в такой восторг? Несколько минувших недель она ходила как в воду опущенная, избегала любых разговоров о будущем, критиковала любые предложения, отмахивалась от любых вопросов, была заметно встревожена — и Северус перестал поднимать тему выбора профессии, чтобы не давить на нее. Еще сегодня за завтраком она была угрюма, как обычно, и вдруг такая перемена! — Итак, интрига успешно создана. Может быть, расскажешь?

— После завтрака меня вызвали в кабинет Минервы. Точнее, не вызвали, а пригласили! Когда я пришла, там было двое визитеров из Министерства магии — и оказалось, что это не ее гости, а мои! Они приехали специально, чтобы предложить мне работу!

Северус удивленно поднял брови. Он работал в школе почти два десятка лет, но впервые слышал о том, чтобы служащие Министерства удостаивали выпускника личным визитом. Гермиона, конечно, из числа самых незаурядных выпускников на его памяти, если не в истории школы — но Министерство просто-напросто не практиковало такой способ найма! Еще больше его удивило то, что Гермиона с радостью приняла предложение от Министерства магии, обеспечившего ей массу малоприятных воспоминаний. Там, конечно, многое изменилось после войны, Шеклболт проявил себя как компетентный, неподкупный и добросовестный руководитель. Но большинство служащих по-прежнему представляли собой типов вроде Перси Уизли, безоговорочно чтущих порядок и продолжающих многовековые традиции. А Гермиона, хоть многие и считают ее занудой и буквоедкой, зачахнет там, где нужна исполнительность, а не новаторство.

— И какую же работу? — спросил Северус. — В отделе регулирования магических популяций?

Такая догадка пришла ему на ум первой и единственной. Может быть, талантливая выпускница собирается бороться за права обиженных и угнетенных, меняя систему изнутри, а не пытаясь свергнуть ее?

— Не угадал! — азартно покрутила головой Гермиона. — В отделе тайн! Я буду невыразимцем!

Снейп, подавившись следующим вопросом, изумленно заморгал. Теперь ясно, чему студентка так счастлива!

— Северус! Это же просто работа моей мечты! — продолжала она, спрыгивая со стола и принимаясь мерить лабораторию шагами. — И-де-ал! Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой! Невыразимцы работают во всех областях магии: от чар до зелий, от древних рун до нумерологии, от трансфигурации до истории магии. Это люди с широчайшим кругом знаний и интересов! В отделе ведутся научные исследования и… кое-какие практические проекты. С меня уже взяли обет неразглашения, так что подробно рассказать не могу, но поверь — я даже не представляла, что такая работа существует! У меня просто дух захватывает!

Место, которое будущие коллеги расписывали Гермионе два часа, было чем-то вроде маггловского научно-исследовательского института с той разницей, что науки магические. Невыразимцы восстанавливали забытые виды чар, разыскивали утраченные старинные артефакты, стремились постичь тайные связи пространства и времени, разгадать загадку жизни и смерти, изучить скрытые способности человеческого разума и так далее. Их исследования по большей части имели теоретический характер, но все разработки передавались в другие отделы, где на их основе создавались новые заклинания и магические предметы, писались новые законы. Услышав, что Гермиона владеет окклюменцией, наниматели пришли в восторг: им как раз очень не хватало специалистов в данной сфере магии.

— Невыразимцев часто привлекают в качестве экспертов другие отделы Министерства, но в основном они занимаются собственными, независимыми исследованиями. И результаты их работы задействованы во всех подразделениях! Даже сам министр обращается за консультациями в отдел тайн! Этот отдел, можно без преувеличения сказать, сердце Министерства магии!

Северус, ничего не ответив, скептически изогнул бровь. Если вспомнить политику Министерства в последние годы, то можно заподозрить одно из двух: либо все изыскания невыразимцев были ошибочны, либо Кингсли Шеклболт — первый министр, который действительно следует их советам.

— Получается, у тебя уже семь лет стажа невыразимца, — произнес он с подчеркнуто серьезным видом. — Корпеть над справочниками, вычитывать магические приемы, сопоставлять информацию из разных источников, делать выводы — и все ради того, чтобы дать мудрый совет парочке болванов, которые все равно отмахнутся от тебя и сделают по-своему…

Гермиона улыбнулась:

— У тебя, знаешь ли, тоже солидный стаж на этой безблагодатной ниве. Возможно, здесь скрывается какой-то парадокс? Обещаю: если я, работая невыразимцем, пойму, зачем люди спрашивают совета, которому не собираются следовать, то тебе расскажу первому!

— Я правильно понимаю, что ты уже дала согласие?

— Конечно! Предложения лучше, чем это, я не получу, потому что лучше просто некуда! — Гермиона снова начала в возбуждении ходить по лаборатории, взмахивая руками. — Я никак не могла решить, в какой из сфер магии хочу совершенствоваться, ведь все они…

— Все они важны и интересны, как же, как же! — закатил глаза Северус. — Из-за этого ты забила свое расписание уроков сверх возможного, и директор выпросил для тебя хроноворот в отделе тайн. Вероятно, уже тогда тебя взяли на заметку.

Гермиона зарделась:

— Да, мне сказали, что мое имя давно было в списке кандидатов. Его даже не вычеркнули после того, что мы натворили, защищая пророчество…

— Да уж, разгромить свое будущее место работы и уничтожить множество уникальных артефактов — отличное начало карьеры!

Гермиона беззаботно пожала плечами:

— Кажется, никто не собирается припоминать мне этот подвиг.

— И когда же ты выходишь на работу?

— Я хочу сначала съездить в Австралию, немного погостить у родителей. Так что, по-видимому, в августе. — Немного поколебавшись, Гермиона продолжила: — А жить буду, наверное, на площади Гриммо с Гарри и Драко…

Она не могла представить себе жизни без Гарри, самого родного человека на свете. А вот узнав, что Драко тоже собирается переехать на Гриммо, изумилась — зачем ему это, если в его распоряжении весь огромный мэнор? Но Драко сказал, что с родительским домом связано много плохих воспоминаний — и Гермиона сразу поняла его. Малфой-мэнор для тех, кто видел его в качестве штаб-квартиры кровожадного тирана, места для содержания пленных, для пыток и убийств, не скоро сможет стать чем-то другим. А Драко был вынужден какое-то время жить в доме при таких порядках! Неудивительно, что он хочет избавиться от напоминаний о том периоде.

В доме Гарри места для троих более чем хватало, и Гермиона была уверена, что друзья примут ее с распростертыми объятиями. Но она не знала, нужно ли говорить об этом Северусу, и если говорить, то как? Просто обмолвиться о переезде как о решенном деле или спросить его мнение? Позволение? Совет? Она не очень понимала, что будет между ними, когда кончится учебный год. Разумеется, и речи не идет о том, чтобы сразу съехаться! Она ведь не Лаванда или какая-нибудь другая волшебница, чей жизненный путь должен идти прямиком от школьной семьи через алтарь в дом мужа и там кончаться! Гермиону прельщали перспективы дальнейшего развития, ей хотелось научиться тому, чего не почерпнешь от хогвартских профессоров, — и вдруг все эти возможности ей поднесли на блюдечке!

Но и жизни без Северуса она тоже не мыслила! Ей хотелось каждый вечер делиться с ним новостями о прожитом дне и каждую ночь познавать с ним новое в другом смысле… Но как все это устроить, если она будет жить у Гарри, а он останется в школе? Кстати, останется ли он в школе?

— Да, Гриммо — хорошая идея, — кивнул Снейп с огромным чувством облегчения.

Он опасался, что Гермиона снимет квартиру, как делают современные незамужние чародейки, и переживал за ее безопасность: на свободе оставалось довольно много беглых Пожирателей смерти, желающих свести счеты. А дом Блэков по-прежнему защищен Фиделиусом, и Гарри в случае чего заметит опасность.

— А ты? — спросила она, надеясь, что теперь-то Северус поделится своими планами, не боясь повлиять на ее решение. — Остаешься в Хогвартсе?

Снейп усмехнулся:

— Я объявил Минерве, что готов продлить контракт. Но на новых условиях.

— Ух ты! На каких же?

Улыбка Северуса стала самодовольной.

— Я последовал давнему совету одной всезнайки. Буду учить и зельям, и защите от Темных искусств, но только на уровне ЖАБА, а освободившееся время посвящу науке. А на выходных и в те дни, когда уроков нет, я не обязан присутствовать в замке.

— Всезнайка польщена! А что ответила директриса?

Северус хохотнул, вспомнив выражение плохо скрываемого любопытства на лице МакГонагалл, когда она услышала, что у заместителя впервые за полтора десятка лет появились какие-то дела по выходным. Но спросить напрямую начальница не отважилась: единственным человеком, который мог что угодно сказать Снейпу и о чем угодно спросить его, так и оставалась Гермиона; остальные его по-прежнему побаивались либо избегали.

— Она сказала, что на таких условиях я не смогу быть деканом. Похоже, надеялась, что это заставит меня передумать.

— Полагаю, не заставило?

— Конечно же, нет. Я сыт по горло маленькими хитрецами, дурацким зеленым шарфом на квиддичных матчах, разбором кляуз, утиранием соплей и разговорами о пестиках и тычинках.

— О пестиках и тычинках?! Серьезно? Ты преподавал на Слизерине… половое воспитание?

— Организовал преподавание, — подчеркнул он. — Девочек я сплавлял мадам Помфри, мальчикам раздавал копии маггловской брошюры, а противозачаточные зелья задавал и тем и другим для самостоятельного изучения. И каждый год объявлял, что если у кого-то будут вопросы личного характера, то можно подойти ко мне в приемные часы. Как ни странно, вопросов ни у кого ни разу не возникло.

Гермиона усмехнулась:

— Знаешь, что по-настоящему странно? Профессор МакГонагалл делала в точности то же самое!

У Северуса вмиг исчез самодовольный вид, он выглядел обиженно и растерянно, как будто сейчас воскликнет: «Так нечестно, она подглядывала!»

— Да ну?!

— Ну да! Ты не единственный умник в этом замке! — веселилась Гермиона. — Интересно, а Трелони как выкручивается? Можешь себе представить, как она своим загробным голосом вещает о сексе?

Северус нахмурился.

— Пожалуйста. Никогда. Не произноси при мне. Имя этой женщины и слово «секс» в одном предложении, — произнес он ледяным голосом, четко выговаривая каждый звук и морщась в паузах. — Даже окклюменция бессильна против воспоминания о том, как Сибилла, однажды перебрав ее любимого хереса на Рождество, воспылала ко мне страстью и более чем откровенно искала взаимности… — Снейп передернул плечами. — У этой женщины под шалями спрятано больше рук, чем у гигантского кальмара.

— Серьезно?! Профессор Трелони приставала к тебе? Хотела бы я это видеть! — хихикнула Гермиона. — Какое проклятие ты использовал?

— Поверь, это было не смешно, — скривился Снейп. — Уж не знаю, благодаря ее спиритическому таланту или таланту пить за троих, но, когда она вломилась в мою комнату, ментальные щиты у нее отсутствовали напрочь, так что все ее желания я видел как на ладони. Поэтому… Да. Конфундус. Я бы предпочел Обливиэйт на себя, не будь это опасно… Так что, пожалуйста, больше никаких шуток о Сибилле и сексе!

Гермиона, притихнув и сделавшись абсолютно серьезной, спросила полушепотом:

— Увидев мои желания, ты тоже хотел стереть себе память?

Северус изменился в лице и шагнул вплотную к студентке. В его глазах появился знакомый огонь, безотказно вызывающий ответный жар в теле у Гермионы.

— Ни на миг, — бархатисто проговорил он. — Я бережно храню эти картины, чтобы, когда ты сбежишь от меня с каким-нибудь смазливым юношей, согреваться ими, спасаясь от холода одиночества в этих подземельях.

— Нет, — ответила Гермиона, глядя ему в глаза и мысленно благодаря всех богов за то, что дар речи остался при ней. — Мне не нужен никакой смазливый юноша. И не будет нужен. У меня есть ты.

Северус не знал, смущенным или игривым был взгляд из-под полуопущенных ресниц, после которого Гермиона добавила:

— А у тебя есть я. Обещаю, в твоих подземельях больше никогда не будет холода одиночества. Я буду с тобой, Северус. Я покажу тебе все, что только можно, в мыслях и наяву.

Снейпу не хватало воздуха. У Гермионы определенно не было хватких кальмаровых щупалец, она вообще не прикоснулась к нему, но ее слова и взгляд притягивали с невероятной силой, провоцируя на ответ. Когда только она успела настолько осмелеть и наловчиться в искусстве соблазнения?

— Значит так, ведьмочка, — заговорил он бархатистым обволакивающим голосом, приподнимая пальцами ее подбородок, чтобы она запрокинула голову и оказалась лицом к лицу с ним. В ее глазах появилась неприкрытая надежда на поцелуй, но Северус, обманывая ее ожидания, говорил дальше: — Через шесть недель приходи ко мне с любыми предложениями, просьбами, фантазиями и всем прочим, что накопилось в твоей милой лохматой головке. Я с удовольствием все выслушаю, посмотрю и помогу воплотить в реальность, а потом еще от себя добавлю.

Гермиона тяжело сглотнула, поражаясь тому, как легко он взял верх и заставил ее почувствовать себя рыбкой на крючке. Да уж, Северус определенно не юноша, которым можно вертеть как хочешь, флиртуя и провоцируя. В таких играх он более искушен, чем ей когда-либо доведется быть. Кто бы мог подумать, что мужчина, которого все считают холодным нелюдимым затворником, не знавшим женской ласки, способен несколькими словами и одним взглядом заполнить девушку лавой предвкушения?

— Через шесть недель, — повторил он и убрал руку. — А до тех пор держите эти сокровища при себе, мисс Грейнджер, и соблюдайте устав школы. Если не хотите дисциплинарных мер.

Она, не опустив голову и не отрывая прямого взгляда, часто отрывисто задышала на последних словах. Похоже, «дисциплинарные меры» прозвучали для студентки не угрозой, а заманчивым обещанием. Совесть Снейпа запоздало проснулась с вопросом, какого черта здесь происходит, но он небрежно велел ей заткнуться. Северус сам не понимал, зачем он поддержал эту игру, каким образом обмен парой реплик вскружил голову им обоим и не пора ли решительно прекратить хождение на грани, заявив, что до конца года ему вообще не требуется ассистент.

Отступив от Гермионы, Снейп оперся на край стола и сложил руки на груди. К чести студентки, она сразу поняла твердость его настроя и взяла себя в руки. Скорее всего, Грейнджер воспользовалась приемами окклюменции. Уже через секунду ее лицо ничего не выражало.

— Да, сэр, — произнесла она, дыша свободно и ровно. — Мы не должны провоцировать друг друга на неподобающее поведение. Тем более что провокации все равно ни к чему не приводят, а только оставляют какое-то обидное ощущение. Я прекращу. Сразу после вас.

Снейп выгнул бровь:

— Я ничего такого не делаю.

— Еще как делаешь! — фыркнула Гермиона. — Северус, прекрати говорить со мной таким голосом и смотреть так, словно… Сам понимаешь, о чем я! Не подходи ко мне так близко! И не поднимай темы, которые я не могу обсуждать спокойно!

Он легонько кивнул:

— Хорошо. Но всего того же я жду от тебя…

Легкая интонация незаконченности звучала как приглашение продолжить пикировку, и Гермиона не знала, намеренно ли Северус произнес свою просьбу именно так. Она, конечно, с удовольствием флиртовала бы с ним дальше и пробовала разные средства из арсенала женских хитростей, о наличии которых у себя до сих пор не знала. Тот факт, что флирт точно останется невинным и безопасным, с одной стороны придавал ей уверенности — спровоцировать Северуса на что-то действительно неподобающее ей не под силу, — а с другой стороны, доводил до зубовного скрежета от неудовлетворенного возбуждения.

Гермиона, глубоко вдохнув, представила, как память о последних минутах вместе с лишними чувствами и желаниями покидает ее голову, скрывается в сундуке и запирается на огромный навесной замок, а затем сундук падает в озеро и плавно опускается на дно. Когда круги на воде разгладились и перед глазами остался только безупречно чистый простор, она легко вернулась к предыдущей теме разговора:

— Так что ответила директриса насчет идеи разделить преподавание?

— Преподавание? — рассеянно переспросил Северус, и Гермиона хихикнула про себя, обнаружив, что ему требуется больше времени, чем ей, чтобы собраться. — Минерва сказала, что это беспрецедентное решение. Но в конце концов ей не оставалось ничего, кроме как согласиться. Все козыри у меня на руках: учителя зельеварения уровня ЖАБА найти непросто, да и защиту у всех семи курсов вести некому, Люпин не потянет полную нагрузку. Гораздо проще нанять кого-нибудь для преподавания зелий младшим курсам. Гораций с легкостью назовет несколько кандидатов, а я поговорю с каждым и выберу лучшего.

— Думаешь, хоть кто-то подойдет под твои стандарты?

Лицо Снейпа омрачилось.

— Вряд ли, — печально кивнул он. — Видимо, мне придется проявить снисходительность, иначе не получится все обустроить и с чистой совестью вырываться из школы на выходные.

У Гермионы потеплело в груди. Северус хочет вырваться — благодаря ей и навстречу ей! А вот кстати о встречах…

— Где ты планируешь жить по выходным? — спросила она, стараясь не выдать голосом отчаянную надежду, что Снейп всерьез думал об их будущих отношениях и озаботился местом для свиданий. — В доме родителей?

— Мерлина ради, ни за что! — поморщился он. — Эту лачугу я ненавидел даже до того, когда Лорд вынудил меня целый год делить ее с Петтигрю! А после — и подавно. Я продал дом строительной компании, как только смог ровно держать перо после выздоровления. Полагаю, район уже снесли и сейчас вовсю застраивают заново.

— Тогда где?

— В Принц-хаусе. Восточное крыло в моем распоряжении.

— Восточное крыло? — воодушевленно спросила Гермиона, представляя себе ухоженный сад под стать Версалю и огромный дворец, утопающий в пышной зелени и цветах.

Северус с улыбкой покачал головой:

— Звучит роскошно, но на самом деле выглядит довольно скромно. Принц-хаус — двухэтажное строение в елизаветинском стиле, совсем небольшое по сравнению с Малфой-мэнором, хотя Уизли, например, разместились бы там вольготно. Моя родственница обходится всего двумя домовиками, которые к тому же не перетруждаются. То, что в нашем с Норой договоре именуется восточным крылом, представляет собой всего лишь гостиную, кабинет, две спальни и одну ванную комнату.

— Нора — это Онория?

— Да, она предложила мне называть ее по-семейному. Тетя не любит свое полное имя, оно кажется ей старомодным и вычурным.

Гермиона сказала бы, что родственница Северуса и сама, если судить по его рассказам, довольно консервативная и строгая дама, так что имя Онория ей подходит больше.

— Никогда бы не подумала, что ты захочешь жить с тетей.

Северус пожал плечами:

— У меня был выбор между обедами в Большом зале под гомон и чавканье сотни малолетних варваров и изысканными трапезами в тихом загородном поместье в компании аристократичной хозяйки. Как ты думаешь, долго ли я сомневался? Все почему-то уверены, что я обожаю свои подземелья, но на самом деле единственное, что мне здесь нравится, это тишина и условия для работы. Кстати, я попросил Минерву выделить мне другие комнаты в замке. Например, те, что положены преподавателю защиты: Люпин все равно каждый день сразу после уроков отбывает домой к сыну, а если ему потребуется переночевать в замке, то хватит гостевой спальни. Так что в подземельях теперь разместится учитель зелий, которого возьмут мне на замену.

— А как же твоя личная лаборатория?

— Попрошу Хогвартс соединить ее напрямую с моими новыми покоями.

— С теми, что на третьем этаже? В другом крыле? — уточнила Гермиона.

— Да. Этот замок способен на многое, если твое слово имеет для него значение. Например, в лазарет и директорский кабинет можно попасть за пару минут почти отовсюду. Можно не всем, разумеется, — уточнил Северус. — Тех любопытных смельчаков, которые захотят воспользоваться директорским тайным ходом, Хогвартс приведет куда-нибудь вроде запертого чулана для метел. А я, как ты помнишь, по мнению замка по-прежнему директор. Так что да — такую мелочь, как возможность попадать напрямую из библиотеки в лабораторию и обратно, он мне позволит.

— Что ж, комнаты Люпина и правда удобнее, — кивнула Гермиона, думая о том, что Северусу пойдет на пользу солнце за окном и свежий воздух. — Но твои банки с ингредиентами при дневном свете не будут производить должного эффекта на провинившихся.

Севрус небрежно пожал плечами:

— Зачарую окна так, чтобы они исчезали, когда в комнату входит посторонний.

Ничто из услышанного не развеяло сомнений Гермионы насчет места для встреч, и она спросила напрямую:

— А я смогу приходить к тебе в гости? Это не против школьных правил? Или ты будешь навещать меня на Гриммо? Как вообще у нас все будет устроено, если я буду жить у Гарри, а ты — у тети?

Северус уязвленно пояснил:

— Я не собираюсь жить у тети. Это не ее дом, напоминаю. Из моих комнат открывается великолепный вид на сад и поля за ним. А библиотека! Ты будешь прыгать до потолка, когда увидишь ее. Страсть Ирмы к книгам возникла не на пустом месте. И обстановка в доме довольно роскошна. Я не особо привык к подобному, но глупо отказываться, когда мне подносят на блюдечке принадлежащее по праву.

— А когда можно будет посмотреть? — спросила Гермиона, азартно надеясь, что ей не просто покажут библиотеку, угостят чаем и вежливо проводят.

— В нашем с Норой разговоре четко прозвучало, что мы будем уважать приватность и независимость друг друга. Я не гость в Принц-хаусе, а хозяин, пусть и не единственный. Это означает, что я могу приглашать кого угодно и когда угодно.

— Даже женщин?

— Почему «даже»? Гермиона, я взрослый мужчина, и Нора не будет шокирована тем, что у меня бывает гостья. Волшебный мир во многом сохранил викторианские нравы, но не застрял в пуританстве настолько, чтобы кто-то осудил отношения двоих свободных людей.

Гермиона, не скрывая волнения, задала следующий вопрос:

— А что скажет тетя, если узнает, что у тебя роман с бывшей студенткой, к тому же магглорожденной?

— Возражения с ее стороны были бы жутким ханжеством. Но их не будет: ни Принцы, ни семья ее родителей не входят в число «священных двадцати восьми». Нора при всей своей консервативности никогда не поддерживала идеологию превосходства чистой крови. А что до бывшей студентки… В нашей стране все волшебницы, которые моложе меня на четыре года и больше, учились у меня. Все до одной, — развел руками Северус. — Искать кого-то среди ровесниц? Это будут либо скучные и некрасивые старые девы, либо несчастные рано овдовевшие женщины. Разводы — практически неслыханное дело среди волшебников.

— Значит, твоя тетя легко примет меня? — спросила Гермиона с облегчением.

Северус ответил неожиданно серьезно:

— Нора не будет принимать тебя. Если она не будет искренне рада твоим визитам, то я съеду и найду себе другое место. Или напомню ей, что по завещанию дом принадлежит мне, а если ей что-то не по нраву, то пусть сама идет на все четыре стороны. Но не переживай — до такого не дойдет. Я уверен, что вы с ней прекрасно поладите. Кому нужно бояться, так это мне, единственному мужчине на трех женщин в доме! Это еще не считая Минерву на работе!

Гермиона, спрятав улыбку, решила пока не пугать избранника сновидением Полумны, которым та поделилась на прошлой неделе. Конечно, не факт, что Полумна действительно ясновидящая, но Гермиона была бы вовсе не против того, чтобы сон подруги оказался вещим…

Как бы то ни было, будущее забрезжило светом надежды еще ярче.

Примечания:

оставшиеся 2 главы и эпилог(и) уже у бет. Любители читать законченное, скоро ваш выход)