Рональд М. Уизли (джен)

До этого года профессор Квиррелл вел маггловедение. Говорят, тогда он был весел, обаятелен и каждое занятие умел превратить в классное шоу.

Сейчас уроки Квиррелла тоже напоминают шоу, только сам он уже не остроумный ведущий, а грустный клоун в фиолетовом тюрбане. Нынешний Квиррелл заикается, вечно жует чеснок, вздрагивает, когда ему задают вопросы, и боится, кажется, даже собственной тени. Кто-то над ним посмеивается, кто-то жалеет. Рон отстраненно сочувствует — не повезло бедняге повстречать вампиров, но что теперь поделаешь, — и не лезет. Он еще слишком мал, чтобы его сочувствие воспринимали всерьез. Чтобы его самого воспринимали всерьез.

Чем больше Рон об этом думает, тем более слабым и беспомощным кажется самому себе. Даже хуже, чем беспомощным — бесполезным. Это чувство не посещало его раньше: ни в прошлой жизни, когда все его знания и навыки шли на пользу Гильдии, ни в этой — до прошлого лета в его небольшом арсенале просто не было ничего, что он не смог бы применить. Теперь же в его памяти мертвым грузом лежат знания о том, как выжить в глуши, как убить врага и не быть убитым, как жить с памятью о совершенных мерзостях и не тронуться умом. Его знания могли бы пригодиться, чтобы раскрывать преступления, ловить темных тварей, помогать их жертвам, а вместо этого они копятся и копятся, как мантии "на вырост", ожидающие, когда же хозяин до них дорастет... ну или когда их сожрет моль.

Эти мысли бесят, и Рон усиленно думает о чем угодно, лишь бы они не лезли в голову. Может, поэтому "слепить" легенду для Квиррелла удается всего за три дня.

Защита в пятницу — последний урок, и они нарочно задерживаются в классе, чтобы поговорить с профессором без свидетелей.

— Профессор Квиррелл, можно вопрос? Не по теме урока.

— Д-да, мисс Г-грейнджер. Чт-то в-вас инт-тересует?

— Вы знаете, мои родители — обычные люди, и я ничего не знала о магии, пока не получила письмо из Хогвартса. Кроме сказок и, знаете, жутких историй про одержимых дьяволом, — кажется, на слове "одержимых" Квиррел чуть дергается. — Но я хочу узнать как можно больше о магическом мире и много читаю. Так вот, недавно я наткнулась на рассказ об одержимой колдунье в книге по истории магии...

Рассказ об одержимой Агнес Каллахан, найденный Роном, очень короток — умещается на одной странице. Агнес была замужем за сильным волшебником, однако сама сильным даром похвастаться не могла; Каллаханы тихо жили возле маггловской деревни и ни с волшебниками, ни с магглами не ссорились. Однако после загадочной смерти мужа Агнес как подменили — из тихой и беззлобной женщины она превратилась в сварливую каргу. Она бранилась на всех, кого видела, взрывалась гневом из-за любой мелочи; даже когда рядом никого не было, Агнес продолжала изрыгать проклятия, будто препираясь с невидимым собеседником. Жителей деревни пугало ее поведение, и еще сильнее напугала странная болезнь, поразившая скот через пару месяцев после смерти Каллахана. Вдову обвинили в колдовстве — хотя, если верить автору рассказа, колдовать к тому времени она почти разучилась, — и вскоре казнили.

История грустная, но, на взгляд Рона, вполне обычная. Разве что в кои-то веки магглы — вслепую, вот это молодцы! — нашли и сожгли кого следует; от Агнес наверняка к моменту смерти ничего не осталось, а муженьку ее, решившему подзадержаться на этом свете за счет жены, туда и дорога. Вот протоколы позднейшего расследования Рон бы почитал, наверняка аврорат что-то интересное нашел, раз случай миссис Каллахан признали настоящей одержимостью.

— Н-но это мат-териал т-третьего к-курса, мисс. И п-почему в-вы об-братились к-ко мне, а не к п-профессору Б-биннсу?

— Я хотела узнать, бывают ли одержимые сейчас и что делать, если с ними встретишься. Как их узнать? В книге написано, что они появляются из-за темных ритуалов и могут быть опасны, вот я и подумала, что вы наверняка все это знаете.

Гермиона смотрит на Квиррелла честными, самую малость испуганными глазами, и тот, чуть поколебавшись, сдается:

— М-могу вас усп-покоить, мисс Г-грейнджер. Од-держимые н-невероятно ред-дки, и д-далеко не все п-представляют оп-пасность... б-большинст-тво од-держимых — б-бывшие м-маг-глы, к-кот-торые п-после смер-рти п-попали в т-тело п-погибшего волшеб-бника. Т-такие люд-ди б-безоп-пасны, их б-быстро ст-тавит на учет Минист-терст-тво Маг-гии...

Квиррелл говорит и говорит о без вины виноватых душах, по трагической случайности занявших чужое место, а в голове Рона нарастает стеклянным дребезжанием: "не то, не так, неверно, ложь!" Возможно, Квиррелл отчасти говорит правду; возможно, те, о ком он рассказывает, в самом деле существуют, но Агнес Каллахан была жива, когда в нее вселилась душа ее мужа, и став одержимой, не торопилась на тот свет; одержимый Вангарил тоже цеплялся за жизнь, пока его сердце не прошила волшебная молния. Ни мистер Каллахан, ни Эрандур, поработившие чужие души, безопасны уж точно не были. И маги из страшных сказок, даже после смерти любившие помучить живых, безопасны не были. И Волдеморт, исчезнувший всего десять лет назад, сильный и озлобленный, способный стать паразитом — он тоже безопасен не был.

Квиррелл не утверждает, что их нет — лишь упоминает вскользь, как о чем-то незначительном, почти сразу уйдя от темы, и Рон бы даже не обратил на это внимания, если бы сам так не делал.

— К-кроме т-того, часто с од-держимостью п-путают д-другие сост-тояния — очарованность и п-пробуждение д-души...

Квиррелл внезапно бледнеет до зелени и умолкает на полуслове, глядя куда-то поверх Гарри, Рона и Гермионы, и все трое невольно оборачиваются. В дверях, поправляя очки волшебной палочкой, стоит МакГонагалл.

И ее взглядом, кажется, можно заморозить Черное озеро. Даже Снейп, черной тенью маячащий в дверном проеме, сейчас выглядит менее внушительно.

— Вы не забыли о педсовете, Квиринус?

— Н-нет, н-но эти м-молодые люди п-п-пожелали узнать...

— Да, я слышала часть вашей лекции. Весьма доходчиво и толково, хотя тема не самая подходящая для обсуждения на первом курсе. Но сейчас я прошу вас поспешить на совет; я скажу своим студентам несколько слов, а после присоединюсь к вам.

Квиррелл с трудом встает из-за стола, ковыляет к двери; уже в коридоре его подхватывает под локоть Снейп, а затем уже ничего не разглядеть: дверь закрывается с негромким хлопком.

— Профессор, мы только хотели узнать...

— Мы читали, что...

— Нам правда интересно...

Они хором начинают говорить — и так же хором умолкают под суровым взором декана.

— Молодые люди, позвольте дать вам один совет. Любознательность — это прекрасное качество, которое всегда приятно видеть в студентах. Однако я советую, особенно в ближайшие пару лет, не слишком забегать вперед и уделять больше внимания литературе, рекомендованной для изучения на младших курсах. Что до одержимости — этот материал очень сложен, а вы пока слишком мало знаете, чтобы как следует в нем разобраться. Забивать же голову ненужной и чрезмерно сложной информацией я вам категорически не рекомендую, — МакГонагалл снова касается переносицы кончиком волшебной палочки, поправляя очки. Уже дважды за короткий разговор — да, она порой так делает и на уроках, но ведь нет нужды поправлять их так часто. Рон точно знает: у него есть папа и Перси, а теперь еще и Гарри, и никто из них не теребит очки каждую секунду, разве что папа, когда волнуется. Но МакГонагалл сейчас абсолютно спокойна: говорит, будто читает лекцию, смотрит внимательно и строго — вот только чуть чаще обыкновенного поправляет очки.

И это не имело бы ровным счетом никакого значения, если бы не слова Хагрида. И если бы Рон не знал, что человеческий глаз ни в одном из миров не способен увидеть душу без специальных заклинаний, иначе каждый был бы сам себе ловчим.

В этом мире есть все, что было в прошлом. Все и немного больше — будто в ящик с инструментами добавили пару отделений для самых маленьких и тонких штук, нужных в ювелирном деле. И необходимое ловчему заклинание зрения-в-корень — или как его здесь назвали? — в этом мире тоже, конечно, обязано быть. Рон вспоминает, как оно растекалось внутри черепа, как, отталкиваясь от стенок, возвращалось к глазницам, давило на глаза; наверняка было, просто стерлось из памяти, прикосновение пальцев к переносице: по-другому — без слов и простых жестов, — Муциан колдовать не умел.

МакГонагалл не может подчинить магию случайным словам, но ей необязательно произносить формулу вслух и необязательно колдовать голыми руками, когда есть палочка. Рон пытается вспомнить, поправляла ли она очки, встречая первокурсников перед распределением. Вроде нет, хотя она ведь встретила их на парадной лестнице, а потом... ну да, первым делом завела в крохотную комнатку, где и рассказывала о факультетах. Шла, само собой, впереди, указывая дорогу. Простой жест, которого даже не видно со спины из-за ниспадающей тяжелой мантии, в пути от лестницы до комнатки возле Большого зала МакГонагалл могла совершить раз двести — никто бы не заметил. А если бы и заметили — не придали бы значения. Черт возьми, очки для человека, постоянно зрящего-в-корень — потрясающая маскировка!

— Но если мы встретим...

— ...одержимого? Уверяю вас, мистер Поттер, среди учеников Хогвартса таковых нет. И я настоятельно рекомендую вам сосредоточиться на подготовке к вашим экзаменам: до конца года осталось не так много времени, как вам, возможно, хотелось бы.

— Вы идете, Минерва? — в кабинет заглядывает Спраут. МакГонагалл кивает ей, едва повернув голову:

— Сейчас. Надеюсь, молодые люди, вы меня поняли. И отнеситесь серьезно к моим словам: учитесь соразмерять нагрузку и свои силы. И не стесняйтесь обращаться к мадам Помфри, если это необходимо. Мне совершенно не нужно, чтобы мои студенты мучились головной болью и галлюцинациями от переутомления, или... — МакГонагалл позволяет себе усмехнуться, — искали баранов в учебных классах. Можете быть свободны.

Этим бараном Рона, кажется, успели подколоть все, даже Джинни в каком-то письме не удержалась — так что уже даже и не стыдно. И понятно, что баран тут почти ни при чем, просто МакГонагалл не могла сказать прямо: "Не лезьте в мои дела, детки — это смертельно опасно". А в том, что одержимые и все, что с ними связано — именно ее дело, Рон теперь уверен, как уверен и в том, что понял все правильно. Он знает этот взгляд, знает этот тон... не до конца оформившаяся мысль на краю сознания хрустит замерзшими травинками, но Рон отпихивает ее подальше.

— А ты не говорил, что бывают разные одержимые, — замечает Гарри, когда они оказываются в пустой галерее, где некому подслушать.

— Я сам не знал. Я в той жизни только с опасными сталкивался, — один раз, но и того на всю жизнь хватило. — Надо будет поискать про эту разновидность что-нибудь...

— Как? Как мы будем искать? — Гермиона хмурится и почти всхлипывает. — Никто не даст нам разрешения для библиотеки, и Квиррелл наверняка ничего больше не расскажет! Ему сейчас точно достанется, вы видели, как МакГонагалл на него смотрела?

Гарри неловко гладит ее по плечу:

— Не расстраивайся так, ну что ты...

— У нас впереди целые каникулы, — подхватывает Рон. — Я родителей спрошу и старших братьев, наверняка они что-то знают. В конце концов, каникулы — наше личное время, которое мы вольны тратить на что угодно без ущерба для учебы.

Строгий тон МакГонагалл получается у него из рук вон плохо. Но Гарри фыркает, вслед за ним улыбается и Гермиона — и невозможно не улыбнуться в ответ.

Может, зря он считает себя бесполезным? По крайней мере, он может рассказывать своим сверстникам волшебные сказки, учить их разводить костры и вместе с ними играть в тайны древних колдунов. Может, пока он мал, именно в этом состоит его призвание и его искупление.