Отмеченный Порчей (гет)

Я и моя спутница появляемся у высокого небоскрёба престижного района Марселя. Со стороны мы смотримся как представители какой-то там палаты каких-то там аристократических слоёв общества. По крайней мере, так кажется мне. Смыслю я в этом немного, но наши пафосные маггловские наряды вне всяких сомнений причисляют нас к детишкам толстосумов, которые воспитали в своих чадах наследие консерватизма.

По пути ко входу, я кошусь на плотную вуаль своей спутницы и размышляю над этой игрой в прятки. Не для меня ли она? Зачем прятать лицо, если есть множество других способов изменить внешность? Всё это смотрится абсолютно тривиально, словно она хочет, чтобы я выяснил всё самолично.

— Bonjour monsieur, que peut etre utile?? — приветствует администратор, даже не поднимая на нас взгляда.

— Здравствуйте, — предельно учтиво и властно отвечаю я. — У меня назначена встреча с мадам Де Лиль.

— Да-да, — оживляется он и поднимает на меня глаза, в которых я читаю взволнованность. — Вас проводят.

Я чувствую, как за спиной появляются двое. Маги. Весьма искусные.

— Прошу вас к лифтам, — слышится голос. Спокойный, уверенный. Человек, которому он принадлежит здесь судья, присяжный и палач.

Клерк смотрит на людей за моей спиной с толикой испуга и раздражения. Он боится их.

Шагая к лифтам, я понимаю, что всё оказалось намного хуже, чем я полагал. Конечно же, присутствовали подозрения, что эта женщина важная персона, но позволить себе охрану такого уровня мог только разве что Министр. В случае провала, я могу нажить себе опасных врагов.

В конце холла один из сторожевых-псов-её-величества обгоняет меня и нажимает кнопку вызова. Я не могу не заметить взгляд, который он бросает на нас: холодный и решительный. Эти люди любят свою работу, они готовы убивать без колебаний. Непреложная преданность делу.

Я нервничаю, но не подаю вида. Без магии я чувствую себя голым, а я не люблю быть голым, когда за мной по пятам следуют два урода.

Раздается тихий звон, и дверцы лифта медленно разъезжаются в стороны. Мы входим внутрь, и второй охранник нажимает кнопку «Пентхауса». Кабинка тихо и плавно идёт к верху. Я прикрываю глаза, ощущая как мысли нервно снуют в сознании. Я слышу дыхание: ровное и глубокое у мужчин, и едва слышное — моей спутницы. Чувствую её напряжение, она надеется, что я знаю, что делаю.

Сжав руки в кулаки, я медленно выдыхаю. Чёрт возьми, веду себя, как школьница на экзамене у Грюма. Спокойно! В конце концов, все мы когда-нибудь умрём.

Как мы попали в апартаменты, я практически не помнил. Подобрав сопли, я приготовился получить то, зачем пришел. И гореть в аду всем тем, кто станет на пути к моей цели.

Открылась дверь, и мы входим в комнату сквозь волнистую пелену плотного воздуха, где меня уже ждут. Хозяйка сидит за столом и внимательно изучает меня взглядом, пока я безразлично осматриваю богатый кабинет с удобной мебелью и дорогими картинами.

— Mon cher ami, с вашей стороны было некрасиво пить многосущное зелье и менять одежду, — добродушно журит она. Но на её лице нет и оттенка добродушия, она словно рада приветствовать новую жертву в своём логове.

Осмотрев себя, я понимаю, что на мне снова та чёрная мантия с капюшоном, которую помощница трансфигурировала в нужную мне одежду. Скорее всего, пелена у входа разрушила все скрытые чары. Дьявол!

— Видите ли, madame, гардероб — это дело личностного характера. Но, прошу простить меня, если проявил своё неуважение, — вежливым и абсолютно спокойным голосом отвечаю я.

— Ох уж этот мой интерес, — улыбается она, — извините и вы меня, если доставила вам неудобство.

Де Лиль ещё секунду смотрит на мой капюшон, всем своим видом давая понять, как она ненавидит лицемеров, но я словно и не замечаю этого.

— Присаживайтесь, — наконец приглашает она, когда интерес берёт верх. — В вашем письме вы упоминали, что вы неплохой игрок в шахматы.

— Да, именно так, — соглашаюсь я, опускаясь в кресло перед ней. — Сочту за честь, если вы избавите меня от созерцаний достопримечательностей и сыграете со мной.

— О... — она сложила губы в трубочку и смотрит на меня тем хитрым взглядом, который я видел на фотографии. — А знаете ли вы, mise Смит, что я не играю на интерес?

Слегка наклонившись вперёд, берусь пальцами за столешницу, и, вдыхая её парфюм, признаюсь:

— Я, собственно говоря, тоже.

Она улыбается мне обольстительной улыбкой и спрашивает:

— Ваши условия?

— Деньги меня не интересуют, — признаю я. — И полагаю, вас тоже.

— Верно, — признаётся она, поднимаясь из-за стола, — но я надеюсь, вы не проделали весь этот путь не ради партии в шахматы, иначе это было бы подозрительною. И тем не менее, кто ваша спутница? — интересуется Де Лиль, обходя меня со спины, и нежно касаясь пальцами моих плеч.

— Полагаю, отношения моего личностного характера не должны вас волновать, — деланно огрызаюсь я.

— Ого, два влюблённых сердца, — коварно улыбаясь, подытожила она, возвращаясь в кресло. — Это так прекрасно. И на что же вы готовы ради другого? — бросив коварный взгляд на девушку за моей спиной, интересуется она.

— На все! — с вызовом говорю я, понимая, к чему клонят. Я читаю это в её глазах.

— Прекрасно, — только и повторяет она. — Тогда сыграем, но прежде, мне хотелось бы узнать, чего хотите вы, если деньги вас не интересуют?

В её глазах блещут искорки. Она знает, что я здесь не ради партии. Со мной начали играть ещё когда я вошел в эту комнату. Теперь хозяйка хочет, чтобы таинственный гость раскрыл свой план. Так или иначе, мне всё равно нужно увидеть чашу.

— Одна маленькая безделушка, которая у вас, несомненно, имеется, подойдёт как нельзя кстати, — говорю я. — Чаша алхимика.

Женщина улыбается и смотрит многозначительным взглядом, как я полагаю, на охранников.

— Каковы же будут ваши условия? — вежливо интересуюсь я.

— А разве это важно? — мурлычет она. — Вы ведь пришли сюда за чашей и ставки не играют роли.

— И всё же? — настаиваю.

— Рабство.

Я делаю вид, что удивлен, хотя мне и делать ничего не нужно было. Немного помявшись, я напряженно спрашиваю:

— Сколько?

Де Лиль смеётся.

— Я знала, что вы согласитесь, — закусив губу, продолжает: — Вечность.

Мои пальцы касаются висков скрытых плотным капюшоном. Она раскрыла меня и просчитала.

— Могу я взглянуть на чашу? — интересуюсь я.

— В этом нет нужды, — хищно улыбаясь, признаёт она.

Взмах палочкой и перед нами появляется шахматная доска.

— Могу ли я верить вам на слово? — Пытаюсь использовать последний шанс, чтобы избавить себя от прискорбной участи. Я знал, что она никогда не проигрывала, как и знал, что меня обыграли уже сейчас. Оставался последний шанс — украсть чашу прямо у неё из-под носа.

— Не можете, — хихикает она, — как и я вам. Но эти шахматы особенны. Они заключат между нами непреложный обет.

— Тогда начнём, — киваю.

Сказав эти слова, я подписал себе приговор.

— Надеюсь, вы предоставите даме право первого хода?

Снова киваю. Пусть думает, что я уверен в своих силах.

Очередной взмах её палочки и на доске появляются шахматы. Она выдвигает пешку вперед, я отвечаю так же.

Спустя три хода, я замечаю предельную концентрацию. Просчитываю хода и комбинации, смотрю вперёд, изучаю её позицию, стиль игры. Я пытаюсь поймать её в ловушку, но каждая моя атака захлёбывается. Её игра бесподобна, я не могу ничего поделать. Я проигрываю пешку, затем другую, потом меняю всё это на коня. Она давит железным прессом, словно у меня нет никакого шанса на выигрыш.

— Вы хороший игрок, mise Смит, — говорит она и бьёт своим слоном одну из моих немногочисленных пешек, открывая линию ладье. — Но недостаточно. Шах.

— Не хороните меня заранее, — ухмыляюсь я, закрываясь последним конём и ставя под удар её ладью.

— Ну что же вы, — ухмыляется она. — Это было бы большой трагедией потерять такого хорошего игрока.

Спустя тридцать минут, я понял, что уже не выдерживаю напряжения и решил, что если не умоюсь, то совершенно точно допущу ошибку.

— Может, прервёмся? — интересуюсь я. — Мне нужно в уборную.

Женщина поднимает на меня глаза, и на секунду я замечаю в них тень тревоги, которая тут же исчезает, растаяв в искренней улыбке.

— Конечно, конечно, — любезно соглашается она. — Mise Жак проводит вас. — Выразительный взгляд в сторону одного из мужчин.

Я делаю благосклонный жест рукой и следую за охранником. По пути я размышляю, что всё гораздо проще, чем казалось. Намного проще, чем читать хода в её глазах. Сейчас госпожа Де Лиль испугалась, что я сбегу до окончания партии, поэтому и приставила ко мне этого душегуба. Я не упустил этого ключика, и теперь, возможно, мой новый опрометчивый план сработает...

Спустя несколько минут, мы возвращаемся в комнату, и я кошусь на волчицу, которая беспечно ожидает развязки, усевшись на мягком стуле в углу. Теперь всё будет зависеть только от её мастерства, и, конечно же, от того — смогла ли девушка услышать мой невербальный приказ.

— Что ж, продолжим, — пытаясь придать своему голосу спокойствие, говорю я и передвигаю фигуру.

Моё появление вызывают в хозяйке радость одержимой. Мой напряженный голос, несомненно, стал сведеньем беспокойства за жизнь. Вот он я, как на ладони.

— Шах, — снова объявляет она, и в этот раз нечем закрыться. У моего короля осталось совсем мало свободных клеток. Я ощущаю, как капля пота стекает между лопатками. Напряженно ёрзаю по стулу и передвигаю короля вправо.

Её ход очевиден, она загоняет меня в патовую ситуацию, исключая лишь тот факт, что у меня осталось ещё много бесполезных фигур, которые не станут спасением от последующего с её стороны мата.

Я тяжело выдыхаю и делаю свой последний ход.

Де Лиль передвигает свою ладью со словами:

— Шах и мат, mise Смит.

Я касаюсь своего короля и опрокидываю его, подтверждая проигрыш. Подняв на неё холодные глаза, я вижу торжество. Это ещё больше подпитывает мои надежды. Женщина самозабвенно тешится своей победой. Их внимание сосредоточено на том, чего у них нет. Это иллюзорная радость, от того, что тебе в руки попало то, чем ты не сможешь обладать никогда. Уголки моих губ искривляются.

Победительница хихикает сумасшедшим смехом и хлопает в ладоши. Это один их тех моментов в жизни, ради которых она влачит своё жалкое существование.

— Сними капюшон, раб, — властно приказывает Де Лиль.

Я неспешно поднимаю руки, и мои пальцы берутся за плотную ткань, стягивая её с головы. Являя повелительнице лицо Гарри Поттера. Женщина узнаёт меня. Она настолько удивлена, что невольно перестаёт смеяться. А на моём лице появляется улыбка истинного победителя. В тот же миг за спиной начинает действовать волчица.

Глаза замечают, как комната наполняется вспышками. Я слышу шум и крики боли. Решив, что лучшего момента не будет — перепрыгиваю через стол и опрокидываю женщину со стула. Я прижимаю её своим телом к ковру и пристально смотрю в её искаженные от гнева глаза, пытаясь прочесть в них нужное воспоминание. Крепкие пальцы с силой смыкаются вокруг её тонкой шеи и постепенно усиливают хватку. Женщина вырывается изо всех сил, пытаясь выцарапать мне глаза и исторгая приказы, которые обращаются хрипом и бульканьем. Моё лицо покрывают капли слюны.

Вот он истинный эндшпиль. Я достаю его из её сознания. Я знаю, где чаша. Мои глаза горят победой, а лицевые мышцы жадно растягивают губы. Никто не вправе повелевать мной, и мне не нужен хозяин. Теперь руки охватили её горло стальным кольцом, и я вижу, как её выпученные глаза медленно начинают закатываются, а тело ослабевать.

В крови горит адреналин. Я не вижу и не слышу ничего кроме своей жертвы, зная, что обо всём остальном позаботится помощница, так что мощный удар ногой стал для меня более чем неожиданным.

Я падаю, словно мёртвая туша. В глазах темно, а голова взрывается от боли. Я не чувствую воздуха, не понимаю, что случилось и судорожно пытаюсь сделать призрачный глоток.

Когда в глазах немного проясняется — я вижу полуразрушенную комнату. Направив мне в лоб палочку, надо мной высится раненный охранник. Он кривится от боли. Другой лежит у входа с широко распахнутыми глазами, на его щеке уродливая зияющая рана. Из лохмотьев кровавого мяса струится кровь и медленно скапывает на белоснежный ковёр. Рядом с ним лежит волчица, даже отсюда я слышу судорожное дыхание. Её тело испещрено порезами.

Хозяйка поднимается на ноги, давится слюной, пытается сглотнуть, держась за горло, на котором проступают отчётливые следы моих пальцев.

— Забавная животинка, — ледяным голосом говорит она, переворачивая девушку ногой. — Жаль, что не издохла.

Де Лиль оглушает её, и волчица замирает в спокойствии. Женщина возвращается ко мне.

— Наш известный герой оказался всего лишь грязным воришкой, — говорит она по пути, всё ещё тяжело дыша. Затем её тонкие губы снова растягиваются в улыбке. — Но он просто не знает кто я.

— И вы не забывайте — кто я, — отвечаю.

Прозвучало красиво. Но и только.