Огни чужих кораблей (гет)

Как-то вымоталась я сегодня на дежурстве. Да ещё с утра поясницу ломит, живот крутит при каждом шаге. Валя звала на посиделки в кают-компанию — я не пошла, предпочла остаться у себя с пледом, чашкой чая и «Триумфальной аркой» в планшете.

Вот не люблю я романы с печальным концом — а этот в который раз перечитываю. Может, потому, что для героя всё же остаётся надежда? Или мне просто хочется отгадать, почему отношения мужчины и женщины даже такие прекрасные авторы видят соперничеством?

Едва ли я стала бы играть с человеком, которого люблю, в кошки-мышки. Хотя стоит ли зарекаться?

Мои размышления прервал сигнал сканера на двери.

— Маша, можно к тебе?

Я нажала кнопку:

— Заходи.

Алим как-то боком протиснулся в комнату, неуверенно взглянул на меня.

— Я вчера сказал глупость. Ты сердишься?

— Не сержусь, — от сердца у меня отлегло. — Иди сюда, Алим.

Он уселся рядом со мной, и я накрыла бледную длиннопалую ладонь своей.

— Я не знаю, что думает о твоём положении на корабле капитан Михайлов. Он хороший человек, достойный офицер, но я не берусь залезть к нему в голову и прочитать его мысли. Я не могу достоверно предсказать, какие на тебя планы у Генштаба. Очень может быть, что многие и впрямь рассматривают тебя в качестве заложника.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Скажи, Алим, когда я была заложницей на Лар-Лассе, разве ты любил меня меньше?

Помедлив, он тихонько выдохнул:

— Нет. Мы любили тебя не меньше, ничуть.

— Вот и запомни, — я крепче сжала его руку. — Мне всё равно, заложник ты или нет. Если кто-то попытается тронуть тебя — не важно, кто — я достану ультралазер. И, если понадобится, буду стрелять на поражение.

Алим серьёзно кивнул.

— Я постараюсь не доставить тебе таких неприятностей.

— Хорошо, — я улыбнулась. — Хочешь чаю? Земного, не синтезированного. Я с собой брала из Липецка.

— Давай. А про Липецк мне расскажешь?

Над дверью вновь вспыхнула лампочка.

— Можно?

— Да-да, — неуверенно отозвалась я.

Эдвин шагнул вперёд и остановился на пороге, с затаённым неудовольствием покосился на Алима. Тот ответил спокойной, удивительно взрослой улыбкой.

— Мария, я, наверное, не вовремя?

— Почему же, присоединяйся. У нас, как видишь, файв о’клок — настоящее английское чаепитие.

Эдвин неуверенно качнул головой:

— Я попозже зайду.

Помолчал, словно ожидая чего-то, и вышел в коридор. Двери мягко закрылись.

Наверное, мне надо было что-то сказать Эдвину, но что? Он ведь и вправду… не вовремя.

— Ну что, допрыгалась? — Валя осторожно потянула наверх мою форменную водолазку с пятнышками крови. — Говорила я тебе, сиди в палате и не высовывайся. Хоть один раз-то попала? Было ради чего страдать?

Мой беззвучный вздох послужил достаточным ответом.

— Ладно, могло быть и хуже. Сейчас я прилеплю регенерационный пластырь — по идее, этого хватит. Но если что, положим тебя на восстановительные процедуры.

Мягкая прохладная полоска коснулась моей саднящей кожи, и Валя добавила сквозь зубы:

— А Алёшке я ещё всыплю люлей.

— Каких это люлей вы собрались всыпать командиру корабля, товарищ капитан-лейтенант? — Михайлов с беззаботной улыбкой заглянул в палату. Уголки Валиных губ дрогнули:

— Только попробуй в следующих раз раненых за пульт сажать.

— Где бы ты мне нашла здоровых…

Подойдя ближе, он поцеловал её в макушку, и я невольно отвела взгляд. Прежний капитан Михайлов не стал бы показывать свои чувства к подчинённой перед другими.

Но какой смысл скрываться сейчас, раз каждую минуту тебя могут пристрелить?

— Как твоё здоровье, Зайцева?

— Меня обещали на ноги живо поставить, — я кивнула на Вальку. — К следующей вахте я буду…

— Никаких «следующих вахт»! — Валька сверкнула глазами. — Пока я здесь начальник медслужбы, будьте добры выполнять мои указания.

Откинувшись на спинку кресла, она устало провела ладонью по волосам.

— Вот я чего не пойму… Ниффины получают энергию от солнца, питаются с помощью фотосинтеза, как растения. Им не нужно искать себе еду — и уж тем более охотиться за ней. Откуда же у них такая сила, скорость реакции и способности к регенерации? Эволюция никого ещё ничем лишним не награждала.

— Может, это результат мутации, — я пожала плечами. — Энседо говорил, что у них вся планета химией завалена.

— Уж слишком удачная мутация, ты не находишь? Разве что эксперименты в этом направлении проводились намеренно. Но для этого у власти должен был встать кто-то совсем безбашенный. Кстати, — Валя повернулась ко мне с любопытством, — как там Нардалл? Его ещё не заперли в лабораторию на опыты?

Я дёрнула плечом:

— Мне-то откуда знать? Он мне не докладывался.

— Я просто подумала… он же, фактически, твой пленник. Ты его привезла. Может, ты до сих пор имеешь какое-то влияние на его судьбу.

— Командование с ним разберётся без меня.

Приподнявшись, я покосилась на дверь, и Валя цыкнула:

— Куда намылилась? Сиди, пока пластырь не рассосётся.

— А в какой квадрат мы сейчас направляемся, товарищ капитан первого ранга?

— Держим курс в систему Троя. По пути, правда, придётся, зайти на станцию Хоуп, переправить в госпиталь Стивенсона и Ковалевского. Им не лучше?

Валя мотнула головой.

— А заодно и Барковича навещу. Он там же лежит. Говорят, до сих пор не пришёл в себя… Так и скажу ему: нечего лениться, надо возвращаться в строй.

У дверей рубки я застала непривычную картину: мичман, отчаянно спорящий с капитаном, размахивающий руками. Кажется, Ивен всерьёз намерился что-то доказать начальству, а Михайлов лишь покачивал головой и не особенно возмущался дерзостью.

Подслушивать их разговор меня не тянуло, я и так припозднилась. Эдвин, наверное, уже ждал меня на палубе: мы с ним уговорились погулять по станции, и по этому случаю я даже переоделась в гражданское. Белая блуза с кокетливым воротничком, синяя клетчатая юбка, купленная на Лар-Лассе — мне трудно было узнать себя в зеркале.

Точно, вон он, Эдвин, стоит вполоборота возле иллюминатора. Тюльпаны-то у него откуда? Неужели уже успел сбегать в торговый ряд?

— Мария, какая же ты воздушная, неземная.

Мягкий, ласковый запах бутонов окутал меня, я счастливо прижала букет к груди.

— Эди!

Обняв его изо всех сил, я потерлась щекой о его щеку, тёплую и немного колючую.

— А как ты узнал, что я обожаю розовые тюльпаны?

— Военная тайна, — чёрные глаза хитро блеснули.

Ивен лазерным лучом пронёсся мимо нас, едва не сбив меня. Эдвин прижал меня к себе, гневно зыркнул на мичмана:

— Стоять! Как вы ведёте себя со старшими по званию?

Он беспомощно оглянулся на нас, но ноги словно сами несли его за поворот коридора.

— Наглость какая, — буркнул Эдвин, гладя меня по волосам. — Я подам на него рапорт командиру.

— По-моему, командир уже в курсе, что Филлипса какая-то муха укусила, — вздохнула я. — И я могу лишь догадываться, какая.

— Но сшибать офицеров в коридоре…

— Ты прав, на это должна быть очень веская причина.

Мы летим в систему Троя, мне заступать на вахту через два часа, так что пока я развлекаюсь попытками загрузить Спейс-ком. С интернетом в космосе сейчас примерно так же, как со льдом в пустыне. Может, и на Земле не лучше — мне-то откуда знать?

Дедушка Фрейд сочувственно смотрит на меня с экрана. Он-то всегда знал, что все проблемы человечества — от подавленных желаний, непрожитых чувств… Хотя у меня лично сейчас только одно желание: проснуться дома, у себя в кровати. Чтобы папа опять ворчал, называя меня соней, мама ласково звала завтракать, а Оксанка вертелась перед зеркалом, размазывая по лицу мою косметику в стиле «Вождь племени Тумба-Юмба».

О, Спейском-то грузится потихоньку. В час по чайной ложке, вместо картинок серые квадратики, но всё же... В полстраницы — главная новость: президент Восточного блока наградил орденом «За помощь фронту» третьей степени виднейших предпринимателей, выделивших крупные денежные суммы на снаряжение боевых кораблей. Гольдман, Майсурадзе, Петров, Серебрянский… Серебрянский? Я щёлкнула пару раз по упорно не желающей открываться фотке. Мог ли мой Сашка так далеко шагнуть, чтобы его наградил президент?

Хах, возможно, новый скафандр, который мне выдали на базе, куплен на Сашкины миллионы.

Что ещё? Джуди Галакси записала новый сингл «Землянин, сражайся до конца!», радостно сообщает мне мигающая разноцветная надпись. Я бы даже послушала: иногда хочется попсятины, как лапши «Быстросуп» вприкуску. Но здешний интернет точно не потянет музыкальный файл.

А не лечь ли мне подремать? Накроюсь пледом, суну голову под подушку… Что-то я в последнее время клюю носом на ходу. Хоть раз бы нормально выспаться.

Открыв дверцу шкафа, я достала с верхней полки небрежно скомканное шерстяное покрывало, встряхнула. Нагнулась, расстёгивая липучки на ботинках — и лампочка над дверью загорелась.

А что ты думала, Зайцева, тебе дадут дрыхнуть?

— Кто?

— Я, Маша, — голос тихий, почти шёпот. — Ты не спишь?

— Повезло тебе, опередил Морфея на пару минут, — я со вздохом отперла дверь.

Честно, Алима я рада видеть в любое время, но сейчас уж очень манила кровать. А заговорщический вид юного лар-ласса, складка у переносицы и планшет, который он прижимал к груди, подсказывали, что беседа будет небыстрой.

— Садись, — я хлопнула по покрывалу. — Что стряслось? Ты раскрыл ниффийскую военную тайну?

Парень мотнул головой.

— Через четыре минуты отец должен мне позвонить. Я получил сигнал. А мою каюту, скорее всего, прослушивают и просматривают.

Паранойя в начальной стадии? Совсем не обязательно. Начальству что угодно может в голову прийти.

— Всегда пожалуйста, — я не без иронии провела рукой в воздухе. — Можешь говорить отсюда. Но, теоретически, здесь тоже могли прослушку поставить. Я никогда не проверяла.

Алим взглянул мне в глаза:

— У тебя её, по крайней мере, может не быть.

Вот такие в наше время рассудительные дети… Дети лар-лассийских командиров, ха.

Из меня плохая вышла бы офицерская дочь.

— Куда ты? — Алим повернулся, увидев, как я направляюсь к двери.

— Ну, ты же будешь говорить с отцом. Наверное, мне лучше оставить вас наедине.

— Это совсем не обязательно, эрхеи, — донеслось из динамика планшета. — Я не настолько неосторожен, чтобы обсуждать с Алимом стратегические вопросы по недостаточно защищённому каналу. Мне лишь нужно убедиться, что он жив и чувствует себя удовлетворительно.

Я подошла к столику, наклонилась над пластинкой экрана. Отчего-то мне казалось, что я сейчас встречусь с усталым, изнурённым взглядом, увижу постаревшее лицо и запавшие скулы — и мне было страшновато: вдруг пожалею его? Но в золотистых глазах блестели прежние нахальные искры, а улыбка не потеряла ни крупицы самодовольства.

Бесстыжая лар-лассийская морда, вот кто вы, эрхес Нардалл.

— Полагаю, вы тоже чувствуете себя удовлетворительно, — проронила я.

— Я должен отдать должное вашим коллегам: они весьма внимательно относятся к моим пожеланиям. Алим, иди сюда, — позвал он. — Я хочу посмотреть на тебя.

Мальчик почти приник к стеклу.

— У меня… У меня всё хорошо, отец.

— Славно. Я знал, что вы меня не подведёте, эрхеи Зайцева. Моя благодарность…

Я подавила вздох.

— Давайте сразу проясним один вопрос. Мне не очень приятно, что я вынуждена говорить это при тебе, Алим, ты извини меня.

Алим повернулся ко мне, серьёзно кивнул.

— Так вот, эрхес, если я делаю что-то для вашего сына, я делаю это для него — и точка. Вы к этому не имеете ни малейшего отношения, и благодарность ваша мне не нужна. Возможно, в данный момент мы союзники, но это вынужденная мера.

Нардалл откинулся на спинку кресла, гладкие чёрные пряди скользнули по вороту формы Космофлота без погон.

— А кем же мы, на ваш взгляд, станем, когда кончится война?

— Когда кончится? — у меня вырвался смешок. — Я не берусь представить, сколько лет ещё она будет продолжаться. Сколько людей убьют.

— Ниффины пришлют к вам делегацию для мирных переговоров спустя примерно три земных недели, — невозмутимо отозвался Нардалл. — Полагаю, единственным выдвинутым условием будет прекращение боевых действий в космическом пространстве Ниффии. Ну, возможно, они попытаются свести к минимуму сумму контрибуции: всё-таки экономика угроблена гонкой вооружений, экология кошмарная…

Я улыбнулась — так, наверное, улыбаются людям с опасными психическим отклонениями:

— И вы всё это лично гарантируете?

Он слегка склонил голову к плечу:

— Гарантировать я ничего не могу. В отличие от одной моей очаровательной знакомой, я не присваивал себе сверхъестественных полномочий.

— Но ты постараешься, правда? — тихонько спросил Алим.

— Конечно. Я постараюсь.

Экран сменился на голубой фон заставки неожиданно — без прощаний. Губы Алима дрогнули в улыбке, он протянул руку к стеклу и тут же отвёл её назад. Не отец ли вбил ему в голову, что мужчина не должен быть сентиментальным?

— Ты его очень не любишь, — тихо сказал Алим.

— Я думаю, ты согласишься, что у меня на это есть причины.

— Конечно.

Помолчав, он добавил:

— Не всегда людям нужны причины, чтобы друг друга не любить. Вот моя мама была очень красивая, и отец тоже красивый…

Ну, это спорный вопрос.

— Им всегда было о чём поговорить. Но один раз я увидел её в саду с эрхесом Каррелом, они целовались. Вечером я спросил у мамы, зачем она это делала. Знаешь, Маша, — он провёл ладонью по лбу, — она так и не смогла мне ничего объяснить. Обещала мне горы сладостей и новую гоночную ракету, если я ничего не расскажу отцу.

— А ты?

— Не рассказал, — он нахмурился. — Ракету подарил Тайру, моему другу, а шоколад скормил Одди.

Что ж, Нардалл мог узнать об интрижках своей жены и без участия Алима. Не за измену ли ей пришлось расплатиться жизнью?

— Кстати, как там Одди?

— У-у, ещё больше разъелся, — Алим развёл руками вширь. — От миски с яблочным пюре его не отгонишь. Хочешь, пошли к нему?

Я покосилась на таймер. До смены мне осталось ещё полчаса, на сон точно не хватит. Отчего бы не поиграться с круглым симпатичным хоффом?