Всегда и навеки (джен)

По истечению нескольких недель выяснилось — как прежде уже никогда не будет. А в Убежище стало теснее в виду появления новых членов семьи, прибывших из Эльсвейра. Ими оказались лесная эльфийка по имени Эмелин и каджит Дж’бари. Также в Убежище часто заглядывал Риндир, правая рука Амузая, местонахождение же последнего Цицерону было неизвестно. Ализанна Дюпре уехала обратно в Бравил. И всё вокруг закружилось с новой силой.

— Одна яркая вспышка и Дж’бари спалил старика! Он даже крикнуть не успел, вспыхнул, как солома! — каджит не думал умолкать, рассказывая Риндиру о своём недавнем контракте. — Странные люди! На следующее утро Дж’бари сам видел, как местные оплакивали его! Лицемеры… А ведь кто-то из них совершил Тёмное Таинство, а остальные терпеть не могли этого попрошайку!

— Не бери в голову, наше дело маленькое… — рассудил босмер.

— М-да… — только и смог сказать Дж’бари.

Он обожал магию разрушения, но был самоучкой, чем очень гордился. В отличие от Раши, что имел кремовый цвет шерсти и обычный длинный хвост, Дж’бари красовался чёрным окрасом с пепельным отливом. А его хвосту позавидовали бы столичные модницы, ибо он был пушистым и большим, как воротник императорской мантии.

Цицерон лежал в своей постели, то и дело проваливаясь в сон. Однако голоса братьев постоянно вырывали его из забытья, от чего болела голова, а в глазах темнело, даже когда они были полуоткрытыми.

— Смотри, не подпали свою шерсть! А то сам вспыхнешь, как солома! Ха-ха! — вставил Риндир своё колкое словцо, оглашая помещение смехом.

— Эта шутка уже давно не смешная! Сколько можно? Ну? Если бы Дж’бари был олухом, давно бы сгорел… Но Дж’бари всё ещё ходит по земле! — недовольно заверещал каджит, скобля ложкой по тарелке.

— Это верно! Беру свои слова назад! Выпьем…

Булькающий звук донёсся до слуха Цицерона и тот невольно поморщился. Он встретил их тепло, как и обещал, но почему-то как часть семьи воспринимать не мог. Они были чужими… А что было с ними не так, он и сам понять не мог.

Понтия и Гарнага не было в Убежище, они выполняли контракты. Андроника же замкнулась в себе и почти ни с кем не разговаривала. Лишь Эмелин смогла найти лазейку в её горе и постоянно расспрашивала про яды и прочую отраву, которой можно было бы смазать клинок. Тем самым, возможно, и сама того не ведая, босмерка отвлекала Андронику от печальных мыслей. Как мог понять Цицерон из вечерних разговоров, было довольно сложно отогнать сестёр от алхимической лаборатории. Сам же молодой ассасин был погребён под завалами контрактов, что сыпались на него как из рога изобилия.

Он пришёл в Убежище ранним утром, уже ничего не соображая и не в состоянии связать в уме мысли, а слова в речь. Повалившись на кровать, Цицерон тут же провалился в беспамятство на несколько часов, однако назойливые голоса на заднем плане и смех разбудили его. И теперь он лежал с ватной головой и не знал, как намекнуть этим двоим вести себя потише. А ведь раньше никогда такого не случалось! Все в жилых помещениях уважали чужой сон и покой. Ко всему прочему добавилась ещё и нехватка кроватей. Благо, что кто-то из братьев всегда отсутствовал, будучи на задании. Но пришлый запах исходил даже от собственной.

Цицерон вымученно обнял подушку, уткнувшись в неё носом. Нужно было уже рявкнуть на этих двоих, так как их смех от выпитого вина становился всё громче. Он приподнялся на локтях, плохо соображая и медленно в уме подбирая правильные слова, но тут что-то холодное коснулось его руки. Молодой ассасин быстро её одёрнул, и, сев поудобнее, отбросил подушку в сторону. У стенки лежала чёрная склянка. Недолго думая, Цицерон взял её и покрутил в пальцах. Она была откупорена, и имперец поднёс её к лицу. Пряный пьянящий аромат ударил в виски. На яд это было не похоже, а вот на…

— А я как раз её искал! — Цицерон и не заметил, как за спиной оказался босмер.

— Что это здесь делает? — недоуменно спросил молодой ассасин.

— Вчера был такой утомительный вечер, что я решил его немного разбавить… — Риндир выхватил склянку из чужих рук и потряс ею перед глазами имперца. — Помогает расслабиться. Если хочешь, могу и тебе одолжить такую, — сказав это, он спрятал её в карман.

— Да ты рехнулся!.. — уже совсем отойдя ото сна, вскочил с постели Цицерон.

— Не нужно столь бурных эмоций. Здесь все свои и можно разговаривать в более спокойных тонах, — босмер успокаивающе положил ладонь на плечо молодого имперца.

— Ты подвергаешь нашу семью огромному риску… — уже спокойнее, но с вызовом в голосе сказал Цицерон, дернув плечом, пытаясь стряхнуть чужую руку. Но в ответ получил лишь опьянённый наглый взгляд. — Я намерен обо всём доложить Раше… — это был его последний аргумент, который мог хоть как-то повлиять на складывающиеся порядки в Убежище.

— Пытаешься запугать меня? Не выйдет… Я подчиняюсь лично Амузаю. И ваш Раша мне не указ, а ты… — Риндир усмехнулся и сжал пальцы на плече сильнее — …хоть и равен мне по рангу, не возомнил ли о себе слишком много? Доложит он…

В жилых помещениях повисла гнетущая тишина. А босмер и имперец, казалось, забыли, как дышать от гнева.

— Вы ещё подеритесь… — донёсся из-за стола причмокивающий голос Дж’бари. Он жевал кусок мяса, с интересом наблюдая за происходящим. — Потом я на вас обоих «доложу»… — добавил он, передразнивая голос Цицерона.

— Понял, да? — Риндир, смеясь, толкнул молодого имперца. А тот от неожиданности всем телом повалился обратно на кровать.

Новички прыснули со смеху и босмер поплёлся обратно к столу. Послышался скрип стула.

— Не нужно лишней суматохи… Твой Раша этого не одобрит.

— Твои действия он также вряд ли похвалит. Вы недавно сюда прибыли, а уже такое… Что же будет дальше? — сев на кровати, отозвался Цицерон.

Риндир издал утомлённый вздох.

— У всего есть своя цена, верно? Сколько стоит твоё молчание, Цицерон?

— Я уже сказал всё, что по этому поводу думаю.

— Какой же ты скучный и правильный… И как тебе только от самого себя не тошно? — он почесал переносицу и продолжил. — Ладно… Говори, чего хочешь, не стесняйся. Я, в отличии от тебя, докладывать не собираюсь. Да и Раши здесь нет. Выполню всё, что скажешь, — при этих словах босмер подмигнул Цицерону, а Дж’бари, увидев это, вновь зашёлся смехом.

Цицерон с минуту молчал, задумавшись. Ему не нравилось находиться в компании этих двоих, из-за чего мысли были несобранными, а сам он обращался более к эмоциям, нежели к здравому смыслу.

— Ладно, уговорил. У меня есть одно желание, — наконец, собравшись, ответил молодой имперец.

— Я слушаю! В желаниях нет ничего зазорного! — радость сквозила в голосе Риндира, а сам он уселся поудобнее на скамье, готовясь слушать.

— Ты не употребляешь эту дрянь на территории Убежища, а взамен я буду молчать…

Возникло секундное замешательство, после чего босмер ударил кулаком по столу. Громкий раздосадованный вздох и Риндир посмотрел на каджита, сидящего рядом. Всё его существо просто кричало: «Ну и зануда!»

— А я думал, мы найдём общий язык… — пожаловался он Дж’бари.

— Не мерь всех по себе… — злобно огрызнулся Цицерон.

— Ой… Да замолчи ты там! Мы всё поняли! Нудный какой… — забурчал Риндир, показывая рукой каджиту на имперца.

— Так что? Ты обещал исполнить любое моё желание, взамен на молчание, — не унимался молодой ассасин, расплывшись в довольной ухмылке.

— Да согласен я!.. Только успокойся!.. — он хлопнул ладонями по коленям, тем самым пытаясь сделать точку в их разговоре.

— Вот и славно… — сказал Цицерон, а сам в этот момент был в полном недоумении. Конечно, у него была быстрая реакция и смекалка, недаром он правая рука Уведомителя, посему быстро смог сориентироваться в ситуации и хоть так, но затормозить её. Но само понимание произошедшего сильно оглушило его. Он сумел вовремя замять в себе лишние эмоции, но они вновь рвались наружу. В голове бурлили мысли и теперь он точно не сможет заснуть.

«Они притащили с собой скуму! В Убежище! Это неуважение к братьям и сёстрам… К семье… Это оскорбление Отца Ужаса и Матери Ночи! А я снова должен молчать!»

Вновь это поганое чувство поселилось в сердце, словно измарался по уши в грязи, и не отмыться. Цицерон, положив под голову подушку, закрыл глаза. Нужно хотя бы сделать вид, что он спит. Но продлилось данное замешательство недолго.

Дверь заскрипела и в жилые помещения кто-то быстро вошёл. Молодой ассасин сразу узнал чужие шаги. Это был Понтий.

— Ты не представляешь, что сейчас творится в столице! — впопыхах выпалил имперец возбуждённым голосом. — Поднимайся, Цицерон! Ты должен это услышать! — он бухнулся на его кровать, хватая ртом воздух.

Цицерону пришлось подняться, тем более сна всё равно не было ни в одном глазу.

— Мы тоже хотим послушать! — окликнул Риндир. Понтий бросил растерянный взгляд в их сторону и замолк.

— Так что случилось? — вмешался Цицерон в нависшую паузу.

— Ну… Так-то ничего особенного. Тёмного Братства это никак не касается. Но сама по себе новость весьма интересна…

— Так не томи! Чего тянешь-то? — поторопил босмер, подперев ладонью щёку. Цицерон про себя тут же подметил, что Риндир прекрасно держится. А его игра хороша — словно и не было ничего.

— Графа Бравила вызвали в Имперский дворец. Все сейчас только об этом и говорят, — тем временем сообщил Понтий.

— А по какому поводу? — поинтересовался Риндир, строя из себя внимательного слушателя.

— В столице обострилась ситуация с наркоманами. За последний месяц от передозировки скончались двенадцать человек. По сведениям Имперского легиона тоже самое происходит и в других городах… По утрам прохожие и стража натыкаются на покойников, валяющихся в канаве или подворотне.

— А при чём здесь граф Бравила? Его имя… Самуил Терентиус, кажется… Да? — подал голос каджит, уткнувшись носом в кружку с пивом, и искоса поглядывая в сторону двух имперцев, сидящих на кровати.

— Да, верно… — кивнул в ответ Понтий. — Его обвиняют в сговоре с торговцами скумы. Говорят, во дворце был такой скандал! А всё из-за шута…

— Ха! Шута? — засмеялся Риндир. Он уже больше не паясничал, чужая история вовлекла его, и он с любопытством слушал тёмного брата.

— Да что я тут рассказываю! — встрепенулся Понтий. — Я как раз прихватил с собой газету «Вороной курьер» из столицы, сейчас почитаем!