Серые кардиналы (джен)

— Ой, какой милый пингвинчик!

От резкого поворота головы в шее что-то неприятно хрустнуло. Посреди коридора за моей спиной на корточках сидела Луна и заинтересованно рассматривала скалистого пингвина с красными глазами.

До меня медленно начало доходить, что все происходящее было просто плохим сном. Ватные подгибающиеся ноги, нескончаемые извивающиеся змеями мрачные коридоры, серый камень стен вокруг и "страшилище", от которого я пыталась и не могла убежать, были не более, чем игрой моего воображения.

— Какие у тебя интересные сны, — в подтверждение моих мыслей весело протянула Луна.

Мне стало немного не по себе за страх перед толстой, неспособной летать птицей, и щекам стало жарко.

— Извини, что помешала, — как ни в чем нe бывало продолжила Луна, — просто сегодня уже, считай, суббота, а мы договорились в эти выходные вместе погулять в астрале. Но, если хочешь, я могу зайти попозже.

— Нет-нет, что ты, — поспешно ответила я, — Hе надо. То есть я уже вполне насладилась этим сном и готова к прогулке.

— Здорово,— обрадовалась Луна, — Ну тогда пошли?

— Эм... Да, конечно... только куда?

— А, да... я постоянно забываю, что ты новенькая. Вот смотри, — заговорила она менторским тоном, заложив руки за спину. — Сейчас ты спишь. И, раз это сон, ты можешь делать в нем все, что пожелаешь. Если хочешь — можешь полететь, можешь сменить обстановку, можешь добавить или убрать действующих лиц или вообще уйти из сна в астрал. Именно это мы сейчас с тобой и сделаем. Для того, чтобы путешествовать, надо выйти из сна — главное при этом не проснуться.

— А как? — заинтересовалась я.

— Если честно, я не знаю, как это делать правильно. Меня никто не учил. Но, думаю, что это зависит от опыта и характера. Сейчас я могу ходить туда-сюда, когда захочу, просто так... Но раньше для выхода из сна мне нужен был переход. Больше всего мне нравилось нырять в зеркала или прыгать в кроличьи норы,— заявила Луна, поднявшись сантиметров на десять над полом. Заметив выражение моего лица, oна заразительно рассмеялась и, сжалившись, предложила: — но пока тебе, наверное, будет проще пользоваться чем-нибудь более обычным... представь себе, ну… например, дверь.

Я представила себе обитую железом дверь из грубого старого мореного дерева.

Когда я открыла глаза, то поняла, что надо было представить не только дверь, но и то, где она должна, по идее, располагаться. Плод моего воображения обрел вес и форму и возник ровно посреди коридора. Я смущенно оглянулась на Луну, но той, казалось, все нравилось и ничего в положении двери не казалось странным или неправильным.

Когда я потянулась открыть дверь, Лавгуд остановила меня, предложив как следует ее осмотреть, прежде чем выходить из сна:

— Потом, когда натренируешься, сможешь выходить в астрал не из сна, да и без двери, но пока, если хорошенько запомнишь эту дверь — сможешь ею пользоваться, когда тебе это будет нужно. А теперь — вперед! — и Луна рванула в дверь.

Поскольку мою руку она при этом не отпустила, я вылетела за ней из двери, как пробка. Если честно, я не поняла, куда мы вылетели и где пролетали: скорость, на которой Луна неслась по коридорам, позволяла предположить, что в качестве ловца ей не было бы равных. Стены коридоров слились в серое пятно с золотыми проплешинами от картинных рам.

Я, кажется, начала поскуливать через плотно сжатые зубы.

Наша гонка закончилась неожиданно и резко: мы впечатались в стену. Точнее, стена была последним, что я увидела, прежде чем зажмуриться изо всех сил и начать вспоминать какую-нибудь молитву нематерного содержания.

Отсчитав несколько ударов сердца и поняв, что ломающего кости удара не последует, я решилась открыть глаза и осмотреться вокруг…

Оно того стоило. Мы застыли на высоте метров на двадцать выше шпиля Астрономической башни, над озером. Небо мерцало мириадами звезд, свет луны серебрил Хогвартс, делая его похожим на старинную волшебную игрушку. Пожалуй в тот момент я абсолютно точно и ярко ощутила на себе, как чувствовала себя Венди из сказки про Питера Пэна.

Захваченные волшебством момента, мы смеялись, летали вокруг школы, промчались по кромке Запретного леса, корчили рожи, глядя в черные зеркальные воды озера… Это было волшебно, настолько волшебно, что я забыла о…

Воспоминание о реальности, Мэте и дневнике Реддла вызвало бешеный скачок адреналина и холодную испарину. Я резко затормозила и ухнула бы вниз, если бы меня не подстраховала обеспокоенная Луна.

— Насколько далеко мы успеем слетать? — без перехода спросила я.

— Настолько, насколько захотим. Я помогу тебе. В конце концов, это не совсем реальный мир и мы можем делать практически все, что захотим. Главное, чтоб сил хватило.

— Я хотела бы навестить профессора Спенсера в Мунго. Это возможно?

— Далековато, — протянула Луна, — не для меня, нет, — поспешно вставила она, — А вот ты, когда проснешься, мягко говоря, будешь не в форме… Хотя сегодня суббота… Можешь хоть весь день проспать по-настоящему потом, никто и слова не скажет… — Луна задумчиво пощипала нижнюю губу и, решившись, потребовала: — Закрой глаза и ни в коем случае не отпускай мою руку.

* * *

Больницы, что магические, что не очень, в чем-то всегда похожи. Наверное это какого-то рода волшебство… Как бы миленько, красиво или ухожено ни было в этих коридорах, из них хотелось убраться как можно быстрее. И, желательно, не возвращаться. Тем более, что коридорах было неуютно и... много...людно?

Хотя, если быть точной, в коридорах, где мы пролетали, людей практически не было. Кроме, разве что, полненькой престарелой, сладко зевавшей старой нянечки, шаркавшей стоптанными тапками в сторону двери, над которой горел зелёный светляк.

Зато вокруг было множество теней, размытых силуэтов, фланировавших туда-сюда или просто грязным пятном зависших над полом. Это, как объяснила Луна, были сущности. По её словам, спящие или находящиеся в коме люди часто выходят за пределы своего тела. Некоторые путешествуют, как мы.

Те, что чаще всего встречались нам на пути, похоже, не осознавали, что и кто они, и просто шатались неприкаянными призраками. Были и другие, они хотели поговорить и следовали за нами несколько метров, но, не добившись ответа, отставали.

Я не знала, как ориентировалась Луна, но, судя по всему, она знала, куда направлялась, так как, свернув ещё раза три и пролетев через пару стен, мы оказались в просторной палате. По полу, стенам и потолку вязью расползалась сложная рунная роспись. Медленно и торжественно Луна подтащила меня к кровати.

Видеть Мэта было больно. Такой живой, такой настоящий, такой... я смотрела на восковую маску, в которую превратилось лицо дорогого мне человека, и отказывалась верить, что это он. Черты лица заострились, делая его неуловимо другим, неправильным... Kак восковые куклы в музее Мадам Тюссо — вроде бы очень похожи, но все равно прослеживается какая-то чуждость, неправильность... сквозь истончившуюся кожу просвечивала паутина сине-зелёных вен, из-под приподнятых век виднелись белки глаз, делая общую картину ещё ужаснее.

Не осознавая, что я делаю, я наклонилась над кроватью и потянулась рукой к щеке Мэта…

В следующую секунду я перестала понимать вообще что бы то ни было. Вокруг меня и Луны закружился искристый смерч, будто сотканный из яркого серебряного света.

В какой-то момент в какофонии громких звуков мне показалось, что я услышала своё имя. Луна, сориентировавшаяся и пришедшая в себя раньше меня, с разбегу прыгнула в вихрь. Тот ещё пару раз прошёл кругом вокруг меня, замедляясь и стихая. Когда потускневший свет перестал резать глаза, я огляделась: палата выглядела так же, как и до появления вихря, a справа от меня Луна висела на ярко сияющей серебряной сущности, обхватив ee руками и ногами, как обезьянка. Черты лица сущности были размыты, и исходящий от нее свет мешал восприятию, но присмотревшись, я поняла, кто передо мной. Ноги подкосились сами собой, и я упала на колени. Сущность опустилась рядом на корточки, неловко придерживая свою ношу, и протянула ко мне руку, не решаясь дотронуться до волос...

— Гермиона, просто скажи мне, что ты в порядке. Что ты не вылезла из-за этих чертовых доспехов в самый неподходящий момент, что ты не попалась этой твари, и не лежишь сейчас, как я, в соседней палате! Пожалуйста, девочка, скажи мне, что ты в порядке, что ты жива и здорова...

Я правда очень хотела ответить, но горло сковал спазм, не позволяя выдавить ни звука. Только по щекам слезы проложили мокрые дорожки. Я не знала, что в астрале можно плакать...

— Гермиона в порядке, — бесцеремонно завозившись и испортив момент, пробурчала Луна, — как и я. Мы обе сейчас спим в Хогвартсе. Мы — путешественницы. У Герми это открылось после нападения и она попросила меня отвести ее к вам. Профессор, а давайте мы все вместе куда-нибудь сядем... по отдельности...

— Слава Мерлину, — пробормотал Мэт, вставая и позволяя Луне слезть с себя. Поняв, что я пока не в состоянии двигаться, он, вздохнув, наклонился и подхватив меня подмышки, помог мне встать на ноги.

* * *

Мы проговорили до рассвета. Мэт хотел знать подробности произошедшего и всего, что последовало за событиями того вечера, когда он лично повстречался с ужасом Хогвартских подземелий. На реакцию Скримджера он только хмыкнул что-то вроде «Ну Берта, ну…». Обстоятельно расспросив нас о том, что произошло в школе за время его отсутствия, он удовлетворенно улыбнулся.

— Теперь можете не беспокоится. Мистер Скримджер — профессионал, даже если у вас, мисс Грейнджер, есть поводы в этом сомневаться. Скажем так… Меня немного… ммм… ценят в управлении и… я могу лишь предположить, что устроила, например, одна взбалмошная барышня, Берта, своему отцу, мистеру Скримджеру… Рискну предположить, что во время диалога с директором он еще сдерживался.

— Да, конечно… у нас нет повода сомневаться в главе Аврората, тем более, если ему верите вы, Учитель, — промямлила я, не решаясь задать тот самый, единственный вопрос, который меня действительно интересовал.

— А когда вы выйдете из комы? — я непроизвольно закатила глаза. С одной стороны, прямота Луны убивала… С другой, я была счастлива, что она была со мной и произносила вслух те слова, что крутились в моей голове, но так и не шли на язык.

— Я не могу быть уверен, но вряд ли это вообще возможно. В силу крайней редкости подобного рода травмы мало изучены. Тот факт, что с животным могли работать единицы и редко кто из них увлекался зельеварением или зоологией, делает поиск лекарства изначально обреченным на провал. Нет, это слишком сложно… Да и любая травма оставляет свой след. Скажем так, я не настолько самоотвержен и смел, чтобы принять на себя бремя жизни с высоким уровнем физической неполноценности.

Он, кажется еще что-то говорил, но у меня в голове неотвратимо складывалась логическая цепочка.

Зельевар. Знающий cерпентарго. Работавший с василиском. Основатель… или его потомок.

Том. Марволо. Реддл…

* * *

Утро для меня наступило около четырех часов дня. Соседки предупредительно не донимали меня и остальным не давали. Открыв глаза, я тихонько прислушалась к шуршанию пера и тихому разговору между Падмой и Лавандой. Подруги собирались сбегать отловить близнецов, чтобы те показали им, как пройти на кухню, чтобы принести мне, да и им самим чего-нибудь перекусить. В животе было шаром покати, но нервное перенапряжение качественно отбило всякий аппетит. Я осторожно, чтоб, не дай боже, не привлечь к себе внимания, потянулась к изголовью кровати. Там над ней на удобно выступающей резьбе, изображающей какую-то вьющуюся растительность, висела моя сумка с заветным дневником.

Приключения этой ночи не стерлись из памяти, наоборот, я помнила все настолько четко, насколько не вспомнила бы предыдущий день. И, естественно, в голове была только одна мысль, похожая на идею-фикс: Реддл. Он должен помочь. Если он и Вольдеморт — одно и то же лицо, у меня открывался доступ к змееусту, потенциальному потомку того, кто завел ту тварь, что напала на Мэта.

Аккуратно вытащив из сумки чертову тетрадку и перо, я уселась в кровати, собираясь с духом. Первый лист дневника, как и раньше, был девственно чист. Хотя оставался он таковым недолго.

«На чем мы остановились? Ах да. У меня лишние «М» и «А». Я, если честно, ничего не понял. Не объяснишь, что имелось в виду?»

Гулять, так гулять, решила я и аккуратно вывела: «Лорд Волдеморт»

Ответ проявлялся медленно, будто неохотно.

«В таком случае у меня лишние 3 буквы. Из которых вполне можно составить «I AM» Как тебе такой вариант?»

Меня захватила какая-то веселая злость, и я написала:

«Честно? Я думаю, что когда ты это придумал, тебе было лет десять. Лорд Полет Смерти — уже само по себе вычурно, а уж с уточнением, что Лорд Полет Смерти — это ты и есть — совсем как-то по-плебейски. Нет тонкости, аристократизма, глубины идеи... Думаю, именно поэтому общественность переименовала тебя в Темного Лорда. Строго, красиво, лаконично и по делу. Да, кстати, для информации, во французском языке "смерть" и "мертвый" — одно и то же слово. Поэтому со словом "смерть" всегда используется определнный артикль: La Морт. Соответственно, не хотелось бы тебя расстраивать, но в твоем варианте, Vol de mort — это, в лучшем случае, Полет Мертвеца, а в худшем Полет Дохлого. Ты уверен, что хотел, чтоб тебя называли Лордом Полетом Дохлого, а, Том?»

Перечитав написанное и вытерев вспотевшие руки, я, затаив дыхание, стала ждать ответа.

«Кто ты?»

«Не важно. Важно, кто ты и чем ты можешь мне быть полезен.»

«Что заставляет тебя думать, что мне интересно быть кому бы то ни было полезным? Ты оскорбила Лорда Волдеморта. За меньшее волшебники лишались жизни в страшных муках. С чего мне тебе помогать?»

«Потому что тебе скучно?»

«О, поверь мне, не настолько.»

Внутренне, я опасалась дневника и того, что тот может сделать, но. Но ради Мэта мне было абсолютно без разницы, кого просить, запугивать, шантажировать и что при этом обещать. Мне нужно было заручиться поддержкой Тома и я собиралась ее получить, неважно, какими средствами.

"Что ж, давай я покажу тебе, как я вижу ситуацию. Быть мне полезным, «ЛОРД», в твоих же интересах. И не только потому, что помощь мне поможет тебе развеяться. Это, скажем так, бонус. Приятное дополнение к жестокой реальности ситуации. А ситуация проста: я — волшебник, ты — канцелярская принадлежность без рук, ног и голоса.»

Написанные мной строки пропали и поверх них размашистым почерком проявилось:

«Руки, ноги, волшебник… Ты ничего не сможешь мне сделать. Я неуязвим!»

«Поправочка. Ты считаешь, что ты неуязвим и это играет с тобой злую шутку. Возможно, я не смогу тебе ничего сделать ПОКА. Возможно, в данный момент у меня и правда мало чем получится тебе навредить кроме мелких мерзких гадостей… В твои листы ведь можно сморкатьcя, не правда ли? В них можно вылить любую жидкость и не только… Не так ли?»

«Ты не посмеешь...»

«Не знаю, о чем подумал ты, но лично я посмею многое. Если ты не будешь мне полезен, если ты не будешь на моей стороне, с чего мне сдерживаться? Ты — причина плачевного состояния человека, который мне дорог. Тот преподаватель, на которого напал твой ручной василиск… Он в коме. И если ты мне не поможешь его спасти…»

«Преподаватель? Должна была пострадать...»— тут почерк неуловимо изменился, будто дневник заставил появиться написанные в нем ранее строки. Строки, написанные другим человеком, — «эта бобровозубая мордредова грязнокровная тварь.»

«Какая экспрессия.»

«Мне тоже понравилось. Так пострадал преподаватель?»

«Да. Он в коме, a я точно знаю, что ты как змееуст и наследник Слизерина найдешь, как ему помочь скорее, чем кто-нибудь другой.»

«Повторяю, мне неинтересно.»

Хотелось порвать чертову тетрадку. Вместо этого я напряженно выдохнула и подняла перо. Моя рука начала выводить слова: сложилось ощущение, что моя более опытная половина из зазеркалья решила помочь и показать, как вести переговоры с разными зазнавшимися сущностями. Я решила дать ей эту возможность и с ужасом и интересом вчиталась в то, что писала моя рука.

«Знаешь, я — человек увлекающийся и последовательный. И как человек последовательный и увлекающийся, я могу зациклиться на какой-нибудь идее. Например, на идее мести и твоего уничтожения. И ради этого, я как человек увлекающийся, упрямый и методичный не погнушаюсь ничем.

Кроме великого множества волшебных ядов, есть еще и те, что изобрели презираемые тобой магглы. У них есть вполне замечательные составы. Серная кислота? Это будет только начало. Азотная, фторидно-сурьмяная... поверь мне,» — вкрадчиво, почти нежно порхая по бумаге, выводило перо, — «я испробую все. А если не получится, и я пойму, что все напрасно… Ты наверное знаешь, что на земле существует множество активных вулканов. Как тебе понравится идея провести остаток вечности в магме под корой земли, а? Даже если это тебя не уничтожит, я смогу утешиться мыслью, что я все-таки отправила тебя в ад, который ты к тому же будешь проживать ежедневно и до скончания веков!"

Спустя минуту бездействия на месте моей тирады проявилась надпись:

«Хм... Он рассказывал мне о последовательнице с похожей на твою манерой поведения. Вы, случаем, не родственники? Хотя, не важно. Забавно. Что ж, ладно, уговорила. Сейчас я открою тебе доступ к себе, и мы поговорим с глазу на глаз. Я объясню тебе, как попасть к василиску и что ему сказать.»

«Позволить тебе вот так, с бухты-барахты, утянуть мое сознание на твою территорию? За кого ты меня принимаешь? Слишком долго общался с малолетками?»

«А вот это пат. И что же ты будешь делать? Доверишься мне или к Mордреду твоего преподавателя?»

Том был прав, ситуация была патовой.

Хотя, похоже у моего альтер-эго была еще парочка тузов в рукаве. Рука поднялась и вывела на бумаге:

«Я клянусь твоим существованием, сознанием, магией и любой формой жизни, находящейся в тебе, что ты будешь мне помогать, содействовать и советовать во всем, о чем я попрошу и когда попрошу, и никогда, ни осознанно, ни бессознательно ты не поставишь под угрозу вреда или потери жизни, чести или достоинства ни меня, ни кого бы то ни было другого, если только я не попрошу тебя об этом."

«И что это за клятва такая? У тебя хоть отдаленное понятие о магии есть? Клятва тем, что тебе не принадлежит, недействительна!»

«Знаешь, я часто слышала, как люди клянутся тем, что им не принадлежит: здоровьем или жизнью тех, кто им дорог... Но здесь не тот случай! Видишь ли, почти год назад я купила тебя в библиотеке. Я. Тебя. Купила. В магической библиотеке имени святого Матюрина. Я заплатила за тебя гоблинским золотом и получила магическую бумагу, в которой чернилами по пергаменту написано, что ТЫ. МНЕ. ПРИНАДЛЕЖИШЬ. Со всеми потрохами и магией, что питает тебя. Ты — моя собственность. Ты можешь привести сотни аргументов, почему эта клятва не сработает. И все они разобьются об этот простой факт: ты мне принадлежишь. Хочешь рискнуть и попробовать мне навредить? Рискни. Тебе решать, насколько ты веришь в то, что знаешь, каким законам подчиняется капризная и своевольная сила.»

"Какая ирония! ЕMУ бы понравилось. Десятки темнейших ритуалов: одни отвратительнее других, чтобы отвести от меня внимание, чтобы закрыть любые эманации, чтобы даже самое тонкое колдовство не смогло опознать во мне что-то большее, чем банальную стопку листов в кожаном переплете. Чтобы те, кто решался написать во мне попадали под мое влияние, и лишь тот единственный, истинный владелец, имел надо мной полную власть. И что в итоге? Если все было так, как он планировал, этот Мордредов параноик все-таки убил эльфа и провел ритуал наложения абсолютного отвода глаз от стеллажа с малоинтересной беллетристикой. Заклятие продержалось десять или сколько там лет и истаяло, чтобы после очередной весенней уборки меня, в числе остальной макулатуры, отправили в дар жалкой благотворительной библиотеке, где меня, естественно, не заметив, выставили на продажу вместе со всяким книжным мусором, что сняли с полок Малфой-Мэнора.

Где непонятно кто, непонятно зачем, по всем правилам магического мира приобрел меня, заплатил за меня и, в итоге, стал моим владельцем.

Мерлин, какая потрясающая ирония!"

"Мои неискренние соболезнования. А теперь я желаю получить ответ."

Я поставила точку и напряжённо уставилась на страницу. Секунды утекали песком, но ничего не происходило. Прикусив губу, я схватила перо и, контролируя каждое движение, аккуратно вывела:

«Пытаешься взвесить все "за" и "против"? Выторговать себе что-то? Не утруждай себя. Торг исключён, а клятва написана. Соглашайся, или отказывайся и сдохни.»

«Это не выбор.»

«Это лучшее, из того, на что ты можешь рассчитывать.»

Спустя пару секунд на бумаге появилось: «Я согласен.»

"Полностью, Том. Напиши это полностью."

"Я согласен помогать и не вредить тебе."

"Не вредить никому без моей на то просьбы. Не играй со мной."

"....Мордред и Моргана... Я согласен помогать тебе и быть тебе подспорьем и не вредить ни словом, ни делом ни тебе, ни кому-то другому, если только ты не попросишь об обратном."

По канту дневника прошла волна света. Страницы приобрели оттенок топленого молока, а кожа обложки сменила цвет с черного на светло-коричневый.

"Так-то лучше." — подавив желание завалить Тома вопросами относительно метаморфозы, написала я. "Что ж, раз уж мы расставили все точки над "И", пожалуй, пора заняться серьезными вещами."

"Сейчас страницы засветятся. Это переход для твоего сознания в мое подпространство. Это позволит мне рассказать тебе что и как делать."

"Не спеши. Все не так просто. Во-первых, василиск, что бы ты не думал по этому поводу — угроза для школы. Ему здесь не место. Во-вторых, по школе шастают патрули авроров, а чрезвычайное положение запрещает прогулки по зданию в одиночестве. Плюс, будет сумасшествием думать, что эта история сойдет на тормозах, как в твоей молодости. За дело взялся глава аврората, и он не отступится, пока не найдет виновного. В-третьих, наша цель — вытащить из состояния глубокой комы человека, находящегося от нас за многие мили, к которому у нас нет и не будет прямого физического доступа. Pасскажи мне, знаешь ли ты способ выведения из комы профессора Спенсера.

И что так увлечённо писала тебе Джиневра?"

* * *

Спустя где-то час чтения и общения с Томом, в очередной раз разочаровавшись в человечестве, я составила примерный план действий.

Оказалось, что младшая Уизли тоже была человеком методичным и увлекающимся. И увлеклась эта чертова нимфетка ни много ни мало героем волшебного мира и победителем Волдеморта. В своей наивной вере в собственную избранность, юная дева решила, что она — Tа Cамая. Единственная возможная пара для героя. Но вот беда, идеальный в ее воображении план разбился о жестокую реальность, в которой прекрасная ОНА воспринималась героем ее мечтаний всего лишь как сестра приятеля, назойливая сопливая девчонка. Не более того.

Хуже, в компании героя уже имелись представительницы прекрасного пола, с которыми потенциальная добыча проводила все своё свободное время и ему, судя по всему, это нравилось. Она попыталась найти что-то, что сблизило бы ее с кумиром — квиддич. Не получилось.

Появление дневника стало манной небесной. Он верил в ее избранность. Он показал ей тайные ходы, посвятил во многие секреты школы, он помогал ей в учебе и учил другим интерсным вещам. Например серпентарго... А уж когда тот предложил провернуть шутку... Она схватилась за возможность навести в школе страху и получить в свою власть древнего монстра. Учеников заперли по башням. Там, где она могла хотя бы издалека взирать на свою мечту, лелея матримониальные планы и рисуя в вензелях "Джиневра Поттер". Но, вот беда, когда она вновь осторожно попыталась влезть в нашу компанию — у нее опять ни черта не получилось... А потом все успокоились и жизнь в Хогвартсе вернулась на круги своя. И Гарри вновь начал пропадать из башни и проводить все свое время в пыли библиотеки или в окружении своей компании.

Поначалу больше всего ее раздражала Фэй, с которой Поттер проводил много времени в библиотеке. В какой-то момент, наблюдая за тем, как парочка, интимно склонившись над фолиантом, сидела, тесно прижавшись боками, она решилась на повторение маневра. План был вывести из строя Фэй. Только та в последний момент свернула с нужной траектории и под взгляд василиска попал призрак.

Змей обладал парными кожистыми веками: верхняя пара закрывала глаз, нижняя, из более тонкой кожи, позволяла ослабить смертоносный взгляд, вызывая всего лишь окоченение. В природе василиски использовали этот прием для консервации пищи. Что-то типа запасов на зиму, когда добыча консервировалась на время, а потом при определенных условиях и полумагическом применении яда, размораживалась, позволяя твари насладиться теплой мягкой плотью спустя дни или даже недели с момента удачной охоты. Проблема была в том, что змей должен был использовать ослабленный взгляд, но то ли по собственному разумению, то ли из-за ошибки в произношении Джин, василиск атаковал призрака прямым, смертоносным взглядом.

Дурой младшая Уизли не была и, осознав, что монстр не находится под ее полным контролем, она затаилась. До того вечера.

Том так понял, что пронырливая девица узнала о наличии у близнецов интересной карты, которая показывала, где кто находился в школе. Вытребовав ее у братьев, она с замирающим сердцем обнаружила, что ее нареченный за каким-то дракклом сидит вплотную к этой "бобровозубой" и далeе по тексту, причем они одни в каком-то заброшенном классе.

Прийдя на место преступления и открыв дверь Алохоморой, Джин обнаружила любимого в "объятьях этой...".

В этот раз она не сомневалась и не боялась неправильно прошипеть приказ. Она требовала уничтожить ту, что посмела перейти ей дорогу. Злость, помноженная на веру в безнаказанность и наличие безотказного исполнителя, окончательно сняли для нее барьеры здравого смысла...

Да, Мэт стал жертвой скуки духа из дневника и ревности малолетней твари... Как говорил Том, "какая ирония".

Узнав на следующий день, что произошло и пережив потом несколько крайне неприятных моментов на допросах, Уизли испугалась. Возраст взял своё. Компрометирующий дневник был спрятан в том самом туалете, где открывался лаз в логово василиска. То ли насовсем, то ли до лучших времён.

Том не пытался быть красноречивым. Наверное, поэтому верилоcь легче. Строки, что всплывали на поверхность страниц дневника, пестрели вкраплениями отрывков из того, что писала сама Джинни.

Какая бы дружба ни связывала меня с ее братом, игнорировать реальность я не могла. Девчонка писала такое, от чего самому Тому было слегка не по себе. По крайней мере, по его словам. Он не уставал повторять, что он — не Волдеморт. Он не убийца.

А ещё Том знал, что нужно делать, чтобы помочь Мэту прийти в сознание. До того, как стать начинкой для дневника, он провёл немало времени в поисках защиты от взгляда василиска. Ее не существовало. Разве что врожденная способность к серпентарго, но и это не давало стопроцентных гарантий. Зато Том нашел в старом гримуаре, выкопанном из недр Тайной комнаты, один рецепт. Это было не совсем лекарство и не вполне противоядие. Это было зелье, дававшее призрачную надежду на воссоединение души с телом.

Нам очень повезло, что Мэт был силен в ментальной магии. Если бы не это, спасать нам уже было бы некого: отделенную взглядом василиска душу унесло бы, как это случилось с той девочкой много лет назад. Зелье, рецепт которого нашел Том, было безумно сложно варить, и основным ингредиентом должен был стать яд того василиска, от взгляда которого пострадал человек.

Шансы на приведение жертвы в сознание, тем не менее, оставались призрачными. Но я была готова схватиться за любую возможность. А учитывая, что других вариантов просто не было...

План был прост и сложен одновременно. Я должна была найти дневник, похожий на тот, с котором общалась младшая Уизли, благо, в нем не было ни единой примечательной черты. Да и Том настаивал на том, что благодаря защите Джин просто не заметит разницы. С помощью советов Тома я должна была наложить на него Протеевы чары и привязать к дневнику Тома. Это позволило бы оригиналу считывать все, что писалось в новом дневнике, и отвечать так, как мы это делали в наших с ребятами блокнотах.

Дубль дневника следовало потом подбросить в бачок туалета, туда, где я нашла оригинал.

Том, через установившуюся за время общения связь, собирался вызвать Джин и заставить ее забрать дневник. По моему настоянию, все переговоры с девицей должны были проходить под моим надзором с возможностью вмешаться, если на то возникнет необходимость. В общении Том должен был замаскировать ментальную команду: не доверять сладкоречивому дневнику и монстру подземелий, пробраться в Тайную комнату и найти средство защиты от обоих.

У Тома как раз был тайник на выходе из лаза. В нем лежала тетрадка с его лабораторными записями, гдe он пытался восстановить рецепт противоядия, и клык змея. Джин должна была зайти в лаз и наткнуться на тайник.

Сомневалась ли я в Томе и его готовности следовать плану? Безусловно. Доверяла ли я ему? Конечно, нет. Но... Я имела сомнительное удовольствие общаться с младшей Уизли раньше и, пусть с натяжкой, но могла поверить в то, что Джин не была безобидной жертвой злой сущности из дневника. Даты и события соответствовали тому, что рассказывал Том. Выписки из их переписки так же оставляли мало пространства для сомнений. Это уже потом я хваталась за голову и спрашивала себя, как я могла решиться отправить одиннадцатилетнего ребенка в логово мифического монстра и не важно, насколько далеко она должна была зайти... Но тогда...

Исходя из плана, Джин не должна была встречаться с василиском или, хуже того, общаться с ним. Она должна была просто найти и забрать записи и клык и спрятаться в одном из схронов со времен Тома, оставив на видном месте очередное послание "от наследника".

И я решилась. А дальше...

* * *

Действовать, учиться и жить как ни в чем не бывало было практически нереально. Два дня ожидания, пока прилетит Люц с блокнотом, полтора дня на нанесение рун и подобающих заклятий... Я действовала, как робот. У меня была цель, и я к ней шла. Надеясь, разве что, на то, что по пути к цели я не оставлю за собой выжженную землю и слишком много потерь.

Все прошло как по маслу. Джин, напоминая сомнамбулу, пробралась в туалет. Не обращая внимания на то, что дневник вместо бачка был выложен на опущенный стульчак, она просто схватила свою добычу и бегом вернулась в башню. На следующий день в школе прогремел гром. Новое послание и исчезновение ученицы...

Нас организованной толпой под конвоем троих авроров отвели в башню. Близнецы пошушукавшись между собой и покорпев над пожелтевшим от времени истертым пергаментом, кинулись к застывшей на входе в башню МакГоннагал. Та, выслушав их, подозвала Гаральду и Перси и, громогласно заявив, что они остаются за старших, с прытью, не свойственной ее возрасту, выбежала, едва не снеся по дороге портрет Полной Дамы.

* * *

С момента "похищения" прошла неделя. Финальное действо режиссировал Том. Оказалось, он не был лишён артистической жилки.

В последний момент, когда над дублем дневника из заложенной в него куколки с иллюзорными чарами поднялась проекция Тома, Джин "сбросила" наваждение и последним рывком раненой львицы вонзила клык василиска ровно между страниц проклятой тетради.

Яд разрушил все наложенные на тетрадку заклятия и вызвал симпатичное "кровотечение" чернилами и страшный вой. Был ли вой на самом деле или перешептывающиеся по углам авроры малость приукрасили события, но поправлять их никто не стал.

Джин забрали из школы и выпотрошили из неё всю информацию о тетрадке. Благодаря последним разговорам с Томом, Джин не помнила, когда и где обнаружила проклятую вещь. Зато без проблем воспроизвела пароль, открывающий лаз в Тайную комнату. Отряд до зубов вооруженных авроров в полном обмундировании спустился в схрон и, после ожесточенной битвы вышел без потерь, обогатившись трофейными шкурами и прочими полезными в хозяйстве составными частями мифического чудовища.

Судя по фанатичному блеску глаз Снейпа и синякам под оными, приготовление противоядия поручили ему.

Я успокоилась, снова начала учиться, перевязала дневник Тома шнурком с рунной росписью собственного сочинения, нанесённой для прочности, и с замирающим сердцем ждала новостей из Мунго.

Луна, посмотрев на меня после прогулки, заявила, что мне надо восстановиться и следующую прогулку по астралу придётся отложить на неопределенное время. Пока же она предложила мне тренироваться во сне: попытаться осознать, что я вижy сон, менять детали или декор, придумывать и разыгрывать сценарии...

Я сидела на берегу озера недалеко от школы. Солнце припекало через тёмную ученическую мантию. Я уже довольно давно осознала, что вижy сон. Для тренировки сменив весну на лето, лето на осень и снова заставив небо посинеть, возвращая лето, я просто сидела на траве, подставляя солнцу лицо и довольно жмурясь.

— Добрый день, мисс Грейнджер,— рядом со мной на траву опустился Мэт.

Счастье захлестнуло с головой, а то что я знала, что это был сон, сняло оковы норм и правил поведения и я, тонко завизжав, бросилась Мэту на шею.

— Привет, Мэт!!!

— О, дождался! А то все "вы" да "учитель"... — усмехнулся он по-удобнее перехватывая меня за талию и усаживая на колени.

— Как же я рада тебя видеть, — счастливо просопела я, уткнувшись лицом в его рубашку, — А когда ты вернешься насовсем...

— Я не вернусь, маленькая. Я пришел попрощаться.

Я вскинула голову и напряженно всмотрелась в его глаза.

— Зелье не подействовало?

— Подействовало-подействовало. Хотя я и не понимаю, каким образом ты о нем узнала, проныра. Но не важно. Моя маленькая леди, выйти из комы — не значит вылечиться. Вчера, благодаря воздействию зелья, меня затянуло обратно, воссоединив с телом. Что сказать?... Под контролем моего сознания оставалось только движение левого глаза. Все связи в сознании, контроль функций организма... Я не смог бы так жить. Это не жизнь и даже не выживание. Не плачь, — улыбнулся он, щелкнув меня по носу, — правда, не плачь. Не надо. Мало кому удается закончить жизнь по собственному решению, пав в битве с легендарным монстром, защищая юную деву. А o том, что у этой девы коленки в травяном соку и чернильное пятно на носу, мы умолчим. Не плачь, — обнял меня Мэт чуть крепче, прижав голову к своей груди, — не надо. Лучше слушай и запоминай. Я снимаю с тебя все ограничения на ментальные практики, но заклинаю тебя, пожалуйста, больше никаких расщеплений сущности. Это опасно. Даже для профессионалов. Будет лучше, если ты вообще воссоединишь разделенные части сознания. Целое всегда сильнее части. За окклюменцию не беспокойся, ты вполне сможешь построить защиту, у тебя хватит и знаний и сил и таланта. А в остальном, я знаю, что ты молодец и со всем справишься. А теперь извини, — сказал он, ссаживая меня на траву, — У меня мало времени и есть еще несколько человек, которых я хотел бы увидеть. Не плачь. И будь счастлива. — прошептал он и, улыбнувшись на прощание своей чудесной улыбкой, растаял в воздухе.